Предисловие
Гражданский брак означает не беспорядочное незаконное сожитие, которое у нас нередко называется «гражданским браком», а брак секуляризованный, брак законный с точки зрения светского закона, регулируемый светским законодательством, а не церковным, и по соображениям государственного интереса и порядка, а не церковного. Учреждение гражданского брака развилось в Западной Европе в связи с историей церковного заключения браков, и в особенности, что касается формы гражданского брака, можно сказать, что она прямо подготовлена
была западным каноническим правом; поэтому настоящий очерк не мог обойтись без сжатого изложения истории церковного заключения браков. Будучи порождением западноевропейской жизни, гражданский брак, сам по себе, успел уже пережить в Западной Европе довольно продолжительную историю, являясь в разное время, в разных государствах под разными видами. Проследить главные фазы в историческом развитии этого учреждения и отметить особенности типические, а по возможности
и второстепенные, гражданского брака, существующего время в настоящее в разных государствах – такова главная задача этого очерка. А так как идея гражданского брака отразилась и на русском законодательстве, то в последней главе очерка ведется речь о гражданском браке в России.
Очерк в целом представляет собою второе издание, исправленное и
значительно дополненное, брошюры: «О гражданском браке», которая издана была тем же автором в 1887 г.
Главными литературными пособиями для автора служили:
Rossbach, Untersuchungen über die römische Ehe, Stuttgart, 1853
Pothier, Traite du contrat de mariage (Oeuvres, t. VI, Paris, 1846).
Friedberg, Das Recht der Eheschliessung, Leipzig, 1865 и его же
Geschichte der Civilehe, 1872
Sohm, Das Recht der Eheschlissung, Weimar, 1875
Scheurl, Die Entwickellung des kirchlichen Eheschliessungsrechts,
Dieckhof, Die kirchliche Trauung, ihre Geschichte im Zusammenhange
mit der Entwickelung des Eheschliessungsrechts und ihr Verhältniss zur
(Главныя положения Фридберга, Зома, Шейрля и Дикгофа,
относящияся к истории церковного заключения браков, изложены в статье Суворова: «Заключение брака в западной Европе в средние века» («Юрид. Вестн.» 1888, янв. и март).
Fleiner, Die tridentinische Ehevorschrift, Leipzig, 1892
Hirschel, Geschichte der Civilehe in Frankreich, Mainz, 1874
Chachian, Du caractere et des conditions constitutives du mariage, Paris,
Sincholle, Le mariage civil et le mariage religienx, Poitiers, 1876
Plasson, Le mariage civil et le divorce dans les principalis pays de
l'Europe, Paris, 1879
A. Gairal, Les premiers manages civils en France (Revue eatholique des
institutions et du droit, vol. XIV).
Oettingen, Obligatorische und facultative Civilehe nach den Ergebnissen
der Moralstatistik, Leipzig, 1881
К. П. Победоносцев, Курс гражданского права, т. II.
Т. И. Филиппов, Современные церковные вопросы, Спб. 1882
Проф. И. Нильский, Семейная жизнь в русском расколе, Спб. 1869
ГЛАВА I. История заключения брака в христианской
римской: империи и на западе в средние века.
Христиане первых веков смотрели на церковное благословение браков исключительно с религиозной точки зрения, подобно тому, как древние римляне религиозное только значение могли придавать разным религиозным обрядам, по обычаю практиковавшимся при заключении браков.
