АРЕСТ
Оррину Брауэру из Кентукки, убившему своего шурина, удалось-такивырваться из рук правосудия. Он бежал ночью из окружной тюрьмы, гденаходился в ожидании суда, оглушив охранника железным прутом от решетки,взяв у него ключи и отперев ими входную дверь. Так как охранник былбезоружен, Брауэру нечем было защищать вновь обретенную свободу. Выйдя изгорода, он имел глупость углубиться в лес; дело происходило много лет назад,когда места там были более глухие, чем сейчас. Ночь настала довольно темная, безлунная и беззвездная, и, не будучиместным жителем и не зная окрестностей, Брауэр, конечно же, мигомзаблудился. Он не знал, удаляется он от города или приближается к нему, - аведь это было для Оррина Брауэра немаловажно. Он понимал, что в любом случаетолпа горожан со сворой ищеек скоро нападет на его след и что шансы наспасение невелики; но помогать преследователям он не хотел. Каждый лишнийчас свободы что-нибудь да значил. Вдруг впереди него показалась заброшенная дорога, и, выйдя на нее, онувидел поодаль смутную фигуру человека, неподвижно стоящего во мраке. Бежатьбыло поздно; Брауэру было ясно, что, сделай он движение в сторону леса, егобы, как он сам потом выразился, "нафаршировали свинцом". Двое стояли другпротив друга, словно вросли в землю; у Брауэра сердце готово было выпрыгнутьиз груди, у другого - что касается другого, его чувства нам неизвестны. Секунду спустя - а, может, час спустя - из-за тучи вынырнула луна, ибеглец увидел, как стоящее перед ним зримое воплощение Закона, подняв руку,властно указывает пальцем ему за спину. Он понял. Повернувшись, он покорнопошел в указанном направлении, не глядя ни вправо, ни влево и едваосмеливаясь дышать; спина его, ожидавшая свинца, так и ныла. Брауэр был один из самых дерзких преступников, что когда-либо болталисьна веревке; об этом свидетельствует хотя бы то, с каким риском длясобственной жизни и как хладнокровно убил он шурина. Здесь не место об этомрассказывать, поскольку все обстоятельства убийства подробно разбирались насуде; заметим лишь, что его спокойствие перед лицом смертельной опасностисмягчило сердца некоторых присяжных и едва не спасло его от петли. Но чтоподелаешь? Когда храбрый человек побежден, он покоряется. Так и шли они через лес по заброшенной дороге, приближаясь к тюрьме.Только раз решился Брауэр обернуться - в этот миг сам он находился вглубокой тени, а другой, он знал, был освещен луной. И он увидел, что за нимидет Бертон Дафф, тюремный охранник, бледный как смерть и с темным рубцом отжелезного прута через весь лоб. Больше Оррин Брауэр назад не глядел. Наконец они вошли в город, улицы которого были пусты, хотя все окнагорели; в нем остались только женщины и дети, а они сидели по домам.Преступник направился прямо в тюрьму. Он подошел к ее главному входу, взялсяза ручку массивной железной двери, толкнул, не дожидаясь приказа, и, войдя,оказался в окружении полудюжины вооруженных людей. Тут он оглянулся. Сзадиникого не было. На столе в тюремном коридоре лежало мертвое тело Бертона Даффа.ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ СТЭЛИ ФЛЕМИНГА
Из двоих собеседников один был пациент, другой - врач. - Хоть я и послал за вами, доктор, - сказал пациент, - мне не очень-товерится, что вы в состоянии мне помочь. Может быть, вы знаете хорошегопсихиатра? Похоже, я слегка того. - По вашему виду не скажешь, - заметил врач. - Но посудите сами: меня преследуют галлюцинации. Ночь за ночью япросыпаюсь и вижу в своей комнате большого черного ньюфаундленда с белойпередней лапой. Сидит и глаз с меня не сводит. - Вы говорите, просыпаетесь. А вы уверены? За галлюцинации частопринимают обычные сновидения. - Да нет, безусловно, просыпаюсь. Потом лежу, иной раз долго, и смотрюна собаку в упор, как она на меня, - я всегда оставляю горящий ночник. Когдатерпение мое кончается, я сажусь в постели - и собаки как не бывало! - Хм, хм. А как она на вас смотрит? - Злобно. Разумеется, я знаю, что у животного в неподвижном состоянии,если оно настоящее, а не нарисованное, выражение глаз всегда одно и то же.