Но пока его вопрос относился лишь к происходящему вокруг него, а не внутри него.
****
Глава 10. Жёлтый.
Сейчас он бежал прочь. Куда-нибудь. Хоть куда-нибудь, но лишь бы прочь. Подальше от кошмара, который, казалось, преследовал его по пятам, а иногда чуть ли не опережал его, дразня и издеваясь. Страх, крики, люди… и не люди. Ужас, дикий ужас разрывал реальность, заполняя образующиеся пустоты чем-то новым, но невообразимо ужасным, даже не пугающим, а убивающим, разрывающим в клочья. И главное – адский холод, пробирающий до самых глубин, глубже, чем самый сильный ветер; холод, рвущий душу, обнажая её перед всем миром, который будто бы с радостью бросался на неё и раздирал на куски так, как не рвёт свою добычу самый жестокий зверь. Сознание, способное воспринимать действительность, потеряло чувство реальности. Принц не впадал в беспамятство, отвечал за каждый свой шаг, но происходящее потеряло оттенок реальности. С диким скрежетом со стен и сводов дворца отламывались каменные глыбы, рушась о пол и привнося в обстановку ещё больший хаос, который и так уже царил повсюду.
Принц, бежавший по широкому коридору, чувствовал, как стены начинают давить на сознание, казалось, они сдвигались, стремясь сдавить его, коридор вытягивался, превращаясь в бесконечную дорогу. Дорогу, которой он бежал от своего ужаса, ближайший поворот казался чем-то нереальным, тем, что ушло из этого мира вместе со спокойствием.
Чья-то фигура мелькнула перед принцем. Ещё одна. Люди. Много людей. Целая толпа бежала сзади него, рядом с ним, впереди него. А затем толпа таяла, рассыпалась в песок. И вот он уже бежит один. Повсюду зловещий блеск. Что-то тёмное. Страх. Злоба. Да, именно злоба. Она заливалась в принца, наполняла его, двигала его, делая одновременно с этим тяжелее каждый шаг, но придавая уверенности. Он чувствовал себя… естественнее – злоба, гнев и весь ужас, что витал вокруг, давал ему сил, помогал ему в каждом движении.
И вновь страх. Все предыдущие чувства и мысли слетели с него, как будто кто-то смахнул с него их, как слой пыли. Реальность продолжала темнеть, угасать, покидать принца – вот он уже бежит буквально на ощупь, смутно помня направление, отчаянно пытаясь сохранить его, он бежал ещё быстрее. Прыжок, секунда полёта, и опять бег. Как он прыгнул, ничего не видя перед собой? Он не знал сам. Видимо, в темноте он чувствовал себя стократ увереннее, ему не нужны были какие-либо обычные человеческие чувства.
Тьма рассеялась в одну секунду, или даже быстрее. И это напугало принца, сотней маленьких огоньков пронзил его свет вернувшейся реальности, поразил его своей многообразностью, яркостью, в сердце появилось щемящее чувство, на глазах навернулись слёзы. Небрежным движением смахнув их, он ринулся с двойным рвением дальше по коридору. И вновь чувство угасания реальности. Он чувствовал, как бежит, но не мог контролировать свои движения и почти не разбирал дороги. И вот ноги перестали слушаться его окончательно, разум уплыл прочь, его потянуло к левой стене, и он, ещё не теряя скорости, врезался в неё. Ещё шаг и тем же плечом он налетел на колонну, наполовину выступавшую из стены. Не выдержав этого удара, он свалился на пол, чудом успев выставить руки, хоть как-то смягчив тем самым удар. Всё это вмиг вернуло его к реальности, он резко открыл глаза, намного шире обычного, на его лице читался смертельный ужас, по всему телу прокатывалась дрожь, боль в плече начинала поглощать его, усиливая страх и отчаяние. Он быстро, как мог, встал на ноги, пытаясь опереться о стену левой рукой, отчего та разразилась ещё большей болью. После этого он, чуть развернувшись, просто упёрся спиной в стену, схватился правой рукой за больное плечо и всё с тем же ужасом посмотрел назад. На первый взгляд могло показаться, что коридор был абсолютно пуст, но мысль была обманчива – всё было поглощено надвигавшимися Песками. Подобно лавине они двигались, круша всё на своём пути, поглощая и захватывая весь мир, проникая даже туда, где обычной лавине не нашлось бы места. Пески проникали сквозь сознание человека, забирались к нему в душу, освобождали то, что давно спит в нём и ждёт пробуждения, все его тайные желания в их истинной или даже преувеличенной форме, облачённые в разум и затмевающие свет сердца.
