(Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала от 6–7 мая, 16 августа 1946 [1568])
Сто двадцать второй день
Понедельник, 6 мая 1946
Вечернее заседание
Председательствующий [1569]: Обвинение?
Додд [1570]: Свидетель, вы меня слышите?
Функ: Да.
Додд: Мы слышали из ваших показаний с вечера пятницы, и как мы понимаем из ваших заявлений, вы не признаёте ни в какой степени никакие обвинения вменяемые вам в обвинительном заключении, возможно при одном исключении. Мне не ясно сделали вы или нет признание этим утром в отношении вашего участия в преследовании евреев. Вы теперь скажите нам, намерены вы либо нет признать свою вину или участие в преследовании евреев?
Функ: Этим утром я сказал, что у меня есть глубокое чувство вины и глубокое чувство стыда за вещи, которые происходили с евреями в Германии, и что во время, когда начались террор и насилие я был вовлечен в сильный конфликт со своей совестью. Я чувствовал, я почти могу сказать, что происходит величайшая несправедливость. Однако, я не чувствую вины в отношении обвинительного заключения против меня, то есть, что согласно обвинительному заключению я виновен в преступлениях против человечности, потому что я подписывал директивы по осуществлению законов которые принимались вышестоящими ведомствами — законами созданными, чтобы евреи не были полностью лишены своих прав, и так, чтобы они получили некоторую юридическую охрану по крайней мере относительно компенсации и урегулирования. Я признаю свою вину, моральную вину, но не вину из-за того, что я подписывал эти директивы по осуществлению законов; в любом случае не вину против человечности.
Додд: Хорошо. Это то, что я хотел понять. Вы также говорили Трибуналу, что вы — я думаю, вы использовали выражение «часто был перед дверью, но никогда не входил» и я понимаю, что это означает, что вы по вашему собственному суждению, вы были действительно маленьким человеком в нацистской организации. Это так?
Функ: Да…
Додд: Хорошо. Это ответ. Вы можете объяснить его позже, но для настоящих целей этого достаточно.
Функ: Могу я дать этому объяснение. Я хотел заявить, что при занимаемом мной положении, всегда были вышестоящие власти, которые принимали окончательное решение. Таким было дело для всех должностей, что я занимал в государстве.
Додд: Что же, давайте вместе проверим некоторые доказательства, и посмотрим, были вы или нет, всегда фактически подчинены и были ли вы всегда маленьким человеком, который не попадал внутрь.
Прежде всего, есть один вопрос, который я хочу прояснить до разбирательства с допросом в целом. Вы вспоминаете, когда подсудимый Шахт давал показания, он говорил Трибуналу, что после его ухода из Рейхсбанка у него был кабинет в своей квартире, это так?
Функ: Да, он так говорил.
Додд: Итак, вы, конечно, скажите нам, что по другому случаю, он продолжал иметь кабинет в Рейхсбанке. Не так ли?
Функ: Я не знаю, говорил ли я и где я это говорил, но так могло быть. Я был проинформирован, со времени, когда он ушёл, что он всё еще довольно часто приходил в Рейхсбанк, и что за ним сохранялся кабинет. Дополнительно у него всё еще был персонал, секретарь, которого он забрал с собой из Рейхсбанка — и это всё, что я знал.
Додд: Другой вопрос. Вы говорили нам, по другому случаю, что у него был офис в Рейхсбанке, где он работал с некой банковской информацией и где он всё еще контактировал с вами время от времени. Это не так? Вы помните, что вы говорили нам это или нет?
Функ: Нет, это не было так. Шахт редко…
Додд: Если вы не помните, тогда я вероятно могу вам немного помочь. Вы помните допрос майором Хирамом Гансом армии Соединенных Штатов 2 июня, 3 и 4 1945? Вы его помните? Вы знаете, кто там был — Геринг там был, фон Крозиг[1571] там был, Ламмерс[1572] там был…
Функ: Да.
Додд: Хорошо. Вам задавали этот вопрос, не так ли, или скорее, перед этим ответом были некоторые иные вопросы?
