(Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 29 апреля 1946 [1268])
Сто шестнадцатый день
Понедельник, 29 апреля 1946
Утреннее заседание
Председательствующий [1269]: Кто-либо из защитников подсудимых желает задать вопросы подсудимому?
(Ответа не последовало)
Обвинение?
Гриффит-Джонс [1270]: С позволения Трибунала.
Когда вы передавали вашу партию Гитлеру в 1922, вы знали о его политике и чем становилась политика нацистской партии?
Штрейхер: Политику? Сначала я хочу сказать, «нет». Тогда нельзя было говорить о вещах, которые не существовали даже как замыслы. Политика тогда должна была создать новую веру для немецкого народа, то есть, веру, которой отрицался хаос и беспорядок и которая принесёт возвращение порядка.
Гриффит-Джонс: Могу ли я считать что, за короткий промежуток времени, вы узнали о политике, политике согласно партийной программе и согласно «Mein Kampf [1271]«?
Штрейхер: Мне не нужна партийная программа. Я откровенно признаю, что я никогда полностью её не читал. Тогда не программы были важны, а массовые митинги…
Председательствующий: Это не ответ на вопрос. Вопрос был, знали ли вы, за короткий промежуток после 1922, вы знали о политике, как указывалось в партийной программе и в «Mein Kampf».
Гриффит-Джонс: Вы знали, не так ли о том, что политика включала аншлюс[1272] Австрии? Вы можете ответить «да» или «нет»?
Штрейхер: Нет. Никогда не было разговоров об Австрии. Я не помню, чтобы фюрер когда-либо говорил о факте, что Австрия должна быть аннексирована.
Гриффит-Джонс: Я лишь хочу ответа на мой вопрос. Мой вопрос был: вы знали, что политикой фюрера была аннексия Австрии к Германии? Я понимаю ваш ответ как «нет». Правильно?
Штрейхер: Что он намеревался? Нет, этого я не знаю.
Гриффит-Джонс: Вы знали, что он намеревался забрать Чехословакию или по крайней мере Судеты[1273]?
Штрейхер: Нет.
Гриффит-Джонс: Вы знали, что с начала «Mein Kampf» его окончательной целью было Lebensraum[1274]?
Штрейхер: То, что я читал в «Mein Kampf» отмечено красным. Книга конфискована. Я читал только это. Я читал только то, что касалось еврейского вопроса; я не читал чего-либо еще. Однако, у нас была цель приобретения Lebensraum для нашего народа, что само собой подразумевалось. Я лично поставил себе задачу внести некоторый вклад в обеспечение будущего для излишков детей.
Гриффит-Джонс: Очень хорошо. Могу ли я считать, что в течение 1922 и 1923 годов, в качестве редактора и владельца «Der Sturmer[1275]«, и в качестве гауляйтера[1276] с 1925, вы делали все возможное для приведения нацистской партии к власти?
Штрейхер: Да; это воспринималось как само собой разумеющееся.
Гриффит-Джонс: И после 1933 вы непрерывно поддерживали и распространяли пропаганду от имени политики нацистской партии?
Штрейхер: Да.
Гриффит-Джонс: Не только в отношении еврейского вопроса, но и также внешней политики?
Штрейхер: Нет, не правильно. В «Der Sturmer» не найдется ни единой статьи, которая касалась внешней политики. Я посвящал себе исключительно…
Гриффит-Джонс: Этого вполне достаточно. Я не собираюсь занимать очень много времени этим предметом. Но я попрошу вас посмотреть на документ номер Д-802.
Ваша честь, это новый экземпляр.
Председательствующий: Каким он будет?
Гриффит-Джонс: Экземпляр номер Великобритания-327.
Ваша честь, я извиняюсь, но документ, кажется, сейчас отсутствует. Вероятно, я могу зачитать выдержку.
(Обращаясь к подсудимому)
Позвольте мне зачитать вам выдержку из статьи, которую вы написали в «Der Sturmer» в марте 1938, непосредственно после аншлюса Австрии. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, оправдывали вы или нет нацистскую политику в отношении Австрии.
«Наш бог создал условия, что власть евреев не может достичь небес. То, что было лишь мечтой несколько дней назад, теперь стало реальностью. Братская нация Австрии вернулась домой в Рейх».
И затем, несколькими строчками ниже:
«Мы вступаем в славные времена, великой Германии без евреев».
