Дорогие коллеги тенора, пожалуйста, не выпячивайте грудь в героическом порыве и не переигрывайте в этом месте. Карлос ведь слабый, болезненный юноша, отягощенный комплексом неполноценности. Никто при дворе не обращает на него никакого внимания, он страдает от равнодушия собственного отца. А теперь у него появились основания сомневаться даже в своем единственном друге.
Поза, всегда готовый защитить Карлоса, и в этот момент появляется вовремя. Он пытается успокоить разъяренную Эболи, иллюзии которой рассеялись. Она жаждет отомстить инфанту, грозит рассказать обо всем королю. Родриго, который осознает опасность, грозящую Карлосу, просит инфанта передать ему компрометирующие документы. Поза знает, что эти документы у Карлоса. Вначале Карлос противится. "Тебе! Фавориту короля!" - говорит он, полный сомнений и колебаний.
Родриго, пораженный до глубины души, горько спрашивает, какие же основания есть у инфанта, чтобы сомневаться в его верности. Карлос, раскаиваясь, передает Позе компрометирующие бумаги. Тема дружбы из первого действия сопровождает уход Карлоса и Позы. Этот возбужденный маленький диалог должен звучать волнующе; он требует обилия различных красок, нюансов - недоверие, удивление, разочарование, отчаяние и, наконец, снова торжество дружбы.
Вторая картина второго действия открывается на большой площади перед собором Аточской Богоматери. Обычно в этой картине побеждает склонность режиссеров к "вампирским" эффектам - здесь потоками льется кровь, зрителям демонстрируются всякие ужасы. Казнят еретиков, фанатики истязают свою плоть, шествуют монахи Инквизиции - к этому набору можно добавить все что угодно. На сцене царит зрелищная "преувеличенность". Но, во имя всего святого, проявите хоть какую-то умеренность, постарайтесь не спровоцировать комических эффектов и учтите, что у зрителя может возникнуть просто отвращение ко всем этим ужасам.
Я часто спрашиваю себя - и, мне кажется, любой порядочный человек задает себе такой вопрос, - как на нашей грешной земле женщины и дети, во главе с самим монархом, могли взирать на столь ужасные и отталкивающие зрелища, не теряя сознания, не сходя с ума? Да разве подобное свойственно только тем далеким временам? Жестокость присуща всем векам. А сегодня телевидение приучает нас к жестокости даже в наших собственных домах...
Король выходит из собора, чтобы присоединиться к процессии. В этот момент приближается депутация фламандцев. Они падают перед Филиппом на колени, умоляя дать свободу их несчастной стране. Шесть мужских голосов поют прекраснейшую мелодию. С ними Дон Карлос; он восстает против отказа короля помочь Фландрии: "Мой король! При дворе жить без цели в час, когда силы души, разум и воля созрели?"
Этих слов достаточно, чтобы глаза короля засверкали от гнева. Но гораздо хуже то, что происходит дальше: возбужденный Карлос обнажает шпагу и провозглашает себя защитником фламандского народа.
Всеобщее замешательство. "С угрозой королю он шпагу обнажил!" Это неслыханно, это мятеж. Однако никто не осмеливается вмешаться, и Филипп сам обнажает шпагу, чтобы разоружить сына. Страшный момент! У меня до сих пор перед глазами Борис в роли Филиппа, скрестивший шпагу с молодым, красивым Корелли, который исполнял партию Карлоса. Я вижу яростные взгляды, которыми они обмениваются. И тут я, Родриго, быстро выхожу вперед, чтобы предотвратить серьезный скандал. Вспоминая эту бурную сцену, я всегда спрашиваю себя, что же это было? Исходила ли какая-то особая магия от сценического действия, которая так влияла на них, или, может быть, личные недобрые чувства делали столь реалистичной их схватку?
В конце концов, если верно второе предположение, все эти небольшие театральные инциденты проходят, как летняя гроза. Поза восстанавливает порядок при помощи четырех, написанных здесь весьма кстати, ми-бемолей - мощных и очень действенных. Затем он спокойно разоружает инфанта, и за эту услугу король тут же дарует ему титул герцога. Но, увы. Поза теряет друга, который не в состоянии понять, что Родриго спас его.
Инфант, постепенно осознавая случившееся, в удрученном состоянии уходит со сцены; его уход сопровождает тема дружбы, которая звучит мягко, в миноре. В то же самое время сквозь толпу приверженцев короля бредут на казнь несчастные осужденные, безропотно предающиеся в руки безжалостной судьбе, а Голос с неба провожает их удивительной, чистой мелодией.
