«Задача заключается в том, чтобы наш командный состав по-настоящему усвоилприроду современной войны, понял необходимость глубокого эшелонирования войск ивыделения резервов, понял значение организации взаимодействия всех родов войск,и особенно взаимодействия наземных сил с авиацией. Задача заключается в том,чтобы наш командный состав решительно покончил с порочными методамибюрократическо-бумажного руководства и управления войсками, не ограничивалсяотдачей приказов, а бывал почаще в войсках, в армиях, дивизиях и помогал своимподчиненным в деле выполнения приказов командования. Задача заключается в том,чтобы наш командный состав, комиссары и политработники до конца выкорчевалиэлементы недисциплинированности в среде больших и малыхкомандиров»[26].
Потеря Керченского полуострова поставила в исключительно тяжелое положение нашивойска, защищавшие Севастопольский оборонительный район. Против них теперь былиповернуты все силы 11-й немецкой армии. 250 огненных дней и ночей продолжаласьоборона героического города. В начале июля 1942 года, когда выяснилось, чтотретье наступление врага отразить не удастся, часть защитников Севастополя былаэвакуирована на Черноморское побережье Кавказа. Но на берегу оставалось ещенемало бойцов, которые продолжали самоотверженную борьбу вплоть до 9 июля.Отдельные подразделения ушли к крымским партизанам и продолжали там борьбу.
Военная обстановка на южном крыле советско-германского фронта изменилась впользу врага после овладения им Крымом.
Не радовало Ставку и Генштаб положение и в районе Барвенково. Фашисты вновьзахватили здесь инициативу в свои руки и добились крайне выгодных условий длядальнейшего осуществления своих замыслов.
В конце марта, как я уже упоминал, Ставка рассматривала предложениекомандования Юго-Западного направления о проведении силами Брянского,Юго-Западного и Южного фронтов крупной наступательной операции с целью разгромагруппировки противника на южном крыле советско-германского фронта с последующимвыходом наших войск на линию Гомель - Киев - Черкассы-Первомайск-Николаев.Командование направления просило у Ставки дополнительно значительных сил исредств. Тогда же Генштаб доложил Верховному Главнокомандующему, что несогласен с этим предложением. И. В. Сталин одобрил наше решение, но в то жевремя дал С. К. Тимошенко согласие на разработку частной, более узкой, чем тотнамечал, операции с целью разгрома харьковской группировки врага наличнымисилами и средствами Юго-Западного направления.
Этот переработанный план 10 апреля был направлен в Ставку. Он предусматривалударами из района Волчанска и с Барвенковского плацдарма по сходящимсянаправлениям разгромить здесь группировку врага, овладеть Харьковом и создатьпредпосылки для освобождения Донбасса. Б. М. Шапошников, учитывая рискованностьнаступления из оперативного мешка, каким являлся Барвенковский выступ для войскЮго-Западного фронта, предназначавшихся для этой операции, внес предложениевоздержаться от ее проведения. Однако командование направления продолжалонастаивать на своем предложении и заверило Сталина в полном успехе операции. Ондал разрешение на ее проведение и приказал Генштабу считать операцию внутреннимделом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться.
28 апреля командование Юго-Западного направления издало директиву попредстоящей операции; за ней последовали директивы командующим армиями.Рассматривался ли дополнительно в Ставке вопрос об этой операции в период ееподготовки, сказать не могу, так как во второй половине апреля по заданиюСтавки, как уже говорилось, я находился на Северо-Западном фронте.
12 мая, то есть в разгар неудачных для нас событий в Крыму, войскаЮго-Западного фронта, упредив противника, перешли в наступление. Сначала оноразвивалось успешно, и это дало Верховному Главнокомандующему повод броситьГенштабу резкий упрек в том, что по нашему настоянию он чуть было не отменилстоль удачно развивающуюся операцию. Но уже 17 мая ударная группировкапротивника в составе 11 дивизий армейской группы генерал-полковника Клейстаперешла в контрнаступление из района Славянск, Краматорск и, прорвав фронтобороны 9-й армии, начала серьезно угрожать 57-й армии Южного фронта, а затем иударной группировке Юго-Западного фронта. Как выяснилось, командование и штабЮго-Западного направления, планируя операцию, не приняли необходимых мер дляобеспечения своей ударной группировки со стороны Славянска.
