ВЫБОР
Действующие лица:
Сержант Дробов
Рядовой Крынкин
Рядовой Шабуня
Капитан Курбатов
Рядовой Кашин
Ирина
Военком
Представительница МВД
Член горкома
Член гороно
Молодой комбат
Полковник
Мать Дробова
Врач
Олеся Алешкевич
Немка
Человек в помятом пиджаке
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Черный конус с изломанным основанием входит своей вершиной в глубь сцены. Он освещен сумрачными нереальными точками света, которые разбросаны по всей его поверхности. Замедленно, как часы, отсчитывающие неземные, растянутые секунды, резко бьет метроном. Постепенно черный конус заполняется знакомыми живыми звуками: металлический лязг тяжелых гусениц по горной дороге приближается, нарастает… Слышен визг эфира, пока еще непонятные команды: «Скорость максимальная! Держать дистанцию! Особое внимание на поворотах! Внимание! Внимание! 601м! 601м! Я – «Зурна», «Зурна»! Воздушная атака противника! Воздушная атака противника!» И рев самолетов и лязг танков, и команды – все это обрывает страшный крик: «Мама-а-а!» Это крикнули одновременно два человека, два голоса – слабый детский и грубоватый, но все еще звонкий юношеский. Это крик перечеркнул остальные звуки. И остался только метроном. Никому не подвластное и свободное: чек!.. чек… чек… В черном конусе экипаж танка.
Крынкин. Как легко… Тихо. Разве могут сниться человеку такие… невесомые сны? Мама держит меня на руках. Я маленький, я еще не вижу ее, не слышу… Странный сон. Нету ни неба, ни земли, ни воздуха. Легко. Ничего. Никого…
Дробов. Я все воспринимаю… Нервы, слух, зрение живут сами по себе. Только изувеченное тело догорает в разбитом танке под скалой у горной речки… Я мертв, и я жив… Мертв и жив… Ужас! Ужас!
Шабуня. Мне плохо! Я задыхаюсь… Помогите! Узкая горная дорога взметнулась вверх и прижалась к облакам… Ничего не сделать! (Кричит.) Помогите!
Дробов. Шабуня!
Шабуня. Товарищ сержант, товарищ сержант! Я задыхаюсь! Сделайте что-нибудь... Я не понимаю, что со мной происходит!
Дробов. Потерпи, сейчас все кончится...
Шабуня. Дышать! Я хочу дышать... Люк? Где люк?!
Дробов. Еще секунда... Дай мне руку... Так. А теперь поднимись. Никакого люка нет... Поднимись...
Шабуня. Не могу. Я держу рычаги... Рычаг. Правый рычаг...
Дробов. Я приказываю!
Шабуня тяжело поднимается.
Все! Тебе больше не страшно.
Шабуня. Нет! Я даже не чувствую ваших рук. Они проходят через меня. Я сплю...
Дробов. Мы все спим. Весь экипаж. Все кончено. Ничего нет. Все осталось далеко от нас.
Замедленный ритм метронома.
Крынкин. Где мы?
Дробов. В горном ущелье. В пропасти...
Крынкин. Отчего так темно? Что случилось?
Дробов. Был обвал. Наш танк слетел с дороги и разбился... Разбился и сгорел. Вместе с нами...
Шабуня (схватившись руками за голову, кричит). Мама!
Крынкин. Так мы... страшно сказать...
Дробов. Не говори...
Крынкин. Тихо так... В ушах звенит... Я уснул... Как будто укачало, задремал. Стали падать — проснулся. А что к чему — не дошло...
Дробов. Повезло тебе. Андрюха.
Крынкин. Ну да. Как всем.
Дробов. Я не о том... Хорошо, что ты не понял... Ой, как это хорошо! А я... Когда нас понесло вправо... все пережил... Всю свою гибель.
Шабуня. Сколько там этого переживания. Мгновение. пустяк.
Дробов. Пустяк... Мгновение... Тебе что, жить не хотелось?
Шабуня (с горечью). Ну да.... Даже не покурил ни разу... Девчат как огня боялся... Страшно было... Страшно...А я не испугался. Почему-то о другом думалось. У нас за деревней гора есть... Крутая зовется... Бывало, выйдем на эту гору и играем в войну... Весело так! Или сверху ляжешь, руки к груди прижмешь и вниз... Только небо мелькает. Небо, солнце, трава, лес.
Крынкин (обалдело). Небо... солнце... трава... лес...
Дробов. Вот и докатились. До сна...