В следующем акте мы видим короля в кабинете, Филипп погружен в тягостные размышления. Править страной становится все труднее, особенно теперь, когда либеральные идеи Позы начали проникать в головы подданных и, может быть, даже в его собственную душу. Короля терзают думы о судьбе сына, сердце его переполняет горечь из-за неудавшегося брака. В знаменитой арии "Нет, не любила меня" Филипп выражает боль и тревогу, он думает о будущем, о смерти, и эти мысли приносят ему некоторое облегчение.
Чтобы подчеркнуть глубоко интимные, полные боли размышления короля, требуется умелое владение mezza voce. Здесь также необходимо настоящее legato, надо предоставить голосу возможность "разрастаться" с большой силой в знаменитом andante mosso cantabile, в длинных фразах, перемежающихся выразительными паузами, в возбужденном stringendo. Будьте осторожны, исполняя триоли в начале арии "Нет, не любила меня"; как правило, мы их почти не слышим. В целом эта сцена написана мощно, вдохновенно. Арию Филиппа любят петь все певцы, но лишь единицы исполняют ее по-настоящему хорошо.
Филипп один в своем огромном кабинете, который обставлен строго и скупо. Медленно догорают две свечи, заря постепенно освещает балкон, знаменуя приход следующего трудного дня. Внезапно одинокие размышления Филиппа прерываются. Граф ди Лерма возвещает о приходе Великого Инквизитора, которого король пригласил к себе. Торжественно входит девяностолетний прелат, его поддерживают два монаха. Инквизитор слеп, однако, останавливаясь на пороге, он отсылает своих сопровождающих. Лерма тоже уходит.
Старик, опираясь на посох, проходит в кабинет, внушительный и грозный, как и подобает Великому Инквизитору.
"Ты звал меня, король?" - спрашивает он. А затем начинается один из наиболее грандиозных и впечатляющих дуэтов из всех, когда-либо написанных. Столкновение двух ужасных сил ошеломляет.
Король просит совета: как поступить с мятежным сыном? Казнь или изгнание? А если казнь - неужели церковь простит ему этот грех?
Инквизитор - за казнь. Он простит этот грех отцу-христианину, поскольку сам бог принес в жертву собственного сына для того, чтобы спасти мир. Этот закон имеет силу всегда и везде, раз он действовал на Голгофе. (Я бы сказал, что религиозный сюжет интерпретируется весьма своеобразно!)
Король смиренно соглашается. Но беседа еще не закончена. После длительной паузы Инквизитор встает и громоподобным голосом, со всей непримиримостью клеймит Родриго, маркиза ди Позу, ближайшего друга короля: Родриго наносит большой вред церкви своими либеральными идеями. Фактически его предательство заставило Карлоса вступить "в игру", где он действует всего лишь как винтик.
Филипп страстно отметает все обвинения Инквизитора, говорит, что в Родриго нашел единственного достойного человека из всего окружения. "Молчи, старик!" - кричит король. Но ужасный старик угрожает судом Инквизиции самому королю и безжалостно требует: "Так отдайте нам маркиза Позу".
Король все же пытается возражать, потом умоляет Великого Инквизитора отказаться от жестоких требований. И когда старик наконец собирается уходить, Филипп восклицает: "Пред святой церковью король дух свой смиряет!"
Прямо скажем, не очень-то счастливый день в жизни короля. Не успевает покинуть его кабинет Великий Инквизитор, как входит королева, возбужденная и расстроенная. Пропала ее шкатулка с драгоценностями, там хранятся самые дорогие для нее вещи. И тут королева видит свою шкатулку на столе короля. Филипп приказывает ей открыть при нем шкатулку, Елизавета отказывается, и тогда он сам взламывает замок и обнаруживает в шкатулке портрет Карлоса.
Тщетно Елизавета пытается оправдаться. Король в ярости, он угрожает ей, беспощадно обвиняет в измене, и в конце концов Елизавета падает без чувств. В смущении Филипп зовет на помощь: "Помогите королеве!"