Принц, совершив рывок, который отдался в плече очередным взрывом боли, оттолкнулся от стены, но не бросился бежать дальше. Возможно оттого, что не чувствовал сил, а может потому что почувствовал неизбежность всего происходящего, пропитался отчаянием и Песками. В следующую секунду его обдало ледяной волной. Страшный, обжигающий душу холод, пытающийся порвать её на множество кусочков и раскидать их подальше друг от друга. Что-то по-своему красивое было в этом зрелище. Пески двигались быстро и грациозно, подобно мысли, парящей над огромной, невероятных размеров рекой, захватывая клочки реальности так же, как сейчас захватывали каждый кусочек принца. Всё это заняло каких-то несколько секунд, но казалось, что в эти мгновения время почти остановилось, растягивая удовольствие от пленения ещё одной души, которая подобно добыче уже не могла вырваться из цепких хищных лап.
Затем вся реальность для принца стала прерывистой: он помнил ещё чью-то фигуру, мелькнувшую мимо него, потом как у него подкосились ноги, и он вновь плюхнулся на пол, рядом с ним упал небольшой камень, удар о пол которого звонким эхом разнёсся по коридору в обе стороны. Принцу этот звук показался совсем другим – он слышал звук бьющегося стекла, звон множества осколков. Затем чувство необычайно тишины, лишь единожды нарушенной далёким, кажется женским, криком. Приступ ярости, заставивший его сжать кулаки так, что послышался треск его пальцев, по обеим кистям прокатилась волна ломающей боли, которая мгновенно отпустила его, чуть только он ослабил хватку. Потом рывок и он вновь стоит на ногах, сейчас намного увереннее и твёрже; не думая ни о чём он резко дёрнул обеими руками в стороны. В левом плече послышался хруст, опять вспышка боли, тут же угасшей – видимо кость заняла своё место и рука вновь начала слушаться.
Первое, что захотелось принцу – уничтожить всё то, что сейчас происходило. Разрушить эту неестественную реальность, убить её, поразить мечом так же, как очередного врага в схватке. Рука непроизвольно метнулась к ножнам, но вытащила не меч, а злополучный кинжал. Ещё не заметив этого, он наотмашь бросил удар в облако Песка, необычайно крепко сжимая рукоять, будто бы боясь, что Пески отнимут его последний шанс на спасение. Кинжал же в этот момент озарился сильным голубым свечением, а рука принца потонула в жёлтом свете, исходившем из рукояти. Кинжал будто бы сделал вдох, такой, которого он ждал сотни лет, загорелся новой жизнью и обдал принца ещё одной волной холода, которая мгновенно пронеслась по его телу, сбивая с ног.
Теперь он брёл намного медленнее, не бежал, не рвался прочь, перестал испытывать тот ужас и отчаяние, реальность не угасала, сейчас он видел всё отчётливее, чем когда-либо прежде. От его внимания не ускользнул даже маленький камешек, который с тихим шорохом откатился, когда принц задел его ногой. И осознавал он сейчас всё так же отчётливо. Вернее думал, что осознавал, до тех пор, пока настоящая суть реальности не свалилась на него очередной волной боли, обдавшей его с ног до головы. Он остановился. К нему вернулся ужас, но не такой как прежде. На него накатил ужас прошлого, он вспомнил первые секунды своей ошибки, первую волну холода, которую он почувствовал, видимо первее всех, все те гримасы ужаса, что отразились на лицах людей – возможно последнее, что они испытали, покидая душой этот мир. Пески поглощали каждого, выбивая снопы золотистых искр, кроша душу в порошок, бросая людей на пол, сбивая их с ног и вынимая наружу нечто страшное, гася блеск в глазах и наполняя его новым неестественным жёлтым светом, вселявшим в сердце ещё больший ужас.
