— Блядь, это горячо, — раздается голос в нескольких метрах.
Даже в моем посторгазмическом блаженстве мое тело напрягается, и когда я открываю глаза, краска отходит от моего лица. Там, нащупывая свой член снаружи джинсов, стоит Зак Ковингтон, который, по-видимому, только что наблюдал, как Баз трахает меня. Я отползаю от База и вскакиваю на ноги, торопливо поправляя на ходу платье. Каждый раз, когда я вдыхаю, мне кажется, что бритвенные лезвия врезаются в меня.
Не могу поверить, что позволила этому случиться.
Что я делаю? Что, черт возьми, я делаю?
Смущение и унижение царапают мою кожу, когда я выдергиваю нижнее белье изо рта и прячу его в кулаке. Что еще хуже, я чувствую, как тепло скользит по моим бедрам, и когда я смотрю вниз, стыд окрашивает мою кожу, давит на грудь, делая невозможным дышать. Я поднимаю взгляд, и оба, Баз и Зак, смотрят вниз на сперму База, стекающую по моим ногам.
Избегая зрительного контакта, я резко отстраняюсь от База и направляюсь к двери, нуждаясь в спасении. Мне нужно перегруппироваться и привести голову в порядок.
Почему секс с Базом всегда заставляет меня забывать, что я делаю? Почему он заставляет меня забыть, для чего я здесь?
Торопясь убежать, я рывком открываю дверь и бегу, но далеко не убегаю. Я резко останавливаюсь в тускло освещенном коридоре, пытаясь понять, куда идти. Что делать.
Кэт и Вера все еще там. Я не могу просто оставить их, но и не могу вернуться, не после этого.
Два врага видят меня в моем самом уязвимом месте, оба видят мои самые интимные части — Мэдисон, вероятно, переворачивается в своей могиле.
Я начинаю снова идти, решившись. Думаю, я напишу девочкам и скажу, что уехала. Но прежде чем я успеваю уйти, теплая железная хватка на моем запястье разворачивает меня, останавливая побег.
— Маккензи, подожди.
Я выдергиваю запястье из хватки База.
— Меня зовут Скарлетт! — кричу я, и его глаза сужаются.
— Отлично, Скарлетт, — выдавливает он. — Я не знал, что он наблюдает. Клянусь.
Мое сердце сжимается, и ледяной холодок поселяется в груди, мучая меня.
— Так вот чем вы занимаетесь? Делите всех своих девушек? Смотрите, как друг друга трахают их неряшливые секунданты? Это отвратительно.
Его рот сжимается в мрачную линию.
— Нет, это не то, чем я занимаюсь. Они да. — он раздраженно проводит рукой по волосам. — Я увлекся тобой. Я не должен был ставить тебя в такое положение и позволять этому случиться.
— Почему я должна верить всему, что ты говоришь? — я возражаю.
Моя грудь резко поднимается и опускается, пока я пытаюсь контролировать свой гнев.
Он приближается ко мне, скользя рукой по моей талии и прижимаясь твердыми плоскостями своего тела к моему.
— По тем же причинам, по которым я решил поверить тебе, Скарлетт.
Он снова копается в моем имени.
— Ну, мне нужно уходить... — начинаю я, готовая стать его призраком и никогда не оглядываться, по крайней мере, пока у меня не будет хорошо продуманного плана.
— Мы еще не закончили, грязная девочка. Даже близко не закончили, черт возьми.
Чтобы доказать свою точку зрения, он наклоняется и захватывает мой рот. Поцелуй собственнический, всепоглощающий, и помоги мне Бог, я пытаюсь бороться с ним, но сдаюсь, вливаясь в поцелуй. Падаю в него.
— Поехали ко мне домой. Где тебя никто не увидит, кроме меня, — говорит он мне в губы, его хватка на мне ограничена.
Он не принимает «нет» в качестве ответа. И что самое печальное? Я не хочу говорить «нет». Я не могу сказать «нет», когда дело касается База.