Вы скажете, что вы не распространяли пропаганду по поручению нацистской партии?
Штрейхер: Я не содействовал политической пропаганде, для уже аннексированной Австрии. Я просто приветствовал факт. Мне не требовалось делать какую-либо пропаганду об этом.
Гриффит-Джонс: Очень хорошо. Вероятно, вы расскажете нам, что вы подразумевали под «великой Германией» к которой вы приблизились. К какой великой Германии вы приблизились в марте 1938, к Германии более великой, чем после аншлюса Австрии?
Штрейхер: Великой Германии, району проживания, в котором все немцы, немецкоговорящий народ, народ немецкой крови, мог жить вместе.
Гриффит-Джонс: Я понимаю, что вы оправдывали Lebensraum, большее пространство, еще не обладаемое Германией?
Штрейхер: Не сначала, нет. Сначала это был просто вопрос Австрии и Германии. Австрийцы это немцы, и поэтому принадлежат к великой Германии.
Гриффит-Джонс: Я не спорю с вами об этом. Я просто спрошу вас еще раз, что вы подразумевали под «великой Германией», к которой приблизились в марте 1938?
Штрейхер: Я уже объяснил, Германию где все кто говорил на немецком и имел немецкую кровь могли жить и работать вместе.
Гриффит-Джонс: Вы посмотрите на документ номер Д-818, который станет экземпляром номер Великобритания-328. Вероятно, я могу продолжить. В ноябре 1938, после Мюнхена[1277], вы сами лично отправили телеграмму Конраду Генлейну[1278], руководителю судето-немецкой партии[1279]?
Штрейхер: Если здесь так сказано, тогда это правда. Я не вспоминаю его.
Гриффит-Джонс: Позвольте мне освежить вашу память о том, что вы сказали: «Без вашей отважной подготовительной работы великая задача не была бы выполнена».
Вы оправдывали и распространяли пропаганду в поддержку политики нацистского правительства?
Штрейхер: Я вас снова попрошу, пожалуйста, вы повторите вопрос?
Гриффит-Джонс: Я спрашиваю вас была или нет эта телеграмма, которую вы отправили Конраду Генлейну и перепечатали её в своей газете под фотографией этого господина — я спрашиваю вас была или нет, она пропагандой в поддержку нацисткой политики, нацисткой внешней политики?
Штрейхер: Я скажу тоже, что я говорил раньше. Это была приветственная телеграмма, благодарственная. Я больше не проводил пропаганду, потому что Мюнхенское соглашение уже имело место.
Гриффит-Джонс: Я поставил его вам и опускаю его. Я предложу вам, что за годы с 1933 по 1944 или 1945 вы фактически делали всё, что вы могли, поддерживая политику правительства, как внутренне, так и в отношении иностранных дел.
Штрейхер: Насколько возможно внутри сферы моей деятельности, да.
Гриффит-Джонс: Я хочу теперь перейти к вопросу евреев. Могу я напомнить вам речь, которую вы произнесли 1 апреля 1933, то есть в день бойкота.
Ваша честь, она находится в оригинальной документальной книге, документ номер М—33. Она действительно не приобщалась ранее. Теперь она стала экземпляром номер Великобритания-329. Она в документальной книге на странице 15, в оригинальной документальной книге, которая есть у Трибунала.
(Обращаясь к подсудимому)
Итак, я дам вам документальную книгу. Если вы хотите посмотреть на оригинал, вы можете в каждом случае сделать это.
(Документальная книга была представлена подсудимому)
«За 14 лет стенаний немецкой нации, немецкий народ, научился распознавать своего истинного врага, и 14 лет назад немецкие филистимляне[1280] слушали и затем объявляли, что мы проповедуем религиозную ненависть. Сегодня немецкий народ пробудился; уже весь мир говорит о вечных евреях. Никогда с начала мира и сотворения человека не существовало нации жаждущей борьбы против нации кровопийц и грабителей которая, за тысячу лет, распространилась по всему миру».
И затем я спущусь на последнюю строчку следующего параграфа:
«Нашему движению оставалось разоблачить вечного еврея как массового убийцу».
Это правильно, что за 14 лет вы повторяли в Германии: «Немецкий народ, научился распознавать своего истинного врага?»