Вновь шорох откатившегося камня. Знакомый. Знакомый до ужаса. Принц посмотрел на свою руку – кинжал.
Чуть поодаль коридор изгибался, уводя в неизвестность. Принц, не ожидавший увиденного, негромко вскрикнул и выронил клинок, отшатнувшись назад. И чуть не упал – сзади него не оказалось стены – именно в этом месте она обвалилась от самого потолка и несколько больших бесформенных глыб лежали внутри большого зала, открывавшегося взору. Едва устояв на ногах, принц обернулся и взглядом оценил зал – он был намного выше коридора, в котором он всё ещё стоял, был намного лучше освещён и гораздо пышнее убран. По обе стены тянулись два огромных балкона, поддерживаемых массивными резными колоннами из белого камня, местами покрытого золотом. Принц сделал несколько шагов, лёгким прыжком вскочив на один из осколков стены. По стенам свисали огромные полотна ткани, украшенные каким-то символом ближе к верху. Балконы, начинавшиеся у той же самой стены, но только чуть подальше, тянулись до противоположной стены. Её большую часть занимало поразительной величины окно, сквозь которое – это было видно даже с такого расстояния – сочилась ночь, смешанная со светом полной луны, который будто бы вторил золотистому свету Песков, рассеивавшихся по всему залу. Принц, услышав странный шорох, обернулся назад, устремившись взглядом во тьму коридора. И она тут же откликнулась на зов его взгляда, бросив в него голубоватый, до боли знакомый блеск. Соскочив обратно, он нагнулся и протянул руку к кинжалу, на сей раз почувствовав исходящее от него… тепло, будто бы кинжал сам тянулся к нему. И через секунду, когда его пальцы вновь сомкнулись на рукояти, он услышал чей-то крик позади себя и звуки шагов. Он обернулся. Несколько пар жёлтых глаз выделялись из всего зала так, будто бы были чем-то единственным, что испускало свет. Какой-то бактрийский солдат, с нормальными, но, до ужаса перепуганными глазами, убегал от этих чудовищ, некогда бывших славными персидскими воинами – это можно было понять по остаткам аммуниции. Но, испуганный, он бежал, не думая ни о чём, слепо доверяя своим инстинктам, чувствам и поддаваясь своему отчаянию, буквально теряясь в нём. И вот, обернувшись назад, и, совершив тем самым непростительную ошибку, он налетел ещё на одну пару глаз – последнее, что он увидел в своей жизни. Казалось, они могли убить одним только своим видом, своим холодным пугающим блеском. Но у обладателя этих глаз было оружие и подейственнее – безупречно выточенная сабля вошла в грудь молодого воина, пронзив ему сердце, в одно мгновение, лишив его шанса на спасение, который, смешиваясь с отчаянием, видимо был тем единственным, что заставляло его бежать. Напоровшись на острие, он совершил ещё одно неуверенное движение вперёд, будто бы продолжая бежать, пронзая тем самым своё сердце ещё глубже.
Грубым движением песчаный монстр – он был похож на человека, но не был им, он был монстром и ни кем иным – сбросил несчастную жертву со своего клинка, отчего несколько капель крови брызнули на его одежду, а несколько, будто бы застыв на мгновение в воздухе, окропили пол.
Ужас раздирал горло принца. Ему хотелось вскрикнуть, выпустить этот ужас, но он крепко держался внутри и не хотел вылезать наружу, продолжал мучить его, отчего у принца на мгновение закружилась голова, и он сделал несколько громких неуверенных шагов вперёд. Впервые смерть вызвала у него такое сильное чувство отвращения.