— Мои подруги...
Он вздыхает и делает шаг назад, чтобы посмотреть на меня. Он мотает головой через плечо.
— Давай.
Мы возвращаемся к двери, и я останавливаюсь, остро вспоминая, почему не могу вернуться туда.
— Я подожду здесь.
Он смотрит на меня сверху вниз сердито.
— Я не оставлю тебя здесь одну. Пойдем.
Его ладонь шлепает меня по заднице, от боли я вскрикиваю.
Внутри пусто, но определенно не тихо. Это похоже на чертову оргию. Наверное, раньше я была слишком увлечена Базом, чтобы заметить это. Из задних комнат доносятся многочисленные стоны. Мы останавливаемся на пороге, и Баз поворачивается ко мне, подняв брови. На его лице появляется намек на веселье.
— Все еще хочешь пойти туда и проверить их?
Я открываю рот, чтобы сказать «да». Просто потому, что они стонут, не обязательно означает, что они хорошо проводят время, не так ли?
— Я...
Баз усмехается.
— Дай мне секунду.
Он шагает по коридору, исчезая из поля моего зрения. Я слышу характерный стук в две отдельные двери и приглушенные голоса. Через несколько секунд он уже рядом, берет меня за руку и тянет за собой.
Как раз когда мы собираемся выйти, мы слышим, как открывается дверь, сопровождаемая тяжелыми шагами. Появляется Трент, свирепо глядя на Себастьяна. Его взгляд на мгновение задерживается на мне, и его верхняя губа кривится.
— Это против правил.
Правил? Каких правил?
О чем, черт возьми, они говорят?
Баз делает защитный шаг передо мной, загораживая меня от взгляда Трента.
— К черту правила. Она не имеет к этому никакого отношения. Найди кого-нибудь другого. Кого-нибудь еще. Она моя.
От его слов у меня перехватывает дыхание, а сердце сжимается. Прежде чем Трент успевает возразить или вставить еще хоть слово, Баз уже ведет меня к двери.
Пока мы идем по коридору, я посылаю сообщения Кэт и Вере, умоляя их дать мне знать, что они все еще живы, и позвонить мне, как только они закончат заниматься сексом или, по крайней мере, когда они благополучно выберутся отсюда.
Пройдя через переполненный клуб, мы выходим через черный ход, и я прекрасно понимаю почему. Со всех сторон доносятся тонны мигающих огней и криков, и все они направлены на нас. Моему мозгу требуется гораздо больше времени, чем нужно, чтобы сыграть в догонялки, и как только я это делаю, я понимаю, что папарацци фотографируют. Странность всего этого заставляет меня застыть на месте. Только когда хватка База на мне крепче сжимается, пока он пробирается сквозь людей, делающих снимки и выкрикивающих вопросы, я возвращаюсь в настоящее.
Когда мы оказываемся на безопасном расстоянии, он наклоняется ко мне так, что его рот расположен у моего уха.
— Если тебе доставляет это дискомфорт, просто держи голову опущенной. Мы почти добрались до машины.
Я слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, и лениво не могу не задаться вопросом, во что я вляпалась. Папарацци? Я знала, что парни завидные холостяки, но понятия не имела, что до такой степени. В этот момент кто-то фотографирует нас, вспышка почти ослепляет меня.
К счастью, парковщик подъезжает, и на машину, которая стоит у тротуара, мои глаза удваиваются. Баз помогает мне залезть внутрь, и все это время я стараюсь не удариться челюстью об пол.
— Ух ты, — выдыхаю я, осматривая все вокруг. — Ты действительно долбаный миллиардер, не так ли?
Баз замолкает и смотрит на меня с незнакомым выражением на лице.
— Да, — говорит он, садясь.