Шабуня. Ну что же делать? Так, наверное, надо.
Крынкин. Кому? (К Дробову.) Кому это надо? (Куда-то в темноту.) Кому?
Никто не ответил.
Шабуня (в отчаянии). Часы так вот не разбились, тикают. Вместе же летели, так им хоть бы хны...
Дробов. Хорошие часы у нас делают...
Крынкин. Время остановилось, а часы идут. Что же это такое? (Дробову.) Неужели ничего не изменилось?
Шабуня. Ой, как это страшно!
Дробов. Заткнись ты! Сопляк!..
Крынкин. Зачем?.. Он же молодой еще...
Дробов. А мы уже, значит, отжили свое? (Немного успокоившись.) Ничего не изменилось. Солнце светит. Земля вертится, и звезды на месте, но только не для нас. (Посмотрел на часы.) Жизнь катится дальше...
Шабуня. Как же так?
Дробов. А так. (Горько усмехнулся.) Да оно и правильно. Все, что есть, должно служить тем, кто живет... (Задумался.) Свет гаснет.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Канцелярия роты. Стол. Несколько стульев Сейф в углу, на стенекарта, чей-то портрет. За пишущей машинкой капитан Курбатов.
Курбатов (смотрит на напечатанное). Пустые, глупые слова... Даже стыдно! Надо что-то объяснить... А что? Как? Голова раскалывается... (Вырывает из каретки лист, мнет его, бросает под стол. Заправляет новый, опять начинает печатать. Высвечиваются лица танкистов.)
Дробов. Вот, смотрите... Первое, что сделают,— это вычеркнут нас из всех ведомостей... Снимут с довольствия!
Курбатов (печатает). Витебская область, Клепенский район, деревня Лыскова..
Шабуня (тревожно). Лысковка!
Курбатов. Нет,неправильно — Лысковка... (Пробует исправить, ничего не получается, мнет и этот лист.)
Шабуня (подавленно). Это не ведомости. Домой мне пишет. Маме... Сообщает, что я разбился.
Дробов. Так не сообщают, так не пишут... Легче как-нибудь придумает...
Крынкин. Кому от этого будет легче? Разве только бумаге...
Шабуня. Что же с ней будет?! И думать не думала. «Сынок, пиши почаще, хотя бы «жив-здоров», хотя бы открытку присылай, мне и этого будет достаточно...» Мама, мама... Что же я наделал?
Дробов. Что? О чем ты?
Шабуня. Так... ничего...
Курбатов. Дневальный!
Белобрысый стриженый парень как из-под земли вырос перед
командиром. Это Кашин.
Кашин. Товарищ капитан! Дневальный по роте рядовой Кашин...
Курбатов. Рота спит, чего ты орешь?
Кашин. Старшина так учил. Рапорт командиру должен звучать бодро и радостно. Вот я и радуюсь...
Курбатов. Еще успеешь. Давно в армии?
Кашин. Так точно! Семнадцать с половиной дней.
Курбатов. Трудно?
Кашин. Как во сне. Когда волки снятся. Бегаешь, удираешь от них, а ноги не слушаются. Одно утешение — знаешь, что когда-нибудь проснешься...
Курбатов. Остроумно. Ты, я вижу, артист!
Кашин. Почти угадали. До армии работал в цирке.
Курбатов. Клоуном?
Кашин. Нет, обезьян кормил орехами. Готовил собственный номер. Представляете, две Читы в бильярд режутся. Директор цирка хохотал до слез. Обещал на манеж выпустить в следующем сезоне. Но не успел, повестка пришла...
Курбатов. Я слышал, кто-то из новобранцев неплохо на машинке печатает. Есть такой?
Кашин. Есть. Так точно!
Курбатов. Ты его знаешь?
Кашин. Немного знаю. Это я.
Курбатов. И хорошо печатаешь?
Кашин. Так себе. ДВУМЯ пальцами.
Курбатов. Садись. Отпечатаешь два письма... Может, не тебе бы их печатать, но надо...
Дробов. Почему два? Значит, мои уже знают.
Кашин (сел за машинку). Что печатать?
Курбатов. Вот здесь, в правом углу, адрес... Пиши. Витебская область, Клепенский район, деревняЛысковка... Шабуня Матрене... Подожди, подожди... А как правильно будет: Шабуня или Шабуне?
Шабуня (подсказывает). Шабуня!
Дробов. Какая разница?
Кашин. Кому? Чему?.. Шабуня, а может, и Шабуне, кто его знает?
