— Да, очень-очень медленный.
Мы подходим к упавшему дереву и забираемся на него. Я зажигаю одну сигарету спичками «Суон Веста», которые всегда при мне.
Я решаю помолчать и подождать, что скажет Питер.
Мы смотрим на крапивное поле. Крапива зеленая и серебристая. От росы кажется, будто сто миллионов крошечных паучков облепили листья паутиной.
Крапивное поле — безопасное место. Родители Питера никогда не осмелятся зайти сюда.
Мы легко могли забраться дальше упавшего дерева, в самую крапивную гущу. Конечно, мы бы тогда наверняка обстрекались, вот и сейчас на костяшках пальцев саднят маленькие белые точечки. (От крапивного жжения просто избавиться: прижимаешь к обожженному месту листок щавеля — и все проходит.) Но пока и упавшее дерево вполне безопасное место.
Я по-прежнему улыбаюсь. Я курю.
— Пол, — говорит Питер. — Как по-твоему, почему доктора спрашивали нас про поцелуи? При чем тут поцелуи?
Я отвечаю, что, наверное, через поцелуи люди могут подхватить болезнь, которой заразился Мэтью.
— А могут доктора сказать, как именно ты ее подхватил?
Я отвечаю, что вряд ли.
— А, — говорит Питер. — Может, поищем Эндрю?
— Еще не время, — отвечаю я.
Очень сырой и осенний ветер. Упавшее дерево пахнет гнилью.
На горизонте деревья уже похожи на фигуры из палочек.
— Когда это случилось? — спрашиваю я.
— Что случилось? — переспрашивает Питер, слишком быстро.
— Поцелуй, — говорю я. — Поцелуй, о котором ты так беспокоишься.
— Не понимаю, о чем ты.
Питер делает движение, собираясь соскочить с дерева, но останавливается. Он не хочет, чтобы я обвинил его в бегстве, а если он соскочит, так и произойдет.
— Если ты мне расскажешь, я не скажу Эндрю.
Питер все-таки соскальзывает с упавшего дерева. Неудачно приземляется и едва не падает.
— Мы не целовались.
Я жду.
Я молчу.
Я знаю, что Питер не выносит молчания. Он не выносит, когда надо прерывать молчание.
— Ну, мы поплевали в свои чашки, а потом дали друг другу выпить. Это Мэтью придумал. Мы залпом выпили. Но мы не целовались.
— Зачем ты это сделал?
— Чтобы стать сильнее. Мэтью придумывал всякие противные вещи. Чтобы мы поняли, что ничего не боимся.
Мне нравится идея. Здравая и логичная идея.
— А еще что вы делали?
— Ничего. Мы ставили эксперименты. Это был третий.
— Когда это было?
— Сразу после того, как Мэтью упал с дерева во время колясочной гонки. Тебе тогда не разрешали выходить. Он сказал, что больше ничего не боится. Он сказал, что докажет это.
Я жду, не добавит ли Питер еще чего-нибудь. Питер не добавляет.
Я бросаю окурок на сырую землю.
— Ты ведь не расскажешь Эндрю? Я ведь тебе все сказал. Ты сказал, что не скажешь.
Я спрыгиваю с дерева и быстро иду через крапиву, заставляя Питера потеть от ужаса.
Питер догоняет, толкает меня в спину.
— Ты ведь ему не скажешь?
Я поворачиваюсь, чтобы мы оказались «лицом к лицу».
— Это зависит.
— От чего?
— От того, согласишься ли ты со мной по одному вопросу.
— По какому?
— Ты знаешь.
— По поводу вымирания? — спрашивает Питер.
— Да, — отвечаю я. — Эндрю хочет устроить катастрофу. Я считаю, что, если он ее устроит, полиция нас поймает и засадит в тюрягу. Он думает, что убить динозавров — это сжечь их. Но мы с тобой знаем другое. Мы знаем, что вымирание — медленный процесс. Динозавры слабеют и слабеют. Они живут в мире, который перестал быть к ним добр. Они страдают от разных вещей. Не больших, а очень мелких вещей. Которых они раньше даже не замечали. И однажды динозавры понимают, что они умирают. Еще какое-то время они борются. Но потом соображают, что уже слишком поздно. Надежда умирает. И вымирание ускоряется. Оно заканчивается быстро и спокойно. Динозавров увозит «скорая помощь». Больше мы их не видим. Конец.
Питер смотрит под ноги.
— Я не хочу в тюрьму, — говорит он. — Не могу… не буду…
— Совсем не обязательно, — говорю я.
И кладу руку ему на плечо, словно мужчине.
— И Эндрю не обязательно знать о твоем эксперименте с Мэтью. Абсолютно не обязательно.
— Я же тебе сказал, — хнычет Питер. — Это была его идея.
— Я тебе верю. Естественно, я тебе верю. Но Эндрю точно не поверит. Он точно решит, что это ты предложил. Он даже решит, будто ты поцеловал Мэтью. В губы.
Вид у Питера такой, словно он сейчас заплачет.
— С языком, — добавляю я.
— Это была идея Мэтью, — повторяет он. — Я не хотел.
— Если ты обещаешь поддерживать меня в вопросе вымирания, — говорю я, — то никто никогда не узнает.
Питер поднимает на меня взгляд. Глаза его полны слез. Это слезы благодарности и слабости.
— Обещаю, — шепчет он. — К тому же твой план лучше.
— Пошли, — говорю я. — Пошли найдем Эндрю.
Мы едем на великах.
Меня распирает от гордости. Это еще не официально, но я знаю, что теперь я Вожак Команды. Эндрю считает, что все по-прежнему. Потом он наверняка убедит себя, будто это он заставил нас изменить план. Он будет врать и утверждать, что никогда не стоял за катастрофу. Но я знаю, и Питер знает, что это наш план. Это мы решили. Здесь. Сейчас.
Все в моих руках. Потому что Питер до смерти боится, что Эндрю узнает про его дела с Мэтью. Узнает о том, что, возможно, это Питер убил Мэтью.
Я еду быстро. Колени бьются о руль.
Питер, как обычно, не может за мной угнаться.
Когда мы приезжаем в Базовый лагерь № 1, Эндрю уже нас ждет.
— Опаздываете, — говорит он. — Где вы были?
— Питер не мог вырваться, — говорю я. — Мать заставляла его выпить целый стакан молока.
Питер понимает угрозу. Питер понимает намек
— Ну, — заявляет Эндрю, — пора все обсудить. Мы садимся.
Эндрю приступает.
Все идет так как я и распланировал.
Эндрю в бешенстве. Он обзывает нас предателями. Он приказывает подчиниться ему. Но мы не двигаемся с места.
Когда Эндрю понимает, что проиграл, он говорит, что я могу стать Совожаком Команды. Он повышает меня в чине до лейтенанта.
Наконец мы все приходим к согласию.
Динозавры должны вымереть до Рождества.
Глава восьмая
ПИТЕР
Твоя мама входит
В двери.
И в мерцании свечей
Кажется, как будто рядом
С ней идешь и ты, дочурка,
Счастье старого отца.
Но угасшая до срока.
Не забыть ее лица,
Милой и красивой,
Чудной девочки моей!
АРХИВЫ
ОФИЦИАЛЬНЫЕ АРХИВЫкКОМАНДЫ