Я предпочитаю смотреть в окно, глядя на Голливудские холмы во время молчаливой поездки. Когда мы въезжаем в огромные кованые ворота и едем по извилистой дороге, я даже не удивляюсь, обнаружив одинокий дом, раскинувшийся на вершине холма. Особняк просто невероятный. Я имею в виду, я видела некоторые замечательные свойства — привилегии быть подругой двух богатых светских львиц — но это... это совсем другое.
Здание передо мной настолько гладкое и современное, насколько это возможно. Чистые линии, окна от пола до потолка.
Внутри все так же чисто и безукоризненно, с мужским чувством во всем пространстве. Темное красное дерево, белый, черный и другие цвета сохраняют атмосферу простоты и мужественности. Это умный дом, поэтому каждый прибор, каждый свет, каждая мелочь, о которой вы можете подумать, либо работает на основе его телефона, либо активируется голосом. Баз продолжает демонстрировать основные части дома, которые, вероятно, являются его любимыми комнатами — его кабинет, его тренажерный зал и его спальня, конечно же.
В конце концов мы устраиваемся на кухне, сидя за барной стойкой. Он достаёт стаканы для нас, пока я все еще обрабатываю и пытаюсь собрать мысли воедино вокруг всего этого.
— Хочешь чего-нибудь выпить?
— То, что у тебя есть подойдёт.
Я мгновенно нервничаю, но не могу объяснить почему. Я уже была с ним наедине, много раз чувствовала его внутри себя, и все же я сижу здесь, беспрестанно постукивая каблуками по мраморному полу от нервов.
Я знаю, что должна использовать это время, чтобы приблизиться к нему. Я должна была бы задать вопросы и начать копаться в его прошлом и прошлом других Дикарей, но я просто... не хочу все испортить.
Баз открывает бутылку вина, наливает немного мне, но себе предпочитает янтарную жидкость. Он прислоняется к стойке и делает несколько глотков из своего стакана, не сводя с меня пристального взгляда. Наблюдая за мной.
Это нервирует.
— Что?
— Просто пытаюсь понять тебя, — говорит он, склонив голову набок.
— Что тут понимать?
— Многое, — неопределенно отвечает он.
Опускается тишина, и на этот раз это неловкое молчание, которое никогда не случалось с нами.
Я прочищаю горло.
— В клубе... наверху... о чем он говорил? Какие правила?
Баз переводит взгляд в другое место и делает большой глоток из своего стакана, прежде чем ответить.
— Все очень сложно.
Я поднимаю бровь.
— Не хочешь уточнить?
— Не совсем. У меня есть более... насущные проблемы.
Мое сердце сжимается.
Проблемы?
— Например?
Он чешет шею, все еще держа стакан в руке.
— Например, почему ты солгала насчет своего имени. Почему согласилась подняться наверх в клуб, но выглядела совершенно отвратительно с парнями, когда я вошел. — Баз отталкивается от стойки, его глаза сосредоточены на мне, когда он сокращает расстояние между нами. Мои зубы сжимаются, сердце стучит хаотично напротив грудной клетке. — Ребята приглашают туда не просто кого-то, а даже если и приглашают, они точно знают, зачем туда идут.
Он замолкает на несколько секунд, давая мне это понять. Рукой, держащей стакан, он снова проводит подушечкой большого пальца по нижней губе, размышляя. Теперь я понимаю, что, когда он о чем-то думает, он обычно потирает губу.
— Наверное, я пытаюсь понять, почему ты не имела ни малейшего представления о том, что там может произойти. Или, может, ты знала. И возможно, ты отправилась туда в поисках чего-то.
Мой желудок сжимается в узел, когда я слышу его слова. Он ведь не может знать, правда? Это невозможно. Мне нужно отыграться. Насколько ему известно, я отправилась туда в поисках секса, и хотя это неправда и может выставить меня шлюхой, я соглашусь.
— Я должна автоматически знать, что там будет происходить?
— Сама по себе нет, — он делает еще один глоток. — Я просто пытаюсь понять, какая часть сегодняшней ночи была совпадением, а какая... нет.