Вопрос: «Шахт сохранял какую-либо правительственную должность после его увольнения с президента Рейхсбанка?» Затем Геринг дал ответ: «Министра Рейха». Затем другой вопрос: «У него были какие-либо функции?» Геринг снова ответил: «Он оставался министром без портфеля». Затем ещё вопрос: «Присутствовал он на каких-нибудь заседаниях кабинета?» Геринг снова ответил: «Тогда не бывало заседаний кабинета». Вопрос: «Тогда она была чисто почетной?» Геринг сказал: «Практически».
Затем вы прервали таким заявлением (говорит Функ): «Шахт, после своего увольнения, сохранял кабинет в Рейхсбанке, где он работал со статистическими данными Рейхсбанка и где он всё еще контактировал со мной время от времени». Вопрос: «Как долго это длилось?» Ответ: «Это длилось до увольнения Шахта с министра, вероятно в 1943».
Вы давали такие ответы, не так ли?
Функ: Это не правильно. Я не выражался таким образом. Я лишь сказал, что я был проинформирован, что он часто приходит в Рейхсбанк, что за ним сохранялся кабинет и что он очень редко говорил со мной. Он редко звонил мне. Это было неправильно переведено.
Додд: Вам известно, что я читаю, не так ли? Вам известен этот документ, номер 2828-ПС?
Функ: Нет.
Додд: Его части уже в качестве доказательств как экземпляр США-654. И позже, в другой форме, я приобщу эту часть, которую только что зачитал.
Защитник Заутер[1573], для вас, этим утром ссылался на письмо, которое вы написали Гитлеру, я думаю, оно было в 1939, очень громоздкое письмо, которое вы говорили было чем-то в чертах времени и также фактически оно было о вашем пятидесятом дне рождения. Это так? У вас была ещё одна причина написать это письмо в связи с вашим днём рождения, не так ли? Вам известно, на, что я ссылаюсь?
Функ: Да.
Додд: Вы получили 520 000 рейхсмарок от Гитлера[1574] в качестве подарка на день рождения?
Фуне: Нет, это не правильно.
Додд: Вы не получали подарка от Геринга и Геббельса[1575]…
Функ: Да…
Додд: Подождите минуту пока я вникну — вы, кажется, не помните — вы в первую очередь получили подарок от Геринга и Геббельса который составлял 250 000 рейхсмарок от ведущих деловых людей Германии и 270 000 рейхсмарок поступило со специального счета управляемого Герингом и Геббельсом. Затем Гитлер услышал об этом и приказал вам вернуть эти деньги, потому что они по факту пришли из промышленности, и он сам дал вам так называемое пожертвование в сумме 520 000 рейхсмарок, не так ли?
Функ: Первое неправильно, но последующее верно. Но могу я пояснить подробности; у них совершенно иной характер.
Додд: Начинайте.
Функ: На мой пятидесятый день рождения президент и дирекция Палаты экономики Рейха, главной организации во всей немецкой экономики, вызвали меня и объявили, что за мои более чем 20 лет службы немецкой экономике они хотели, с одобрения фюрера, преподнести мне в подарок поместье в Баварии. Это был сомнительный подарок, позднее я сильно волновался и переживал за него. Там был построен большой дом, потому что, как мне было сказано, фюрер сказал, что он также хотел, чтобы я там работал. Однако, налоги были настолько высокими, что я не мог их платить, ни также заплатить за оставшиеся строительные работы. Соответственно я не обращался к Герингу, но Геринг услышал об этом и дал мне 300 000 рейхсмарок с целью помочь мне в моих финансовых проблемах. Я не получал каких-либо денег от Геббельса, но с одобрения Геббельса кинокомпания в составе Палаты экономики дала мне деньги. Когда фюрер услышал о сложностях в оплате мной налогов и внесению других платежей, он предоставил сумму в 500 000 рейхсмарок в моё распоряжение. С остальными деньгами я получил два пожертвования, одно в 500 000 рейхсмарок Рейхсбанку для семей сотрудников Рейхсбанка убитых на войне и другие 200 000 рейхсмарок министерству экономики Рейха для семей сотрудников этого ведомства, погибших на войне. Я был способен жить, и платить за содержание, этого большого домовладения только, потому, что я имел относительно большой доход. Однако, с самого начала, когда я увидел огромные суммы и расходы связанные в особенности с налогами и т.д., я решил, по договоренности со своей женой, что после моей смерти это поместье должно снова быть пожертвовано Рейхсбанку или моей восточнопрусской родине. Я также обсуждал это несколько раз с дирекцией Рейхсбанка.