Курбатов. А я думал, ты все знаешь.
Кашин. Только про обезьян.
Курбатов. Пиши: Шабуня Матрене Григорьевне...
Кашин (что-то вспомнил, смутился). Простите, товарищ капитан, не знал... Это они? Те ребята, которые в горах?..
Курбатов. И ты уже знаешь?
Кашин. В роте только об этом и говорят. И вообще ребята молодцы... Не спасовали, не растерялись...
Курбатов. Зато разбились... Сколько еще придется объяснять, как все получилось...
Кашин. Ну что тут говорить? На войне вон не столько гибло.
Курбатов. Так в армии много не рассуждают... Значит, Шабуня Матрене Григорьевне. Та-ак... Отступи чуть и дальше... Уважаемая Матрена Григорьевна! Восклицательный знак. Подожди. А может, не надо восклицательного? Как думаешь?
Кашин. Кто его знает.
Курбатов. Такое письмо — и вдруг восклицательный знак... Как будто радуемся.
Кашин. Лучше не ставить.
Курбатов. С чувством глубокой скорби сообщаем Вам... Вам с большой.
Кашин. Догадался.
Курбатов. Сообщаем Вам... Запятая... что Ваш сын. Шабуня Николай Петрович, трагически погиб одиннадцатого июня этого года при исполнении служебных обязанностей. Память о нем навсегда сохранится в сердцах тех, кто его знал... Всей душой разделяем Ваше материнское горе. Все! Опять чуть отступи и подпись: командование воинской части...
Кашин. Готово.
Курбатов (смотрит на письмо, грустно). Молодец... Теперь сделаем так: текст тот же, только адрес и имена родителей Крынкина поставишь. Вначале мать, потом отец, ну и все остальное... (Пауза.) Что не ясно?
Кашин. Тогда уж лучше под копирку. А адреса от руки напишем. Как пригласительные билеты. На торжественное собрание! Уважаемый товарищ — и дальше точечки, точечки...
Курбатов. Молчать!
Кашин. Это не трудно!
Курбатов. Смирно! Выполняй приказ! Циркач...
Машинка защелкала без остановок. Пауза.
Курбатов. Закончил, умник?
Кашин. Так точно!
Курбатов. Давай сюда, и марш к тумбочке!
Кашин. Есть к тумбочке! (Пошел.)
Курбатов. Подожди. Как тебя зовут?
Кашин. Рядовой Кашин!
Курбатов. Имя.
Кашин. Антон.
Курбатов. Хочешь ко мне в роту после «учебки»?
Кашин. Никак нет!
Курбатов. Ну, хватит, Антон...
Кашин. В хозвзвод не хочу.
Курбатов. А в боевую машину?
Кашин. Пойду!
Курбатов. Наши танки ходят над пропастями. Не боишься?
Кашин. Боюсь. Но надо — значит, надо. Не потому. что хочу быть героем.
Курбатов. А если и это понадобится?
Кашин. Понадобится — буду! (Смутился.) Только вот... Обезьян жалко...
Курбатов. Иди.
Кашин. Есть!
Затемнение
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Освещается площадка мертвых танкистов.
Дробов. Глупец! Имеет возможность выбирать, а прется в танк... Романтик плюгавый.
Крынкин. Неужели надо выбирать то, что легче?
Дробов. Не то, что легче, а то. что лучше! (С иронией.) Какой благородный порыв! В боевую машину! В тот же взвод! И на ту же скалу, где мы свернули себе шею! Он хочет стать на наше место... Смешно!
Крынкин. Почему тебе смешно?
Дробов. Потому что это детское любопытство пацана, которому предоставляют возможность поиграть в войну с настоящим оружием.
Крынкин. Перестань, Дроб!
Шабуня. Товарищ командир...
Дробов. Брось, Шабуня! Какой я командир? Кем мне командовать? Покойниками? Они никому не подвластны... Сержант Дробов сгорел в танке! Сгорел и свободен от обязанностей, проклятого ТАК НАДО…Все! Вон Курбатов ожидает наших родителей... и нас будут хоронить! Торжественно, с музыкой...
Шабуня. Пускай бы мать не приезжала...
Дробов. Приедет, не сможет не приехать. Вон, смотрите, идет первая. Слава богу, пока не ко мне...
Танкисты замечают Ирину, которая приближается к КПП.
Дробов. К тебе. Андрей... Кто она?
Крынкин. Ира...
Дробов. Понятно.