Первой появляется принцесса Эболи. Она сразу понимает, что тут не обошлось без ее интриги. Затем входит Родриго, с неустрашимой честностью упрекая короля за неумение сдерживать свои чувства. Королева, которая постепенно приходит в себя, присоединяет свой голос к их голосам. Звучит великолепный квартет, где описаны различные эмоции четырех человек, выплетается волшебная паутина взаимопроникающих мелодий. Это одна из самых драгоценных игр гармонии, столь дорогая для Верди и столь важная для успеха спектакля. Конечно, здесь не должно быть и намека на соревнование между четырьмя голосами. Наоборот, каждый певец должен слушать своих партнеров и соотноситься с ними.
Королева, приходя в сознание, жалуется на одиночество в чужой стране. Эболи страстно (но тихо) кается в своем грехе. Король винит себя за вспышку ярости. А Поза мечтает посвятить жизнь Испании, освобождению угнетенного народа, голос его мягко взмывает над остальными голосами.
Поза выходит из комнаты вслед за королем: он решил отдать Филиппу компрометирующие документы, которые забрал у Карлоса. Родриго хочет взвалить ответственность на свои плечи: обвинив себя, он спасет друга-инфанта. Эболи остается с королевой. Когда все уходят, Эболи бросается к ногам Елизаветы и признается, что это она похитила шкатулку - она любит Карлоса, и ревность толкнула ее на ужасный поступок. Но это не единственное преступление: Эболи признается королеве, что была любовницей короля.
Елизавета потрясена ее рассказом, но старается сдержать свои чувства. В сопровождении оркестра, переходя от трех piano к шести, на очень слабом дыхании, достаточном лишь для шепота, она тихо, но твердо приказывает Эболи: "Вам больше здесь не место!.. Или в монастырь идите, или в изгнанье!" В этой сцене, по моему твердому убеждению, надо обойтись минимумом действия; здесь необходимо вокальное и драматическое величие, огромное достоинство.
Оставшись в одиночестве, Эболи поет знаменитую арию "O don fatale" - "Моя краса - коварный дар!". Помета в партитуре - allegro соп disperazione - может показаться несколько забавной, поскольку между терминами как бы есть противоречие; но, естественно, allegro относится к темпу, а соп disperazione (с отчаянием) - к интерпретации. Позволю себе напомнить, о чем тут речь: в "don fatale" слово "don" не имеет никакого отношения к Дон Карлосу. "Don" по-итальянски значит "дар"; Эболи поет о роковом "даре" - своей красоте. Этот роковой дар принцесса Эболи обвиняет во всем случившемся и проклинает его.
Ария Эболи начинается с взрыва отчаяния. Это очень красивая, но чрезвычайно трудная ария; если ее хорошо исполнить, она может принести певице огромный успех. Здесь для меццо-сопрано наступает тяжкое испытание, но она получает и большую выгоду, так как финал этой картины целиком принадлежит ей. Певица остается один на один с залом, владеет непосредственной реакцией публики и, в случае успеха, аплодисментами.
Прежде чем отправиться в плавание по последнему действию оперы, которое сплавляет воедино все нити драмы, доводит до последней черты судьбы главных героев, давайте повнимательнее посмотрим на все персонажи - второстепенные и главные. (Хотя "посмотрим" не совсем точное слово, особенно для того образа, который увидеть не дано.) Это - Голос с неба. Как я уже отметил, певица-сопрано, исполняющая эту партию, остается невидимой, но голос ее должен быть слышен очень хорошо - ему надо звучать ясно, отчетливо, ведь это поет ангел. Вспоминаю одну репетицию - бурную, с баталиями, - которую проводил весьма дотошный, но не особенно опытный дирижер. Он замучил бедную певицу, заставив ее шесть или восемь раз повторить очень трудную, требующую огромного напряжения, написанную в высокой тесситуре фразу; к тому же певица исполняла ее, взобравшись на очень высокий помост над сценой.
Маэстро не хватало "небесного" эффекта, и он попросил "ангела" спеть еще раз. Тут раздался мрачный бас Джулио Нери: "Если она споет еще раз, то потом уже сможет петь только Великого Инквизитора".
Такой способ защиты оказался весьма успешным!
Партия Королевского герольда состоит из одной фразы, но она очень трудна для исполнителя. Певец стоит в одиночестве, хотя сцена заполнена толпой, он как бы отделен от всех и без оркестровой поддержки поет свою "безжалостную" фразу. У него нет выхода. Фраза либо получится, либо нет. Удача здесь зависит от вокальной техники и силы певца. Для молодых вокалистов это почти неисполнимая задача. В Римской опере был замечательный comprimario, пение которого отличалось силой звука и прекрасной вокальной линией. Допев свою фразу, он обычно поворачивался к хору и с торжеством восклицал: "Не правда ли, у меня все еще недурной голосочек?"