Додд: Меня не сильно волнует, что вы с ними делали, я лишь хочу знать если вы их получили. И вы получили их, не так ли? Вы получили 520 000 рейхсмарок.
Функ: Да.
Додд: Вы также сделали подарок из общественных фондов с вашего собственного счета подсудимому Фрику по одному случаю, не так ли? Вы не давали Фрику на день рождения 12 марта 1942 подарок в 250 000 рейхсмарок?
Функ: Это мне не известно.
Додд: Вы не помните? Вы этого не помните? Вам, что-нибудь известно об остальных подарках, которые давались каким-либо из подсудимых из общественных фондов, также посредством вашего положения как президента Рейхсбанка или как важного функционера нацистской партии? Вам что-нибудь известно об остальных людях и то, что они получали из казны?
Функ: Эти деньги мной не давались. Они давались из фонда фюрера Ламмерсом. Я не распоряжался такими деньгами.
Додд: Это были общественные фонды, не так ли? Они не поступали откуда-нибудь ещё кроме общества? Вам не известно, что Розенберг получил 250 000 рейхсмарок? Вам это не известно?
Функ: Нет.
Додд: В январе 1944; вы тогда были президентом Рейхсбанка?
Функ: Да, но эти деньги никогда не поступал из Рейхсбанка. Это были деньги из фондов, которые администрировались Ламмерсом и я полагаю, что деньги поступали от пожертвований Адольфа Гитлера или иных фондов. Но Рейхсбанк не имел никакого отношения к этим фондам.
Додд: Вам известно, что фон Нейрат получил 250 000 рейхсмарок 2 февраля 1943? Вам что-нибудь об этом известно? Вы тогда были президентом Рейхбанка.
Функ: Мне об этом ничего не известно.
Додд: Вы слышали о Ламмерсе и его 600 000 рейхсмарок. Вам известно, что Кейтель получил 250 000 рейхсмарок 22 сентября 1942. Вы об этом никогда не слышали?
Функ: Рейхсбанк ни имел никакого отношения ко всем этим вещам.
Додд: Вам известно, что фон Риббентроп получил 500 000 рейхсмарок 30 апреля 1943. Вы никогда об этом не слышали? Генерал Мильх[1576] получил 500 000 рейхсмарок в 1941; ни одна из этих вещей не привлекла вашего внимания?
Функ: Я никогда не имел никакого отношения к этим вопросам. Они были заботой Ламмерса и деньги не шли из Рейхсбанка.
Додд: Итак, я понял, что вы говорили, что вы в ранние дни фактически не были экономическим советником Гитлера или нацистской партии. Это ваше собственное суждение, что вы им не были. Однако, факт в том, что вы в целом считались таковым обществом, промышленниками, членами партии и высшими партийными чиновниками. Это не так?
Функ: Меня так называли, как я здесь сказал, на основании моей деятельности в 1932. Я действовал как посредник между фюрером и некоторыми ведущими экономистами и недолго осуществлял деятельность в партии, которая здесь описывалась.
Додд: Вы сами по случаю назвали себя экономическим советником, не так ли? По крайней мере, одному случаю, в ходе допроса, вы не ссылались на себя как на экономического советника партии? Вы это помните?
Функ: Нет.
Додд: Я думаю, вы согласитесь, что вы в целом воспринимались таковым, но в действительности важна вещь, что об этом думало общество.
Функ: Я здесь свидетельствовал, что так меня называла пресса и из прессы это обозначение видимо попало в протокол. Я сам не использовал такого термина.
Додд: Вы являлись принципиальным контактёром между нацистской партией и промышленностью в самые ранние дни?
Функ: В 1932, и это единственный год, который нам нужно учитывать в связи с деятельностью с партией с моей стороны, потому что я не действовал в партии до или после этого года. Я готовил дискуссии между Гитлером и ведущими людьми промышленности, кого я могу назвать. Но в таком же качестве действовали и другие люди; например, государственный секретарь Кеплер[1577].
Додд: Я не спрашиваю вас о других людях, я спрашиваю вас, являлись ли вы принципиальным контактёром. Действительно вас поощряла промышленность, не так ли, стать активным в партии?
Функ: Да.
Додд: Вы действовали как связной между нацистами и крупной промышленностью в Германии.
