Председательствующий: Вы также пропустили слова «опыт показывает, что он потерпел неудачу повсюду»?
Серватиус: Я зачитал это в первый раз; я хотел сэкономить время.
«Мы собираемся отбросить последние остатки нашего мягкого разговора об идеалах гуманизма. Любое дополнительное орудие, которые мы получим, приблизит для нас минуту победы. Горько отрывать людей от их домов, от их детей. Но не мы хотели войны. Немецкое дитя, которое потеряло отца на фронте, немецкая жена, которая оплакивает мужа убитого в бою, страдают гораздо сильнее. Откажемся сейчас от ложных сантиментов».
«Здесь мы должны руководствоваться осознанием того, что в долгосрочной перспективе высокой производительности можно требовать от зарубежных рабочих только если они удовлетворены своей долей. Я не одобряю людей обращающихся плохо.
«3) Ни при каких обстоятельствах вам, как вербовочной комиссии за рубежом, не позволяется обещать вещи, которые согласно директивам и принятым правилам невозможны и не могут осуществляться в связи с войной. Гораздо лучше вводить трудовой призыв и говорить: «Вы должны сами это принять и вы воспользуетесь правами рабочих трудоустроенных в Германии». Любой кто работает в Германии имеет в Германии права, даже если он большевик. Мы должны очень внимательно следить за удостоверением в том, что немецкое имя не запачкано. Вы можете требовать от меня любой защиты в вашей сфере работы, но никто за преступления. Имя нашей нации свято. Впервые в немецкой истории вы должны представлять для Рейха принципы немецкого труда. Будьте сознательными всё время».
(Обращаясь к подсудимому)
Помимо информации, которую вы получили от Розенберга, вы получали какие-либо иные доклады, касающиеся методов вербовки?
Заукель: Помимо информации от Розенберга и его писем того времени, я не получал каких-либо иных непосредственных жалоб. Но я принимал выразительные приказы, чтобы любые жалобы получаемые моим ведомством должны были немедленно передаваться компетентным властям Рейха для расследования, наказания и смягчения поводов для недовольства. Я хочу заявить что: моё ведомство получало очень много жалоб, которые касались меня; но они были жалобами о недостаточности количества рабочих предоставляемых мной. Моим долгом было исправлять это. Для корректировки неадекватности в управлении, для ликвидации несправедливых мер в различных сферах или различных службах, я не мог быть компетентным, так как власти Рейха сами по себе были компетентными в этом отношении.
Серватиус: Но для вас должно было быть большим интересом, что там происходило. Вы не слышали о каких-либо таких инцидентах? Вам ничего не докладывали?
Заукель: Меня это интересовало с гуманной и личной точки зрения, что можно видеть из факта, что я занимался этими вещами, хотя они не входили в рамки моей должности.
Серватиус: Но вы здесь говорили об одном случае, в котором докладывалось вам, что окружался кинотеатр. Вероятно, вы помните этот случай?
Заукель: Когда при визите фельдмаршала Клюге[2343], я услышал от него, что он был проинформирован, что районе его армии или группы армий, был окружен кинотеатр и люди, присутствовавшие в кинотеатре были доставлены на работу в Германию. Я непосредственно должен был расследовать этот случай, и расследование заняло 3 месяца. Свидетели смогут показать об этом, когда появятся здесь. Результат расследования был следующим: это не было случаем вербовки рабочей силы для Германии. Строительная часть рядом с Ровно отмечала в этом кинотеатре завершение своей работы; и в середине празднования был получен приказ, чтобы эта часть выполнила новую работу, в другом месте. Подрядчик соответственно прервал праздник, самым решительным образом немедленно погрузив этих рабочих посредством полицейской силы. Конечно, это не имело никакого отношения к моей работе и моей организации; но для меня заняло 3 месяца обнаружить подлинные факты об этой жалобе фельдмаршала Клюге. В каждом случае, такие жалобы привлекали моё внимание, я расследовал и разбирался с ними и осуждал их, потому что они мне не помогали.
Серватиус: Теперь мы оставим этот вопрос вербовки и перейдем к вопросу перевозки этих людей в Германию. Кто был ответственным за их перевозку?