Граф ди Лерма должен быть торжественно элегантен. У него нет ничего общего с пажом.
Паж Тебальдо (сопрано), в свою очередь, элегантный паж, и не надо путать его с графом.
Графиня д'Аланбер призвана являть собой настоящую аристократку. Она не поет, но двигаться ей надлежит грациозно и естественно, как подобает истинной дворянке. Актрисе необходимо живо реагировать на происходящее, всей душой отзываться на прощальную песню королевы.
Принцесса Эболи (меццо-сопрано) - женщина, обладающая опасной красотой, надменная, уверенная в себе, но не заслуживающая доверия. Принцесса считает, что она выше королевы. Елизавета в ее представлении чужестранка, слабая женщина, которая не пришлась ко двору в Испании. Эболи чувствует, что именно она первая дама королевства, фаворитка короля. Но, естественно, жажда власти и необузданная ревность не помешали бы ей с легкостью перейти от отца к сыну - от короля к инфанту, - если бы последний не обнаружил свою любовь к королеве, хотя Елизавета приходится ему мачехой. В припадке необузданной ревности Эболи похищает у королевы шкатулку, в надежде, что, скомпрометировав Елизавету, она вернет себе расположение короля. Как многие женщины ее типа, Эболи становится жертвой собственных страстей и интриг. Внезапно поддавшись благородному импульсу, она признается в своих грехах... но слишком поздно.
Эболи пышно одета, хороша собой, жеманна и весьма возбудима. Иногда певиц заставляют повязывать на лоб, как украшение, черную ленту. Легенда гласит, что однажды, спасая короля от заговорщика, Эболи была ранена. Не знаю, достоверны ли эти слухи, но точно знаю, что повязка страшно мешает певице, исполняющей партию Эболи.
Характер Эболи трудно описать, это очень изменчивая и непредсказуемая натура. В каждом действии у нее возникают новые отношения с прочими персонажами, новые импульсы, поступки. Чтобы передать все эти перемены настроения, необходимо все время иначе окрашивать голос. Песня о покрывале блестяща и слегка иронична, ее нужно петь легким, как бы "улыбающимся" голосом. В следующей сцене голос приобретает драматизм, страсть постепенно захлестывает Эболи, и голос должен звучать соответственно, вплоть до конца большой арии.
Она стала принцессой Эболи (Эболи - провинция на юге Италии) благодаря милости и расположению короля. Не знаю, каково ее происхождение; думаю, что Эболи вышла из буржуазных слоев и все время озабоченно следит за своим поведением, манерами; в ней есть что-то неясное, ненадежное.
Елизавета Валуа, дочь французского короля Генриха II, вышла замуж за испанского короля Филиппа II по государственным соображениям в очень раннем возрасте: если точно следовать историческим фактам, ей было всего 14 лет. Нежная, кроткая, она потрясена вначале суровостью испанского двора. Вскоре ей приходится познать печаль, научиться грустить. Она также начинает понимать, каким образом надо реагировать на поступки окружающих, как выражать собственное мнение, даже если оно не совпадает с мнением ее царственного супруга и вызывает его гнев.
Елизавета находит силы, чтобы принять обезумевшего Карлоса; она публично утешает отправленную в изгнание графиню д'Аланбер. Елизавета демонстрирует неожиданное для нее чувство собственного достоинства, когда отвечает на грозные обвинения короля:
"Сами судите! Ведь я с инфантом была недавно обручена! С тех пор как стала вашей женою, вам телом и душой верна... В супружеской измене вы готовы винить!" В конце этой тягостной сцены с Филиппом она даже решается сказать ему с горьким презрением: "Как мне вас жалко..." Очаровательная, невинная девочка стала женщиной, разделив трон с мужем, которого она не любит и который не умеет любить ее.
Еще один персонаж - Монах (дух Карла V). Для исполнения этой роли необходим минимум действия. Движениям актера следует быть медленными и очень властными. Его твердый взгляд неподвижен, устремлен вперед. Голос должен быть несколько потусторонним, но мощным, с хорошо выдержанным legato.