Ужасные жёлтые огни повернулись к нему, будто по команде, будто услышав этот немой крик и громкую поступь. Эти же глаза, если их так вообще можно было назвать, – в них не чувствовалось проблесков души, лишь голый, холодный разум, разъедающий всё вокруг, нещадно руша и разбивая на осколки, вселяя бесконечный страх и буквально вырывая сердце из груди, выцепили сознание принца из лап забытья, вмиг вернули его к реальности и бросили вперёд, навстречу тем, кто недавно были людьми.
Сейчас он почувствовал вновь уже знакомый ему азарт – азарт битвы. Но в этот раз он был разбавлен чем-то новым, заставлял его чувствовать по-иному – он хотел не убить, он хотел отомстить. Он даже не знал, кем был этот воин, он ни разу прежде не видел его лицо, но это не имело никакого значения. Он собирался мстить за то, с каким хладнокровием было совершено это убийство – бессмысленное, нелепое, жестокое. Казалось, даже от самой мысли о нём веяло холодом. Новое, ещё почти незнакомое принцу чувство. Или просто давно забытое. Он его не заметил, но от этого оно не перестало существовать, оно не подчинилось разуму, а лишь притаилось в уголке его души затем, чтобы вылезти однажды и осветить дорогу в холодной тьме.
Уверенно прыгая с глыбы на глыбу, перепрыгивая камень за камнем, ни на секунду не теряя уверенности и крепко сжимая рукояти меча и кинжала в руках, он бежал навстречу битве. Его не пугал даже рост и количество его врагов – их было шестеро или семеро, и даже самый маленький из них был на две головы выше принца. Каждое из чудовищ было шире в плечах, в руках даже на взгляд чувствовалась невероятная сила и, что самое странное, их тела не только сохранили, но и преумножили ловкость. Их хищные глаза так же хотели этой битвы, ждали её с нетерпением, казалось, уже упивались ею и нараставшим гневом принца, который пропитал его настолько, что начал сочиться наружу, превращаясь в дикий крик, полный отвращения, пронзающий и режущий слух.
Пробежав большую часть зала, он наконец-то приблизился к своей цели. Как нельзя кстати он увидел ещё одну глыбу средних размеров, которая откатилась дальше остальных от обрушившейся стены, ступил на неё, и оттолкнувшись что было сил, изготовился нанести первый удар.
И нанёс. Сразу же и без промедления. Меч вонзился в первого из песчаных воинов, среднего роста, рассекая ему грудь и выпуская из неё яркие лучи, подобные брызгам крови; их даже можно было почувствовать, но от них меч не становился краснее, на руках не появлялось неприятного ощущения чего-то липкого. Но не всё было так гладко, не всё прошло так, как привык к этому принц – огромная зияющая рана, открывшаяся на теле чудовища, не убила его. Он сохранил всю свою силу и, даже не обращая внимания на произошедшее, бросился на принца, обрушивая один за одним массивные и звонкие удары огромного меча.