Заукель: За перевозку немецким рейсхавтобаном и властями обозначенными в моей директиве номер 4 — региональные управления или региональные трудовые департаменты — были ответственными. Непосредственно получив свою должность, я провёл подробный разговор с доктором Дорпмюллером[2344], министром транспорта Рейха; его государственным секретарём, доктором Ганценмюллером[2345]; и до него доктором Клейнмюллером; и было согласовано, что перевозка рабочих в Германию должна осуществляться в манере не вызывающей возражений; чтобы грузовые поезда должны были обеспечиваться продовольствием на время поездки; чтобы, если русских включали в эти транспорты, вагоны не должны были переполняться ни при каких обстоятельствах; и чтобы, если вообще возможно, пассажирские вагоны следовало использовать для этих транспортов. Мы соглашались с этим, хотя министр транспорта Рейха сказал, что он не мог ожидать предоставления людям лучшего транспорта чем есть у немецких солдат; вместе с тем он, по крайней мере гарантировал, что вагоны не будут переполняться.
Серватиус: Вы видели доклад Молотова[2346], то есть, экземпляр номер СССР-51. Вам известно его содержание, описывающее условия в этих транспортах, говорящее, что вагоны переполнялись, что умерших выбрасывали и оставляли лежать на путях, и что новорожденные дети немедленно умирали. О таких условиях вам докладывали, или вы слышали о них при вашем положении?
Заукель: О таких инцидентах мне не докладывали в моём официальном положении, и они не могут ссылаться на транспорты с рабочими в моём ведомстве.
Серватиус: Насколько я смог определить из слушаний здесь, они должны были быть транспортами с заключенными концентрационных лагерей, которых эвакуировали. Мне точно неизвестно; но иначе я не могу объяснить это, потому что я не допускал такие условия ни при каких обстоятельствах, и не слышал о них. Такие вещи для нас являлись проблемой.
Председательствующий: Где этот документ СССР-51?
Серватиус: СССР-51 это официальный доклад, который я получил в печатной форме. У меня есть напечатанная немецкая копия. Я полагаю, что он уже представлен Трибуналу. Если нет, я получу его и приобщу его сам.
Председательствующий: Если у него номер СССР-51, он должен быть приобщён Трибуналу. То есть номер экземпляра. Я интересуюсь, имел ли он какой-либо иной номер по-которому мы сможем идентифицировать его?
Серватиус: Обвинение вручило мне документ номер 054-ПС: то есть, экземпляр номер США-198. То есть номер 13 в английской книге «Рабский труд».
(Обращаясь к подсудимому)
Здесь, на странице 4, сделано упоминание о возврате транспорта, и в связи с ним описаны очень плохие условия и осуждение. Вы нашли его? Отрывок начинается:
«Самый удручающий эффект на мораль квалифицированных рабочих и населения производят прежде всего люди возвращающиеся из Германии в состоянии непригодном для работы, или которые уже были непригодны до их прибытия в Германию».
Заукель: Могли быть инциденты, которые случались ранее…
Председательствующий: У нас пока нет вопроса, не так ли? Я думаю, вопрос ещё не прошел.
Серватиус: Я снова задам вопрос.
В документе упоминаются возвращающиеся транспорты из Германии на Восток, и о двух транспортах отменённых в связи с ненормальными условиями которые описывались. Я цитирую из документа:
«Самый удручающий эффект на мораль квалифицированных рабочих и населения производят прежде всего люди возвращающиеся из Германии в состоянии непригодном для работы, или которые уже были непригодны до их прибытия в Германию. Уже несколько раз квалифицированные рабочие на пути в Германию пропускали возвращающиеся транспорты с непригодными для труда лицами, и они некоторое время стояли на путях друг напротив друга. В связи с недостаточным уходом этих возвращающихся транспортов (больные, увеченные или ослабевшие люди, в большинстве по 50 или 60 в вагоне, часто многие дни без достаточного ухода и продовольствия, обычно сопровождаемые только 3 или 4 людьми), и посредством часто неблагоприятных — даже если это преувеличение — заявлений этих репатриированных об обращении с ними в Германии и в пути, добавляют к тому, что эти люди видят своими глазами, психологический страх развивающийся среди квалифицированных рабочих и остальных перевозящихся в Германию. Несколько начальников составов, в особенности транспортов 62-го и 63-го, в этой связи подробно докладывали. В одном случае начальник состава квалифицированных рабочих наблюдал своими глазами как лицо, умершее от голода было выгружено на пути из возвращавшегося транспорта. (лейтенант Гофман из 63-го транспорта, станция Дарница). По другому поводу докладывалось о том, что в пути умерло трое …»
Председательствующий: Я не думаю, что вам необходимо зачитывать всё для подсудимого. Вероятно, ему это известно и он может дать свой ответ.