Перейдем в Великому Инквизитору. Если бы вы увидели в этой партии Джулио Нери, вы бы получили представление об идеальной интерпретации образа. У Джулио было все, что требуется для этой партии: глубокий, темной окраски голос, великолепные внешние данные; он излучал какую-то мощную, безжалостную, властную силу.
Необычайно высокий, он был похож на скелет, когда облачался в костюм Великого Инквизитора. Глаза его застилала какая-то дымка, они казались бесцветными, абсолютно лишенными всякого выражения. Он был почти лыс, бледен, черты лица как бы стерлись, а немного искривленные, костлявые руки выступали из рукавов его доминиканского облачения и впивались в посох из слоновой кости, на который он опирался. Из широкого воротника с гордой непоколебимостью выглядывала жилистая шея девяностолетнего старца.
Инквизитор держится прямо, у этого человека стальная воля, которая сильнее самой жизни. Его появление напоминает чем-то появление привидения; в соединении с темной, устрашающей окраской голоса оно должно быть очень впечатляющим. Необходимо точно подобрать голос для этой партии. Здесь не подойдет любой хороший бас. В этой партии можно достигнуть всего - или ничего. Этот страшный старик выражает собой весь ужас Инквизиции.
Несколько лет назад Джеймс Ливайн предложил мне спеть партию Великого Инквизитора в "Метрополитен". Я почувствовал приятное волнение, мне льстило, что молодой маэстро столь высокого мнения обо мне, я был благодарен ему и попросил немного времени, чтобы обдумать все детали.
Роль, конечно, короткая и очень эффектная; предложение было весьма соблазнительным. Я начал работать. Чем больше меня пленяла эта роль, чем глубже я в нее погружался, тем сильнее дрожали у меня колени. Маэстро Ливайн был настойчив, но терпеливо ожидал моего ответа. Признаюсь честно: мне нелегко оказалось принять решение.
В памяти как живой стоял образ, созданный Нери, и я чувствовал себя крайне неуверенно. Никогда мне не стать таким Инквизитором, каким был Нери. Если я могу полностью положиться на свои актерские качества, то надо признаться самому себе, что моя вокальная природа, мой баритон представляет собой неподходящий материал для этой партии.
А что бы Нери посоветовал мне? Я задал себе этот вопрос. Когда я как следует задумался, мне показалось, будто я услышал глубокий, честный голос Нери. Он сказал: "Тито, откажись. Эта роль не для тебя". И я отказался... Думаю, я был прав.
Родриго, маркиз ди Поза, красив, богат, он - достойный человек, которому можно довериться; сам герой полон чистой веры в человеческие идеалы. Родриго элегантен, умен. Он галантный кавалер и солдат, открыто выражающий и проповедующий любовь к этим добродетелям. Без всякого сомнения, это наиболее живой и симпатичный герой драмы. Теплый и прямой в отношениях с людьми, с сияющими глазами и улыбкой на устах, с ясным, благородным голосом человека, презирающего все посредственное. Вот каков Родриго. И это все, что можно о нем сказать.
Дон Карлос - молодой несчастный инфант. Необходимость наследовать государственную власть, блюсти честь семьи ложится на его плечи тяжелым грузом, действуя разрушительно на юный, неокрепший рассудок. Жертва злосчастной судьбы, он вечно находится в состоянии неуверенности, колеблется, принимая любое решение. Карлос подвержен депрессии, но легко приходит в состояние возбуждения" восторга. Привлекательная роль для актера, прекрасная партия для певца. Экстатические мелодии, речитативы и отдельные фразы, которыми Верди оделяет Карлоса, - драгоценный дар для усердного, готового к работе исполнителя.
Филипп II - суровый, надменный и жестокосердный, во всяком случае, во всех своих поступках. Он убежден, что способ, каким он управляет своей огромной империей, единственно правильный. В свои тридцать два или тридцать три года он уже чувствует себя немолодым, жалуется на "седину в волосах". И как отец, и как муж Филипп подозрителен и жалок. Конечно, у него мало оснований чувствовать себя счастливым. В дополнение к семейным неурядицам его мучает подагра; при ходьбе он опирается на трость, что придает еще больше значительности его внешнему виду и походке. Способность улыбаться он утратил еще в колыбели.
Теперь, когда мы познакомились с персонажами, давайте вернемся к драме. Вторая картина четвертого действия происходит в тюрьме, куда заточили Дон Карлоса.