Но разъярённый и дикий принц не испугался. Пусть всё шло совершенно не так, но он не собирался отступать. Выставляя меч перед собой, закрываясь от ударов, он следил за остальными противниками и одновременно обдумывал свои следующие действия. Его целью было, воспользовавшись тем, что остальные песчаные монстры всё ещё оставались безучастными, оттеснить его первого противника чуть в сторону, так, чтобы при случае уловить несколько спасительных мгновений и попытаться, уничтожив первого, успеть во всеоружии встретить остальных. Увернувшись от очередного тяжёлого удара, принц изо всех сил ударил своего врага ногой в живот, отбросив его тем самым назад и перехватив инициативу, бросился вдогонку, приготовившись обрушить на него шквал нещадных ударов, не просто убивая, а буквально уничтожая его. Монстр, не ожидавший удара такой силы, отлетел назад, отчаянно размахивая руками и заваливаясь на спину. Послышался грузный удар его тела о пол. Неуклюже перекатившись, он попытался встать и в тот же самый миг встретил эту самую волну ударов принца. Исполненные жестокостью, они рушились на него один за другим, пробивая броню, рассекая руки, плечи, грудь, лицо. Снопы жёлтых слепящих искр, будто бы бившись в агонии, вырывались из него, исполненные невидимой боли, и походили на крик умирающего человека. Внимание принца было сконцентрировано как никогда прежде, каждое движение было точным и сильным, жестоким и смертельным. Враг, уже рассыпаясь в прах, лишившись руки, попытался привстать, опираясь на свой меч. И ещё одно грубое движение – принц, даже не задумываясь, выбил у него из руки и эту опору, отчего меч отлетел на приличное расстояние, звонко брякнув о пол. Следующим движением, прижимая левую руку, сжимавшую кинжал, к правой, он, ещё крепче схватил меч, и, вложив всю свою силу и силу, которую ему давало присутствие кинжала, снёс голову своему противнику. Столб жёлтого света, вновь подобно крику вырвался из обезглавленной шеи чудовища, озарив всё вокруг ещё более ярким светом, а затем начал угасать. Видимо ещё по инерции, принц беспощадно ударил монстра ногой в грудь, отбрасывая его ещё дальше от себя. Тело отлетело на несколько шагов, и едва коснувшись пола, растаяло в следующее мгновение, сливаясь с Песком, клубами роившимся вокруг. Враг не был убит, он был попросту уничтожен, рассечён на части и скормлен смерти.
Но останавливаться было рано – эта маленькая победа почти ничего не значила. Даже самая большая победа не значит ничего, если она застыла в шаге от настоящей. Ещё нанося удар мечом, принц краем уха услышал, как ещё несколько монстров бросились к нему со спины. Предчувствуя то, что должно было произойти в следующую секунду, он резким и сильным движением, сжав левую руку крепче обычного, махнул туда, где ещё секунду назад была пустота, и где сейчас кинжал наткнулся на очередного врага. Почувствовав, как кинжал входит в него, принц собрался развернуться полностью и нанести сокрушительный удар мечом, но вдруг почувствовал, как его рука проходит сквозь песчаную плоть, увидел, как вспыхнул кинжал, будто бы насыщаясь исчезающим, тающим на глазах телом жертвы. Будучи не совсем готовым к такому повороту, принц чуть не повалился на спину, но вовремя выставив руку, сжимавшую кинжал, раскрыл ладонь и опершись о пол, сумел нанести тот самый удар мечом, который планировал изначально. И, возможно, с ещё большей силой, потому что попав по одному из самых рослых противников, он заставил того буквально отлететь назад и повалиться на пол, причём, падая, он повалил наземь и ещё одного. Продолжая этот немыслимый танец смерти, кружась как вихрь, принц, используя инерцию, которую давал тяжёлый меч в его правой руке, сумел привстать, вновь сжав левой кинжал и оторвав её от мрамора, и сделав ещё пол-оборота, сохраняя равновесие на одной только правой ноге, нанёс прямой удар кинжалом в грудь очередному, только что подскочившему противнику. И вот опять – тот растаял, растворился в окутывающем всё ледяным ужасом Песке, но на этот раз чуть дольше задержавшись в реальности после удара, так, что рука принца не провалилась так мгновенно сквозь него, и он не потерял равновесия.