Серватиус: Вы видите эту ссылку сделанную в докладе; Пожалуйста, вы прокомментируйте её?
Заукель: Касаясь этого доклада, могу я сказать следующее: эти ужасающие условия должны были сразу расследоваться местными заинтересованными властями. Доклад о результатах расследования до меня не доходил. Этот доклад также мне не делался. Я могу указать на то, что перевозка в Германию больных людей непригодных для работы строго мной запрещалась, потому что это являлось бы преступлением и невозможным с экономической точки зрения. Я не могу сказать, кто отправлял эти поезда обратно. Также не установлено, какого рода транспортами они были в действительности. Доклад описывает условия, которые уже существовали до моего прихода на должность. Я лично — и я хочу подчеркнуть это в особенности — принял распоряжение, согласно которому больные люди или беременные женщины — я лично отдал об этом распоряжение, если был необходим обратный транспорт для больных людей, немецкий Красный крест должен был предоставлять персонал для сопровождения этих людей на всём пути обратно к своему родному месту. Эти приказы можно найти среди кодексов. Такие ужасающие случаи пренебрежения и преступлений, следовательно, противоречили четким правилам принятым немецкими трудовыми властями.
Серватиус: Вы не снаряжали Бад Франкенталь для больных рабочих, которые не могли вернуться?
Заукель: В моём собственном гау не было Бад Франкенталя, а Бад Франкенхаузен, Кюффхаузер, которые я сделал доступными для больных советских рабочих. Дополнительно, у меня была крупная школа рядом с Эдендорфом рядом с Веймаром со 100 койками для тифозных пациентов и русских военнопленных. Значит, по своей собственной инициативе, я сам делал всё возможное для помощи больным и похожим вопросам. Также было запрещено возвращать людей пока они болели.
Председательствующий: Нам лучше прерваться.
(Объявлен перерыв)
Серватиус: Когда рабочие прибывали в Германию…
Заукель: Могу я кое-что сказать о документе 054-ПС в дополнение к своим показаниям? Это очень важно.
Серватиус: Да.
Заукель: На странице 5, рядом с центром страницы, я хочу обратить ваше внимание на следующее предложение докладчика — то есть доклад в рамках военных властей: «Эти чрезвычайные инциденты имевшие место в транспортах в первые несколько месяцев, по нашим сведениям не повторялись летом». В первые месяцы 1942 я даже не находился в должности, и моя программа не начиналась до мая. Летом того года, как здесь правильно заявляется, был положен конец такому положению дел.
Далее, я хочу обратить внимание на тот же самый документ, 054-ПС, мне кажется на страницу 10, копию письма о жалобе, которая говорит: «Как я проинформировал вас в своём письме от 20 апреля 1942…». Следовательно, очевидно, что это письмо касается жалоб об условиях, которые должны были направляться до моего прихода на должность.
Серватиус: Я собираюсь спросить вас о прибытии рабочих в Германию. Что происходило, когда транспорт прибывал в Германию?
Заукель: До их прибытия в Германию люди из транспорта не только, должны были отправляться надлежащим образом, но они также должны были снова проходить медицинское обследование и проверку в транзитном лагере. Один осмотр снова проходил во время и на месте вербовки, и другой проходил в установленном месте перед границей. Таким образом, время от времени завербованные до начала работ проходили три медицинских осмотра и проверки осуществлялись в соответствии с моими директивами.
Серватиус: Чём являлись транзитные лагеря?
Заукель: Это транзитные лагеря в которых люди из различных транспортов собирались вместе на границе, и где их обследовали и регистрировали надлежащим образом.
Серватиус: Я представляю вам документ номер СК-39. У меня нет его номера экземпляра.
Председательствующий: Это британский экземпляр?
Серватиус: Я не могу установить имеет ли он уже номер экземпляра; я должен это проверить. В любом случае, он был мне дан.
Председательствующий: Вам дали номер СК-39?
Серватиус: Да, СК-39.
Председательствующий: Он должен быть британским номером экземпляра, разве нет?
Максвелл-Файф [2347]: Серия это не британский экземпляр; нашими экземплярами являются «Великобритания». Это ранняя серия документов, которые мы подготовили. Но я попытаюсь понять.
Серватиус: Если вы посмотрите на этот документ, это письмо от главного управления безопасности Рейха, датированный 18 января 1943, касающийся «Концентрационного лагеря Герцогенбуш[2348]«. Затем он говорит, «Этот лагерь будет обеспечен в качестве транзитного и приемного лагеря».