Крынкин. Я не успел написать ей. (Виновато.) Я не успел, Ира.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
На верхней площадке вспыхнул свет. Это КПП их части. У железных
ворот стоит капитан Курбатов. К нему подходит Ирина.
Ирина. Здравствуйте. Вы здесь дежурите?
Курбатов. Здравствуйте. Я здесь дежурю.
Ирина. Мне надо пройти.
Курбатов. Куда?
Ирина. Туда.
Курбатов. Зачем?
Ирина. Нужно. У меня там служит солдат... Один солдат.
Курбатов. Вы его родственница?
Ирина. Пропустите меня, я прошу вас.
Курбатов. Как вас зовут?
Ирина. Ирина.
Курбатов. Вот что, Ира, встречи солдаты назначают в городе.
Ирина. Он обещал прийти и не пришел.
Курбатов. Вы. надеюсь, не с жалобой на него пришли?
Ирина. Ну что вы? Пропустите меня, пожалуйста.
Курбатов. Не могу. Простите, не имею права.
Ирина. Я все понимаю. Но мне нужно... Нужно его увидеть.
Курбатов. Он получит увольнительную в город, и вы его увидите.
Ирина. Он сказал, что придет неделю назад, и не приходит.
Курбатов. Значит, не мог.
Ирина. Он бы открытку прислал. Всегда так и было...
Курбатов. Ну что же делать? Теперь вы напишите письмо и спросите, что случилось.
Ирина (не сразу). Писала я ему... Не отвечает.
Крынкин. Капитан, пропусти ее!
Дробов. Зачем? Хочешь, чтоб она лила по тебе слезы? Не надо. Пусть не знает, что ты мертвый. Так будет лучше!
Шабуня. Ты что? Лучше... Все тебе лучше... Если она не узнает, он ведь навсегда, на всю жизнь останется для нее мерзавцем. (Курбатову.) Ну, пропусти ты ее, что за человек?
Курбатов (Ирине). Простите мне мой не совсем тактичный вопрос. Он вам что-то обещал?
Ирина. Можно мне пройти?
Курбатов. Сколько ему осталось служить?
Ирина. Уже все. Он свое отслужил. В этом месяце демобилизация.
Дробов. Ну да, демобилизовался.
Курбатов. И давно вы с ним встречаетесь?
Ирина. Что вы меня допрашиваете?
Курбатов. Извините... Только вы, наверное, не там его ищете. Я думаю, что он уже демобилизовался...
Ирина. Что? Что вы сказали?
Курбатов. Домой уехал.
Ирина. Откуда вы знаете?
Курбатов. Адрес у вас есть?
Ирина. Я не спрашивала.
Курбатов. Так, так...
Ирина. Он из Минска...
Курбатов. А я из Киева. Большие города. По миллиону жителей.
Крынкин. Ребята! Смотрите, он же ее убедил!
Дробов. У Курбатова всегда железная логика...
Крынкин (пытаясь выйти из своей площадки). Ира! Иринка! Не верь ему... Это не так... Нас подняли по тревоге, мы выехали на учения, я не мог оттуда написать, не мог... Мы же обо всем с тобой договорились.
Дробов. Все напрасно.
Ирина (чуть слышно). Я же писала...
Шабуня. Открытки, наверное, на тумбочке лежат, отдавать их некому...
Дробов. Адресат выбыл.
Ирина (встрепенулась). Нет! Этого не можетбыть! Он не мог так, я знаю...
Курбатов. Я ничего не говорю. Вам. конечно, лучше судить... Но вчера демобилизовалась последняя партия. Это я точно знаю.
Ирина (очень тихо). Мы же с ним вместе покупали чемодан...
Крынкин (ей). Он лежит в каптерке, Ира... Новенький, блестящий чемодан...
Ирина (себе). Мы же вместе ходили на вокзал смотреть расписание поездов...
Крынкин (ей). И мы поехали бы в 12.30... Скорым... Вместе, ко мне... Я написал уже родителям...
Ирина (ненатурально улыбнувшись). Я ему рубашку купила...
Крынкин. Спасибо, Ира...
Ирина. Как же так? Андрюша, милый... (Плачет.)
Крынкин. Иринка!
Курбатов (подходит к ней). Ну, ну... Не надо. Что вы? Возможно, я и ошибся... Дневальный!
Из КПП выходит Кашин.
Кашин. Слушаю!
Курбатов. Вода есть?
Кашин. Есть!
Курбатов. Ну так принеси. Чего смотришь?
Солдат исчезает.