Церковное благословение браков, само по себе, не есть способ
вступления в брак, или заключения брачного союза. Если набожный христианин, выстроив новый дом, не переходит в него на жительство, не испросив прежде благословения Божия посредством молебствия, то все-таки нельзя сказать, чтобы молебствие было тем самым актом, в силу которого устроен новый дом. С такой же точки зрения смотрели древние христиане и на брачное благословение. Чтобы законность брака поставить в зависимость от совершения церковного обряда, для этого
требовалось издание государственного закона, который бы постановил, что брак, в какой-либо другой форме, кроме церковного венчания, не будет иметь законной силы. А этого-то закона не издали и не могли издать христианские императоры, непосредственно после того, как христианство сделалось государственною религией римской империи. Уже ко времени
распространения христианства в римской империи, древнеримские
религиозные обряды, благодаря падению религии и нравственности, перестали составлять общенародную потребность. А что касается закона, то закон и раньше требовал обязательной религиозной формы заключения браков только от патрициев. В императорские времена, по словам Гая, эта форма имела место только при браках жрецов Юпитера, да и то, по свидетельству Тацита, в царствование Тиберия, с трудом могли отыскать
трех патрициев, происшедших от религиозных патрицейских браков, с тем, чтобы можно было из этих трех, следуя обычаю, выбрать жреца Юпитерова. «По отношению же к массе населения, римский закон не требовал никаких формальностей при заключении браков: требовалось только, чтобы взаимное согласие жениха и невесты было ясно выражено: выражением этого взаимного согласия и основывался брак, как юридически-законный союз (consensus facit nuptias – согласие творить брак», – говорило римское право); разные же обычаи, в том числе и религиозные обряды, которыми по обычаю могло быть обставлено заключение браков, юридического значения не имели. Когда, со времени
Константина Великого, целые массы населения хлынули в церковь, даже епископам сделалось невозможным следить за каждою, вступающею в брак, парой, как это было возможно в первоначальных немноголюдных христианских общинах, из которых каждая имела своего епископа. Тем менее император мог рассчитывать на то, чтобы население, привыкшее не стесняться законными формальностями при вступлении в браки, сразу же
подчинилось требованию закона – соблюдать ту или другую
формальность, хотя бы это было и церковное венчание. Законы
христианских императоров долгое время вполне согласовались с древним римским правом. Так, в V столетии (428 г.) Феодосий и Валентиниан определили, что если, при заключении брака, не было составлено никаких брачных документов (о приданом и о брачном даре) и не было никакой свадебной помпы и вообще каких-либо брачных формальностей, то самое фактическое сожитие двух свободнорождённых лиц (предполагая, что никаких законных препятствий к браку между ними нет), подтверждаемое
обоюдным согласием сожительствующих лиц и свидетельством друзей, рассматривается как брачное сожитие, и дети от такого сожития признаются законными. Позднее Юстиниан, включивший в свой кодекс приведенный закон Феодосия и Валентиниана, в своих новеллах установил некоторые обязательные формальности для устранения сомнений и споров относительно того, был ли заключен брак, и в какой именно момент был заключен. В новелле LXXIV предписано было лицам высших классов заключать браки не иначе, как с составлением письменных документов о приданом и брачном даре, – лицам средних классов, в случае нежелания их составлять означенные документы, предписано являться к церковному адвокату или экдику (на котором лежала защита интересов церкви на суде), и адвокат, с привлечением трех или четырех духовных лиц, состоящих при данном храме, должен был составить письменный документ, удостоверяющий, что такого-то года месяца и числа, в такой-то год царствования настоящего императора, при таком-то консуле, такие-то являлись к нему, адвокату, и вступили в брачный союз, – наконец, лицам небогатым и из низших классов дозволено заключать браки без всяких
письменных и иных формальностей. Ясно, что законодатель не имел в виду предписать заключение браков посредством церковного венчания, так как даже и для лиц средней категории явка в храм предписывалась не для церковного венчания, а для составления нотариального акта.