Это было место, куда направлялись ваши рабочие?
Заукель: Размещение рабочей силы вообще не имело никакого отношения к этим лагерям и концентрационным лагерям. Это не был транзитный лагерь для рабочих, но очевидно транзитный лагерь концентрационного лагеря. Они мне вообще не были известны. Я никогда не занимался такими транспортами и транзитными лагерям; и я этого не делал.
Серватиус: Здесь был представлен доклад французского правительства; это документ номер СК-78 и французский экземпляр номер Франция-87. Заголовок, «Третье исследование». Это очень обширный доклад. Я должен процитировать из своих заметок. Доклад содержит следующее, грубо говоря: «Непосредственно по их прибытию рабочих забирали на эти в действительности невольничьи рынки, которые назывались сортировочными домами. Жилищные условия были убогими»
Так описывался один из ваших транзитных лагерей?
Заукель: Это абсолютно невозможно; такой лагерь никогда не существовал.
Серватиус: Как распределение рабочих осуществлялось на практике? Я ещё раз сошлюсь на доклад Молотова, документ номер СССР-51. Советская делегация здесь говорит, что этот документ был представлен под этим номером экземпляра. Доклад говорит, что рабочих забирали на невольничий рынок и продавали за 10 и 15 марок. Что вы на это скажете?
Заукель: Мне кажется любой немецкий работодатель, который получал этих рабочих, как в сельском хозяйстве так и в военной промышленности, это свидетель того факта, что процедура такого рода никогда не имела места в какой-либо форме; это совершенно невообразимо, что такие невольничьи рынки учреждались министерством труда Рейха; но что эти рабочие которые проходили через национал-социалистические трудовые биржи получали именно такие же контракты и условия как и сами немецкие рабочие, с некоторыми различиями, и никоим образом не доставлялись на работу как рабы или без страховки от несчастного случая. Это можно увидеть из множества директив и распоряжений, которые принимались министерством труда Рейха и мной для каждой расы.
Серватиус: Какими были общие условия проживания зарубежных рабочих в Германии?
Заукель: Общие жилищные условия зарубежных рабочих в Германии постольку, поскольку они вербовались через ведомства размещения рабочей силы, были точно такими же, как у немецких рабочих, которые размещались в лагерях. Жилищные условия зависели от обстоятельств войны, и отличие от мирного времени, были предметом таких же ограничений которые применялись к немецкому населению. Адъютант господина фон Шираха, человек неизвестный мне, который появился здесь в качестве свидетеля вчера, описывал условия в Вене; такие условия существовали в остальных немецких городах.
Серватиус: Какими были меры безопасности в этих лагерях?
Заукель: В самих лагерях?
Серватиус: Что же, я имею в виду в целом.
Заукель: Меры безопасности были ответственностью полиции, а не меня, потому что лагеря находились у различных предприятий и Германского трудового фронта.
Серватиус: Итак, я приобщу документ номер ЕС-68. Он содержит директивы, отданные региональным продовольственным управлением в Бадене относительно обращения с поляками в Германии. Это экземпляр номер США-205, находящийся в американской документальной книге «Рабский труд», четвёртый документ. Я должен теперь зачитать начало этого документа, который вы уже видели. В нём говорится:
«Управление продовольственной администрации Рейха Бадена — получило с большим удовлетворением результат переговоров с высшим руководителем СС и полиции в Штутгарте 14 февраля 1941. Соответствующий меморандум уже направлен в окружные продовольственные отделы. Ниже я соответственно привожу индивидуальные правила как они излагались в течение совещания:
«1. Принципиально фермерские рабочие польской национальности больше не имеют права на жалобы; соответственно, никакие жалобы не могут приниматься какой-либо официальной службой.
«2. Фермерские рабочие польской национальности больше не могут покидать местности, на которых они трудоустроены».
Итак, я должен опустить некоторые пункты и ограничить себя лишь существенными частями. Я перехожу к пункту 5:
«5. Визиты в театры, кино или иные культурные заведения строго запрещаются фермерским рабочим польской национальности».
Остальные правила следуют, запрещая использование железных дорог и под номером 12 есть жизненно важное положение:
«12. Каждый работодатель польских фермерских рабочих имеет право налагать дисциплинарное взыскание…»
Пожалуйста, прокомментируйте этот документ и скажите нам в какой степени вы одобряли его.