Но ведь это не животное, а выдумка, химера. Согласитесь, ньюфаундлендывыглядят довольно добродушно. А этот явно не такой, как все. - От моего диагноза пользы было бы мало. Я не ветеринар. Врач засмеялся над свой собственной шуткой, но, смеясь, непрерывнокосил глаз на пациента. Вдруг он сказал: - Флеминг, собака, как вы ее описали, напоминает собаку покойногоОтуэлла Бартона. Флеминг приподнялся в кресле, потом снова сел, пытаясь сохранитьравнодушный вид. - Я знал Бартона, - сказал он. - Припоминается... Газеты, кажется,писали... Не было ли в его смерти чего-нибудь подозрительного? Врач теперь испытующе смотрел пациенту прямо в глаза. Он ответил: - Три года назад тело Отуэлла Бартона, вашего старого недруга, былонайдено в лесу неподалеку от его дома - и от вашего тоже. Он был заколот.Никаких улик не обнаружили и никого не арестовали. У разных людей возникалиразные версии. Были и у меня кое-какие догадки. А у вас? - У меня? Бог с вами, да что я мог об этом знать? Вы же помните, почтисразу после смерти я уехал в Европу - нет, пожалуй, я уехал чуть погодя ивернулся всего несколько недель назад - откуда у меня возьмутся догадки? Поправде говоря, у меня все это из головы вылетело. Так что же насчет собаки? - Она первая отыскала тело. И сдохла от голода на его могиле. Мы не знаем, что за непреложный закон управляет "случайнымисовпадениями". И Стэли Флеминг не знал, иначе он не вскочил бы, какошпаренный, когда через открытое окно с вечерним дуновением до него донессядалекий заунывный вон собаки. Под пристальным взглядом врача он сталрасхаживать взад и вперед по комнате; вдруг, резко остановившись прямо передним, он чуть ли не закричал: - Какое все это имеет отношение к моей болезни, доктор Холдермен? Вычто, забыли, зачем приглашены? Врач встал, положил руку пациенту на плечо и мягко сказал: - Простите меня. Я не могу поставить диагноз сразу - надеюсь, завтравсе прояснится. Ложитесь-ка спать, да оставьте дверь незапертой. Я посижутут ночь, полистаю ваши книги. Вы сможете в случае чего позвать меня, невставая? - Да, тут есть электрический звонок. - Прекрасно. Если что-нибудь васпотревожит, нажмите кнопку, но не садитесь. Спокойной ночи. Уютно устроившись в кресле, доктор вперил взгляд в тлеющие угли иглубоко, надолго задумался; впрочем, ничего существенного он, по всейвидимости, не надумал, ибо то и дело вставал, открывал дверь, ведущую налестницу, внимательно вслушивался и затем вновь усаживался в кресло. Носпустя некоторое время его сморил сон, и очнулся он уже после полуночи. Онповорошил угли в камине, взял со стола книгу, посмотрел название. Это были"Размышления" Деннекера. Он открыл том наудачу и прочел следующее: "Поелику волею Божией всякая плоть заключает в себе дух и посемуобладает духовной силой, также и дух наделен плотскою силой, даже когда онпокинул плоть и обитает наособицу, доказательством чему служат многиезлодейства, совершаемые привидениями и лемурами. Иные полагают даже, чтозлой дух не в одном человеческом, но и в зверином облике обитать может,и..." Чтение прервал громкий удар, потрясший весь дом, словно упало что-тотяжелое. Врач отбросил книгу, выбежал из комнаты и ринулся вверх по лестницев спальню Флеминга. Он толкнул дверь, но она, вопреки его указанию, былазаперта. Он налег на нее плечом с такой силой, что она распахнулась. На полурядом с измятой постелью в ночной пижаме лежал Флеминг и корчился впоследних судорогах. Доктор приподнял голову умирающего и увидел рану на шее. - Я обязан былэто предвидеть, - сказал он вслух, полагая, что Флеминг наложил на себяруки. Посмертное же обследование обнаружило явственные следы звериных клыков,разорвавших яремную вену. Но зверя-то никакого не было...