Футбол. Кино. Театр?
Театра в нашем понимании в Рио нет вообще. Есть небольшие театрики с зрительными залами на сто – двести мест. Но это скорее эстрада. Что‑то вроде обозрений, шоу. Мы были на нескольких представлениях, и они, честно говоря, нам не понравились. Очевидно, сказалось недостаточное знание языка и тонкостей бразильского быта, потому что бразильские зрители артистов принимали очень тепло.
Единственный театр, хотя бы внешне напоминающий европейский, – это так называемый Муниципальный театр. Его здание высотой 50 метров в стиле Людовика XV сооружено в 1908 году и рассчитано на 1700 зрителей. Зал театра видел многих выдающихся мастеров искусства: Карузо, Павлову, Дункан, Тосканини, Рубинштейна. В настоящее время помещение театра используется почти исключительно под выступления иностранных знаменитостей или трупп. Мы смотрели в нем ансамбль «Березка» и «Лебединое озеро» в исполнении артистов Ленинградского театра оперы и балета. После окончания гастролей в частной беседе наши артисты жаловались на не совсем удовлетворительное состояние сцены театра, причинившей им кое‑какие неприятности. Принимались наши коллективы очень тепло, если не сказать восторженно. К сожалению, крайне высокие цены на билеты, установленные бразильским антрепренером, не позволили познакомиться с мастерством советских артистов более широкому контингенту зрителей.
Муниципальный театр в Рио
Большой популярностью, особенно у молодежи, пользуются залы телестудий.
Ежедневно на владельцев телевизоров в Рио обрушивается пять или шесть программ. Кормятся телевизионные компании почти исключительно рекламными объявлениями. Это и определяет содержание передач.
Цель оправдывает средства, иначе в Рио не было бы телевидения. Цель – получение прибыли. Средства – программы, которые привлекают наибольшее число зрителей. Самая широкая прослойка населения – молодежь. Кумиры молодежи – певцы.
Мода не считается ни с чем. Может быть, через пять – десять лет, когда нынешним почитателям эстрадных талантов перевалит за 30, им будет смешно и грустно вспоминать своих идолов. Но пока…
Телестудия – своеобразный концертный зал. Как правило, достать место на вечер не так‑то просто. Очереди желающих попасть на телепередачу устанавливаются у касс с утра. На 99,9 процента это зеленая молодежь 16–18 лет.
Конферансье объявляет номер, и на сцену под восторженный вой зрителей… выезжает автомобиль. Машина какой‑то особой модели. В Бразилии запрещен ввоз автомашин… Исключение делается лишь по особому распоряжению президента. При этом взыскивается астрономическая сумма пошлины. Машина останавливается у микрофона, открывается дверца, и появляется он. Певцов различают по голосам. Поскольку в данном случае голос отсутствует начисто, различить их (идолов) друг от друга не представляется возможным. Те же локоны, те же фижмы, манжеты, камзолы, перстни, кулоны. Те же завывания, те же гитары и та же неизменно восторженная реакция зала.
Менестрель XX века заглатывает микрофон, берет в руки гитару и… раздаются звуки песни.
Исполнение протекает на фоне довольно густой толпы длинноволосых красавиц, которые подскакивают и подергиваются в такт пению.
И так день за днем, год за годом. Меняются имена. Остается идея – заставить миллионы граждан ежедневно поглощать этот суррогат искусства.
Время от времени сцена уплывает с экрана, и на голубом фоне появляется в тех или иных видах РЕКЛАМА. Рекламируются холодильники, бензин, соски, макароны, мыло… Именно ради рекламы и светятся миллионы голубых экранов. Это фирмы «Кока‑кола», «ЭССО», «Фольксваген» и тому подобные оплатили и работу подскакивающих девиц, и выступление идола, и труд сценаристов, операторов и пр., и пр., и пр. Только будьте уверены, все затраты на содержание «искусства» уже вложены в стоимость рекламируемых товаров:
«Водка „Орлофф“ располагает к интимности!»
Такого вида концерты – основное содержание телевизионных программ. Иногда демонстрируются фильмы, которые также регулярно и бесцеремонно прерываются, чтобы предоставить место рекламе: «Только сахарин сохранит вашу фигуру!»