Получив первые сообщения из штаба направления о тревожных событиях, я вечером17 мая связался по телефону с начальником штаба 57-й армии, моим давнимсослуживцем генерал-майором А. Ф. Анисовым, чтобы выяснить истинное положениевещей. Поняв, что обстановка там критическая, я тут же доложил об этом И. В.Сталину. Мотивируя тем, что вблизи не имеется резервов Ставки, которыми можнобыло бы немедленно помочь Южному фронту, я внес предложение прекратитьнаступление Юго-Западного фронта с тем, чтобы часть сил из его ударнойгруппировки бросить на пресечение вражеской угрозы со стороны Краматорска.Верховный Главнокомандующий решил переговорить сначала с главкомомЮго-Западного направления маршалом Тимошенко. Точное содержание телефонныхпереговоров И. В. Сталина с С. К. Тимошенко мне неизвестно. Только черезнекоторое время меня вызвали в Ставку, где я снова изложил свои опасения заЮжный фронт и повторил предложение прекратить наступление. В ответ мне былозаявлено, что мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно,чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а потому Юго-Западный фронтбудет продолжать наступление…
С утра 18 мая обстановка для наших войск на Барвенковском выступе продолжаларезко ухудшаться, о чем я прежде всего доложил Верховному. Часов в 18 или 19того же дня мне позвонил член военного совета Юго-Западного направления Н. С.Хрущев. Он кратко проинформировал меня об обстановке на Барвенковском выступе,сообщил, что И. В. Сталин отклонил их предложения о немедленном прекращениинаступления, и попросил меня еще раз доложить Верховному об этой их просьбе. Яответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаяськак раз на противоположные донесения военного совета Юго-Западного направления,Сталин отклонил мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н. С. Хрущеву, какчлену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущевсообщил мне, что разговор с Верховным через Г. М. Маленкова состоялся, что тотподтвердил распоряжение о продолжении наступления.
19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе,вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал, наконец, приказпрекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашейударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось онослишком поздно: три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжелыепотери. Погибли в неравном бою командарм-57 генерал-лейтенант К. П. Подлас,начальник штаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член военного совета бригадныйкомиссар А. И. Попенко, командарм-6 генерал-лейтенант А. М. Городнянский, членвоенного совета бригадный комиссар А. И. Власов, командующий армейской группойгенерал-майор Л. В. Бобкин и заместитель командующего Юго-Западным фронтомгенерал-лейтенант Ф. Я. Костенко. Из окружения сумела выйти лишь меньшая частьнашей ударной группировки во главе с членом военного совета этого фронтадивизионным комиссаром К. А. Гуровым и начальником штаба 6-й армии А. Г.Батюней. В середине июня Юго-Западный фронт был вынужден еще дважды отступать иотойти за реку Оскол. В результате этих неудач и обстановка, и соотношение силна юге резко изменились в пользу противника. Изменились, как видим, именно там,где немцы наметили свое летнее наступление. Это и обеспечило им успех прорывак Сталинграду и на Кавказ.
Я пишу все это не для того, чтобы в какой-то степени оправдать руководствоГенштаба. Вина ложится и на его руководителей, так как они не оказали помощиЮго-Западному направлению. Пусть нас отстранили от участия в ней. Но и это неснимало с нас ответственности: мы могли организовать хотя бы отвлекающие ударына соседних направлениях, своевременно подать фронту резервы и средства,находившиеся в распоряжении советского командования.
Неудача постигла нас, как это видно из главы о битве за Ленинград, и насеверо-западе.
Кончался первый год войны. Его итоги, особенно апрельско-июньские события, нерадовали советское командование. Однако главные испытания были впереди.Предстояли Сталинградская битва и борьба за Кавказ. Там, на юге, ситуацияосложнялась с каждым днем. Сосредоточив около 90 дивизий и овладев боевойинициативой, фашисты рвались к среднему и нижнему течению Дона. В этойобстановке ЦК партии 12 июня принял решение о коренном улучшениипартийно-политической работы в войсках. При Главном политическом управлении,политуправлениях фронтов и политотделах армий были созданы коллективыагитаторов, при ГлавПУРе образовали совет военно-политической пропаганды.
