Архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов)
Слово при совершении покаянного молебствия, по случаю нашествия на полуостров Крымский иноплеменников,
произнесенное 14 (27) сентября 1854 года, в симферопольском Александро-Невском соборе.
Мир вам!
(Лук. 24, 36).
Сиими словами Спаситель и Господь наш приветствовал возлюбленных учеников Своих, когда, явясь им по воскресении Своем, нашел их в страхе и смущении от юных событий Голгофских. Сии же самые слова любви и успокоения мы дерзаем обратить ныне к вам, жители Богоспасаемого града сего, к вам, кои так много смущены теперь от вторжения в страну нашу иноплеменников: мир вам! Мир не от нашего безсилия и немощи, а от Бога Отца — всемогущего! От Бога Сына — всесодержащего! От Бога Духа Святаго — всеживотворящего!
И почто, скажем словами же Спасителя нашего, почто так смущени есте, и столько боязливых помышлений входят в сердца ваши (Лук. 24, 38), что многие из вас готовы, оставив все, искать спасения вне града и страны здешней? Ужели по той причине, что злобный враг наш вторгся в пределы ваши? Но разве вы не были давно предварены о том — им же самим? И что в сем случае слишком необыкновенного? Впервые ли, во время брани, вторгаться врагам в землю Русскую? Вторгнуться в нее, по ее неизмеримому пространству, всегда возможно; трудно только, как показывает опыт, выйти из нее, не доставшись в снеде птицам небесным и зверям земным... — Не смущают ли некоторых из вас небольшие успехи врага, пришедшего в таком множестве из-за моря? — Ее такие успехи оказывались, и не раз, в подобных обстоятельствах; но чем всегда оканчивались они? Совершенным поражением врагов и посрамлением их пред целым светом. — Кто не помнит 1812-й год? Тогда колебался не один какой-либо край, как теперь колеблется ваш, а сотрясалась от конца до конца вся Россия; самое сердце ее — Москва — было в руках врага; многим казалось потому, что уже все потеряно; а между тем вскоре, оказалось, что держава Русская цела и несокрушима; — сокрушились только, не смотря на их силу, искусство и успехи, полчища врагов и исчезли как призрак. Подобное тому, даст Господь, последует и теперь! Ибо приметили ль вы, в какой день враги появились на земли нашей? В тот самый день, в который вошли они некогда в Москву, как бы в предвестие, что в Крыму их ожидает та же горькая участь, коей подверглись они, по занятии первопрестольной столицы нашей.
Не чаяв уже почти в это время врага, мы, подобна девам в притче Евангельской, невольно предались было некоему дреманию; — и вот Господь попустил ему занять внезапно берега наши и стеснить нас, да будет надежда, наша не на свои силы, а на Его всемогущую помощь. Но, если это вторжение причинило безпокойство и смущение нам; — то будьте уверены — оно послужит не на радости и врагу нашему: — отраженный от брегов наших, или пораженный тотчас по выходе его на сушу, он, конечно, удалился бы отсюда, но удалился бы еще с великими силами, и потому долго бы мог изливать ярость свою на другие места. Теперь же, не смотря на его кичливость и мнимый успех, он, вышел из моря на сушу, весь уже некоторым образом в руках наших: — и, пораженный до конца, потеряет охоту и средства к продолжению самой брани. Для сего нужно только усилиться храбрым дружинам нашим, чтобы враг не подавлял нас своим многолюдством; — и у России ли не достанет ратников? Она может покрыть ими весь полуостров ваш, не обнажил других пределов своих. Храбрые воины наши, как то и видел на всем протяжении пути своего к вам, спешат уже сюда со всех сторон, подобно громоносным облакам, дабы составить вскоре страшную тучу над головою врага. Пройдет несколько времени — и весь свет увидит, что ожидает того, кто с мечем в руках осмелится проникнуть нагло внутрь России...
К сожалению, некоторые из самых сообитателей ваших в сей стране (вы знаете, кого разумею я), имели несчастие увлечься безумно на сторону наших врагов; но во-первых, этого нельзя было не ожидать, при их давно известном неразумии и при тех обольщениях, коими умели окружить им враги ваши; а во-вторых – что в этом так важного и страшного, чтобы искать уже безопасности себе не в другом чем, а в бегстве? Это возстание злонравных, конечно, и неверных отцу, но вместе с тем слабых и неискусных детей, коим, по неразумно их, противна самая отеческая опека над ними, но кои, при одном грозном поднятии начальнической руки, тем паче при наложены ее на главу, тотчас готовы пасть на колени и просить милости. С этими так называемыми туземцами, некогда завладевшими нагло здесь чуждым достоянием, произошло то же самое, что бывает во время бури со слабыми листьями и ветвями на дереве, кои отстают от стебля и падают на землю; то же произошло, что бывает с прахом на пути, который во время вихря тотчас поднимается, летит вверх и помрачает собою — на несколько минут — воздух. И это ли может отнимать присутствие духа у истинных сынов Отечества? Пройдет буря с вихрем и дерево — без слабых листьев и ветвей — будет свежее и крепче; — и путь, освобожденный от праха, сделается чище и лучше.