В следующее мгновение, рассчитывая каждое движение, принц бросился на тех двоих, что всё ещё неуклюже лежали на полу, один поверх другого. Выверенным движением, занеся над головой сразу оба клинка, он оттолкнулся от того же самого массивного камня, лежавшего неподалёку, взлетел над жертвами, и с особой жестокостью во взгляде обрушил двойной удар немыслимой силы, пронзая два тела сразу, чувствуя, как одно за другим они поддаются невероятной новой силе кинжала, идеальному острию меча, пронзавшему грудь первого и плечо второго. Тела, одно за другим исчезли, заставляя разгораться кинжал невероятным светом, сейчас эти вспышки ярче всех предыдущих, казалось, кинжал насыщался, но всё ещё жаждал Песка. Для кинжала он был подобен крови, необходим, как воздух человеку, он насыщался и дышал им, и после каждой вспышки проходила пара секунд, и вспышка жёлтого света вторила первой, но исходила уже из рукояти, заливая ладонь и щели между пальцами золотистым мерцанием.
В тот самый момент, когда он нанёс этот удар, он почувствовал, как над его головой просвистел удар, сильный настолько, что даже колебания воздуха, вызванные им, заставили принца покачнуться, но он ожидал этого удара – он пришёлся чуть выше его головы, но так и не достиг цели. Принц же, уничтожив ещё двоих песчаных противников, мгновенно переключился на следующего – того, чей удар просвистел над ним секунду назад. Не раздумывая ни секунду, и используя своё положение – сейчас он сидел перед очередным врагом – не самое лучшее положение для битвы – он, вобрав в себя всю ту злость и ярость, что он уже успел излить на врагов, сжал меч и ударил чудовище по ногам. Послышался какой-то треск, вспышки жёлтого света и звон выроненного меча – этим невероятным ударом принц лишил противника обеих ног, и теперь ему ничего не оставалось, как падать – падать на выставленную вверх левую руку принца. Секундная тяжесть и вновь тело растворилось, уплыло вместе с Песком и озарило кинжал новой вспышкой голубого, а затем жёлтого света.
Последний враг оказался самым крупным. И видимо самым сильным, самым лучшим из воинов. Он даже не посчитал необходимостью вмешаться в битву, пока принц один за другим расправлялся с остальными монстрами.
Вскинув огромный меч на изготовь, он бросил на принца свет своих жёлтых глаз исполненный холодом, ужасом и… разумом. Что-то невероятно разумное, пропитанное сознанием, проглядывалось сквозь эти два огня. В другой момент этот взгляд даже напугал бы принца, но сейчас, распалённый азартом битвы, чувством движения и упивающийся местью он бездумно бросился на очередную, как ему казалось, жертву.
Сделав несколько невероятно быстрых шагов, он прыгнул на новую цель, пытаясь поразить его в грудь. Будучи почти в полтора раза выше принца, чудовище представляло куда большую проблему, чем все остальные, поэтому удары должны были быть ещё быстрее и поражать в самые уязвимые места. Спасло принца то, что помимо кинжала он выставил перед собой и свой меч, на который и пришлась основная сила удара. Монстр, будто бы читая мысли и предугадывая намерения принца, встретил его мощнейшим ударом, который откинул принца с неимоверной силой, швырнув его на камень. Ударившись головой, принц едва не потерял сознание и, взглянув на своего противника, почувствовал страх и чувство беспомощности. Враг возвышался над ним как нечто недостижимое.
Кинжал лежал на полу в нескольких шагах от него, и он не мог дотянуться, меч разломился на несколько частей и тоже ничем не мог помочь принцу. Вдобавок от этого падения он обессилел, видимо пребывая в шоке; он едва справлялся с собой, балансировал на краю пропасти, на дне которой плескались воды смерти.