В мае 1942 года Б. М. Шапошников по настоянию врачей обратился вГосударственный Комитет Обороны с просьбой перевести его на менее ответственнуюи более спокойную работу. Просьба его была удовлетворена. Ему как заместителюнаркома обороны поручили наблюдение за деятельностью военных академий иорганизацию разработки новых наставлений и уставов, обязав его при этом уделятьработе не больше пяти-шести часов в сутки, строго выполняя все предписанияврачей. В дальнейшем он был назначен начальником Академии Генштаба.
В течение мая и июня И. В. Сталин неоднократно обращался ко мне от имени СтавкиВГК с предложениями полностью принять на себя обязанности начальникаГенерального штаба. Одна из бесед на эту тему, помню, велась в Ставке вприсутствии командования Юго-Западного направления - С. К. Тимошенко, Н. С.Хрущева и И. X. Баграмяна при рассмотрении И. В. Сталиным их предложения опроведении Барвенковско-Харьковской операции. Воздушная тревога прервала нашубеседу, которая велась в кремлевском кабинете Сталина, и мы вынуждены былиспуститься в убежище. Здесь Сталин после обсуждения основной темы сообщил, чтоСтавка занята сейчас в связи с серьезным заболеванием Б. М. Шапошниковаподысканием кандидата на занимаемый им пост. Ставка считает, заявил он, что,по ее мнению, на эту должность подошел бы давно работающий в ГенштабеВасилевский, но он категорически отказывается от этого. Сталин спросил мнениепо моей кандидатуре у присутствующих. Первым, насколько я помню, высказался И.X. Баграмян, предложив назначить на эту должность С. К. Тимошенко, работавшегов Наркомате обороны и отлично знавшего роль и содержание работы Генеральногоштаба. С. К. Тимошенко, отклонив это предложение, в свою очередь рекомендовална эту должность Ф. И. Голикова, как отличного, по его мнению, военачальника иполитработника.
И. В. Сталин вновь остановился на моей кандидатуре. Я, как и всякий раз приподобных разговорах, просил этого не делать. Я отказывался от этого назначенияпотому, что искренне считал себя не подготовленным для этой роли, тем более вусловиях той сложной военной обстановки. Наблюдая в течение ряда лет за работойБ. М. Шапошникова и некоторых других военачальников, я отлично понимал, чтоподбор кандидата на должность начальника Генерального штаба являетсяисключительно серьезной проблемой и что далеко не каждый, даже болееподготовленный и опытный военачальник, чем я, может с ней справиться. Я считал,что начальник советского Генштаба обязан обладать не только глубокими военнымизнаниями, боевым опытом, критическим умом, но и рядом других специфическихкачеств. Он должен быть военачальником, пользующимся высоким авторитетом вВооруженных Силах и стране, безусловно, с сильной волей и в то же времяспособным постоянно и во всех случаях проявлять выдержку, спокойствие иразумную гибкость в руководстве огромным и столь ответственным,разнохарактерным коллективом, каким является Генеральный штаб, и в то же времяиметь и дипломатические способности.
Несмотря на все мои, казалось бы, столь настойчивые и убедительные просьбы, 26июня 1942 года приказом Ставки я был утвержден в должности начальникаГенерального штаба. В связи с этим назначением сохранился в памяти такойэпизод. В конце мая после того, как был объявлен приказ НКО об освобождении Б.М. Шапошникова по болезни от должности начальника Генштаба и о назначении егозаместителем наркома обороны и приказ о временном возложении на меняобязанностей начальника Генштаба, при одном из моих докладов И. В. Сталину вприсутствии некоторых из членов Политбюро, в том числе В. М. Молотова, И. В.Сталин неожиданно для меня спросил, знаю ли я работника Академии Генштабагенерал-майора Исаева. Я ответил, что знаю, но недостаточно. Первая моя встречаи знакомство с ним у меня произошли в 1935 году на одной из полевых поездок вБелоруссию, когда он являлся посредником при оперативном отделе одной из армий,участвовавшей в учениях. Тогда он произвел на меня впечатление, правда,несколько излишне придирчивого, но в целом вполне подготовленного в оперативномотношении штабного работника. Впоследствии мы встречались с ним в 1936 году какоднокурсники Академии Генерального штаба, но занимались в различных учебныхгруппах, так что по академии я ничего нового о нем добавить не смог.