От этого заявления я чуть не падаю со стула. Я напрягаю черты лица и делаю резкий вдох, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие. Он думает, что после того, что произошло между нами прошлой ночью, я все это организовала? Одна часть меня хочет закричать, что я была там, чтобы узнать, кто из них убил мою сестру, но если я сделаю это сейчас, я никогда не получу ответов, в которых нуждаюсь. Мне нужно, чтобы Баз доверял мне. А сейчас он мне не доверяет.
Черт, я даже не уверена, нравлюсь ли я ему.
— Кэт и Вера тусовщицы. По самое сердце. Вот почему мы пришли в клуб. Они прочитали об открытии клуба и предложили слетать. Как ты уже знаешь, Кэт сняла для меня номер в твоем отеле, и когда я встретила тебя вчера... я понятия не имела, кто ты. Я не знала, что ты владеешь частью того клуба, в который мы в конце концов отправимся. Если ты на это намекаешь.
Некоторое время он молчит. Достаточно долго, чтобы он смог осушить свой стакан и обогнуть барную стойку. Он останавливается передо мной, всего в нескольких сантиметрах, заполняя мое пространство. Его ладони ложатся на мои колени, и, будто нас обоих тянет к точке соприкосновения, мы оба смотрим вниз. Его загорелая кожа против моей — такой контраст. Его руки, как лапы на моей коже, больше, чем жизнь, с выступающими венами, идущими вверх по его запястьям к предплечьям. Вездесущая искра электричества вспыхивает, как живая проволока, в его близости. Его руки на моих заставляют мой живот сжиматься от возбуждения.
Его руки скользят вверх по моим бедрам, исчезая под платьем, а кончики пальцев останавливаются перед вершиной моих бедер. У меня перехватывает дыхание. Мое сердце спотыкается, и этот толчок в моем животе становится острее, боль в ядре усиливается, и гудящее электричество в венах заставляет мою кровь мчаться к клитору.
Он раздвигает мои колени с нежной твердостью и устраивает свое тело между ними.
— Что ты...?
Он обрывает меня, его пальцы кружатся в моей влаге.
— Хватит болтать, грязная девочка. Я еще не закончил трахать тебя. Ночь еще только начинается. Разве ты не согласна? — спрашивает он с усмешкой в голосе.
Один из его пальцев погружается в мой влажный канал, и когда он вытаскивает его, он распространяет мою влагу по клитору, а затем твёрдо кружит.
Мои бедра подвигаются вперед в такт его пальцам, и когда он входит двумя пальцами внутрь меня и продолжает гладить мой клитор, я теряю всякое чувство самосохранения. В глубине души я говорю себе, что это то, что должно произойти, чтобы он доверял мне, но если быть честной? В глубине души я знаю, что это ради себя. Потому что, как бы мне ни было неприятно это признавать, прикосновение База способно погубить меня. И я позволяю это ему.
Баз сильнее надавливает на мой клитор, двигая пальцами быстрее, и я слышу влажные звуки, которые мое возбуждение издает вокруг нас в почти безмолвной кухне. Слышен только звук моей киски и мое тяжелое дыхание.
— Не останавливайся, — стону я, хватая его за плечи для поддержки, пока объезжаю его пальцы.
Он наклоняется ко мне и шепчет над моим губам:
— Вот так, хорошая девочка.
Должно быть, я отключилась где-то ночью после нескольких раундов секса с Базом. Мужчина подобен машине. Честно говоря, не думаю, что у меня хватит сил угнаться за ним.
Я перекатываюсь на спину, и легкое одеяло натягивается на мое тело, когда я протягиваю руку к другой стороне кровати. Мои брови хмурятся, понимая, что другая сторона холодная и пустая. Я медленно приподнимаюсь на локтях, затем сажусь, прислоняясь спиной к изголовью кровати, и оглядываю темную хозяйскую спальню. Звук льда, звенящего о стекло, заставляет меня сбросить одеяло с ног, схватить сброшенную рубашку База и двинуться к источнику. Я нахожу его сидящим на балконе, откуда открывается вид на бесконечный бассейн и раскинувшиеся за ним холмы.