Очень большой популярностью у зрителя пользуются концерты‑конкурсы, регулярно передаваемые по вечерним программам один‑два раза в неделю. Идея их проста. Объявляется открытый конкурс на лучшее исполнение песни, танца, пантомимы… На сцене устанавливается «трон». Из зала вызываются претенденты. Начинается состязание. У ведущего в руках автомобильный рожок, какие были у первых машин на заре автомобильной лихорадки. Продолжительность исполнения зависит от качества исполнения. Иногда под общий хохот зала рожок гудит уже после первой фразы. Иногда под восторженные вопли слушателей песня идет на бис. Тогда ведущий апеллирует к залу, и публика сама дает оценку. Трон занимает победитель, и представление продолжается. Победителям вручаются крупные призы. Профессионалы к конкурсу не допускаются. Такие передачи пользуются неизменным успехом. Они действительно увлекательны, содержательны и очень интересны. Их популярность связана с именем Шакринья. Это псевдоним ведущего. Мы не помним его настоящей фамилии. Шакринья известен всей Бразилии. С его участием выпускаются фильмы. Его выступлений ждут миллионы телезрителей. Его талант – умение найти контакт с залом. Его реплики и шутки переходят порой (по нашим представлениям) грань вежливости… Но молодежи (основной зритель) это нравится. Желающих попробовать свои силы на сцене хоть отбавляй. И среди них зачастую попадаются очень одаренные исполнители. В зале находятся профессионалы – режиссеры, антрепренеры. Все происходит весело, увлекательно, непринужденно.
Само собою разумеется, что и эта программа прерывается многочисленными паузами, заполненными призывами: «Покупайте наши холодильники!»
Следует, очевидно, сказать несколько слов еще об одной программе, занимающей еженедельно два‑три часа. Это вольная борьба – так называемый кетч. Сценой здесь служит боксерский ринг. Правил никаких. Дозволены любые приемы. Бить можно чем угодно и куда угодно. Можно бросать противника на пол, ломать ему руки, ноги, кидать его в публику, закручивать голову… Словом, терзать до конца. Когда видишь это смертоубийство впервые, берет оторопь, охватывает неприятное чувство, как будто присутствуешь при пьяной драке. Потом начинаешь понимать, что тебя разыгрывают. Так оно и есть. При большом профессионализме исполнителей спектакль смотрится даже с интересом. Это цирковое представление. Эксцентрика и акробатика. Приемы разучены до мелочей. Публика возбуждается и ревет от восторга. Эффекту способствуют пестрые костюмы артистов и их «экзотические» имена – Монгол, Индеец, Палач, Человек‑ягуар. Схватка состоит из трех раундов по три минуты каждый.
На середину ринга выходит малюсенький, щуплый и лысый человечек в судейской форме. Зал затихает.
«Встречаются Монгол – Смерть – неоднократные мировые чемпионы!»
По проходу к рингу бежит громадный, жирный детина. На нем пестрые в обтяжку трикотажные брюки и больше ничего. Бритая, сверкающая, как биллиардный шар, голова и длинные «монгольские» усы. Детина перескакивает через канаты и начинает метаться по рингу. В публике раздаются выкрики очевидно не вполне лестные, потому что борец в ярости бросается на публику, потрясая ручищами, но, отброшенный канатами, падает. Вскакивает, замахивается на судью и обрушивается бранью на зрителей. Последние в долгу не остаются. Ринг с экрана уплывает. На экране человек с бутылкой рома. Человек кричит: «Мантилла! Мантилла! Мантилла!»[18]На экране снова ринг. К рингу движется в окружении четверых полицейских… скелет, то есть, конечно, не скелет, а человек, обтянутый трико с намалеванным скелетом. Это и есть Смерть. Смерть идет не торопясь, хромая. Одна нога у нее не сгибается. Полицейские охраняют Смерть от публики и публику от Смерти. Смерть с трудом подползает под канаты на ринг, и в это время ударяет гонг. Монгол, несколько оторопевший при виде противника, приходит в себя. Он медленно, но уверенно подкрадывается. Смерть предостерегающе вытягивает руку. Монгол хватает ее. Мгновение – и Смерть, описав в воздухе дугу, падает на первый ряд зрителей. Несколько мгновений она лежит бездыханно. Потом с трудом поднимается и направляется к рингу. Подлезает под канаты. Монгол наступает ей на спину и начинает на ней прыгать… Смерть ухитряется приподняться, но тут же падает снова, сраженная ударом кулака в череп. Гонг! Ринг уплывает. «Мантилла! Мантилла! Мантилла!»
Второй тайм повторяет (с вариациями приемов) первый. Только гонг спасает Смерть от неминуемой смерти.