Выслушав мой ответ, И. В. Сталин передал мне письмо, адресованное Исаевым в ЦКВКП(б), и попросил прочитать. В письме Исаев высказывал свое отношение кназначению А. Василевского. Писал он примерно следующее: он как честныйкоммунист обязан доложить о большой серьезной ошибке, допускаемой ЦК партии прирешении этого важнейшего для Вооруженных Сил вопроса. Василевский, являясьпримерным коммунистом, отлично подготовленным в области тактики и хорошимметодистом, по своей оперативной подготовке и по складу характера, к должностиначальника Генерального штаба ни в коей мере не подходит.
- Что вы скажете на это? - спросил меня И. В. Сталин.
Я ответил, что Исаев высказал Центральному Комитету истинную правду.
В этот период В. М. Молотов готовился к полету в Великобританию и США длясерьезных переговоров с руководителями этих стран о дальнейшем ведении войныпротив гитлеровской Германии, и в частности о скорейшем открытии в Европевторого фронта. Сталин предложил В. М. Молотову взять в поездку в качествесвоего военного помощника Исаева и поближе познакомиться с ним. За границейИсаев получил травму, если не ошибаюсь, ноги и очутился в одном из госпиталейВеликобритании.
После возвращения он снова стал преподавателем Академии Генштаба.
После неудачи под Харьковом наши войска перешли к обороне. 28 июня гитлеровскиевойска группы генерал-полковника Вейхса перешли в наступление из районоввосточнее Курска. Фашистское командование рассчитывало этим наступлением цударами из Волчанска на Воронеж окружить и уничтожить войска Брянского фронта,прикрывавшие воронежское направление, а затем поворотом на юг, с дополнительнымударом из района Славянска, уничтожить войска Юго-Западного и Южного фронтов иоткрыть себе дорогу к Волге и на Северный Кавказ. С этой целью врагом быласоздана за счет группы армий «Юг» группа армий «Б» (подкомандованием возвращенного на советско-германский фронт генерал-фельдмаршалаТ. фон Бока) в составе 2-й и 6-й полевых, 4-й танковой немецких и 2-йвенгерской армий. Для действий на северокавказском направлении была созданагруппа армий «А» во главе с прежним командующим оккупационнымивойсками на Балканах, одним из организаторов фашистских преступлений вЮгославии и Греции генерал-фельдмаршалом В. Листом, в которую входили 11-я и17-я полевые, 1-я танковая немецкие и 8-я итальянская армии. Всего противниксосредоточил для решения первой задачи к 1 июля 1942 года 900 тыс. солдат иофицеров, более 1200 танков, свыше 17 тыс. орудий и минометов, 1640 боевыхсамолетов. У нас в составе войск Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов ктому времени насчитывалось в общей сложности 1715 тыс. человек, около 2,3 тыс.танков, 16,5 тыс. орудий и минометов, 758 боевых самолетов. Таким образом, поколичеству людей и боевой техники наши войска на этом участкесоветско-германского фронта уступали врагу примерно в полтора раза.
Перешедшие в наступление войска армейской группы генерал-полковника Вейхса (2-яполевая, 4-я танковая немецкие и 2-я венгерская армии из группы армий«Б») прорвали оборону на стыке 13-й (генерал-майора Н. П. Пухова) и40-й (генерал-лейтенанта артиллерии М. А. Парсегова) армий Брянского фронта иза два дня продвинулись в глубину на 40 км. Управление нашими армияминарушилось. В некоторых отечественных работах высказывается мнение, будтоосновной причиной поражения войск Брянского фронта в июле 1942 года являетсянедооценка Ставкой и Генеральным штабом курско-воронежского направления. Стаким мнением согласиться нельзя. Неверно и то, что Ставка и Генеральный штабне ожидали здесь удара. Ошибка, как уже говорилось, состояла в том, что мыпредполагали главный удар фашистов не на юге, а на центральном участкесоветско-германского фронта. Поэтому Ставка всемерно, в ущерб югу, укреплялаименно центральный участок, особенно его фланговые направления. Наиболеевероятным, опасным для Москвы мы считали орловско-тульское направление, но неисключали и курско-воронежского, с последующим развитием наступления врага вглубокий обход Москвы с юго-востока. Уделяя основное внимание защите столицы,Ставка значительно усиливала и войска Брянского фронта, прикрывавшиеорловско-тульское и курско-воронежское направления. Еще в апреле и первойполовине мая Брянский фронт дополнительно получил четыре танковых корпуса, семьстрелковых дивизий, одиннадцать стрелковых и четыре отдельные бригады, а такжезначительное количество артиллерийских средств усиления. Все эти соединения,поступавшие из резерва Ставки, были неплохо укомплектованы личным составом иматериальной частью.