Я немного отстраняюсь, чтобы наблюдать за ним, наслаждаясь свободой смотреть на него без его ведома. Он делает большой глоток янтарной жидкости из стакана и морщится. Он раздраженно проводит рукой по волосам, и я замечаю, как напряжение спадает с него. Кажется... он расстроен. Нет, это даже не лучший способ описать его. Он кажется сердитым и потерянным. Очень похоже на меня.
Я опускаю взгляд на его руку, которая все еще перевязана, и чувствую боль в груди. Я вижу чернила, выглядывающие из-под повязки, и знаю, если бы я увидела татуировку прошлой ночью, то поняла бы, кто он. Татуировка скелетного ключа — мертвая выдача.
Его лицо скрыто в темноте, и я не могу сказать, то ли это его настроение, то ли просто из-за отсутствия света. Прежде чем меня поймают на слежке за ним, я решаю заявить о своем присутствии.
— Эй, — тихо говорю я, заставляя его повернуться ко мне. Его глаза скользят вверх и вниз по моему телу в его рубашке, и я вижу, как на его лице появляется ухмылка. — Не мог уснуть?
— Сон ускользает от меня почти каждую ночь.
Он вздыхает и откидывается назад, чтобы получше меня рассмотреть.
— Какая-то особая причина? — спрашиваю я, гадая, не чувство ли вины не дает ему спать по ночам.
Неужели смерть Мэдисон давит на него так же, как и на меня?
— Не совсем. Просто работа.
— Ах, как скажете, мистер Туманность, — игриво поддразниваю я, печально кривя губы.
Я собираюсь сесть рядом с ним, но он хлопает себя по коленям и тянется к моей руке, притягивая тело к себе, так что я падаю к нему на колени. Его тело тёплое, твердая стена мышц позади меня, поэтому я прижимаюсь к нему и головой к его груди, глядя на звезды и полумесяц.
Мы наслаждаемся тишиной, которая опускается, между нами, наши взгляды прикованы к невероятному виду. Огни внизу под холмом все еще мерцают, но рассвет медленно ползет по горизонту. Одна за другой звезды начинают гаснуть.
Я закрываю глаза и вспоминаю свое детство. В те времена, когда с Мэдисон было не так тяжело находиться рядом, мы поднимались на холм кладбища и старались подавить дрожь, проходя мимо надгробий, но когда наконец мы добирались до вершины холма, затененного деревьями, то смотрели вниз на остальной город и наблюдали за жизнью сверху. Это был наш маленький кусочек рая. Теперь, думая об этом, мне становится немного не по себе, но в то время это было нашим местом — единственным местом, куда мы ходили, которое было нашим. Где нам не нужно было пытаться быть кем-то, кроме сестер-близнецов, которые иногда разделяли одни и те же чувства. Вот так мы и сблизились. Нам не нужно было много разговаривать. Это были просто... мы и город под нами.
Мои глаза слезятся, когда я смотрю вниз на яркий, оживленный город подо мной. Не могу не задаться вопросом, что бы подумала Мэдисон об этом виде, если бы она все еще была здесь. Были ли у нас еще наши молчаливые моменты единения? Или с возрастом мы отдалились бы друг от друга? Самое печальное, что я никогда этого не узнаю.
— Я часто так делала, когда была моложе. Мы поднимались на холм и любовались закатом. Прошло так много времени с тех пор, как я просто наслаждалась, сидя снаружи. Я давно по-настоящему перестала радоваться жизни. И забыла, как здесь спокойно.
— То, что я здесь, наверху, помогает мне думать. Там, внизу, всегда столько всего происходит, и это так хаотично. Я нуждаюсь в уединении.