Третий тайм. Монгол срывается со своего стула и под вой всего зала бросается к несчастному противнику, подпрыгивает и наносит ему удар обеими ногами в живот. Смерть рушится плашмя на пол. Монгол поднимает ногу для удара. Но удара не получается. Противник поймал занесенную ногу, и потерявший равновесие Монгол тоже на полу. Клубок сплетенных тел. Первой поднимается Смерть, она держит врага за усы, поднимает с пола, пригибает ему голову и наносит удар ребром ладони по шее. Монгол оседает, как резиновая кукла, из которой выпустили воздух. Даже не взглянув на бездыханного, Смерть резко повертывается и ковыляет (одна нога не сгибается) к канату. Подлезает под него. Двое неизвестных в черных масках накидывают ей на плечи черный плащ. Монгол не проявляет признаков жизни. Гонг!
«Мантилла! Мантилла!!! Мантилла!!!!»
По проходу к выходу в сопровождении четырех полицейских плетется равнодушная Смерть. Монгол приходит в себя. Хватается за голову. Дико озирается по сторонам. Зал ревет и хохочет. Монгол вскакивает, извергает проклятия и в бессильной ярости нахлобучивает на голову подвернувшемуся судье ведро с водой.
«Мантилла. Мантилла. Мантилла».
Представление о бразильском телевидении будет не полным, если не упомянуть еще о «новеллах». Их передача растягивается на месяцы, а возможно, и годы. Секрет успеха их у телезрителей для нас навсегда останется невыясненным. Содержание? Глупейшая сентиментальная пошлятина с тайными браками, незаконнорожденными детьми, графами, убийцами и тайными благодетелями. «Новеллы» передаются, как правило, поздно вечером после последних известий (которые, кстати говоря, делаются очень оперативно).
Наверное, следует рассказать и о так называемых музеях восковых фигур. Тот, в котором нам довелось побывать в Рио‑де‑Жанейро, не имеет ничего общего с лондонским музеем мадам Тюссо. Это предприятие балаганного типа, и «фигуры» даже отдаленно не напоминают оригиналы. Без надписи, например, мы бы не узнали никогда в манекене, облаченном в бразильский мундир… Гитлера. Подбор фигур тоже своеобразен. Распутин, капитан Кид, еще какой‑то пират с черепом, проткнутым кинжалом. Ну, и так далее. Под «фигурой» краткое описание «деяний».
Есть в городе и другие балаганные представления вроде «женщины‑гориллы». На глазах у ошарашенной публики прекрасная девушка в течение пяти – десяти минут обрастает с помощью оптического эффекта густой шерстью…
Что касается прочих увеселительных заведений, то это многочисленные рестораны, бары, клубы, пивные и тому подобное. Их в Рио столько, сколько нужно, и даже больше. Бар – это помещение на первом этаже, лишенное одной или даже двух стен (если дом угловой). Его атрибуты: стойка‑прилавок, за стойкой бармен, за барменом полки, уставленные различными бутылками. Иногда такое заведение снабжено столиками. Можно заказать жареное мясо, сосиски, яичницу, выпить стакан вина, или пива, или соку… Наименование «бар», «ресторан», «чураскария», строго говоря, чисто условные. Есть бары, скорее похожие на рестораны, и рестораны, которые не назовешь и буфетом. Дело не в названии, а в ценах и в помещении.
Существует мнение о южной лености. Это недоразумение. По воскресным дням мы столовались в маленьком ресторанчике на Леблоне (стойка и полдюжины столиков). Обслуживающий персонал – хозяин‑португалец, две поварихи (посменно). Иногда к ним подключался молодой парень – племянник жены хозяина. Но обычно управлялся всеми делами сам владелец харчевни с 6 часов утра до 12 ночи. Ежедневно, без выходных, без праздников, по 18 часов в день. К вечеру бедняга едва держался на ногах. Но все равно был услужлив, приветлив, вежлив. Профессия обязывает. Конечно, тут дело не в профессии, а в принадлежности к классу мелких собственников. Собственность! Какая в ней страшная сила! В угоду ей забывается семья, личная жизнь, да, собственно говоря, и сама жизнь. Ведь нельзя же считать жизнью существование в виде приставки к буфетной стойке. «Собственность – это кража». Если под кражей понимается самообирание личности, то Прудон прав.
Чем кормят в рио‑де‑жанейровских столовых? Типичный обед: огромное блюдо салата (помидоры, огурцы, лук), сильно поперченного, с оливковым маслом. Супы не популярны. Недостаток первого с избытком восполняется вторым. Второе – это жареное мясо или рыба с картофелем и рисом или корнем маниоки. Порции чудовищных размеров. Национальное блюдо – фейжуадо: горошек с тушеными потрохами, обрезками колбасы и фасолью. Все это запивается соком (апельсиновым, лимонным, кокосовым). Разумеется, огромное количество фруктов. Апельсины, бананы, ананасы и масса других тропических, нам совершенно незнакомых. Бразильцы далеко не трезвенники. Если говорить о «национальном» спиртном, то следует назвать кашассу – тростниковую водку.