Функ: Это не занимало много времени, но я так делал.
Додд: Занимало это много времени или нет, нас это не интересует. Это заняло немного вашего времени. Вы это делали?
Функ: Да.
Додд: Вероятно, вы помните документ номер ЕС-440. В действительности это сделанное вами заявление о подготовке связи немецкой промышленности с партией, с национал-социалистическим руководством государства. Вы помните, что 28 июня 1945 вы подготовили бумагу? Вы можете вспомните, что вы сами говорили: «Кеплер, который позже стал государственным секретарём, и который служил в качестве экономического советника Гитлера до меня…» Вы использовали такую терминологию. Вы вспоминаете это?
Функ: Кеплер?
Додд: Да, он был советником до вас. Вы это помните?
Функ: Да.
Додд: Итак, в министерстве пропаганды, если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы Трибунал поверил, что вы были чем-то вроде административного функционера, а не очень важным человеком, и вы действительно не знали, что происходит. Такова ваша позиция?
Функ: Нет. У меня имелась достаточно обширная задача, и она была управлением обширной культурной и экономической работой. Я здесь об этом заявлял. Она включала кинокомпании, театры, оркестры, Немецкий совет по рекламе и управление всем немецким радио, стоящие сотни миллионов, то есть, очень широкую деятельность, организационную, экономическую и финансовую деятельность. Но пропаганда была исключительно заботой Геббельса.
Додд: Да. Вам известны политика и задачи министерства пропаганды; у вас не было сомнений о них?
Функ: Да.
Додд: Вам они известны, не так ли?
Функ: Да.
Додд: Хорошо. Итак, мы можем перейти к одному из вопросов, на который я сослался раньше, разъясняя другой вопрос. Вы вспоминаете, что подсудимый Шахт, когда давал показания, сказал, я думаю, что на известной встрече был ряд промышленников собравшихся приветствовать Гитлера, что он не собирал пожертвования? Шахт сказал, что он этого не делал. Я думаю, он сказал, что Геринг или кто-то другой это делал. Вы вспомнили показания Шахта? Вы вспомнили свой допрос по этому предмету?
Функ: Да.
Додд: Вы вспоминаете, что вы тогда нам говорили.
Функ: Да.
Додд: Что вы нам говорили?
Функ: Я сказал, что Шахт после обращений Геринга и Гитлера произнёс короткую речь, и что он попросил присутствовавших, так сказать, пойти в кассу и подписаться, то есть, внести деньги в избирательный фонд. Он собирал пожертвования и говорил, что угольная промышленность…
Додд: Кто?
Функ: Он сказал…
Додд: Кто собирал пожертвования? Я не понял, кого вы подразумевали, говоря «он».
Функ: Шахта.
Додд: Это всё, что я хотел об этом знать. Когда вы впервые узнали, что беспорядки ноября 1938 не были спонтанными?
Функ: Утром 9 ноября, по пути из моего дома в министерство, я впервые увидел, что случилось ночью. До того у меня не имелось ни малейшего намёка на то, что планировались такие эксцессы и террористические меры.
Додд: Я думаю, вы меня недопоняли. Я не спрашиваю вас, когда вы впервые узнали о беспорядках; я спросил вас, когда вы впервые узнали, что они не были спонтанными; когда вы впервые узнали, что они были инспирированы и запланированы кем-то ещё.
Функ: Я обнаружил это позже.
Додд: Насколько позже?
Функ: Я думаю сильно позже. Позже было много дискуссий по этому вопросу и никогда не было ясно, кто являлся зачинщиком этих мер террора и насилия и откуда исходил приказ. Мы знали, что он пришёл из Мюнхена. Мы знали, что в то же время 9 ноября; но, был ли это Геббельс или Гиммлер, и в какой степени фюрер сам участвовал в этих мерах, я никогда ясно не знал. Из телефонного разговора с Геббельсом, который я сегодня упоминал, было ясно одно: фюрер должен был знать об этом, так как он рассказал мне, что фюрер распорядился, и Геринг также это говорил, чтобы евреев полностью устранили из экономической жизни. Из этого я заключаю, что фюрер сам знал об этом вопросе.