Позднее, в CXVII-й новелле Юстиниан даже и совсем опускает эту среднюю категорию и говорить только о лицах высших классов, обязанных заключать браки с составлением документов о приданом, приносимом невестой жениху, и о брачном даре, устанавливаемом женихом в пользу невесты (замечая притом же, что союз тех, которые раньше издания этого закона, заключили брак одним лишь соглашением – sola affectione – должен оставаться юридически действительным), и о лицах остальных классов, брак которых, если они не хотят или не могут составлять
означенные документы, должен приобретать законную силу вследствие одного лишь соглашения. Даже и в более позднее время, в VIII столетии, императоры Лев и Константин указали богатым людям заключать брачный союз составлением письменных условий о приданом и проч., а людям небогатым предоставили вступать в браки или при свидетелях, или же
посредством церковного благословения (Эклог. II, 8). В древнейших венчальных уставах или чинопоследованиях, ритуалах, нет тех вопросов со стороны священника и тех слов со стороны жениха и невесты, в которых выражается их взаимное согласие на брак, – ясное доказательство, что и церковь смотрела на венчание, только как на благословение, как на религиозное освящение, а не как на такой акт, которым основывается или посредством которого заключается брачный союз. Однако, не поддерживаемый государственным законом, а поощряемый и требуемый церковью одною, христианский обычай освящать вступление в брачный
союз церковным благословением настолько укоренился и распространился с течением времени, что в конце IX столетия (около 893 г.) император Лев, известный в истории под названием Мудрого, предписал государственным законом вступать в браки не иначе, как посредством церковного венчания, так что брак, заключенный в какой-либо другой форме, должен быль
признаваться незаконным и недействительным. Правда, законом
императора Льва было сделано еще далеко не все для того, чтобы правило о церковном венчании распространялось на всех и каждого без изъятия: громадная масса несвободного населения – рабы и крепостные – остались вне этого закона, и потребовалось еще двести лет, пока новым императорским законом (Алексея Комнена 1085 и 1092 года) церковное венчание не было распространено и на лиц несвободных. Итак, почти целое тысячелетие длился процесс превращения церковного венчания в
тот именно акт, которым брак заключается. За это долгое время
законными считались все браки, в которые вступали поданные римской империи на основании гражданских законов, все равно, были ли они обвенчаны в церкви или не обвенчаны. Мало того, церковь не сливала ещеи понятия таинства с церковным венчанием. Таинство понималось так, какпонимали его Златоуст и Августин на основании слов апостола, т. е. таинство прилагалось к самому супружескому союзу, исполненномусверхъестественной любви и неразрывному, а не к церковному священнодействию.
Собственно говоря, еще чуть не целым столетием раньше Льва
Мудрого, император восстановленной римской империи на западе Карл Великий издал в 802 г. закон, в котором было сказано, что, в
предупреждение бесчестных и воспрещенных браков, епископы и
пресвитеры, вместе с старейшими из народа, должны тщательно
исследовать родство, и затем должно совершаться благословение браков священником. Но потому ли, что закон этот был закон несовершенный (lex imperfecta), т. е. что в нем заключалось одно только предписание без указания тех последствий, которыми должны сопровождаться браки, заключаемые без церковного благословения, т. е. без назначения наказания нарушителям закона, и без добавления, что брак, заключенный с опущением священнического благословения, не будет считаться браком
законным – потому ли, что с упадком дома каролингов, императорская власть оказалась бессильною настаивать на исполнении этого закона, – потому ли наконец, что закон Карла Великого не согласовался с взглядами римско-католической церкви и римских пап, как это сейчас разъяснено будет, – на западе церковное венчание не сделалось законной формой вступления в супружеский союз. Некоторые, впрочем, и закону Карла придают такой смысл, что центр тяжести в нем составляет исследование о
том, нет ли законных препятствий к браку: это и требуется прежде всего и главным образом, а затем уже, говорит закон, можно приступить и к благословению брака, т. е. закон запрещает благословение браков без предварительного исследования о препятствиях к браку, а не имеет в виду обязать к заключению браков единственно посредством священнического
благословения.
Незадолго перед тем, как глава восточного христианства, император Лев Мудрый, узаконил церковное венчание для лиц свободных, о том же предмете высказался глава западного христианства римский папа.