Чудовище сохранило человеческие черты – глаза неестественного цвета были посажены всё там же, где и у обычного человека, лицо продолжало выражать какие-то эмоции или чувства, но они были слабее по сравнению с человеческими и с трудом проглядывались под странным светом глаз. Принц обратил внимание на копну седых волос, неуклюже торчавших из-под шлема. Что-то до боли знакомое было во всём этом, едва различимое, малоузнаваемое, но это чувство чего-то знакомого сразу же пристало к принцу и не покидало его, отвлекая от смертельного ужаса, который пробирал его, заставляя буквально дрожать от адского холода. Монстр…нет, чело…песчаный воин бросился на принца, занеся высоко над головой свой меч. Вот он прыгнул, желая вонзить клинок в принца как можно глубже, настолько, чтобы силой удара раскрошить мраморный пол под принцем. Сердце бешено стучало, прочь утекали последние секунды. Принц надеялся в последний момент отскочить в сторону и сбить противника с толку. Едва уловимая вспышка и… воин остановился прямо в воздухе, отчего чуть не рухнул на пол. Из его горла торчала небольшая по сравнению с ним стрела. Неизвестно откуда прилетевшая и спасшая принца. Монстр отшатнулся на несколько шагов назад, освободив путь к кинжалу. Принц, собрав остатки сил, бросился вперёд, воссоединился с кинжалом и бросился на … своего отца. Он уже понял это, но не осознал до конца. От того, что отца относило назад, он был наклонён туда же, а одно его колено выставлено вперёд. Лёгкий прыжок, затем принц оттолкнулся от этого колена и поразил врага ударом в лицо. Жестокий удар, нечеловеческий, вызывающий отвращение. И тут на принца свалилось осознание того, что же такого знакомого было в этих грубых чертах. Это был его собственный отец, воин по своей сути, сильный, неотступный и безжалостный, особенно в своей молодости. Даже кинжал не смог справиться с ним в одно мгновение – принц почувствовал, что даже после удара он продолжает чувствовать эту плоть и, казалось, она не собиралась вот так просто рассыпаться. Отец грузно упал на спину, а вместе с ним и принц, отчего кинжал, всё ещё пребывавший в шее противника вошёл ещё глубже, так, что послышался глуховатый удар о мраморный пол. И только после этого Пески вобрали в себя и это тело. Через секунду кинжал озарился особенно сильной вспышкой голубого цвета, полного искр, смешивающейся со вторившей ей вспышкой жёлтого света. Затем они повторились ещё раз, одна за другой, ещё более яркие, сильные настолько, что, казалось, даже глаза принца вспыхнули сначала голубым, а затем жёлтым блеском. И лишь затем, когда принц почувствовал руками холодный пол, свечение начало угасать, превращаясь в слабое, почти незаметное мерцание. И так же резко, как он почувствовал холод каменного пола, стократ усиленного холодом ужаса, исходившим от Песков, на него вновь рухнуло осознание произошедшего.
Адская боль сдавливала сознание. Боль, смешанная с Песками, превращённая из обычного чувства в нечеловеческую пытку, сотрясала принца. Сердце, пропитанное этой отравой, билось так часто и сильно, что принцу казалось, что оно вот-вот вылетит из груди – у него буквально трещали рёбра, каждому удару сердца вторила пульсирующая в голове боль. Самое ужасное в этой боли было то, что она вытесняла, даже с силой выдавливала из принца все чувства, оставляя его наедине со своим сознанием, и каждая новая мысль невыносимо больно хлестала по нему, оставляя глубокие раны, но не давала ему покинуть реальность и хоть на секунду погрузиться в забытье. Ядовитые слёзы катились по его щекам, срывались вниз, пролетая сквозь Песок, уже будучи исполненными им, звонко бились о пол. Этот звук ещё более страшным гулом отдавался в его голове. Боль потери раздирала его, ожесточала до неимоверности, выдавливая вместе со злобой последние силы.
Он не знал, сколько времени он просидел вот так, на коленях, проклиная Пески, визиря, кинжал… Взглянув на него и почувствовав очередной прилив дикой ярости, он с неимоверным отвращением отбросил его прочь от себя. Звук, с которым он упал, эхом разнёсся по залу.
А затем к нему пришло такое ощущение, будто слёзы кончились. А боль не отпускала, но теперь уже не давила, а наоборот подкрепляла, двигала дальше. Упершись рукой в пол, он привстал, сначала на левую ногу, а затем выпрямился в полный рост, полной грудью встретив новый мир, мир полный жестокости и боли. Но сейчас он настолько свыкся с ним, что, казалось, уже ничто не заставит его почувствовать. И он вдохнул прохладу Песков, медленно, глубоко, будто бы оттягивая момент выдоха, на его лице появилась странная улыбка и в глазах на секунду блеснули золотые искры.