Штрейхер: Я, прежде всего, заявляю, что в том, что вы мне дали нет ничего этого. Вы дали мне статью…
Председательствующий: Вам задали вопрос. Вас спросили это правда, что за 14 лет вы повторяли Германии: «Учитесь распознавать своего истинного врага». Это правда?
Штрейхер: Да.
Гриффит-Джонс: И делая так, это правда, что вы проповедовали религиозную ненависть?
Штрейхер: Нет.
Гриффит-Джонс: Вы посмотрите на…
Штрейхер: Можно позволить мне сделать заявление, касающееся этого вопроса? В своём еженедельнике «Der Sturmer», я непрерывно заявлял, что для меня евреи не религиозная группа, но раса, люди.
Гриффит-Джонс: И вы думали, называя их «кровопийцами» «нацией кровопийц и грабителей» — вы думали, что проповедовали ненависть?
Штрейхер: Я прошу прощения. Я вас не понял?
Гриффит-Джонс: Сейчас вы можете называть их расой или нацией, как хотите; но вы говорили, 1 апреля 1933, что они являлись «нацией кровопийц и грабителей». Вы назовёте это проповедованием ненависти?
Штрейхер: Это констатация, выражение убеждения, которое можно подтвердить на основе исторических фактов.
Гриффит-Джонс: Поймите меня. Я не спрашиваю у вас было ли это фактом или нет. Я спрашиваю, назовёте ли вы это проповедованием ненависти. Ваш ответ «да» или «нет».
Штрейхер: Нет, это не проповедование ненависти; это просто констатация фактов.
Гриффит-Джонс: Вы посмотрите на две страницы далее в этом последнем документе М—33, и вы видите четвертый параграф с конца отрывка? Он на странице 17 документальной книги: «До тех пор пока я нахожусь во главе борьбы, эта борьба будет вестись настолько честно, что вечный еврей не будет этому рад».
Штрейхер: Я так писал; это правильно.
Гриффит-Джонс: И вы являлись, не так ли, одним из тех, кто находился и продолжал находиться во главе этой борьбы?
Штрейхер: Я стоял во главе? Я слишком скромный человек для этого. Но я объявлял, об убеждениях и своих знаниях ясно и безошибочно.
Гриффит-Джонс: Почему вы говорили о том, что до тех пор вы возглавляете его, еврей не получить от этого радости?
Штрейхер: Потому что я считал себя, человеком, которого судьба заставила просвещать народ по еврейскому вопросу.
Гриффит-Джонс: И «просвещение» — это другими словами преследование? Вы подразумевали под «просвещением», «преследование»?
Штрейхер: Я не понял этого.
Гриффит-Джонс: Вы подразумеваете под «просвещением» слово «преследование»? Это то, почему евреи не были рады этому, вашему просвещению?
Штрейхер: Я прошу повторить вопрос.
Гриффит-Джонс: Я могу показать вам его, и мы повторим вопрос настолько громко, насколько вы хотите. Вы подразумеваете под «просвещением» слово «преследование»? Вы услышали это?
Штрейхер: Я услышал «просвещение» и «производство». Я подразумеваю под «просвещением» рассказ другому лицу чего-то, чего он еще не знал.
Гриффит-Джонс: Мы не будем на этом останавливаться. Вам известно, не так ли, что начиная с бойкота, который вы сами возглавили в 1933, евреи тем самым, в течение лет, лишились права голоса, права занимать любую общественную должность, исключались из профессий; против них проводились демонстрации в 1938[1281], после этого их оштрафовали на миллиард марок, их принудили носить желтую звезду, у них были свои отдельные места для сидения, и у них были свои дома и их предприятия отнимались у них? Вы называете это «просвещением»?
Штрейхер: Это не имело никакого отношения к тому, что я писал, никакого отношения. Я не отдавал приказов. Я не готовил законов. Меня не спрашивали при подготовке законов. Я не имел никакого отношения к этим законам и приказам.
Гриффит-Джонс: Но поскольку эти законы и приказы передавались, вы аплодировали им, и вы собирались притеснять евреев и просили отдавать больше и больше приказов; это не факт?
Штрейхер: Я прошу предъявить мне закон, которому я аплодировал.
Гриффит-Джонс: Итак, вы вчера говорили Трибуналу, не так ли о том, что ваши замыслы, вы были ответственным, за Нюрнбергские указы[1282], которые вы оправдывали годами до их вступления в силу; это не факт?