Новообращенные в христианство около половины IX в., болгары, опасаясь, что церковная связь их с Византией поведет к политическому порабощению народа болгарского, вошли в сношения с римским папой и представили ему длинный ряд запросов о том, какие христианские порядки следовало бы ввести в болгарской стране. Между прочим, предложен быль вопрос и о том, как нужно заключать браки. Папа рассказал в своем ответе, какой порядок в этом отношении наблюдается у римлян: сначала обручение, с вручением женихом невесте перстня верности, потом составление письменного контракта, затем принятие благословения в храме Божием, после чего новобрачные надевают венцы,
при выходе из церкви, и, отпраздновав таким образом брачное торжество, приступают к провождению неделимой жизни. Но все эти брачные церемонии, добавил папа, не имеют такого значения, чтобы несоблюдение их было грехом, как вам говорят греки, особенно для людей бедных, которым невозможно было бы исполнить все подобные церемонии, ибо, по законам, для заключения брака достаточно одного взаимного согласия жениха и невесты на супружество. Согласие – это главное, и если бы, его-то именно и не было, то хотя бы исполнены были все брачные церемонии, никакого брака не было бы.
Сравнивая взгляд римского папы с законом восточного императора,
нельзя не заметить, что император издал свой закон, руководясь более церковными, чем государственными соображениями; римский папа, напротив, высказался как государственный человек и юрист, как светский законодатель, руководясь соображениями гражданскими, рассуждая так, как рассуждало некогда старинное римское право. Нельзя отрицать, что закон восточного императора, ставший законом для всего восточного православного христианства, мог приводить к злоупотреблениям: вследствие того, что вся важность поставлена в церковном обряде, значение согласия жениха и невесты часто сводилось к нулю, так что
нередко могли составляться браки невольные, вынужденные, как это и было действительно и в Византии, и у нас в России до Петра Великого.
Однако, в сравнении с теми беспорядками, которые мы видим на западе не только в средние века, но и в новой истории, закон Льва Мудрого, на самом деле, оказался законом мудрым. Взгляд римского папы, высказанный в ответах на вопросы болгар, сделался на долгое время руководящим для западного христианства, отчасти по привязанности к римскому праву, отчасти и по соображениям религиозно-христианским. В Св. Писании Нового Завета не указано никакой определенной формы для вступления в брак, а между тем в Священном же Писании брак называется тайною, или, как стала его называть церковь, таинством. Не было ли бы противно Св. Писанию устанавливать разные формальности вступления в брак и, в случае неисполнения этих формальностей, объявлять его недействительным, между тем как перед Богом, может быть, и этот неформальный брак есть
таинство, в смысле исполненного непоколебимой любви и
нерасторжимого союза? Не было ли бы извращением божественного порядка, если бы лица, серьезно и добросовестно заключившие такой неформальный брак, вследствие признания его недействительным, получали возможность вступать в новый брак, который церковью будет считаться законным, а по Евангелию будет беззаконным? Опасение за неприкосновенность таинства было так велико в западном христианстве, что считались законными и браки тайные, т. е. такие, где взаимное согласие жениха и невесты было дано без ведома церкви и даже без всяких
свидетелей; считались законными мужем и женой, наконец, те
обрученные, которые, по прошествии некоторого времени после
обручения, без всяких формальностей начинали супружескую жизнь. Понятно, к каким практическим неудобствам должен был повести этот порядок.