В результате к концу июня командование Брянского фронта имело в своем резерве 5танковых и 2 кавалерийских корпуса, 4 стрелковые дивизии, 4 отдельные танковыебригады. Кроме того, в полосе этого фронта располагалась находившаяся врезерве Ставки, полностью укомплектованная и предназначавшаяся для нанесенияконтрудара 5-я танковая армия.
Можно ли после этого говорить, что Ставка обошла своим вниманием Брянскийфронт? Тех сил и средств, которыми он располагал, было достаточно не только длятого, чтобы отразить начавшееся наступление врага на курско-воронежскомнаправлении, но и вообще разбить действовавшие здесь войска Вейхса. И если, ксожалению, этого не произошло, то только потому, что командование фронта несумело своевременно организовать массированный удар по флангам основнойгруппировки противника, а Ставка и Генеральный штаб, по-видимому, ему в этомплохо помогали. Действительно, как показали события, танковые корпуса приотражении наступления врага вводились в дело по частям, причем не столько длярешения активных задач по уничтожению прорвавшегося врага, сколько для закрытияобразовавшихся брешей в обороне наших общевойсковых армий. Командиры танковыхкорпусов (генерал-майоры танковых войск М. Е. Катуков, Н. В. Фекленко, М. И.Павелкин, В. А. Мишулин, В. М. Баданов) еще не имели достаточного опыта, а мыим мало помогали своими указаниями и советами. Танковые корпуса вели себянерешительно: боялись оторваться от оборонявшейся пехоты общевойсковых армий, всвязи с чем в большинстве случаев сами действовали по методам стрелковых войск,не учитывая своей специфики и своих возможностей.
К исходу 2 июля обстановка на воронежском направлении резко ухудшилась. Оборонана стыке Брянского и Юго-Западного фронтов оказалась прорванной на глубину до80 км. Фронтовые резервы, имевшиеся на этом направлении, были втянуты всражение. Ударная группировка врага грозила прорваться к Дону и захватитьВоронеж. Чтобы помешать этому, Ставка передала из своего резерва командующемуБрянским фронтом генерал-лейтенанту Ф. И. Голикову две общевойсковые армии,приказав развернуть их по правому берегу Дона на участке Задонск - Павловск иобязав Голикова взять на себя руководство боевыми действиями в районе Воронежа.Одновременно в распоряжение этого фронта передавали 5-ю танковую армию. Вместес танковыми соединениями фронта она должна была нанести контрудар по флангу итылу группировки немецко-фашистских войск, наступавшей на Воронеж.
В ночь на 3 июля корпуса 5-й танковой армии заканчивали сосредоточение к югу отЕльца. Немедленный и решительный их удар по врагу, рвавшемуся к Воронежу, могбы резко изменить обстановку в нашу пользу, тем более что основные силы этойфашистской группировки, понеся уже довольно значительные потери ирастянувшись на широком фронте, были связаны боями с нашими войсками.
Однако танковая армия никаких задач от командования фронта не получила. Попоручению Ставки мне пришлось срочно отправиться в район Ельца, чтобы ускоритьввод в сражение танковой армии. Предварительно по телеграфу я передалкомандующему армией и командованию Брянского фронта приказание немедленноприступить к подготовке контрудара. На рассвете 4 июля я прибыл на командныйпункт фронта. Уточнив обстановку, выяснив, что можно было бы дополнительнопривлечь из фронтовых войск к участию в контрударе, мы вместе с начальникомштаба генерал-майором М. И. Казаковым направились на КП командующего 5-йтанковой армией генерал-майора А. И. Лизюкова. Здесь, произведя вместе скомандармом и начальником штаба фронта рекогносцировку, я уточнил задачу 5-йтанковой армии: одновременным ударом всех ее сил западнее Дона перехватитькоммуникации танковой группировки врага, прорвавшейся к Дону, и сорвать еепереправу через реку. С выходом в район Землянск - Хохол 5-я армия должна былапомочь войскам левого фланга 40-й армии отойти на Воронеж через Горшечное,Старый Оскол.