Штрейхер: Нюрнбергские указы? Я их не готовил. Меня не спрашивали заранее, и я их не подписывал. Но я заявлю здесь, что эти законы были такими же, которые еврейский народ имел как свои собственные. Это величайший и наиболее важный акт законодательства, который имела современная нация для своей защиты.
Председательствующий: Я думаю, подошло время перерыва.
(Объявлен перерыв до 14 часов)
Вечернее заседание
Гриффит-Джонс: (Обращаясь к подсудимому): Итак, я просто хочу задать вам несколько вопросов о той роли, что вы играли в различных акциях против евреев между 1933 и 1939.
Вы посмотрите на документ М-6, который на странице 20 в документальной книге, что есть у вас, страница 22 в документальной книге, что есть у Трибунала на английском. Он на странице 20 в немецкой документальной книге; М-6, который уже экземпляр номер Великобритания-170.
Итак, я просто хочу обратиться к тому, что вы сказали о Нюрнбергских указах. Вы говорили нам этим утром, что вы думали, когда они принимались, что они уже являются окончательным решением еврейского вопроса. Вы посмотрите на параграф в начале в центре страницы. «Однако тем, кто думает…»:
«Однако, тем кто думает, что Нюрнбергскими указами еврейский вопрос в Германии окончательно решён и вопрос таким образом разрешился, скажем, что битва продолжится — всемирное еврейство само увидит это — и мы завершим эту битву победоносно если каждый человек в немецком народе поймет, что ставкой является его существование. Сегодня работа по просвещению осуществляемая партией кажется мне более необходимой, чем когда-либо, хотя многие члены партии, кажется, думают, что эти предметы уже не реальны либо не срочны».
Штрейхер: Да, я писал это.
Гриффит-Джонс: Что вы подразумевали, говоря: «Битва продолжится» если вы уже разрешили еврейскую проблему принятием Нюрнбергских указов?
Штрейхер: Я сегодня уже заявлял, что решение еврейской проблемы относительно меня решалось, прежде всего, внутри страны и затем в сотрудничестве с другими нациями. Таким образом «битва продолжится» означало, что в Международном антисемитском союзе, который я сформировал и который имел представителей из всех стран, обсуждался вопрос о том, что можно сделать с международной точки зрения для ликвидации еврейской проблемы.
Гриффит-Джонс: Поэтому мы, принимаем всё, что вы сказали и написали после 1936 в связи с международной проблемой как не имеющие никакого отношения к евреями в Германии как таковыми?
Штрейхер: Да, в основном международное, конечно.
Гриффит-Джонс: Позвольте мне отослать вас к середине следующего параграфа: «15 летней работой «Der Sturmer» по просвещению уже направил армию тех, кто знает, миллионной силы, к национал-социализму». Это так?
Штрейхер: Это верно.
Гриффит-Джонс: Вы понимаете, вы говорили Трибуналу этим утром, что до 1933, и именно после, вы говорили, что обращение вашей газеты было очень небольшим. Фактически это правда, что ваши 15 лет работы направили армию, миллионной силы, к национал-социализму?
Штрейхер: Сегодня я говорил, что движение прессы политически координировалось, 3 000 ежедневных газет были вовлечены в цели просвещения о еврейской проблеме. В дополнение к «Der Sturmer» было 3000 ежедневных газет
Гриффит-Джонс: Очень хорошо. Я не думаю, что вам нужно продолжать. Позвольте мне закончить паргаграф:
«Непрерывная работа «Der Sturmer» помогает удостовериться, что все до последнего люди немецкой воли, с энтузиазмом, присоединяются к рядам тех, чья цель сокрушить голову змеиного паниудаизма»
Подождите секунду, позвольте мне задать вопрос. Здесь нет ничего о международной проблеме. Вы адресовали себя к немецкому народу, не так ли?
Штрейхер: В этой статье? Да. И если статью читали за рубежом, тогда также к зарубежным странам, но про замечание о сокрушении змеиной головы, это библейское выражение.
Гриффит-Джонс: Теперь позвольте нам немного обсудить снос синагоги в Нюрнберге 10 августа 1938, о котором вы говорили. Вы посмотрите на страницу 41 книги, что у вас перед глазами, страница 42 английской документальной книги, что есть у Трибунала.