Как уже говорилось, в городе ресторанов больше, чем надо. Есть дорогие. Есть сверхдорогие: с музыкой, шансонетками, стриптизом… На любой вкус или, точнее, кошелек. Есть национальные кухни: русская, китайская, арабская, японская. Все есть. И в обшем‑то все эти заведения не пустуют. Нас это несколько озадачило, потому что цены, даже в самых непрезентабельных барах, достаточно высоки по сравнению со средним заработком бразильского трудящегося. Очевидно, значительную долю посетителей составляют иностранцы или приезжие.
В последнее время в городе появилось порядочное количество так называемых бобсов – баров американского типа (алюминий, стекло, пластик), но без спиртных напитков (сосиски, сандвичи, мороженое, соки). Обслуживают такие «бобсы» в основном дети – ребята 14–16 лет. Работа очень тяжелая: к жаре тропической присоединяется жара плиты.
Бары выполняют здесь еще одну своеобразную функцию… Иностранцев на первых порах удивляет и озабочивает почти полное отсутствие в городе общественных туалетов. Имейте в виду, что туалет любого бара к вашим услугам вне зависимости от того, будете вы что‑либо заказывать или нет.
На вершине Корковадо
Гора Корковадо – географический центр города. Если смотреть на нее со стороны бухты, она напоминает скорее всего перевернутую каменную сосульку или, точнее, гигантский сталагмит высотой 704 метра.
Корковадо господствует над городом, являясь его украшением и символом. Рио‑де‑Жанейро так же немыслим без Корковадо, как Бразилия немыслима без Рио‑де‑Жанейро. Гора не представляет трудности для восхождения. Единственное, но серьезное препятствие – джунгли. Насколько нам известно, впервые дорога к вершине была проложена вскоре после провозглашения страной независимости.
В настоящее время как сама гора, так и прилегающие к ней джунгли густо покрыты рубцами дорог. Старые дороги, замощенные брусчаткой, более пологие, более длинные, поэтому заброшенные и поэтому более живописные, и новые широкие бетонные автострады, забитые сотнями ревущих автомобилей. Автомобиль – это сегодня основной способ восхождения. Быстрый, удобный и скучный. Гораздо интереснее для этой цели использовать вагон фуникулера, два железнодорожных рельса которого со стальной зубчатой рейкой посередине круто уходят в гору от маленького перрона конечной станции, расположенной на улице Косме‑Вельо, напротив здания румынского посольства. Дорога была сооружена еще в 1884 году и до настоящего времени сохранила свой первозданный облик, если не считать электрификации, проведенной в 1912 году. На всем участке курсируют лишь два состава по два вагончика каждый. Как правило, минут 30–40 приходится ожидать, пока очередной состав сползет с вершины. Скоротать время позволяет ларек, торгующий сувенирами, и буфет. Сувениры – поделки из жакаранды и полудрагоценных камней, а также коллекции бабочек. Они очень эффектны, бразильские бабочки. Огромные, яркие, как лепестки фантастических цветов. Их можно рассматривать часами, как гениальное произведение искусства.
Вагончики поезда – это крытые платформы вроде маленьких террас на колесах… Дежурный по станции ударяет в колокол. Состав трогается и ползет вверх. За время своего существования дорога давно успела обрасти большими деревьями. Она проложена в джунглях и кажется их составной частью. Скорость движения нашего поезда ненамного превышает скорость пешехода. Впрочем, куда спешить? Внизу остаются крыши домов. По сторонам сквозь заросли деревьев и бананов проглядываются какие‑то халупы. Но вскоре все постройки остаются внизу. Мир скрылся за плотными зелеными стенами зарослей. Въезжаем на мост. Он собран из железных ажурных конструкций. Впечатление, что он немедленно должен рассыпаться. Но рассыпаться он и не думает. Где‑то далеко внизу под нами широкое полотно автострады с ползущими жуками‑машинами. И снова зеленая стена леса или каменные стены горы, обросшие бесчисленными цветами. На половине пути состав загоняют в тупик. Ждем встречного поезда. Ждем минут десять. Наконец он проползает мимо нас. Можно продолжать путешествие. И опять нас обступают джунгли, плотные и непроницаемые. Похоже, что поезд идет зеленым туннелем. И вдруг деревья редеют, и глазам открывается синяя, гладкая, как зеркало, поверхность озера, окруженная белыми коробками домов. Поворот. Панорама исчезает, но сейчас же возникает новая: впереди вверху на фоне голубого неба застыла каменная фигура Христа. Всю скульптуру еще не видно, лишь голова и часть руки. И до поездки мы, разумеется, видели десятки снимков и рисунков этой грандиозной скульптуры во всех ракурсах. Но, как и любое произведение искусства, рио‑де‑жанейровский колосс в действительности оказался несравненно более эффектен.