В Чикаго, направляясь (в роли Родриго) в начале этой картины из гримерной на сцену, я обычно натыкался за кулисами на своего друга и советчика Пино Донати. Потирая руки, он говорил: "Ну-ну, вот сейчас-то опера и начнется!" Настолько Пино любил сцену смерти Родриго.
Донати, который был мужем великой певицы-сопрано Марии Канилья, отличался очень тонким знанием музыки. В разное время он занимал должности суперинтенданта театра "Коммунале" в Болонье, театра "Коммунале" во Флоренции, "Арена ди Верона", театра "Сан Карлуш" в Лисабоне. К тому времени, о котором я рассказываю, Донати принял пост художественного руководителя "Лирик Опера" в Чикаго. Сцена в тюрьме открывается печальными, тяжелыми аккордами - andante. Мне не хотелось, чтобы тут присутствовала стража. Каждый такт музыки тяжелым грузом ложится на сердце Родриго, как тягостные мысли о смерти. Я медленно поднимался по ступенькам и на ходу произносил: "Очнись, мой Карлос!"
Не обращая внимания на болезненную иронию его ответа: "Хорошо, что ты пришел сюда навестить меня", я обнимал Карлоса, и мои слова тут же рассеивали все его подозрения, уничтожали неловкость, возникшую было между друзьями. Молчаливый, удивленный Карлос внимает признанию Родриго: "Мы должны навек расстаться". Карлос очень возбужден, он не хочет верить горьким предчувствиям друга. Однако Родриго сообщает, что найденные у него компрометирующие документы означают для него смертный приговор. Он ведь отнял эти документы у Карлоса, чтобы спасти любимого друга, и счастлив умереть за инфанта, за Испанию и Фландрию.
Внезапно на стене мелькает мрачная тень вооруженного человека - это орудие мести неутомимой Инквизиции. Раздается выстрел, и смертельно раненный Родриго падает на руки пораженного ужасом Карлоса. Поза до последнего своего вздоха утешает юного инфанта, мягкой скорбью полна замечательная прощальная ария "О Карлос, послушай".
В книге "Моя жизнь" я уже рассказывал, как эта ария помогла мне выиграть первое артистическое "сражение". Маэстро Серафин хотел, чтобы я пел всю арию, до конца, полным, красивым голосом, а я умолял его позволить мне внести в исполнение немного достоверности, "веризма". В течение спектакля я пропеваю достаточное количество мелодичных нот в полный голос. Мне хотелось, чтобы смерть Родриго выглядела реалистично, а для этого голос маркиза в конце должен постепенно угасать. Я выиграл "сражение" - и был награжден аплодисментами, которые согрели мое сердце. Маэстро Серафин проявил великодушие и согласился принять мое нововведение. Тем самым он подогрел мои амбиции - ведь я считал себя не только певцом, но и актером.
На некоторых спектаклях эту картину мы кончали сценой смерти Родриго. Умирал Родриго - и занавес опускался. Должен признаться, что мне это очень нравилось! Хотя, конечно, тут я проявлял эгоизм. Появление короля, довольно мужественное поведение Карлоса, мятеж народа, вмешательство Великого Инквизитора и финальная Осанна - все это, честно говоря, служит великолепным завершением картины.
Последняя сцена происходит в монастыре Святого Юста. Елизавета распростерлась перед гробницей императора Карла V, она поет: "Сын господень, познал ты страданья земные". С бесконечной грустью она вспоминает родную, любимую страну, лес Фонтенбло и первую счастливую встречу с Карлосом. Трогательными словами Елизавета прощается с золотыми грезами: "Властвуя над вселенной, к нашей мольбе смиренной слух свой склони, с высот своих на нас ты воззри!" Она пришла сюда, чтобы встретиться с Карлосом в последний раз. Прекрасная музыка напоминает об их прежних свиданиях. Елизавета призывает инфанта выполнить обещание, данное Родриго, - помочь фламандскому народу и принести мир и счастье истерзанной стране.
Огромная ария, к тому же расположенная в самом конце огромного спектакля, требует от певицы большой силы и выносливости. Дуэт не менее труден, он полон бесконечного томления и внутренней борьбы молодых героев - Карлос и Елизавета должны подавить свою любовь и подчинить ее долгу. Влюбленные никак не могут расстаться; инфант говорит: "А теперь всему конец... Ухожу я с душою просветленной... Ты плачешь?"
Противоречивые эмоции терзают их души, выматывают силы. В этом дуэте каждый певец должен как можно серьезнее вдумываться в слова партнера, в его чувства - столь же глубоко, как и в свои собственные. Долг побеждает: "Да, прощай, в этом мире мы с тобой расстаемся".