Итак, мы слышали ваши объяснения о сносе синагоги. «Frankische Tageszeitung[1283]«от 11 августа заявила что: «В Нюрнберге была разрушена синагога. Юлиус Штрейхер сам объявил об этой работе речью длившейся более чем полтора часа». 10 августа 1938 вы полтора часа говорили жителям Нюрнберга об архитектурной ценности своего города?
Штрейхер: Я уже не знаю подробностей, того, что я говорил, но я сошлюсь на то, что вы заметили и то что вы найдёте важным. В Нюрнберге было управление министерства пропаганды. Молодой регинрунгсрат созывал пресс-конференцию с редакторами каждый день, и в тот раз он сказал редакторам во времф пресс-конференции о том, что скажет Штрейхер и что синагога разрушится и что бы это держалось в секрете.
Гриффит-Джонс: Я спросил вас, говорили вы полтора часа об архитектурных красотах Нюрнберга, а не против евреев? Вы это нам говорили?
Штрейхер: Это, конечно, тоже.
Гриффит-Джонс: На пресс-конференции на которую вы сослались — вы несомненно видели документ; он на странице 40 документальной книги Трибунала — вы помните, что было подготовлено, чтобы было масштабно поставлено шоу, шоу по сносу синагоги? Какой была цель демонстрации уничтожения синагоги таким масштабным способом?
Штрейхер: Я был просто оратором. То на что вы здесь намекаете, это делалось представителем министерства пропаганды; но я не возражаю этому, если вы решили предполагать, позвольте так сказать, что я естественно был в пользу большого шоу, если меня просили.
Гриффит-Джонс: Позвольте мне просто задать вам вопрос о демонстрациях которые последовали, в ноябре того же года — ваша честь, я обращаюсь к странице 43 документальной книги; 42 на немецком — я так понимаю, вы говорили нам, что вы не одобряли эти демонстрации имевшие место и они имели место без ваших сведений или предшествующих сведений. Это правильно, «да» или «нет»?
Штрейхер: Да, это правильно.
Гриффит-Джонс: Я лишь хочу напомнить вам то, что вы говорили на следующий день, 10 ноября. Это насчет случившегося:
«В Нюрнберге и Фюрте прошли демонстрации толпы против еврейских банд убийц. Они длились до ранних часов утра».
Теперь я перехожу к концу этого параграфа:
«После полуночи возбуждение публики достигло пика и большая толпа промаршировала к синагогам в Нюрнберге и Фюрте и подожгла эти два еврейских здания, в которых проповедовалось убийство немцев».
Теперь то, что вы сказали — это на странице 44 документальной книге, ваша честь:
«С колыбели, евреев не учили как нас: «Возлюби ближнего твоего как самого себя» или «Если тебя ударят по левой щеке — подставь правую». Нет. Им говорили с не-евреями вы можете делать что хотите. Их даже учили истреблять не-евреев для удовольствия бога. 20 лет мы писали об этом в «Der Sturmer». 20 лет мы проповедовали это по миру, и у нас есть миллионы осознавших правду».
Звучит ли это, как то, что вы не одобряли демонстрации, что имели место минувшей ночью?
Штрейхер: Прежде всего, я должен заявить, что доклад, часть, которого вы зачитали, появился в ежедневной газете. Таким образом, я не несу за него ответственность. Если кто-либо написал, что часть населения восстала против банды убийц, тогда это следовало приказу министерства пропаганды из Берлина; внешне эта акция описывалась как спонтанная демонстрация населения…
Гриффит-Джонс: Это не ответ на мой вопрос. Этот отрывок, что я зачитал, звучит, так, что вы не одобряли демонстрации, имевших место минувшей ночью? Это так или не так?
Штрейхер: Я был против этой демонстрации.
Гриффит-Джонс: Позвольте мне прочесть:
«Но мы знаем, что у нас есть люди в массах, которые испытывают жалость к евреям, люди которые не ценят жизнь в этом городе, которые не ценят принадлежность к тому народу, которым вы гордитесь».
Почему людям было необходимо иметь жалость к евреям, если вы не имели — вы и нацистская партия — преследовали их?
Штрейхер: Я уже указывал на это сегодня, что, после этой демонстрации имевшей место, меня вынудили, сделать публичные комментарии и сказать, что никто не должен иметь много жалости. Я соответственно хотел подтвердить, что это была не спонтанная акция народа; другими словами, предмет не говорит против меня; он говорит за меня. Народ, как и я сам, противостоял демонстрации и я обнаружил, что у меня имелась причина — я должен сказать — добиться общественного мнения, чтобы никто не относился к этой акции как к слишком суровой.