В тот же день я получил указание Верховного Главнокомандующего не позднее утра5 июля быть в Ставке в связи с тем, что осложнилась обстановка на правом крылеЮго-Западного фронта. 6-я немецкая армия вышла здесь к Каменке и развивала ударв южном направлении.
Создалась угроза тылам не только Юго-Западного, но и Южного фронтов. Отдаввечером 4 июля указания о порядке ввода 5-й танковой армии в сражение и оборганизации взаимодействия артиллерии и авиации, возложив ответственность заосуществление задания на командарма и штаб фронта, я отбыл в Ставку.
Но, как показал дальнейший ход событий, 5-я танковая армия задания невыполнила. Ее командование, не имея опыта в вождении таких танковыхобъединений, на первых порах действовало не совсем уверенно, штаб фронта ему непомогал и фактически его работу не направлял; не было поддержки со стороныфронтовых средств усиления - артиллерии и авиации. Поэтому одновременно мощногоудара танков по флангу и тылу ударной группировки врага достичь не удалось.Правда, 5-я танковая армия отвлекла на себя значительные силы врага и тем самымпозволила другим войскам Брянского фронта выиграть несколько дней, необходимыхдля организации обороны Воронежа.
Говоря здесь о 5-й танковой армии, я не могу не сказать несколько теплых словоб ее доблестном командарме генерал-майоре Л. И. Лизюкове. Моя личная встреча сним 4 июля 1942 года была первой, но он был хорошо известен руководствуВооруженными Силами как энергичный, волевой, быстро растущий военачальник. Этои позволило Ставке уже в июне 1942 года поставить его во главе одной из первыхформируемых танковых армий, возложив, к тому же, на него выполнениеответственнейшего задания.
А. И. Лизюков - один из первых Героев Советского Союза, получивших это звание вначальный период войны. К великому сожалению, описываемые сражения наворонежской земле были последними в его славной полководческой деятельности. С6 июля 1942 года он находился в непрерывных боях, в передовых порядках танковыхбригад. 24 июля Александр Ильич героически погиб.
Я невольно вспоминаю всю гомельскую семью Лизюковых и преклоняюсь перед ней:она дала Отчизне двух Героев Советского Союза. Этого высокого звания былудостоен и брат Александра Ильича полковник Петр Ильич Лизюков - командир 46-йистребительно-противотанковой артиллерийской Ленинградской бригады, сражавшейсяв составе 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта, которым я тогдакомандовал. И он погиб смертью храбрых.
Отдал жизнь за Родину и третий брат - Евгений Ильич Лизюков, командирпартизанского отряда имени Дзержинского Минского партизанского соединения.
Это ли не пример патриотизма советских людей!..
Имеет смысл, мне кажется, остановиться на причинах неудач июльских боев 1942года на воронежском направлении.
Ставка делала все, чтобы помочь командованию Брянского фронта. Вот какоценивает события того лета бывший начальник штаба Брянского фронта, нынегенерал армии М. И. Казаков. Касаясь организации контрудара 5-й танковой армии,он в 1964 году писал: «…Кто должен был организовать этот удар?Командующий фронтом находился в районе Воронежа, ц все его внимание былопривлечено к обороне этого направления. Штаб фронта и только что прибывший кнам генерал-лейтенант Н. Е. Чибисов, временно заменявший на основном КПкомандующего фронтом, не могли предпринять контрудара без решения командующегофронтом. Видя такое положение, инициативу на организацию контрудара 5-йтанковой армии взял на себя Генеральныйштаб»[27]. Да, это точное изложение фактов. Из них вытекает следующий вывод.Командующий фронтом, убывая в Воронеж, должен был обязать свой штаб,остававшийся возле Ельца, или какое-то конкретное лицо организовать прием иввод в сражение 5-й танковой армии, продиктовав ему свое решение. Если этогоне было сделано, то штаб фронта обязан был взять это на себя по собственнойинициативе, докладывая командующему фронтом о принимаемых решениях. Однако нитого, ни другого не было сделано.