— Да, — шепчу я, все еще погруженная в мысли о сестре.
— С кем ты раньше ходила?
— Хм?
— Ты сказала «мы», и я понял, что ты имела в виду, что ходила с кем-то.
Я замираю на секунду, пытаясь собраться с мыслями и удержаться, чтобы не ударить себя. Почему, я должна была это говорить, ностальгировать и открывать рот?
— Моя подруга. Я часто ходила с ней. Когда мы были маленькими, — выпаливаю я.
— Что заставило вас прекратить?
Меня охватывает печаль.
— Она умерла.
Я чувствую, как Баз напрягается подо мной. Поерзав со мной на руках, он ставит стакан на столик рядом с собой, затем кладет ладони мне на бедра, успокаивающе поглаживая.
— Мне очень жаль.
Он целует меня в затылок, и я ненавижу себя за то, что наслаждаюсь его поцелуями. Ненавижу чувство удовлетворения, которое они дают мне.
Как я должна сопротивляться этому мужчине? Тому самому, которого должна ненавидеть.
Я прочищаю горло. Болезненно.
— Все в порядке. — моя нижняя губа дрожит, и я рада, что он меня не видит. — Это было очень давно.
— Она была больна?
Боже, как бы я хотела, чтобы она была больна.
И вот тут-то ответы становятся хитрыми. Все, что я скажу, может вызвать у него воспоминания или заставить задуматься, кто я. Я хотела бы повернуться к нему и рассказать все, отпустить весь гнев и печаль, которые я носила в себе в течение многих лет, но не могу. Мне нужно действовать осторожно.
— Она уехала как раз перед нашим выпускным классом. — ложь. — И начала встречаться с новым парнем там, где жила. — ложь. — Ее убили. — правда.
— Господи, — шипит он. — Мне очень жаль.
— Не надо, — тихо бормочу я. — Она не была величайшей личностью. Черт, она даже не была хорошей подругой, но она... — я замолкаю, мое горло сжимается от нахлынувших эмоций.
— Но она не заслужила смерти, — заканчивает он за меня. Как будто он прочитал мои мысли. — Никто не заслуживает.
Я немного обдумываю его слова, прежде чем спросить:
— Ты действительно в это веришь?
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Что?
— Что даже если люди плохие, они не заслуживают смерти?
Я вглядываюсь в его глаза и лицо в поисках плохого человека. Если я узнаю, что он убил Мэдисон, захочу ли я его смерти? Смогу ли я убить его? Мой мозг говорит, что я смогу это сделать. Но сердце, по какой-то причине, когда я смотрю на База, говорит, что это не вариант.
— Думаю, что слишком многие люди берут дело в свои руки, как акт мести, но к чему это приводит? К крови на руках? Кто мы такие, чтобы играть в Бога?
— Не знала, что ты религиозен, — безапелляционно отвечаю я.
Он усмехается.
— Нет. Я просто говорю, что не думаю, что убийство кого-то из-за того, что он был плохим человеком, оправдывает что-либо.
Я выпрямляюсь на его коленях, гнев кипит на поверхности. Я склоняю голову набок, разглядывая его.
— То есть ты хочешь сказать, что, если бы кто-то причинил боль или убил кого-то, кто тебе дорог, ты бы не захотел отомстить?
Его брови опускаются от вопроса, и на секунду я переживаю, что выдала слишком много. Проходят секунды, прежде чем он обхватывает мою щеку ладонью и проводит большим пальцем по моей коже успокаивающими кругами.
— Не могу сказать, — бормочет он, глядя мне в глаза. — Если кто-то причинит тебе боль, я, вероятно, убью его.
Дрожь пробегает по моей спине, и перехватывает дыхание. Мне не должно нравится это, но нравится. Боже, мне нравится. Это первый раз, когда кто-то настолько заботится, чтобы произнести такие слова. За всю свою жизнь я была вторым лучшим и пряталась в тени, и впервые я чувствую, что кто-то действительно видит меня.