У этого одного из самых любопытных из существующих на земле монументов пьедесталом является гора, которая стала органической составной частью этого грандиозного сооружения, придав ему необычайную величественность.
Еще и еще раз гора Корковадо. Но она символ, гордость Рио и видна здесь отовсюду
Бытует легенда. Какой‑то бедный эмигрант‑католик дал обет воздвигнуть памятник богу христиан на той земле, где разбогатеет. Такой страной оказалась Бразилия, а вновь испеченный богач сдержал свое слово…
Это легенда. Действительность прозаичнее. Церковники долго и упорно собирали средства для строительства. Можно считать, что монумент – это произведение народа Бразилии. Худой человек в длинном хитоне стоит на возвышении из черного гранита. Почти у самого края пропасти. Там, далеко внизу, город, океан, мир…
Пока не увидишь воочию этой фигуры, трудно поверить, что материал казематов и блиндажей – бетон обладает столь сильной выразительностью и легкостью. И просто невозможно представить ее выполненной из любого другого материала: бронзы, чугуна, мрамора, гранита.
Человек распростер руки и смотрит вдаль. Нет, это не государственный деятель, не военачальник, не поэт и менее всего сын божий. Это скорее всего бродячий философ из булгаковского «Мастера и Маргариты».
«– Имя?..
– Иешуа, – поспешно ответил арестант.
– Прозвище есть?
– Га‑Ноцри… Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины…
– Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?»
Строительство монумента началось в 1924 и было закончено в 1931 году. Автор проекта – Хейтер да Сильва Коста. Автор фигуры Христа (голова, руки) – бразильский скульптор польского происхождения Поль Ландовский. Высота фигуры – 30 метров, высота постамента – 8. Общий вес – 1145 тонн. Скульптура выполнена из железобетона и облицована мозаикой из толсита – странного камня сероватого цвета, обладающего свойством отталкивать воду и флюоресцировать. Внутри фигуры имеется лестница, ведущая в помещение, расположенное в голове…
Торжественное открытие памятника состоялось вечером 12 октября 1931 года. Электрическая иллюминация была включена радиосигналом, посланным из Рима Маркони.
В 1964 году в связи с широко отмечавшейся годовщиной 400‑летия Рио‑де‑Жанейро американская фирма «Дженерал электрик» в качестве подарка «прекрасному городу» соорудила на вершине Корковадо 44 мощных рефлектора. В полночь между 1964 и 1965 годами по среднеевропейскому времени, или в 20 часов 31 декабря 1964 года по местному, из Ватикана был передан радиосигнал, включивший мощный сноп света, видимый за десятки километров.
И каждый вечер, когда наступает темнота, независимо от запасов электроэнергии на вершине горы Корковадо пылают 44 рефлектора во славу христианства и фирмы «Дженерал электрик».
Христос и прожекторы «Дженерал электрик»
Давно стемнело. На площадке пустынно и холодно, посетителей почти не осталось. Холодным светом бьют в небо прожекторы и словно поддерживают в равновесии тридцативосьмиметровую статую задумчивого и грустного человека. Далеко внизу копошится город. Пунктирами обозначены его улицы и площади. За городом черная масса океана. Редко‑редко мелькнет затерявшийся огонек рыбацкой лодки или туманный островок света – пароход. В черном небе звезды – оранжевые, белые, голубые осколки. Может быть, центры миров со своей цивилизацией, своими проблемами, страданиями и радостями, со своими богами и героями. Хочется по крайней мере, чтобы так было…
Фигура Христа между землей и звездами, застывшая в фонтане искусственного света, страшно одинока. На площадку поднялись два полицейских. Ночной патруль. Пора уходить. Последние посетители потянулись к станции.