Заукель: Прежде всего, я хочу указать на то, что этот документ датирован 6 марта 1941 — то есть, более чем за год до моего прихода на должность. Такое абсурдное и невозможное распоряжение никогда не привлекало моё внимание в течение своей службы. Но поскольку мне сейчас противопоставлен документ и я узнал о нём, я хочу сослаться на мои собственные распоряжения, которые я принимал совершенно независимо от того, что происходило ранее и которые автоматически отменяли такие распоряжения. С целью предупредить эти абсурдные распоряжения в некоторых службах Рейха от использования, я собрал свои распоряжения и опубликовал справочник в котором говорится — из-за фактора времени и уважения к Трибуналу, я не могу попросить Трибунал посмотреть на них все; но они прямо противоречат таким взглядам. Я хочу попросить, чтобы мне позволили процитировать лишь одно предложение из манифеста уже упоминавшегося мной, которое направлено против такой бессмыслицы и против неправильного использования рабочей силы. В частности я сошлюсь на мои директивы о честном обращении. Предложение гласит следующее:
«…приказы и директивы, также как их дополнения, должны быть непременно доведены до сведения управляющих работами и руководителям лагерей для зарубежных национальностей, также как и их персонала. Им следует постоянно надзирать за подлинной приверженностью».
Серватиус: Этот манифест покончил с этим?
Заукель: То есть параграф из манифеста, который ссылается в особенности на мои приказы, предписывающие справедливое и гуманное обращение, достаточное питание, время отдыха и тому подобное.
Серватиус: Вы приняли большое количество директив. Вы замечали какую-либо оппозицию вашим основным правилам; и, если так, что вы делали?
Заукель: Как только я замечал оппозицию, я делал специальную ссылку на мои распоряжения, потому что они были одобрены фюрером, по моим рекомендациям, для моей сферы деятельности.
Серватиус: Что касалось заботы и социальном обеспечении, ДАФ — Германский трудовой фронт — играл особую роль? Какой была задача ДАФ?
Заукель: Задачей ДАФ было заботиться о немецких рабочих и следить за их интересами. В таком качестве он сам занимался, как само собой разумелось, социальным обеспечением зарубежных рабочих. Это была обыденная задача; и в то же самое время она имела корректирующее влияние на государственное трудовое управление, влияние похожее на оказываемое профессиональными союзми на государственный контроль, как он существовал, в других странах.
Серватиус: Какие задачи имели управляющие производствами?
Заукель: Они имели задачу регулирования общего производства на своих производствах; и конечно, они были полностью ответственными за своих рабочих и зарубежных рабочих, которые им предоставлялись.
Серватиус: Они были ответственными в первую очередь, или ответственным был ДАФ?
Заукель: Работодатели были в основном ответственными, согласно закону, регулирующему немецкий труд.
Серватиус: Итак, рабочие в основном размещались в лагерях. Кто надзирал за общежитиями в этих лагерях?
Заукель: Общежития в этих лагерях находились под полным надзором управления немецкой торговой инспекции, которая находилась в подчинении министерства труда Рейха. Управление торговой инспекции имело полномочия и власть по принуждению к соблюдению работодателей которые не выполняли приказов министра труда Рейха.
Серватиус: Я лично отдавал приказы касавшиеся лагерей, но они могли вступить в силу и соблюдаться только от имени министра труда Рейха.
Серватиус: Достаточно об общежитиях в лагерях. Итак, какими были жилищные условия внутри лагерей? Кто был за них ответственным?
Заукель: В самих лагерях были ответственными руководители лагеря. Руководитель лагеря назначался по согласованию между ДАФ и управляющим производством, и по моим сведениям — это было не в рамках моих обязанностей — его назначение должно было утверждаться и одобряться безопасностью.
Серватиус: Вы говорили о безопасности. В какой степени полиция принимала участие за надзором в этих лагерях, поддержании дисциплины и подобных вопросах?
Заукель: Надзор за лагерем и поддержание дисциплины было задачей руководителя лагеря, и не имело никакого отношения к полиции. Полиция, как мне кажется, в случае каждой страны имела надзорные и контрольные права относительно шпионажа и секретности на производстве, и т. д. Помимо этого, полиция не имела никакого отношения к лагерю.
Серватиус: Эти лагеря были закрыты от внешнего мира? Какой была ситуация в этом отношении, когда вы получили должность.
