Иноплеменников,
Произнесенное в симферопольском Александро-Невском соборе, 15 (28)-го
Сентября 1854 года.
Мир вам!
(Иоан. 20, 19).
Не опечалил ли я вас вчера чем-либо, возлюбленные? — Но той же любви к вам о Христе и по той же ревности по вас можно было, пожалуй, сказать что-либо и слишком горькое... Но вы поймете, надеюсь, и уразумеете, как должно, причину и цель всего сказанного, и не будете огорчаться нашим словом, памятуя слово Священного Писания, что достовернее язвы друга, нежели льстивыя лобзания врага (Притч. Сол. 27, 6).
В самом деле, лучше ли для вас, если по разными местам Отечества будут говорить, что вы, сверх ожидания оказались ниже ваших обстоятельств, что в вас, не обнаружилось того великого духа, той твердости и мужества, коими воодушевлена теперь вся Россия? Ибо не надобно забывать, что на вас смотрят отвсюду, о вас говорят — и долго еще будут говорить — везде, что все истинные сыны Отечества, сам Благочестивейший Монарх наш, ожидают теперь от вас — не малодушия, даже не обыкновенного одного мужества и присутствия духа, а какого-либо особенного подвига любви к Отечеству и самоотвержения, сообразно чрезвычайности ваших нынешних обстоятельств. Как, потому, поступите вы в это время великого испытания, какой подадите пример, такая вам воздана будет от всех и честь! Чем более и чем чище принесено будет на Алтарь Отечества жертв, тем вы станете выше в глазах всех; а если — что да отвратить Господь! — Вы окажетесь так малодушны и недальновидны, что предпочтете свои частные выгоды пользам общим: то неминуемо подвергнетесь за то всемирному нареканию, и позор ваш — будьте уверены в том! — Ляжет всею тяжестию своею не только на вас, но и на отдаленных потомках ваших...
Посему-то я и говорю с вами таким решительным и откровенным языком; для сего-то самого я и прибыл к вам, не смотря на все трудности пути: мне дороги спокойствие и честь ваши, и еще дороже честь, нежели спокойствие... Будьте же, говорю, внимательны, возлюбленные взирайте не на одно настоящее, а и на будущее, не один город и полуостров ваш, а на всю России, которая теперь не сводит с вас глаз, мыслит, разсуждает и молится о вас, и, без сомнения, готова, если бы можно, летать к вам на крыльях, чтобы разделить с вами все труды и опасности.
Кратко: пред вами теперь слава или стыд вечный, благословение или укоризна неизгладимая!
Поспешите же, возлюбленные, прославиться — славою чистою и Святою, показав, что вы не напрасно живете у самой колыбели нашего христианства, не безплодно обитаете на, земли мучеников и Святых, что вас всех дни; и одушевляет тот же самый дух веры и упования на Бога, который провел безбедно Отечество наше среди всех, самых великих и вековых, бед и искушений, возвел его на крайнюю высоту всемирного могущества и славы и соделал новым, недосягаемым никаким врагам, Араратом для ковчега Православия.
Поспешите, возлюбленные, прославиться — славою чистою и Святою, явив в мыслях и действиях своих любовь к Отечеству таким образом и с тою силою, как любили являть ее в подобных случаях древние сыны его, блаженные предки наши, кои не думали спасать себя, когда Отечество находилось в опасности, а, забывая все собственные выгоды, готовы были принести в жертву для него не только все достояние, но и самую жизнь свою.
Поспешите, возлюбленные, прославиться — славою чистою и святою, употребив все силы и средства, все искусство и умение ваше на содействие и помощь христолюбивому воинству нашему, которое, стекшись сюда со всех концов России на защиту страны вашей, в порыве Святой ревности, ожидает, как празднества, того дня и часа, когда можно будет, не щадя своей крови и живота, — за Царя и Отечество, ринуться победоносно на толпы богопротивных иноплеменников.