Здесь начинался город
Если бы не существовало горы Корковадо, эмблемой города была бы скала Пао‑де‑Асукар. Этот свидетель эпохи катаклизмов высотой 395 метров дремлет на часах у входа в бухту. Свое название гора получила за удивительное сходство с сахарной головой. Справа от Пао‑де‑Асукар (если смотреть со стороны города) улеглась другая гора, по очертаниям напоминающая старинное испанское судно «урку» – отсюда и ее название. Высота Урки – 224 метра.
В осуществление собственного декрета от 29 мая 1909 года муниципалитет заключил договор с инженером Августом Ферейро Рамосом на предмет строительства «воздушной дороги». Первый участок фуникулера – Красный пляж – вершина Урки – был сдан в эксплуатацию 27 октября 1912 года. В единственный вагончик этой дороги вмещалось 14 пассажиров. Согласно исторической справке, в день открытия движения на вершину горы поднялись 577 человек. Простой расчет показывает, что «воздушная дорога» функционировала в тот день не менее 14 часов, то есть с раннего утра до позднего вечера. За истекшие 57 лет ничего существенного в деятельности дороги не произошло, разве что удвоилась вместительность кабины и удесятерилось число жаждущих попасть на вершину горы.
Строительство второго участка – вершина Урки – вершина Пао‑де‑Асукар – было завершено 18 января 1913 года. Общая протяженность линии – 1400 метров.
Все это сооружение с громадными маховиками чем‑то напоминает колесный пароход. Они еще встречаются на наших реках, старательные и старомодные, честно отработавшие свой век.
С вершины Урки, а тем более Пао‑де‑Асукар открывается совершенно фантасмагорический вид на город, бухту, океан и соседний город Нитерой – столицу штата Рио‑де‑Жанейро. Поскольку каждый приезжий считает своим долгом побывать на Сахарной Голове, машинам «воздушной дороги» отдыхать не приходится. Громадные наивные колеса крутятся и крутятся, перегоняя бесконечный толстенный канат.
Устройство фуникулера несложно. К канату подвешена кабинка. Вот она соскользнула с платформы и медленно поползла вверх. Сбоку проплывает колонна памятника «Героям лагуны» – 16 бразильским солдатам, погибшим в неравном бою во время войны с Парагваем в 1864 году. Сколько их на свете, памятников солдатам, погибшим в неравных боях?
Внизу остаются крыши 20‑этажных домов. И теперь из окон вагончика видна лишь синь океана, голубизна бухты и зелень надвигающегося откоса горы. Путешествие продолжается около 10 минут. Кабина вползает на площадку помещения станции. Открываются двери, и пассажиры ступают на твердую землю.
Вершина Урки представляет собой маленькое, почти плоское плато. Помимо ресторана и лавки с сувенирами здесь еще имеется бронзовый бюст строителя дороги Рамоса и довольно большой парк, населенный кошками.
Пао‑де‑Асукар отделена от Урки заросшей тропической растительностью седловиной, через которую перекинут канат второго участка фуникулера. Такая же кабина доставляет пассажиров на вершину полукилометровой скалы. Впрочем, есть и другие способы восхождения.
Во время посадки какой‑то человек, очевидно имеющий отношение к обслуживающему персоналу дороги, залез на крышу кабины, всем своим видом показывая, что такие поездки – для него дело привычное.
Поскрипывая составными частями и раскачиваясь под ветром, наше сооружение поползло вверх. Очевидно, у нашего спутника, сидящего наверху, были крепкие нервы. Эксцессов не произошло. А бывают и эксцессы. Однажды в городе выключили электрический ток, и несчастные путешественники провисели над пропастью более шести часов. Некоторая рискованность компенсируется изумительной панорамой, развертывающейся за окнами кабины. Можно просто вывернуть шею, потому что не знаешь, куда смотреть. По отрывочным фразам наших соседей стало понятно, что если кто из обитателей воздушного ковчега и говорит по‑португальски, то только человек на крыше. Остальные, как и мы, – иностранцы.
Три шевелящиеся точки на отвесе скалы, которые мы давно уже заметили, при нашем приближении к ним оказались тремя скалолазами. В нарушение законов физики они не только не падали вниз, но потихоньку ползли вверх. И когда мы проплыли рядом, один из них приветливо помахал нам вслед рукой.
Вершина Сахарной Головы обезображена бетонной коробкой здания, вмещающего в себя станцию, ресторан и смотровую площадку на крыше. Наша кабина втискивается в помещение станции. Выходим и попадаем в ресторан. Практически вся вершина занята зданием. Лезем на крышу. Она же смотровая площадка. Поднимаемся и застываем. Говорить не хочется. Замолкают даже дети. Внизу клубится густая синь океана. И громадный танкер, уходящий к далекой Европе, кажется отсюда чем‑то вроде спички. Можно стоять, утратив чувство времени, и ни о чем не думать. И только впитывать и впитывать ошеломляющее величие земной красоты.