Заукель: Когда я получил должность, лагеря, в частности восточных рабочих, были сильно закрыты от мира и были огорожены колючей проволокой. Для меня это было несовместимо с принципом продуктивного трудоустройства и добровольных рабочих; и со всей личной энергией, собравшись я, я добился удаления ограждений и колючей проволоки; и я также снизил границы комендантского часа для восточных рабочих, для этого, а значит картина которую здесь вчера представили в итоге могла быть реализована. Все остальное было несовместимо, технически говоря, с добровольностью рабочих к работе, которой я хотел.
Серватиус: Теперь вопрос продовольствия. Каким было питание этих зарубежных рабочих?
Заукель: Питание зарубежных рабочих подчинялось системе применяемой к питанию немецких рабочих, и соответственно дополнительные пайки увеличивались людям, выполнявшим тяжёлую, очень тяжёлую и сверхурочную работу.
Серватиус: Такая ситуация существовала, когда вы получили должность?
Заукель: Когда я получил должность и получил приказ от фюрера, что в дополнение к зарубежным рабочим, который уже находились в Рейхе, я должен был выполнять дальнейшие квоты для Рейха, первым шагом предпринятым мной было посещение министра продовольствия Рейха, так как мне было очевидно, что доставка зарубежных рабочих была в первую очередь вопросом продовольствия; плохо накормленные рабочие, даже если они хотят, не могут делать работу удовлетворительно. У меня было с ним много подробных разговоров; и ссылаясь на фюрера и рейхсмаршала, я добился получения подходящего питания для рабочих, и продуктовые квоты были установлены законно. Было непросто сделать это из-за продовольственной ситуации, даже для немцев, будучи всегда ограниченными; но без этих мер для меня было бы невозможно, также и с личной точки зрения, осуществлять свою задачу.
Серватиус: Здесь упоминались подробности относительно продовольственной ситуации, которые оправдывают утверждение, что существовали чрезвычайно плохие условия. Ничего такого рода не доходило до вашего внимания, или вы сами не слышали чего-либо?
Заукель: Что касалось условий плохого питания в рабочих лагерях гражданских рабочих, я никогда не имел каких-либо самых неблагоприятных докладов. Лично я повторял усилия постоянно изучая данный вопрос. Управляющие производствами сами очень серьезно занимались продовольственной проблемой.
Серватиус: Разве в распоряжении и письме трудовым управлениям гау и гауляйтерам, вы не разбирались с предметом хорошего обращения с иностранцами; и не говорили по этому поводу о критике существовавших условий?
Заукель: Непосредственно после получения должности, когда гауляйтеры были назначены уполномоченными по размещению рабочей силы в своих гау, я обратил их внимание на продовольственную ситуацию и приказал им направить своё внимание на данный вопрос и также вопрос проживания. Я услышал, что в двух гау мои инструкции не воспринимались достаточно серьезно. В одном случае я сам поехал непосредственно в Эссен и выправил там ситуацию — это касалось колючей проволоки — и в другом случае, в восточной Баварии, я также лично вмешивался. Кроме этого, я воспользовался этими двумя инцидентами, чтобы написать гауляйтерам и правительствам немецких земель и провинций и снова указать на важность соблюдения этих инструкций.
Серватиус: Я сошлюсь на документ 19, то есть в английской книге номер 1, страница 54; документ Заукель-19.
Председательствующий: 19?
Серватиус: Это документ номер 19, в первой документальной книге, страница 54. Воспроизведена только часть. В циркуляре всем трудовым управлениям гау и гауляйтерам следующее:
«Если в округе гау всё еще делают такое заявление, что если кто-либо в гау и замерзнет этой зимой, то в первую очередь это должны быть русские (то есть русские гражданские рабочие трудоустроенные в гау), такое заявление прямо показывает, что в этом регионе гау, контакт между административным трудовым управлением и компетентными политическими ведомствами всё ещё не достаточно близок. Одна из наиболее важных задач размещения рабочей силы и сотрудничества между вами и гауляйтерами в качестве моих заместителей по размещению рабочей силы понять то, что за иностранными рабочими завербованными для немецкой промышленности вооружений и продовольственной экономики должны следить таким образом, который позволяет давать им максимальную эффективность. Следовательно, не стоит вопрос защиты от нужды немецких соотечественников только и за счёт неадекватного продовольственного обеспечения рабочих зарубежного происхождения. Напротив, императивом является постоянная мысль о факте, что с целью победы, максимальной эффективности следует требовать не только от немецких соотечественников, но также и от зарубежных рабочих. Было бы абсурдом доставлять в страну зарубежных рабочих, при значительных затратах, для работы в немецкой экономике и затем позволять их эффективности снижаться или разрушать её путём недостаточного ухода».