Додд: Итак, из телефонного разговора мы также видим ещё одну вещь. Вы знали, что Геббельс затеял это дело, не так ли, и что это было через день после случившегося? Вы знали, что это не было спонтанным и вот почему вы позвонили Геббельсу и получили от него; не так ли?
Функ: Да.
Додд: Как много дней спустя вы произнесли подстрекательскую речь о том, что следовало делать с евреями? Спустя около шести дней, не так ли? Я ссылаюсь на ту, что опубликована во «Frankfurter Zeitung[1578]«; ваш защитник ссылался на нёё этим утром.
Функ: Да, начиная с…
Додд: И этой речью вы попытались создать у публики впечатление, что это были спонтанные беспорядки, не так ли?
Функ: Да.
Додд: Это не было правдой, не так ли?
Функ: Тогда я этого не знал. Тогда я всё еще верил, что это они действительно одобрялись большинством населения. Гораздо позже я обнаружил, что был привёден в движение обычный механизм.
Додд: Вы сейчас говорите Трибуналу, что утром вы позвонили Геббельсу, когда вы были под эффектом от этих беспорядков, вы не были осведомлены о том, что он их начал? Такова ваша позиция?
Функ: В то время я не знал, о том, кто начал этот режим террора и как он осуществлялся; для меня это было совершенной новостью.
Додд: Если вы не знали, кто его начал, вы знали, что кто-то ещё начал его и он не был спонтанным?
Функ: Да.
Додд: И все же в своей речи 15 ноября вы попытались создать у публики впечатление, что это были лишь беспорядки со стороны немецкого народа, не так ли?
Функ: Я основывался на том, что покушение — я не знаю, кем он был; неким атташе в Париже — и в действительности покушение вызвало сильное волнение. В этом нет сомнения.
Додд: Итак, свидетель я думаю, вы поняли мой вопрос. Вы сказали по случаю, вы использовали такие слова: «Факт в том, что последовал взрыв возмущения немецкого народа из-за имевшей место преступной еврейской атаки против немецкого народа» и тому подобное, и вы продолжали. Вы пытались тем самым создать впечатление, что это была спонтанная реакция немецкого народа, и я настаиваю, что вы хорошо знали и знали об этом несколько дней, не так ли?
Функ: Но я не знал, как это происходило. Я признаю, что я знал о том, что импульс шёл из того или иного кабинета.
Додд: Что же, верно. Когда вы придумали выражение «хрустальная неделя»? Вам известно, о чём это выражение; откуда оно пришло?
Функ: «Хрустальная неделя?»
Додд: Да.
Функ: Да, я однажды использовал эти слова в связи с этой акцией.
Додд: Вы придумали фразу.
Функ: Потому что многое было разбито вдребезги.
Додд: Вы тот парень, кто начал так выражаться. Вы тот человек, не так ли? Это было ваше выражение?
Функ: Да, я использовал его.
Додд: И вы использовали его — потому что вы произнесли его в речи во
«Frankfurter Zeitung»?
Функ: Однажды я охарактеризовал эту акцию таким термином, это, правда, потому что многое было разбито.
Додд: Итак, позвольте нам ненадолго перейти к известному заседанию 12 ноября, когда Геринг и Геббельс и все остальные люди делали свои замечания о евреях и вы сказали, что вы присутствовали. Вы не заявляли своих возражений, чему-либо сказанному в тот день, не так ли?
Функ: Нет. Я просто пытался провести некоторые вещи упорядоченным способом, с целью что-нибудь сохранить, для евреев, например, их вклады и акции. Затем я занимался открытием магазинов, для того, чтобы вещи быстрее сходили на нет, и также делал большее.
Додд: Я это понимаю, но я думал этим утром вы были более чувствительны к этим ужасным вещам случавшимся с евреями, и вы вспоминаете некоторые из предложений сделанных в тот день Герингом и Геббельсом; они это совершенно отвратительные вещи, не так ли?
Функ: Да, я открыто признавал, что я был сильно потрясен…
Додд: Вы были? Что же…
Функ: Меня мучила моя совесть.
Додд: Хорошо. Вы продолжили после этого и произнесли вашу речь во
«Frankjurter Zeitung» и вы осуществляли данные распоряжения, хотя даже ваша совесть вас мучила; это так?