В этот момент появляются Великий Инквизитор и Филипп, объединенные неистовой жаждой мести. Они приказывают стражникам схватить королеву и инфанта. "Долгу я не изменю!" - кричат Филипп и Великий Инквизитор в унисон. (Не говоря уже о воле Святой церкви.)
Карлос обнажает шпагу, защищаясь; неожиданно возникает фигура Карла V, которого все считают мертвым. Он обнимает внука и уводит его в глубь монастыря.
Это великолепная театральная развязка в вердиевском духе, которым композитор здесь, как обычно, мгновенно разрешает сложнейшую ситуацию, переводя реальность в мир загадочности и мистики.
Многие специалисты - музыканты и режиссеры - предлагали изменить конец оперы, использовать финал шиллеровской пьесы. Но, даже если не принимать во внимание музыкальные трудности, которые возникнут при такой замене, ни у кого, по-моему, нет права осквернять произведение искусства, приводя его с соответствие со своими представлениями и идеями, какими бы высокими свойствами эти идеи ни обладали.
Это было бы так же кощунственно, как переделать глаза Венеры, чтобы "исправить" очаровательную раскосость ее взгляда.
ГЛАВА 12. «ОТЕЛЛО»
Не могу припомнить, случались ли на свете времена, когда не рассуждали бы о "кризисе оперы". Книги и письма, датированные давно прошедшими годами, содержат те же дискуссии об оперном кризисе. Я лично убежден, что кризис оперы родился вместе с самой оперой.
Когда-то оперное дело находилось в руках состоятельных покровителей, знатных людей, для которых опера была сугубо личной прихотью. Такой покровитель финансировал ее и наслаждался ролью мецената. Затем на подмостках появился импресарио, более организованный джентльмен хотя бы уже потому, что опера стала его профессией. Однако импресарио обычно проявляли изрядную скупость по отношению к актерам, обрекая их на собачью жизнь, может быть, еще более тяжкую, чем жизнь странствующих комедиантов. Нынче настала эпоха, когда всем заправляет фантастический "сценический аппарат", который вносит в спектакль как в зрелище существенный вклад, но обычно делает это в ущерб композитору.
До сих пор открываются частные оперные театры, строятся новые. На жизнь сцены оказывают определенное влияние люди, чаще всего возвысившиеся благодаря интригам и политиканству. Разные интересы, продиктованные ими, вклиниваются и в саму оперу, и в ее постановку. А пост директора оперной труппы - таящий большие возможности, предоставляющий контакты на самом верху иерархической лестницы - стал ныне завидной наградой. Те, кому не удалось достичь вершины, довольствуются причитаниями и жалобами, что-де опера ни к черту не годится, что она топчется на месте и даже катится вниз, под откос. Многочисленные голоса предлагают бесчисленные планы по исправлению ситуации. Певцам же редко представляется возможность высказать свою точку зрения.
Обвинения, предложения, скоропалительные решения, протесты, жалобы (в частности, на нехватку денег), как острые ножи, регулярно и постоянно вонзали в живую плоть оперы, но каким-то образом не убили ее. Напротив, будто некий вид волшебной иглотерапии, эта процедура сделала оперу бессмертной. Потому что никто не может отнять у нас музыку и способность петь. Музыка растворена в воздухе, в душе человека, она присутствует в самой тишине. Как сказал мне папа Пий XII: "Музыка - это любимая дочь Бога".
В начале нашего столетия двух или трех человек вполне хватало, чтобы организовать оперную труппу. Сегодня сотни, если не тысячи, людей живут оперным бизнесом, эксплуатируют оперное творчество, но даже им не удается убить оперу. Современным миром управляет прогресс, безжалостно сбивая с истинного пути бедное, и без того потерянное, человечество. Человек как личность не представляет уже интереса, потому что все стало "реакцией масс". Массовая политика, массовые сцены на подмостках, средства массовой информации. Что касается последнего, я понимаю дело так: определенные группы людей произносят одни и те же фразы, как будто у них один мозг на всех. Вынужденная необходимость принимать чужие идеи и предложения, даже не задавая вопросов, неизбежно ведет к торжеству смертельно опасной посредственности. Именно поэтому искусство с таким трудом пробивает сегодня себе дорогу. Искусство стало хорошо организованным бизнесом.