Он осмотрелся вокруг. Осмотрел себя: его колени были запачканы пылью и песком. Слегка наклонившись, он небрежными движениями отряхнул обе, и тут его взгляд упал на кинжал. Он перестал испытывать к нему то невероятное чувство отвращения, да и в конце концов он лишился своего меча, и кинжал был единственным оружием, доступным для него сейчас. Он сделал несколько шагов по направлению к злополучному клинку, но вдруг его взгляд приковало необычайное зрелище. Он увидел меч отца, но сейчас он был много меньше того невероятно большого клинка, что сумел буквально раскрошить в щепки его собственный меч одним могучим ударом. Сейчас он видел его, и перед ним невольно всплывали его воспоминания о том, когда этот меч был несравненно больше. Вспоминал настолько сильно, что его воспоминания превращались в реальность, смешиваясь с той, что окружала его сейчас. Две реальности накладывались друг на друга, превращаясь в единое целое. На секунду ему показалось, что само Время расступилось перед силой его сознания, открыв свои самые сокровенные тайны. В этом и заключалась необычайность зрелища. Две реальности, великое таинство. Рушились все преграды и стирались всевозможные границы.
И тут одна маленькая деталь заставила принца оторваться от невероятной картины, нарисованной отчасти его воображением, отчасти Песками и отчасти Временем. Маленькая голубая вспышка чуть поодаль принца. Кинжал. На этот раз он не испускал того неистового свечения. Вернее его не было видно – лишь маленькие искорки бегали по его острию. Но принц чувствовал этот свет, невероятной силы, способный буквально сбивать с ног и одновременно притягивающий и манящий. Ещё секунда и вот он опять сжимает эту рукоять и по его коже пробегает уже знакомый холодок, распаляющий его разум и приглушающий бешеные удары сердца.
Он взял меч отца в руку и сразу почувствовал, как породнился с ним – они были словно созданы друг для друга – уменьшившись в размерах, он идеально ложился в руку принца, по которой в первые же мгновения пробежал лёгкий холодок, остановившийся где-то в плече.
Пройдя несколько шагов, всё ещё наслаждаясь воссоединением с кинжалом, принц начинал медленно воспроизводить недавние события, всё произошедшее во время схватки с отцом и всё то, что было сразу после неё. Вначале до него доносились лишь обрывки тех событий, клочки, по которым ничего нельзя было понять. Но на помощь приходил кинжал – стоило только принцу чуть больше сосредоточиться на какой-либо пусть даже самой незначительной детали, как она тут же обрастала сотней новых, каждая из которых в свою очередь впивалась в сознание принца очередной сотней новых деталей, воспроизводя перед его мыслями всю картину тех минут. И вот перед ним скользнула одна мелочь, за которой не последовало ничего – видимо что-то новое и незнакомое ни принцу, ни кинжалу. Где-то наверху на балконе, по правую руку от провала в стене мелькнуло что-то красное, быстро и практически незаметно, ускользнув даже от памяти кинжала. Ослабив хватку и отпустив всю нарисованную перед ним картину, он мгновенно перенёсся мыслями обратно в этот мир и его взгляд упал в сторону большой арки, ведущей в соседний зал. А затем до него донеслись странные звуки, напоминавшие чей-то голос. Но не голос человека…
***
Среди ночной тьмы замаячил силуэт чего-то огромного и величественного. Освещённый скупым золотистым светом звёзд и Луны, взору медленно открывался величественный город. У путников не было ни малейшего сомнения в том, что это был Азад. Как гигантский страж пустыни, он медленно выплывал из тьмы, нарушая привычную картину этого бескрайнего песчаного океана.