Гриффит-Джонс: Но, почему, если вы возражали ей и если народ противостоял ей, вашим долгом должно было быть попытаться обратить их так, чтобы они были в пользу такого рода вещи? Почему вы противостояли ей и почему должны были настраивать их против евреев?
Штрейхер: Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Гриффит-Джонс: Я понял, что вы говорите о том, что вы противостояли этим демонстрациям и что народ также был против демонстраций; поэтому, вашим долгом было попытаться настроить их направив их в пользу демонстраций после их совершения. Почему вашим долгом было так делать?
Штрейхер: Сегодня можно вероятно говорить, что это или то было моим долгом. Но нужно учитывать, какими были времена — существовала путаница — это принималось быстрым решением, чтобы было как этом зале суда, было совершенно невозможно. Случилось то, что случилось. Я был против этого и публика тоже. Что было написано об этом, делалось по-другим тактическим причинам.
Гриффит-Джонс: Очень хорошо. Вы были в пользу ариизации еврейских домов и предприятий? Вы были в пользу этого или не одобряли это распоряжение?
Штрейхер: Я сегодня отвечал на вопрос в больших подробностях, в связи с заявлением партийного товарища Хольца[1284]. Я заявил и повторю, что мой заместитель пришел ко мне…
Гриффит-Джонс: Остановитесь на секунду, мне не нужна речь. Я задал вам вопрос, на который можно ответить «да» или «нет». Вы одобряли, или не одобряли систему ариизации еврейских предприятий и домов?
Штрейхер: Можно ответить на вопрос быстро «да» или «нет». Сегодня я это пояснял, и вы должны позволить мне объяснить, чтобы не было недопонимания. Мой партийный товарищ…
Гриффит-Джонс: Я не собираюсь позволять вам повторять это. Я продолжу, если вы не готовы ответить на этот вопрос. Трибунал услышал это и я пропуская.
Штрейхер: Я точно хочу ответить на этот вопрос. После моих партийных товарищей…
Председательствующий: Подсудимый…
Штрейхер: После прихода партийных товарищей…
Председательствующий: Вы отказались отвечать на вопрос правильно, вопрос о котором вы можете дать утвердительный или отрицательный ответ. Вы одобряли или не одобряли? Вы можете дать ответ, и затем дать последующее пояснение.
Штрейхер: Я лично был против ариизации. Когда Хольц повторил это, приводя в качестве причины, что дома были значительно повреждены, и т. д., что мы можем получить строительные материалы для гау, я сказал: «Хорошо, если вы сможете это сделать, приступайте». Я уже заявлял сегодня, что это было неосмотрительно с моей стороны.
Гриффит-Джонс: Был факт, что очень большое количество еврейских предприятий и домов ариазировали в Нюрнберге и Франконии, не так ли?
Штрейхер: Да.
Гриффит-Джонс: Вы посмотрите на новый экземпляр, документ номер Д-835, который станет экземпляром Великобритания-330. Это список — оригинал документа — это список еврейской собственности в Нюрнберге и Фюрте которая была ариазирована. Вы видели этот список или нечто подобное раньше?
Штрейхер: Нет.
Гриффит-Джонс: Что же, вы можете взять его у меня, этот список содержит адреса неких 800 объектов недвижимости в Нюрнберге и Фюрте, которые были отняты у евреев и переданы арийцам. Вы согласны, что было, по крайней мере, 800 домов в вашем городе, которые были ариазированы?
Штрейхер: Я не знаю о подробностях; но я должен кое-что установить: я не знаю — это официальный документ? Я уже заявлял сегодня, что мой партийный товарищ Хольц начал ариизацию. Она была отменена Берлином. Затем пришла ариизация проводимая государством. Я не мог иметь, какого-либо влияния здесь, так как это не было моим делом. Эта ариизация, экспроприация еврейской собственности, была приказана Берлином.
Гриффит-Джонс: Итак, вы упоминали этим утром, что вы были подписчиком еженедельной газеты под названием «Israelitisches Wochenblatt[1285]«
Штрейхер: Да.
Гриффит-Джонс: Когда вы начали подписку на эту газету?
Штрейхер: Что вы сказали?
Гриффит-Джонс: С какой даты вы начали подписку на эту газету?