— Ты мил со мной, Баз Кинг? — игриво спрашиваю я, заставляя его рассмеяться.
Он тепло смотрит на меня.
— Возможно.
Бабочки взлетают, и я отвожу взгляд. Он приподнимает мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.
— Давай вернемся в постель.
— Чтобы... поспать?
Его смех глубокий и заразительный, когда он помогает мне слезть с колен.
— Господи, я создал монстра.
Я хлопаю его по плечу.
— Это справедливый вопрос, учитывая, как часто мы занимались сексом. Ты как машина.
— Я не слышу никаких жалоб, — парирует он, приподняв бровь.
— Ты прав. — я ухмыляюсь, подмигивая ему, прежде чем повернуться и скользнуть обратно в его спальню, чтобы вернуться в «постель».
На следующее утро я просыпаюсь с теплым телом за спиной, тяжесть давит на бок, и когда я открываю глаза и смотрю через плечо, то вижу спящего База. Мне нравится наблюдать за ним еще какое-то время, но, будто меня окатили ведром холодной воды, именно в этот момент я понимаю, что все может стать неловким.
Не хочу выглядеть полной дурой и впасть в идиотскую мысль, что секс со мной изменит его мнение о нахождении меня рядом с ним. Баз Кинг не из тех, кто останавливается на одной девушке, в этом я уверена. Наверное, он хочет, чтобы сегодняшнее утро прошло как можно спокойнее. Простое отмахивание. Он скажет, что ему доставило удовольствие провести со время, но поскольку я возвращаюсь в Нью-Йорк, нет смысла тянуть с этим.
Приняв решение, я выскальзываю из кровати и тихо пробираюсь в его ванную. Сходив в туалет, я умываюсь, провожу пальцами по волосам и выдавливаю зубную пасту на палец, чтобы быстренько почистить зубы. Прополоскав горло его ополаскивателем, я чувствую себя слегка свежей. По крайней мере, я могу пройти путь позора с почти нетронутым достоинством — ни ужасно утреннего дыхания, ни запекшихся глаз, ни растрепанных волос.
Испуганный вскрик застревает у меня в горле, когда я выхожу из ванной и вижу, что Баз сидит на кровати, прислонившись спиной к изголовью. Он без рубашки, как и тогда, когда мы наконец-то легли спать, с каждым мускулом на виду. Простыни едва прикрывают его утренний стояк, из-за чего трудно отвести взгляд. Я замолкаю, и мой рот раскрывается при его словах:
— Ты голодна?
Я ожидала чего-то в этом роде: «Было здорово, но у меня нет времени на обязательства». Или. «Я могу вызвать тебе такси, если хочешь?» Но предложение позавтракать с ним совсем не то, чего я ждала. Совсем.
Шокирующий фактор всего этого заставляет меня улыбнуться.
— Я с удовольствием позавтракаю.
Он улыбается в ответ и выскальзывает из кровати, совершенно голый. Мои глаза задерживаются на упругой заднице, когда он пересекает спальню к своему шкафу. Я стою как идиотка, пока он одевается и идет в туалет. Он выходит, одетый в пару спортивных штанов и темно-серую футболку, которая идеально обтягивает его мышцы.
Баз останавливается передо мной, его глаза блуждают по моему телу, но взгляд
задерживается на моем лице. Страх впивается мне в горло, когда он смотрит на меня сверху вниз. Сегодня утром я смыла всю косметику, и теперь он видит меня. Настоящую меня.
Замечает ли он?
Собирает ли медленно воедино кусочки нашего общего прошлого?
Его рука поднимается к моему лицу, и я подавляю желание вздрогнуть.
Большим пальцем он легонько проводит по моей скуле.
— Ты не нуждаешься во всей этой косметике. Ты великолепна и без неё. — с этими словами он наклоняется и целует меня, прежде чем развернуться и выйти из комнаты. — Давай, грязная девочка, ты, наверное, уже проголодалась.