Кто может отрицать лютость настоящей войны, — тяжесть нынешнего вашего положения? — Все видят и ценят это: каждый знает, что нам должно стоять здесь не против одних изуверных поклонников Магомета, а едва не против всего лже-христианского Запада; каждый уверен и ожидает, что во вред нам будут употреблены с их стороны все средства разрушения, изобретением коих так жалко прославил себя этот же несчастный Запад; — что доколе правое дело наше, при помощи Божией, не восторжествует, от нас потребуется еще не мало великих и тяжких жертв: но в то же время, сколько имеем мы, в подкрепление и утешение себя, побуждены самых сильных, надежд самых чистых и христианских! Напомните, почему и для чего решились мы на брань настоящую! По самолюбию ли и гордости, ради земных ли каких видов и приобретений как это со всею верностью можно сказать о врагах ваших? Нет, мы стали за целость веры православной и Святость Креста Христова, за освобождение от невыносимого ига мусульманского единоверных и единоплеменных собратий наших, за достоинство и величие России, за собственное, можно сказать, духовное бытие наше. Что же, скажите, было иначе делать нам? Разве, в угодность темного Запада, отказаться от светоносного Востока? Разве преклонить венчанную Крестом главу под кровавый серп луны магометовой, исчезающий по закону самой природы? — Вообразите, что это великое дело отдано было в собственные наши руки: уже ли бы нашелся хотя один из нас, кто бы, взвесив все обстоятельства, в каких находились мы пред настоящею бранию, не сказал от всей души: нет, Россия, по великодушно, может перенести многое и давно переносить, но она никогда не откажется от великого и Святого призвания своего — быть защитницею веры православной; никогда не предаст ковчега завета, ей свыше вверенного, в нечистые руки филистимлян.
Тяжко и трудно положение наше, но необходимо и неизбежно; ибо, уклоняясь от него, мы изменили бы не человекам, а Самому Богу! — Скорбны, до времени, и горьки обстоятельства наши, но вместе с тем величественны и душеотрадны; ибо дело наше есть не столько наше, сколько дело Божие, защищая которое, мы небоязненно можем предстать на суд всему потомству, на суд самых Ангелов небесных. Не мало еще жертв потребуется от нас, много еще прольется слез и крови; но плоды сего славного и кровавого сеяния будут неисчислимы — не только для всего православного христианства, не только для величия и могущества России, но и для вашего собственного благоденствия!..
Спросите, что же может выйти благотворного из лютой брани? — Это, во всей полноте, доведомо теперь ли единому Богу; но и мы, с упованием на того же Господа можем указать вам — на немалое.
Конец брани сей должен показать, что Православная Церковь вселенская основана и стоит не на зыблющихся и переменяющихся подпорах человеческих, а на едином, несокрушимом краеугольном камени, иже есть Христос Господь; врата в адовы не одолеют ей; и искренно последующие матернему водительству ее, не постыдятся во веки, не токмо на небе но и на земли.
Конец брани настоящей должен показать, что возлюбленное Отечество наше не напрасно, презирая все усеянные цветами распутия мирской мудрости, следует неуклонно по пути Божию, каким бы он ни был иногда покрыт тернием, ибо за сие именно предуставлено свыше, чтобы скипетр всемирного могущества и влияния оставался не в других каких-либо руках, а в деснице Богом венчанного Самодержца Всероссийского.
С концом брани настоящей для самого полуострова вашего должен наступить новый образ бытия, лучшего и совершеннейшего. К вам особенно обратятся взоры и сердце Монарха; за вами последует искреннее уважение всей России; на вас прольется новые благословения от Самого Царя и Владыки небесного, Который не может забыть труда любве, подъятого вами во имя Его, и воздаст вам за него сторицею. Может быть, я предаюсь слишком надежде? Но мне кажется, что я как бы вижу уже, как Таврида сотрясает, наконец, с себя вретище и прах жалкого полубытия общественного, — несчастный остаток прежнего дикого владычества ханов татарских — как все части здешнего полуострова теснее и приискреннее входят в живой и мощный состав России, заемля от него новую жизнь и крепость; как Херсонесу Таврическому возвращается вполне его древний характер христианский, и вековые Святыни его подъемлются из развалин; — как сама природа здешняя, нашед, наконец, кому открыть, раскрывает еще более тайные сокровища свои на пользу человека... Тогда, мы сами, кои теперь так сетуем и смущаемся, мы сами, возседая в мире кийждо под смоковницею своею, с радостию и веселием будем повторять и прилагать к себе слова Святого Давида: сеющие слезами, радостью пожнут; ходящии хождаху и плакахуся, метающе семена своя, грядуще же приидут радостью, вземлюще рукояти своя (Псал. 125, 5. 6.).
От слова и беседы обратимся все паки к молитве, ибо хорошо и полезно, в духи веры и любви, беседовать человеку с человеком, но еще лучше беседовать каждому — в сердечной молитве - с Богом, потому что никакое слово и никакая беседа не могут заменить единого молитвенного воздыхания к Господу – души чистой или истинно кающейся. Аминь.
Печатается по книге: «Сочинения Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического». Т. III. Санкт-Петербург. 1908.
Подготовил к печати Александр Рожинцев.