Тайные браки (clandestina matrimonia) сделались обыденным
явлением и вместе с тем грозным социальным злом. Власть, как церковная, так и гражданская, лишена была всякой возможности оказать законную поддержку прогнанной жене или оставленному мужу, вместе с брошенными детьми, так как невозможно было доказать существование брачного союза между данными лицами, как скоро одно из них отрицало такой союз. Власть не могла помешать этим лицам вступать в новые браки с другими лицами. Близкие родственники могли вступать, без всякой помехи, в супружеское сожитие. Наконец, люди благоразумные, родители в особенности, лишены были всякой возможности удержать неблагоразумных детей от необдуманных браков. Зло было так велико, что нужно было принять против него серьезные меры. Римская церковь стала запрещать такие браки, но стремилась в этом случае не к тому, чтобы непременно связать брак с церковным венчанием, а к тому, чтобы придать заключению брака публичный, гласный характер. Она убеждала, правда, всех христиан принимать церковное благословение на брак, подобно тому, как она убеждала всех, приступающих к какому-нибудь важному делу, испросить сначала благословение Божие на это дело; но юридическую, законную важность она придавала именно этой гласности, публичности, благодаря которой могли бы предупреждаться
недозволенные браки и самое событие бракосочетания могло бы быть с несомненностью удостоверяемо. С этою целью введены были троекратныепредварительные церковные оглашения или объявления об имеющем бытьбракосочетании, а затем считалось уже безразличным, заявлено ли будетсогласие жениха и невесты перед священником, или перед нотариусом ссвидетелями. Церковь не воспользовалась народным обычаем, которыйначал складываться с ХIII в., так, как позднее воспользовались этим
обычаем в странах, принявших реформацию. А обычай этот состоял в том, что, с падением старинного юридического порядка, по которому отец или опекун (вообще властодержатель mundium’a) торжественно передавал, вручал, вверял невесту жениху, и эта передача (Trauung) считалась брако-заключительным моментом, с ХIII века священник стал совершать эту передачу во имя Бога и объявлять жениха и невесту взаимно супругами, между тем как до ХIII в. священническое содействие при Trauung состояло лишь в благословении и молитве. Притом, сначала тайные браки запрещались не так, чтобы они объявлялись прямо недействительными, а только в том смысле, что за вступление в тайный брак виновные в нарушении церковного закона могли быть подвергнуты наказанию, самый же брак оставляем был в законной силе. Наконец, около половины XVI в. Тридентский собор
выработал законную форму вступления в браки, от которой должна
зависеть действительность брачного союза. И для этого собора главная цель опять-таки состоит в том, чтобы гарантировать публичность брака: собор не старается связать его с церковным венчанием. Хотя он и увещевает каждого католика принимать церковное благословение на брак, но юридические требования с нравственными увещаниями собор не смешивает. При первом голосовании на соборе, после дебатов по этому вопросу, было определено, что согласие на брак должно быть дано пред тремя свидетелями, а при втором голосовании было прибавлено, что один
из этих свидетелей должен быть приходский священник. Эта прибавка сделана была после некоторого колебания, кому отдать предпочтение, приходскому священнику, или нотариусу, и если предпочтение оказано приходскому священнику, или правильнее сказать, пароху (потому что католический парох может и не иметь священнического сана), то лишь в том соображении, что от пароха труднее утаить существующие препятствия к браку, и что парох более пригоден к удостоверению события заключения брака внесением в приходскую книгу, чем нотариус, который не есть представитель какого либо постоянного учреждения.
Таким образом, для действительности брака в католической церкви
требуется заявление согласия на брак в присутствии приходского
священника и еще двух свидетелей. Присутствие, ассистенция священника может быть чисто пассивное без всяких действий с его стороны: нужно лишь, чтобы священник сознавал то, что происходить пред ним, и слышал заявляемое женихом и невестою взаимное согласие на брак. Поэтому, если бы священника связали и заставили быть невольным свидетелем при заявлении брачного согласия, – все равно, таким заявлением был бы основан вполне законный брак. Равным образом, если бы жених и невеста, при безнадежности получения согласия родителей на их брак, запасшись двумя свидетелями, встретили священника на прогулке и заявили ему – один: «вот эту особу я желаю иметь женою», другая: «вот эту особу я желаю иметь мужем», -такой брак был бы вполне законным. Так же точно обсуживался бы случай, описываемый в романе Манцони: «I promessi sposi». Священник оттягивал под различными предлогами бракосочетание, боясь землевладельца-барона, имевшего свои виды на невесту. Опытная и
практичная мать невесты научила молодых людей явиться в дом
священника, подговорив двух свидетелей, которые к этому же времени должны были прийти в дом священника, как будто за своим делом, и в присутствии этих свидетелей заявить свое согласие на брак. Одним словом, священник, или, точнее сказать, парох, необходим для юридической силы брака не как служитель и совершитель таинства, а как авторитетный свидетель, вместе с другими двумя вспомогательными свидетелями, удостоверяющий событие бракосочетания и придающий бракосочетанию публичный характер. Так истолковывается наукой и практикой западноевропейскою сущность Тридентский формы заключения брака; но, однако и эта форма далеко не везде и не для всех католиков обязательна. В постановлении Тридентского собора сказано, что эта форма становится обязательною в каждом католическом приходе через 30 дней после публикации в нем
канонов Тридентского собора. Но в некоторых странах и до сих пор не состоялось публикации их, напр. в некоторых частях Германии,
признавших уже реформацию ко времени Тридентского собора, в
скандинавских государствах, в Дании, Голландии, Англии, России. Стало быть, для всех католиков, проживающих в этих странах, и до сих пор возможно заключать браки тем порядком, который существовал в средние века. Мало того, для некоторых местностей, независимо от соображения о том, публикованы ли здесь постановления Тридентского собора, или не публикованы, позднейшие папы, в виде исключения, по разным соображениям, дозволяли вступление в брак без соблюдения Тридентской
формы (Бенедикт XIV в 1741 г. Для Голландии и Бельгии, Климент XIII в 1765 г. для диоцеза Береславского, Пий VIII в 1831г., для Кельнскойцерковной провинции).