Шабуня (кричит). Товарищ капитан! Спросите его фамилию! Спросите! Это же ваш солдат! Он погиб, а она думает, что ее обманули! Ну, спросите!
Дробов. Молчите, товарищ капитан! О нем и так прольется много слез. Это лишнее... Обман лучше, чем смерть...
Шабуня. Нельзя так! Нельзя, чтобы на человекани за что думали, что он негодяй... Не должно этого быть!
Дробов. Ему все равно, что о нем думают,- он мертвый.
Шабуня. Она же живая! Подумай...
Дробов. Замолчи ты!
Крынкин. Иринка! Не думай так... Вспомни, ты же говорила, что я совсем не умею врать... Смеялась над этим.
Ирина. Что же это? Боже мой, что же это? (Уходит.)
Крынкин. Ты же всегда мне верила!
Шабуня. Капитан, спросите! Ну!
Крынкин. Иринка, не верь!
Дробов зло захохотал.
Дробов. Бросьте, ребята! Живые живых не слышат, а вы захотели, чтобы услышали, поняли мертвых.
Выходит со стаканом Кашин.
Кашин. Вот, принес...
Курбатов. Что?
Кашин. Это? Вода...
Курбатов. Поздно уже. Не надо. Она ушла.
Кашин (выпил из стакана сам). К кому она приходила?
Курбатов (задумчиво). Не знаю...
Кашин (удивленно). Как, разве вы не спросили?
Курбатов. А зачем?
Кашин. Так она же, может, к кому-нибудь из тех ребят приходила... Кажется, кто-то должен был демобилизоваться?
Курбатов (зло и раздраженно). Крынкин!
Кашин. Ну вот...
Курбатов. Что «вот»?
Кашин. Ничего... Может быть, я еще догоню? Спрошу... Разрешите?
Курбатов. Не надо. Пусть не знает...
Кашин. Товарищ капитан!
Курбатов. Молодой ты еще, многого не понимаешь... Ее жизнь не заканчивается на этом.
Кашин. Ну нельзя же так!
Курбатов. Кру-гом!
Кашин. Есть кругом!
Затемнение на верхней площадке.
Шабуня. Вот так.
Дробов. Так надо.
Крынкин (как во сне). Поверила... Поверила и ушла... (Идет на Дробова.) Я же сволочь! Мерзавец! Это на всю ее жизнь!
Дробов (упрямо). Так будет лучше.
Шабуня. Что лучше?
Дробов (Крынкину). Если ты будешь для нее предателем... Негодяя легче забыть...
Крынкин. Правильно... Как все невероятно правильно...
Дробов. Мертвым ты останешься честным и любимым. И будешь мешать ей жить. Ей и тому, кто будет рядом с ней... Разве не так?
Шабуня. Да! Да! Все так... (Бросился на колени.) Господи, за что ты рвешь души тех. кто нас любил? За что нам муки после смерти? Мы же ничего плохого не сделали... За что-о-о?
Дробов. Шабуня. кончай!
Крынкин. Не трожь его! Пусть плачет...
Шабуня. Вам легко! Легко не плакать! Тем, кто будет о вас голосить, есть к кому прислонить голову... А у меня мать одна, понимаете, совсем одна...
Крынкин. Коля...
Шабуня. Родила сына, чтобы, прожив, не ложиться пустым колосом в землю... Люди мстили ей за это. Ей и мне. Как будто мы что-то украли... Она вытерпела, все вынесла, и вот на тебе — «с чувством глубокой скорби»...
Дробов. Где же твой отец?
Шабуня. Собакам сено косит...
Крынкин. Ну. хватит!
Шабуня. А теперь все! У нее сердце разорвется... Такое горе! Прощальный вечер мне сделала, все как надо... Пришла провожать на вокзал — ни слезинки не было... Думала, все хорошо будет... Сколько из деревни ни служило, все возвращались. Я — первый.
Крынкин. Кому-то нужно быть и первому.
Шабуня. Но почему же мне, почему?
Дробов. Некого упрекать. Случай есть случай, судить некого.
Шабуня. Опять так! Некого... Но кто-то или что-то осудило же меня на смерть...
Крынкин. А кто? Кто тебя осудил?
Шабуня. Почем я знаю?
Крынкин. Знаешь! Ты сам! Сам себя осудил...
Дробов. Что-о?
Шабуня. Что ты сказал? Откуда ты знаешь об этом?
Крынкин. Сам. Мы все выбирали свой путь добровольно...
Свет гаснет.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Появляется ВОЕНКОМ. У него в руках письмо,