Нельзя отрицать также, что одной из причин неудовлетворительного исходаиюльских боев на воронежском направлении было предшествовавшее ему поражениевойск Юго-Западного направления в мае - июне, которое, как уже говорилось выше,развязало врагу руки и на курско-воронежском направлении.
5 июля я вернулся в Москву и доложил о фронтовой обстановке. В результате былопринято решение образовать на воронежском направлении самостоятельное фронтовоеобъединение. Командующим Брянским фронтом стал К. К. Рокоссовский, а войскаминового, Воронежского фронта - работавший с 15 мая по 11 июля 1942 года вдолжности моего заместителя по Генштабу генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин.
Вопрос о назначении командующих был предрешен на совещании в Ставке. Я и Н. Ф.Ватутин называли возможных кандидатов, а И. В. Сталин комментировал. Надолжность командующего Брянским фронтом подобрали быстро: К. К. Рокоссовскийбыл достойным кандидатом, он хорошо зарекомендовал себя как командующийармиями. Сложнее оказалось с кандидатурой на командующего Воронежским фронтом.Назвали несколько военачальников, но Сталин отводил их. Вдруг встает НиколайФедорович и говорит:
- Товарищ Сталин! Назначьте меня командующим Воронежским фронтом.
- Вас? - И Сталин удивленно поднял брови.
Я поддержал Ватутина, хотя было очень жаль отпускать его из Генерального штаба.
И. В. Сталин немного помолчал, посмотрел на меня и ответил:
- Ладно. Если товарищ Василевский согласен с вами, я не возражаю.
М. И. Казаков в своих воспоминаниях сообщает, что командование Брянскимфронтом, после передачи в его состав 40-й армии и сформирования 48-й армии, ещев 20-х числах апреля вносило предложение о создании Воронежского фронта, ноСтавка с этим предложением не согласилась. Мне лично об этом ничего известно небыло. Возможно, потому, что меня в то время не было в Москве. Моя же точказрения по этому поводу такова. Создавать Воронежский фронт в апреле 1942 годабыло преждевременно. Ведь основные силы оставались тогда на орловскомнаправлении и севернее него. Что же дало бы образование нового фронта?Целесообразность, а в дальнейшем и необходимость создания самостоятельногофронтового управления на курско-воронежском направлении возникла только вначале июня, когда войска Южного и Юго-Западного фронтов с большими потеряминачали отходить на восток. Именно тогда удар противника на Воронеж сталвероятен, и Ставка приступила к подаче сюда значительных сил из своих резервов.Фактически же этот фронт был создан с запозданием, 7 июля, когда войскапротивника уже почти подошли к Воронежу. И вина за это ложится прежде всего наГенеральный штаб и его руководство независимо от того, ставился кем-либо ранееэтот вопрос или нет.
Хотя наступление врага на Воронеж было в те дни приостановлено, обстановка длянас оставалась крайне напряженной. 7 июля 6-я полевая и 4-я танковая немецкиеармии начали наступление из района южнее Воронежа вдоль правого берега Дона, а1-я танковая армия - из района Артемовска в направлении на Кантемировку.Противник стремился во что бы то ни стало выйти в большую излучину Дона.Юго-Западный и Южный фронты продолжали отход на восток. К середине июля врагзахватил Валуйки, Россошь, Богучар, Кантемировку, Миллерово. Перед нимоткрывались восточная дорога - на Сталинград и южная - на Кавказ. ПереходКрасной Армии к стратегической обороне давался нелегко.
При всех неудачах наших войск весной и летом 1942 года в событиях того периодаглавное состояло в том, что Красная Армия вела активные маневренныеоборонительные действия, которые подготовили условия для срыва второго«генерального» наступления гитлеровцев на советско-германском фронте.
Накануне величайшей битвы - сражения за Сталинград,- знаменовавшей кореннойперелом в ходе Великой Отечественной войны и мировой войны в целом,осуществлялись операции сравнительно меньшего, местного значения. Начиналасьподготовка к новой попытке прорвать ленинградскую блокаду. Периодическивозобновлялись атаки по ликвидации Демянского плацдарма врага и на другихрубежах, от Ржева до Ильменского озера.
Фронтовая линия пересекла Родину, извиваясь по холмам и долам, от Мурманска кЧерноморью. Страна готовилась к решающей схватке.