Функ: Но эти распоряжения были приняты. Я уже подчеркивал это здесь несколько раз. У меня не было угрызений совести, потому что были приняты распоряжения. У меня не было угрызений совести по этой причине. Но сами распоряжения —
Додд: Вот о чём я спрашиваю.
Функ: Но распоряжения были приняты. Причины для них — да; я это признаю.
Додд: Вам известно, что Шахт сказал во время дачи показаний, что если бы он был министром экономики он не думал, что такие вещи могли случиться? Вы помните, что он это ранее говорил, не так ли?
Функ: Да. У него должны были быть очень сильные и влиятельные связи в партии, иначе он бы не смог быть успешным.
Додд: У вас не было таких связей в партии, не так ли? Вы не состояли в партии, вы были министром?
Функ: Нет, у меня не было таких связей, и я не мог предотвратить эти террористические действия.
Додд: Что же, мы на это посмотрим. Ваш защитник приобщил от вашего имени письменные показания от некого Озера[1579], О-з-е-р-а; вы помните этого человека? О-з-е-р, вы его вспоминаете?
Функ: Да.
Додд: Вы его вспомнили?
Функ: Да.
Додд: И его письменные показания — допрос, я думаю были…
Председательствующий: Господин Додд, мы прервёмся на 10 минут.
(Объявлен перерыв)
Додд: Свидетель, когда нас прервали я интересовался об Озере, О-з-е-р-е; вы его вспомнили? Он был одним из ваших сотрудников во «Frankjurter Zeitung», не так ли?
Функ: Да, он был руководителем берлинского отделения «Frankfurter Zeitung», уважаемым журналистом.
Додд: Да. Вам известно, не так ли, что у вас есть допрос или его письменные показания, которые вы приобщили этому суду; они в вашей документальной книге?
Функ: Он дал их добровольно.
Додд: Что же, я не спрашиваю вас об этом — это правильно — давал он или нет; я только хотел установить, что он так сделал.
Функ: Да.
Додд: Итак, в этих письменных показаниях, как я их прочёл, Озер придерживается того, что вы реально были достаточно любезны к евреям этой газеты. Это не так? Не в этом их смысл; что вы спасали их от увольнения и тому подобное, вы предоставили им исключение из распоряжений?
Функ: Да.
Додд: Хорошо.
Функ: Я позволил ряду редакторов попасть в эти исключения.
Додд: Да, я знаю. Теперь я хочу спросить вас об этом: была реальная причина, иная, чем любезность к евреям, для вашего поведения к этой отдельно взятой газете, не так ли?
Функ: Нет.
Додд: Что же, минуту.
Функ: Я лично не знал этих людей.
Додд: Я не сказал, что вы лично знали этих людей. Я сказал, что была причина, иная, чем ваши чувства к евреям как людям, но о которой вы ещё не говорили Трибуналу, как может быть об иной причине.
Функ: В случае с редакторами «Frankfurter Zeitung»?
Додд: Да.
Функ: Нет.
Додд: Итак, это не факт, что вы и вероятно Гитлер и точно Геббельс, и некоторые высокопоставленные в нацистской партии, решили, что газета должна сохранять статус кво, для влияния за рубежом? Это неправда?
Функ: Мы об этом тогда не говорили. Этот вопрос появился позже. Он появился, когда фюрер потребовал, чтобы почти все ежедневные газеты должны были быть приняты партией или слиты с партийными газетами. И по этому поводу я добился исключения для «Frankfurter Zeitung», и «Frankfurter Zeitung» продолжала существовать долгое время. Но это было гораздо позже. Тут, фактически, единственной причиной была помощь нескольким еврейским редакторам.
Додд: Что же…
Функ: Чисто гуманная причина.
Додд: Вы можете так ответить. Я только хотел, получить ваш ответ под протокол, потому что я скажу больше об этом позднее. Я понял, что вы отрицаете, что вы создали политику сохранения статуса кво «Frankfurter Zeitung», потому что она влияла за рубежом?
Функ: Нет, моим мнением всегда было, чтобы «Frankfurter Zeitung» оставалась такой как есть.
Додд: Что же, это было по той причине, что я предполагаю, потому что эти люди были известны в зарубежном финансовом мире, и вы не хотели отказываться от пользы газеты за рубежом? Вот то, что я понимаю, и я скажу, вот почему вы их сохранили, а не потому что вы переживали о плохом положении евреев.