Тридентского собора; но в 1579 г. быль издан вышеупомянутый блуасский ордонанс, которым узаконена была форма заключения брака, несколько отличная от Тридентской. Ордонанс, напр., не довольствуется пассивной ассистенцией священника, требуя непременно церковного венчания, и затем, вместо трех свидетелей, потребовал четырех. Уже из этого различия вытекало не мало практических трудностей, так как духовным судам, ведавшим брачные дела, приходилось объявлять, на основании ордонанса,
недействительными такие браки, которые на основании постановлений Тридентского собора, должны быть признаваемы действительными. О том, какое значение нужно придавать родительскому согласно на вступление детей в браки, блуасский ордонанс выразился неясно. Зато, с не допускающею никаких сомнений, ясностью высказался на этот счет король Людовик ХIII в 1629 г., который объявил ничтожными все браки, заключенные против воли родителей детыми, не достигшими 25 летнего возраста. Когда французское духовенство сделало представления королю по этому поводу, королевские комиссары ответили, что распоряжения королевского закона относятся только к гражданскому контракту, не касаясь таинства, которое находится в ведении церковном. Стали различать в браке религиозное его освящение от того гражданского контракта, который получает это религиозное освящение. Один придворный казус еще дальше подвинул дело в этом направлении. Гастон Орлеанский, брат Людовика XIII, женился на принцессе Маргарите лотарингской. Брак этот был в высшей степени неприятен королю, и решено было, во чтобы то ни стало, добиться уничтожения его. По французским законам, за похищение девицы или женщины полагалось наказание, и, кроме того, брак между похитителем и похищенною, если бы даже он и состоялся, признавался незаконным. Придумано было самое широкое толкование слова: «похищение». Не только насильственное завладение и увоз особы другого пола, но и всякого рода влияние подведено было под это понятие, так что самая скромная и самая робкая молодая девушка могла, в силу этого толкования, благодаря своим прекрасным глазам, похитить мужчину – совершить преступление, которое названо было rapt seduction. В этом преступлении обвинена была
и Маргарита лотарингская, хотя жертва предполагаемого преступления – Гастон Орлеанский вовсе не был легко подающимся всякому впечатлению юношей, так как он был уже вдовцом после первого его брака с г-жею Монпансье. Брак был тем не менее уничтожен постановлением парижского парламента 5 сентября 1654 г. Принц протестовал против решения парламента. Парламент, – говорил он, – не компетентен решать подобные дела; вопрос касается тут церковного таинства и должен быть решен духовным судом. Ему ответили, что в браке не может быть таинства, если гражданский брачный контракт не согласуется с законами королевства, что таинство возможно только тогда, когда материальное его содержание – брачный договор – удовлетворяет требованиям закона, что где нет законного контракта, там нет и таинства, и что суждение о законности контракта принадлежит
исключительно королевским судьям. Ведь, например, говорили, если бы возникло сомнение на счет того, совершилось ли крещение в натуральной воде, или в какой-нибудь другой жидкости, сомнительный вопрос нужно бы было отдать на разрешение врачей и натуралистов, а не духовенства. Самые выдающиеся юристы того времени, как Потье, поддержали взгляд парламента, а за юристами последовали и французские богословы. Сформировался национально-французский взгляд, что в браке нужно различать церковное таинство и гражданский договор, я что рассматриваемый, как договор, брак, подобно всякому другому контракту, подлежит государственному законодательству и государственным судам. Потье в начале своего «Трактата о брачном контракте» говорит, что учение об обязательствах всего лучше закончить этим трактатом, ибо брачный договор есть превосходнейший и древнейший из всех контрактов – превосходнейший потому, что он имеет наибольший интерес для
общества гражданского, древнейший потому, что он был первым
контрактом между людьми, т. е. между нашими прародителями Адамом и Евой. Брак, по определению Потье, есть облеченный в предписанные законом формы договор между мужчиной и женщиной, в виду которого они обязуются взаимно всю жизнь оставаться в супружеском союзе мужа и жены. А так как брак, заключаемый верующими, возведен Иисусом Христом на степень таинства, то, следовательно, он есть вместе и контракт гражданский и таинство. Как контракт, он, наравне со всякими другими контрактами, принадлежит к порядку политическому, и, значить,
подлежит законам власти светской, установленной Богом для
регулирования всего того, что относится к правительству и к доброму порядку гражданского общества, – подлежит даже в большей степени, чем другие контракты, потому что изо всех контрактов он наиболее важен для доброго порядка гражданского общества. Брачные контракты, которые заключаются в противность законам, не только юридически ничтожны, но они не суть и таинство. Так как контракт гражданский составляет материю
таинства брака, то не может быть таинства брака, когда гражданский контракт ничтожен, как не может быть таинства крещения без воды, составляющей материю этого таинства. Если закон гражданский объявляет известный барачный договор ничтожным, то этим он не затрагивает таинства, ибо ничтожный брачный контракт не есть таинство. Было бы даже нечестиво думать, что Иисус Христос желал возвести в достоинство таинства брак противозаконный и, следовательно, преступный, и сделать из
такого противозаконного союза образ своего соединения с церковью. А как скоро брачный договор удовлетворяет требованиям государственных законов и становится материею для таинства, о таинстве государство уже не судит и не издает никаких законов, напр., о совершителе таинства, или о тех условиях, при которых сообщается благодать, связываемая с таинством. Само духовенство, поскольку оно своими религиозными действиями основывает законный брак, с точки зрения французских юристов, оказывалось в положении делегата или уполномоченного от
королевского правительства. В этом же качестве оно вело и регистрацию браков, т. е. записывало их в метрические книги, которые в католической церкви вообще со времени Тридентского собора, а во Франции в особенности опять-таки, на основании королевских ордонансов, получили публичное значение актов состояния. Наконец, в качестве уполномоченных же от королевского правительства должны были действовать и духовные суды, которым предоставлено было ведать брачные дела под апелляцией королевским парламентам. Юристы, как Потье, лично со всею искренностью преданные католической церкви, с величайшею энергией отстаивали права государства в отношении к браку.