Никогда не хорошо и не благоразумно — предаваться воображение опасностей, тем паче в настоящих обстоятельствах. Если бы, устремившись к вам, я хотя в половину приложил веру тому, что слышал о нынешнем положении вашем, что разные, и не легковерные, люди говорили мне об ожидающих меня на пути опасностях, то мне тотчас надлежало бы остановиться и отказаться от намерения посетить и утешить вас. Но, по милости Божией, слышанное мною нисколько на меня не подействовало; и я теперь — опытный и очевидный свидетель для нас в том, что положение страны нашей отнюдь не так опасно, как могло казаться некоторым, и что если была какая-либо опасность, то она со дня на день уменьшается, и скоро должна пройти совершенно.
Доселе беседовал я с вами, как посетитель, — искренно усердный к вам, но взирающий на положение и обстоятельства ваши глазом обыкновенным; время теперь возвысить голос и сказать вам несколько слов устами пастыря страны сей, хотя и недостойного. Не здесь ли, не у вас ли колыбель вашего христианства? Не отсюда ли возсиял свет веры православной на всю землю Русскую? — Не за сию ли страну положили душу свою наши присно-поминаемые священномученики херсонские? И вы попустили себе, возлюбленные, хотя на минуту, подумать, что все сие может остаться втуне, и Крест Христов уступить здесь место луне магометовой?!. Так ли, — простите моему дерзновению и любви к вам, — так ли должно мыслить и чувствовать сынам России, чадам Церкви Православной? — Разве напрасно и вотще молится она ежедневно на коленах о победе над врагами и супостатами? — Если мы нечисты и по грехам нашим недостойны того, чтобы Господь услышал молитву нашу: то на неизмеримом пространстве земли Русской не может не быть душ чистых и Святых, коих молитва за Отечество сильна пред Господом, и кои теперь не дают веждем своим дремания, воздвигая преподобные руки свои день и ночь за Церковь Православную, за Царя Благочестивейшего и за его христолюбивое воинство. А ваши священномученики, положившие души свои за страну здешнюю, думаете ли, что они праздно стоят пред Престолом Божиим, и не повергают себя и мученических венцов своих пред Седящим на нем, ходатайствуя за спасение вас от настоящих зол и искушений? — А Великий Князь Владимир, приявший здесь крещение и в нем залог славы небесной, коею ныне наслаждается, может ли забыть, чем он обязан стране вашей, и не поспешить ей на помощь противу объюродевших безверием пришельцев запада? Нет, если мы любим искренно свое Отечество, то небожители тем паче не могут забыть его и не предстательствовать за него у Господа.
А за успех врагов наших кто может стать и ходатайствовать на небе? Не предки ли этих безумных пришельцев, те несчастные предки, кои, обуянные безбожием и страстями, ниспровергали Алтари и престолы, поклонялись богиням разума и, проповедуя всеобщее братство, плавали сами в крови своих ближних и знаемых? Не ханы ли Крымские, кои, завладев сею страною, некогда цветущею, довели ее до всеконечного опустошения, кои всю жизнь проводили в набегах и плотоугодии, питаясь и питая полчища свои слезами и кровию стран сопредельных? Не прежние ли служители здесь веры магометанской, кои, последуя душевредному алкорану, и сами всю жизнь шли и других слепо вели за собою в пропасть адскую? Видите, что я хотя и по любви к вам, но ожесточаю слово!.. Для чего? Дабы пробудить во всех вас чувство веры и упования, приличное чадам Церкви Православной, дабы удалить вас от опасения и малодушия, столь несродных сынам земли Русской.
Вместо безотрадного и безплодного смущения, займемся тем, чего требуют настоящие обстоятельства. К нам на защиту спешат храбрые войска наши, для коих, по самой быстроте их шествия, невозможно было иметь с собою всего нужного. Не замедлите оказать усердие и уготовать для них пищу и питие. У вас будут уязвленные на брани: да не окажется недостатка в том, что необходимо для их успокоения. Для всего этого не пожалейте ничего: ибо стыд и горе нам, если пролившие за нас кровь свою принужден будет сказать, что он не призрен, как должно, — своими!.. А вместе с сим обратитесь все к молитве и покаянию: ибо это оружие на врагов самое действительное, коим притом может владеть всякий. Коль скоро мы, чрез покаяние, истинно примиримся с совестно своею и Богом: то и вокруг нас все обратится к тишине и миру, коими да благословит скорее Господь всех нас! — Аминь.