Штрейхер: Не знаю.
Гриффит-Джонс: Что же, я не сомневаюсь, что вы можете приблизительно сказать Трибуналу. Вы всегда, с 1933, являлись подписчиком этой газеты?
Штрейхер: Что же, я не думаю, что я мог читать каждый номер, поскольку я много путешествовал.
Гриффит-Джонс: Вы являлись, я так думаю, это заявлялось в том ходатайстве вашей жены о даче показаний, его постоянным читателем, не так ли?
Штрейхер: Мои друзья, редактора, и я делились чтением этой газеты.
Гриффит-Джонс: Могу я считать, что между вами и вашими редакторами — я не говорю про каждую прочитанную копию — но она регулярно читалась с 1933 и далее; так честно?
Штрейхер: Вы не можете сказать «читалась регулярно».
Гриффит-Джонс: Большое число копий того, на что вы подписывались, еженедельно приходило к вам, читалось вами и вашими редакторами?
Штрейхер: Точно.
Гриффит-Джонс: Итак, сейчас я хочу перейти к чему-то еще. Я хочу, чтобы вы совершенно меня понимали.
Маркс [1286]: Господин Председательствующий, я должен обратить внимание Трибунала на факт, что документ, который только что представлен, «конфискованная собственность и недвижимость», озаглавлен «управление по ариизации недвижимости, Нюрнберга». Это не означает ничего иного, кроме того, что этот документ поступил из официального ведомства, которое было позже создано для конфискации такой недвижимости. Но никак не подразумевается, что этот документ подтверждает, то чего мы касались здесь с недвижимостью ариазированной Хольцем, после 9 ноября.
Гриффит-Джонс: Я принимаю, что так может быть.
Маркс: Поэтому я должен попросить, чтобы была сделана соответствующая поправка.
Гриффит-Джонс: Если я ошибся, говоря, что эта недвижимость ариазировалась, я был прав, не так ли, говоря, что список недвижимости был подготовлен управлением по ариизации в Нюрнберге для целей их ариизации в будущем? Это будет честным заявление?
Штрейхер: Нет.
Гриффит-Джонс: Я не хочу более исследовать этот вопрос.
Я хочу, чтобы вы совершенно поняли, что я предполагаю. Я предполагаю, что с 1939 вы возбуждали немецкий народ для убийств и принятия факта об убийстве еврейской расы. Вы понимаете это?
Штрейхер: Это не правда.
Гриффит-Джонс: Несомненно, вы скажете это не правда. Я просто хотел, чтобы для вас было совершенно ясным моё предположение.
Теперь я хочу, чтобы вы посмотрели на подшивку, которую вам дадут, выдержки из «Der Sturmer». Если пожелаете вы можете увидеть подлинники, которые есть у суда, но для экономии времени мы используем здесь документальные книги.
Итак, вы посмотрите на страницу 3—А. Для удобства, все страницы этой прошивки маркированы «А» для отличия их от номеров в оригинальной документальной книге.
Председательствующий: Все они в доказательствах?
Гриффит-Джонс: Ни одна из них не в доказательствах. Вероятно, наиболее подходящим способом будет для меня приобщить в качестве доказательства все настоящие документы в конце, если Трибунал, или подсудимый желают посмотреть на какие-нибудь их копии. Я присвою им вместе номера экземпляров.
Вы посмотрите на страницу 3—А этой прошивки, номер документа Д-809, который станет экземпляром номер Великобритания-331:
«Еврейская проблема еще не решена, и не будет решена, когда однажды последний еврей оставит Германию. Она будет решена лишь когда, всемирное еврейство изничтожится».
Это то, над чем вы работали, когда вы говорите, что вы работали над международным решением проблемы, уничтожением всемирного еврейства?
Штрейхер: Это то, как вы понимаете «уничтожение». Это было написано моим главным редактором. Он сказал, что еврейская проблема еще не будет решена, когда последний еврей оставит Германию. И когда он внезапно сказал, что лишь, когда всемирное еврейство изничтожиться она будет решена, тогда он точно мог подразумевать, что власть всемирного еврейства должна быть уничтожена. Но мой партийный товарищ Хольц не думал о массовых убийствах или о возможности массовых убийств.
Гриффит-Джонс: Немецкое слово использованное здесь «vernichtet», не так ли? Посмотрите на вашу копию. «Vernichtet» означает «уничтожать».