Здесь начинался город
Отсюда четко виден вход в бухту. Он очень узок. По обеим сторонам старые каменные крепостные стены. Наивные каменные стены, построенные, наверное, еще солдатами Эстасио де Са. Прямо перед входом крохотный островок весь в бетоне. Надо полагать, батарея. Строго говоря, под нами военная зона – крепость святого Жуана. Она как на ладони. Основной объект – футбольное поле. В нескольких местах от бровки ясно различимая белая окружность с небольшим столбиком в центре. Это и есть марка города. То самое место, где 1 марта 1565 года Эстасио де Са вбил в болотистую землю деревянный кол и провозгласил рождение нового города назло надменным соседям‑французам, которые обосновались в бухте на местах, где ныне раскинулся Рио‑де‑Жанейро, десятком лет раньше.
Вблизи, судя по рисункам и фотографиям, марка города представляет собой каменный монумент в форме обелиска с полукруглой вершиной высотой около трех метров.
Отсюда, с полукилометровой высоты, океан представляется каким‑то взлохмаченным. Наоборот, поверхность Гуанабары – словно отполированной. Гуанабара – внутреннее море Бразилии. Естественная гавань, окруженная горами, способная вместить и укрыть флоты всех стран. Если повернуться к бухте спиной, то можно увидеть небоскребы Копакабаны, отделенные от океана узкой полоской прибоя, сверкающей и изогнутой, как сабля. Правее – нагромождение крыш, переплетение улиц, острова зелени – основной массив Рио‑де‑Жанейро. А над всем этим: над бухтой, над крышами, футбольными полями и даже вершиной Пао‑де‑Асукар – стоит облако, которое зацепилось за шпилеобразную гору Корковадо, и на белом облаке плывет воздушная фигура – фигура Христа.
«Scha’her! Scha’her!» – закричал вдруг стоявший неподалеку от нас рыжеватый верзила и показал своим спутникам вниз. Под нами была очень небольшая каменная площадка, ограниченная с одного края зданием, а с трех других – пропастью. Именно оттуда, как будто из‑под земли, показалась детская голова. Через минуту мальчишка вскарабкался на площадку, повернулся к нам спиной и спокойно начал выбирать тянувшуюся за ним веревку. Еще через некоторое время показалась вторая голова, принадлежащая еще более юному скалолазу, а вскоре на сцене появился и последний член связки. Вся троица направилась к нашей башне и исчезла в дверях.
Встретились мы в баре. Альпинисты выглядели обычными мальчишками и с нескрываемым удовольствием угощались кока‑колой. Старшему из них, как оказалось, было 14. а младшему – 12 лет. Обмотанные веревками, с рюкзаками за спиной, ребята всем своим видом показывали, что такие прогулки им нипочем, обычное дело.
Как мы узнали потом, высота для здешних альпинистов не самое страшное. Страшное – змеи. Их водится здесь гораздо больше, чем надо. И увернуться на отвесной стене от ядовитой твари не так‑то просто.
Тишину, царящую на вершине, время от времени сокрушает рев авиамоторов. Самолеты проходят совсем рядом. На берегу бухты, в самом что ни на есть центре Рио, примерно в двух километрах на юг от подножия Пао‑де‑Асукар, разместился аэродром внутренних авиалиний Сантос‑Дюмон. При взлете машины идут точно на скалу. Надо успеть вовремя свернуть. Как правило, это пилотам удается. Но, как и все другие, и это правило имеет исключения.
Мы покидаем вершину Сахарной Головы тем же способом, каким и поднимались, – в кабинке канатной дороги (14 новых крузейро туда и обратно). И опять на крыше нашего вагончика ехал какой‑то гражданин. Уже другой, но тоже не интурист.
Может быть, это делается для рекламы?