Защитники гражданского брака в Западной Европе совершенно
основательно говорят его противникам, что римская церковь не вправе возражать против всякой формы, если только ею достаточно гарантируется публичность брака и если притом в самом материальном брачном праве, т.е. в постановлениях относительно условий брака и проч. нет ничего противного требованиям церкви. Не все ли равно: заявить согласие перед священником и двумя свидетелями, или же перед государственным чиновником и двумя свидетелями? Благословение священническое или венчание не требуется церковным законом. А что касается таинства, то, по
учению римской церкви самой, оно заключается не в церковном каком-либо действии, а в самом существе супружеского союза.
С обще католическим пониманием таинства брака несогласны были
французские богословы. Во Франции держались того взгляда, что брак становится таинством через венчание священника; венчание же священника, а не ассистенция лишь его, стало требоваться и для
законности брака со времени издания блуасскаго ордонанса Генриха III 1579 года. До этого времени, согласно общему каноническому праву, брак получал юридическую силу с выражением взаимного согласия, хотя бы и тайного, направленного на настоящую, сейчас же и непосредственно наступающую брачную жизнь (fiancailles par paroles de present) в отличие от соглашения, направляющегося на будущую, имеющую впоследствии наступить брачную жизнь (fiancailles par paroles de futur). Со времени блуасскаго ордонанса французский взгляд, собственно говоря, совпал с восточным. Но по какой-то странной игре обстоятельств, французский взгляд на брак, даже еще в большей степени, чем обще католический, проложил дорогу гражданскому браку во Франции. В этой, «христианнейшей» когда-то, стране гражданский брак пережил наиболее интересную и поучительную историю. Во Франции, можно сказать, завершился полный цикл развития этого явления в государственной
жизни. Церковные депутаты, явившиеся из Франции на Тридентский собор, имели поручение от французского королевского правительства настаивать на том, чтобы собор определил считать незаконными все браки, заключенные детьми без согласия родителей, в виду слишком частых mesalliances. Собор обсудил это требование и отверг его, рассуждая так, что родители могут злоупотреблять своею властно, могут насильно принуждать детей к вступлению в нежелательные браки, и напротив насильно же удерживать от желательных, тогда как главное в браке – это
взаимное согласие тех лиц, которые вступают в браки, что подобающая родительской власти дань уважения будет достаточна, если объявить, что непослушные дети будут подвергаемы тем или другим наказаниям, причем, однако, самые браки, заключенные против воли родителей, должны быть оставляемы в законной силе. Неудача, которую потерпело французское предложение на Тридентском соборе, отчасти условливалась и тем еще, что Лютер, против которого составился Тридентский собор, также склонялся к признанно самой широкой родительской власти, вследствие чего французское предложение казалось даже подозрительным отцам Тридентского собора; но конечно, чемубы ни приписывать неудачу,
она не могла быть приятна французскому королевскому правительству.