Мне требуется несколько минут, чтобы собраться с мыслями и эмоциями, прежде чем последовать за ним вниз. Я этого не ожидала. Я не ожидала, что он будет таким милым утром. Я ждала сапога, а не завтрака и комплиментов.
Внизу, на кухне, я наблюдаю, как Баз расхаживает по-своему безукоризненно чистому пространству, готовя нам завтрак. Я предложила свою помощь, но горячим поцелуем и прикосновением языка он сказал, что справится со всем сам. Так что теперь я просто сижу, наблюдая, как он работает, пока я беру себя в руки.
Я не хочу смотреть на База как на двух разных людей, но для меня это именно так. Он Баз с той первой ночи, когда я отдалась ему, но он также Себастьян — один из Дикарей — из средней школы. Нет никаких доказательств, что он убил мою сестру. Черт, нет никаких доказательств, что кто-то из них это сделал, но это не значит, что они не замешаны в этом. Все это не значит, что он невиновен.
Чтобы сохранить ясную голову, я напоминаю себе, что моя сестра была убита. Прошли годы, а ее дело так и осталось нераскрытым, так что я ей многим обязана. Я обязана предоставить ей справедливость. В конце концов, в ту ночь на ее месте должна была быть я. Это самое меньшее, что я могу сделать.
Часть меня задается вопросом, что если бы роли поменялись местами, и я стала бы той, кто отправилась бы на скалу Поцелуев той ночью, то сделала бы Мэдс то же самое? Искала ли бы она правду? Или двинулась бы дальше много лет назад и оставила бы мою смерть в прошлом?
Я смотрю, как Баз готовит, и понимаю, что он из тех мужчин, с которыми она могла бы связать жизнь. С кем бы делила такое пространство. Водила такую машину, как у него. Спала бы постели каждую ночь. И хотя мне все равно, эта мысль вызывает у меня беспричинную злость.
Мой телефон вибрирует в ладони, вырывая из мыслей, и я провожу пальцем по экрану, чтобы прочитать сообщение Кэт. Это маршрут нашего полета. Сегодня утром она заверила меня в сообщении, что у них с Верой все в порядке и они основательно повеселились. Мысль, что они спят с кем-то из этих убийц, заставляет меня содрогнуться. Это лицемерно, поскольку я занимаюсь этим уже два дня подряд.
Баз ставит передо мной тарелку, наполненную разнообразной едой, и мы приступаем к завтраку. Он читает что-то на своем Айпаде, пока я просматриваю электронную почту, нажимая на уведомления о банковских выписках. Еще одна комиссия за кредит.
Черт.
В животе у меня образовалась яма, грозящая подняться к горлу, как желчь, но я проглатываю ее, запивая кофе, яйцами и беконом. Я подавляю желание покусать ноготь и неловко ерзаю. Мне нужно найти способ для большей работы, чтобы оплатить свои счета. С такой скоростью, как у меня, они посадят мою задницу в тюрьму за все долги, в которых я варюсь.
Мы доедаем еду, и Баз становится серьезным, потягивая кофе.
— Ты ведь сегодня улетаешь?
Я сглатываю внезапный комок в горле.
— Да.
Какое-то время он молчит. Его большой палец несколько раз скользит по губам, прежде чем он поворачивается ко мне и говорит:
— Я хочу оставаться на связи.
Мои глаза расширяются, и я чуть не давлюсь кофе.
Ну, дерьмо.
Я замолкаю, не решаясь сказать «да» по очевидным причинам. С одной стороны, Баз может быть виновным. Я заставляю себя сглотнуть и тревожно почесываю затылок.
— Я могу дать тебе свой номер... что, по-моему, довольно странно, учитывая обстоятельства...
— Учитывая, сколько раз я тебя трахал?
Он ухмыляется, и я опускаю голову, пряча румянец, заливающий мои щеки.