Если ты заболеешь…
Болеть неприятно везде, но в тропиках особенно. Духота заставляет сбрасывать одеяло, потом простыню. Мокрое от пота тело моментально мерзнет, начинается озноб. Лезешь под одеяло, и все начинается сначала. В окна вливается яркий, почти раскаленный солнечный свет и режет глаза. Страшно хочется вдохнуть прохладного, свежего и, самое главное, сухого воздуха. Но его нет. Можно, конечно, включить так называемый кондишн – охладитель воздуха – помесь холодильника с вентилятором, но это верный способ усилить простуду. Термометр, висящий на стене, и термометр под мышкой показывают одинаково: 39 °C. Надо вызвать врача. Он приезжает часа через полтора. Средних лет. Элегантен. Нетороплив. Никаких халатов. Никаких «историй болезни». Традиционный стетоскоп. «Дышите. Не дышите. Дышите глубже. Еще глубже. Отчего на груди шрам? Пуля? Во время войны? Теперь пульс. Ну, что же… Очевидно, острая простуда. Ничего страшного. Я выпишу три рецепта. Лекарство очень сильное. Принимать его надо строго по назначенным дозам и точно в указанные часы. Вы хорошо меня понимаете?»
На всякий случай переспрашиваем. Он снова повторяет и для верности пишет на листе бумаги часы приема порошка. Видимо, он придает большое значение точности.
«А вот это микстура. Принимать по ложке через четыре часа. Теперь третье лекарство. Опять порошок, но его принимать следует только завтра, с утра. Все зависит от точности исполнения предписаний. И побольше жидкости. До свидания. Буду завтра, в промежутке между тремя и четырьмя часами».
Визит врача длился минут двадцать. Примерно столько же времени продолжалась и вторая встреча. Еще менее продолжительной была третья. Лекарство оказалось действенным, а пациент, очевидно, исполнительным. Болезнь шла явно на убыль. При последнем своем посещении доктор сказал:
«Все в порядке. Можете ходить. Через четыре дня покажетесь. Приходите к пяти часам».
Мы были у него два раза. Его апартаменты: приемная, кабинет, лаборатория с рентгеновской установкой – расположены на втором этаже нового дома в самом центре Копакабаны. Одна арендная плата за такое помещение, по нашей прикидке, должна была составлять не менее пятисот долларов в месяц. Это недешево. Характерно, что весь обслуживающий персонал клиники нашего доктора, не считая его самого, состоял из одного‑единственного человека, совмещающего должности секретаря, кассира, регистратора.
При последнем нашем визите после тщательного просмотра грудной клетки под рентгеном он сказал:
«Ваше счастье, что болезнь захватили в самом начале. Сейчас могу сообщить: крупозное двустороннее воспаление легких. Вас спасло, – он произнес название лекарства. – Это новейшее, очень хорошее средство, но весь секрет в том, что надо знать, когда и как его употреблять. Советую некоторое время не курить и не купаться…»
На слова благодарности усмехнулся и ответил просто: «Это моя профессия и мой хлеб».
Конечно, это врач преуспевающий, с обширной клиентурой, хорошо знающий себе цену. Его три визита к нам и два приема были оценены суммой около ста долларов.
Нет, это не обирание иностранцев, не рвачество. Это был опытный, хорошо разбирающийся в своем деле специалист. Величину его гонорара определяет рынок: спрос и предложение. Разумеется, лечиться у такого врача может позволить далеко не каждый бразилец. Сто долларов – это месячный заработок высококвалифицированного рабочего и даже служащего.
То ли от недостатка каких‑то солей, то ли от избытка сахара, может быть, от состава воды, в конце концов не все ли равно от чего, но у населяющих город Рио‑де‑Жанейро горожан быстро портятся зубы. Образно говоря, просто тают. Когда болят зубы, меркнут самые яркие краски. Даже палитра Бразилии. Мы идем к дантисту. Маленький человек в куртке после довольно беглого осмотра протягивает направление на рентгеноскопию.
«Вам надо спуститься на 7‑й этаж (мы находимся на 21‑м). Комната 7212. Доктор Рудольфо. Потом вернетесь ко мне».
Портрет доктора Рудольфо, на котором он изображен в четырехугольной черной шапке с дипломом в руке, мы увидели в приемной. Вскоре показался и сам доктор – постаревшая лет на тридцать копия своего портрета. Посмотрел направление. Провел нас в маленькую каморку с рентгеновской установкой. На всю процедуру ушло минут пятнадцать. Снимки получились хорошие. Спрашиваем, сколько нужно заплатить. Оказывается, нисколько. Все расчеты с лечащим врачом. Мы возвратились на 21‑й этаж.
Врач долго разглядывал пленки… Пациент, не в состоянии более выдерживать своих мучений, показал знаком, понятным во всем мире: «рви»! На что сеньор Жозе, так зовут нашего дантиста, помотав перед нашими носами пальцем (бразильское выражение отрицания), возразил:
«Если следовать такому совету, то через пару лет я и все мои коллеги окажемся без работы, так как в городе не останется ни одного человека с зубами».
Орудуя сво