Штрейхер: Сегодня, оглядываясь назад, вы можете его так интерпретировать, но не тогда.
Гриффит-Джонс: Очень хорошо, мы не хотим тратить время, потому что нам на очень многое нужно взглянуть. Вы посмотрите на следующую страницу. Это был январь, когда вы это написали. В апреле 1939, документ Д-810, экземпляр Великобритания-332, я сошлюсь только на последние две строчки. Это снова статья вашего редактора: «Тогда вероятно на их могилах объявят, что этот кровавый и преступный народ, в конце концов, встретил заслуженную судьбу».
Что вы здесь подразумевали под «могилами»? Вы подразумевали исключение их из делового мира?
Штрейхер: Это первый раз, что я вижу эту статью. Это заявление о мнении человека, который вероятно смотрел вдаль и играл словами; но насколько я его знал, и насколько мы обсуждали еврейскую проблему, не было вопроса массового уничтожения; мы даже не думали об этом. Может быть, это было его желание — но по-любому, таким образом, это было написано.
Гриффит-Джонс: Очень хорошо. Переверните, сейчас, к маю 1939, документ номер Д-811, экземпляр номер Великобритания-333. Я цитирую последние шесть строчек: «Против евреев России должна быть карательная экспедиция».
Это конечно было до русского вторжения.
«Против евреев России должна быть карательная экспедиция, карательная экспедиция, которая предусмотрит для них ту же судьбу, что ожидает каждого убийцу и преступника, смертный приговор и казнь. Евреи в России должны быть убиты. Их следует полностью уничтожить. Тогда мир увидит, что конец евреев в России это и конец большевизма».
Штрейхер: Кто написал статью?
Гриффит-Джонс: Она опубликована в вашем «Sturmer». Мы можем найти если необходимо. Она не написана вами, но она опубликована в «Der Sturmer»; и вы рассказывали Трибуналу, что вы принимаете ответственность за всё, что было написано в газете.
Штрейхер: Правильно, я признаю ответственность; но я хочу здесь также заявить о том, что, это частное мнение человека, который в мае 1939, ни о чём не мог думать — у нас не было солдат — для начала марша в Россию. Это теоретическое и очень грубое выражение мнения этого антисемитского лица.
Гриффит-Джонс: Всё о чём я спрашиваю: эта статья, она не оправдывала убийство евреев; если нет, что она оправдывала?
Штрейхер: Нужно прочесть всю статью для того, чтобы я мог сказать о существовавших мотивах для чего-либо такого. Поэтому я прошу сделать публичной всю статью. Тогда можно сформировать правильное суждение.
Гриффит-Джонс: Что же, продолжим. Мы не хотим тратить время на то, что вы хотите посмотреть всю статью.
Ваша честь, если мне, вероятно, позволят приобщить эти документы в качестве доказательств. Как ваша светлость поймет, эта прошивка, это прошивка выдержек из «Der Sturmer».
Маркс: Господин Председательствующий, с разрешения Трибунала, я хочу сделать следующие заявления: здесь упоминались ряд выдержек из «Der Sturmer», которые представлены мне первый раз. Некоторые из них статьи, которые не написаны лично подсудимым. Некоторые подписаны Гимером[1287], некоторые Хольцем, который был в особенности радикальным в его манере написания, и цитировавшиеся отрывки, вероятно, вырваны из контекста.
Следовательно я должен попросить, чтобы мне предоставили возможность продолжить с этими выдержками вместе с подсудимым Штрейхер ом. Иначе, он может придти к выводу, что его защита будет слишком сложной для него и что будет невозможным для него подготовить себя подобающе.
Председательствующий: Доктор Маркс, у вас есть возможность проверить эти различные выдержки, и затем вы будете способны включить, если необходимо, какие-либо отрывки которые объяснят выдержки. Это вопрос, о котором объяснялось защитникам подсудимых снова и снова.
Подполковник Гриффит-Джонс, в этих выдержках точно есть то, что написано или подписано подсудимым?
Гриффит-Джонс: Что же, с разрешения Вашей Светлости я сошлюсь на некоторые из них и, если необходимо, позже для экономии времени дам знать Трибуналу их число.
Председательствующий: Да, точно.
Гриффит-Джонс: Я приобщаю, всю прошивку в качестве доказательства, но не ссылаюсь