Любимец уральских умельцев,
Кумир пролетарской Москвы,
Борис Николаевич Ельцин
Седой не склонил головы.
Последний октябрьский пленум
Не выбил его из седла,
Явился он вновь на коне нам,
И конь закусил удила.
Возникнув с карельским мандатом
На главной трибуне страны,
Он бросил в лицо делегатам:
– Винить вы меня не должны.
Имею я полное право
Любые давать интервью.
Даю их не ради я славы,
А ради их правды даю.
Грозит перестройке опасность,
Повсюду разлад и раздор,
Да здравствует полная гласность!
Да сгинет навеки Егор!
Своим выступленьем оратор
Поверг в изумление зал,
От ужаса встал вентилятор,
И в обморок кто-то упал.
Настало такое молчанье,
Какое бывает в гробу,
Не веря себе, свердловчане
Застыли с росою на лбу.
Но Бондарев крикнул: – Полундра!
Гаси эту контру, братва!
Загоним в карельскую тундру
Его за такие слова.
Затем ли у стен Сталинграда
Кормил я окопную вошь,
Чтоб слушать позорного гада,
Нам в спину вогнавшего нож?!
Тут, свесясь по пояс с галерки,
Вмешался какой-то томич:
– Пора бы дать слово Егорке,
Откройся народу, Кузьмич.
Свои разногласья с Борисом
До нас доведи, не таясь,
Коль прав он – так снова повысим,
А нет – сотворим ему шмазь.
– Секретов от вас не имею, -
Степенно ответил Егор, -
Сейчас объясню, как умею,
В чем наш заключается спор.
Таиться от вас мне негоже,
Коль речь тут на принцип пошла,
Мы были в стратегии схожи,
Но тактика нас развела.
Борис – экстремист по натуре,
С тенденцией в левый уклон,
Троцкистской наслушавшись дури,
Он делу наносит урон.
И пусть за красивую фразу
Сыскал он в народе почет,
Но нашу партийную мазу
Бориска в упор не сечет.
Родную Свердловскую область,
В которой родился и рос,
На хлеб посадил и на воблу,
А пива, подлец, не завез.
Да хрен с ним, товарищи, с пивом,
Не в пиве, товарищи, суть,
Пошел он вразрез с коллективом,
А это не кошке чихнуть.
Теперь, когда все вам известно,
Пора бы итог подвести,
Нам с Ельциным в партии тесно,
Один из нас должен уйти.
При этом не хлопая дверью,
Тут дело не в громких хлопках,
Я требую вотум доверья,
Судьба моя в ваших руках.
И маком расцвел кумачевым
Взметнувший мандаты актив:
– С Егором навек! С Лигачевым!
А Ельцина мы супротив.
Я в том не присутствовал зале,
Не дремлет Девятый отдел,
Но эту картину едва ли
Забудет, кто в зале сидел.
Цепляясь руками за стены,
Белей, чем мелованный лист,
Сошел с политической сцены
Освистанный хором солист.
Про Петра (опыт синтетической биографии)
Люблю Чайковского Петра!
Он был заядлый композитор,
Великий звуков инквизитор,
Певец народного добра.
Он пол-России прошагал,
Был бурлаком и окулистом,
Дружил с Плехановым и Листом,
Ему позировал Шагал.
Он всей душой любил народ,
Презрев чины, ранжиры, ранги,
Он в сакли, чумы и яранги
Входил – простой, как кислород.
Входил, садился за рояль
И, нажимая на педали,
В такие уносился дали,
Какие нам постичь едва ль.
Но, точно зная, что почем,
Он не считал себя поэтом
И потому писал дуплетом
С Модестом, также Ильичом.
Когда ж пришла его пора,
Что в жизни происходит часто,
Осенним вечером ненастным
Недосчитались мы Петра.
Похоронили над Днепром
Его под звуки канонады,
И пионерские отряды
Давали клятву над Петром.
Прощай, Чайковский, наш отец!
Тебя вовек мы не забудем.
Спокойно спи
На радость людям,
Нелегкой музыки творец.
Соком живым брызнем…
Соком живым брызнем,
В солнечный диск метя,
Да – половой жизни!
Нет – половой смерти!
Считалочка для всех
Раз.
Два.
Три.
Четыре.
Пять.
Шесть.
Семь.
Восемь.
Девять.
Десять.
Цветы и чувства
Когда я нюхаю цветы,
Живой рассадник аромата,
Мне вспоминается, как ты
Со мной их нюхала когда-то.
Мы подносили их к лицу
И, насладясь благоуханьем,
Сдували с пестиков пыльцу
Совместным трепетным дыханьем.
Ты обрывала лепестки,
Народным следуя приметам,
Любовь до гробовой доски
Тебе мерещилась при этом.
Но я-то знал, что жизнь – обман
И должен поздно или рано
Любви рассеяться туман,
Как это свойственно туману.
И я решил начистоту
Поговорить тогда с тобою,
Поставить жирную черту
Под нашей общею судьбою.
Наш откровенный разговор
Вошел в критическую фазу,
И в результате с этих пор
Тебя не видел я ни разу.
Но вновь несут меня мечты,
Когда в саду в часы заката
Один я нюхаю цветы,
Что вместе нюхали когда-то.