Примечание к №573
доблестные, научные евреи, с гроссбухами учитывающие доставшееся поголовье
Если брать век ХIХ, «подготовительный», то самое подлое в тогдашнем «революционном движении» это конечно «хождение в народ». И подлое не в своих конкретных проявлениях, будь то поджоги, убийства, натравливание крестьян на «врачей‑убийц» или подбрасывание подложных правительственных распоряжений для заманивания в волчьи ямы, – это ладно, мразь то же самое и в городах делала. Подло именно само «хождение». Ощупывание, примеривание.
Дубнов в «Истории еврейского народа» писал об этом времени:
«Еврейские студенты, питомцы раввинских училищ и учительских институтов, или же самоучки из бывших хедерников и иешиботников, „ходили в народ“ – русский, а не еврейский, вели пропаганду среди крестьян и рабочих, которых знали только по книжкам.»
То есть ходили в чужой народ и «знакомились». Как, что, какие у них вещи хорошие, где что лежит. Да и шире, не так утилитарно: какие они, туземцы, в смысле географическом и этнографическом – обычаи, пляски, верования. «Изучали».
Примечание к №593
Если бы он (Розанов) прожил ещё 10,20 лет.
Если бы Розанов жил в эмиграции. Бердяев жил зря и ничего не написал там нового. Только выговорился до звона в ушах. А Розанов мог бы сказать нечто новое, неожиданное. Широкое. Как о Ходынке, которую он считал искуплением вины за цареубийство.
Я немного ввернулся в его мысли, пропитался ими и могу чуточку представить себе Розанова «дальше». Он мог бы и так сказать сейчас: «Какой год был самым счастливым за последние сто лет русской истории? Страшно вымолвить, но 1937. 1887–1897 – 1907–1917 – 1927–1937 – это все вниз. А 1937–1947 – 1957–1967 – 1977 – вверх. 37‑ой это год перелома кривой русской истории. Началось „выкарабкивание“».
Видимо так. 1887 – апогей царствования Александра III, последнего счастливого царя. 1897 это уже начало демократического угара. Уже пошли вредительские «Союзы борьбы за освобождение рабочего класса». С 1907 и 1917 всё ясно без комментариев. Переход от 1917 к 1927 это осуществление ужасного сна. В 1917 всё ещё эфемерно, в потенции, а в 1927 все уже жужжит, летает, разлетается и вширь и вглубь. 1927–1937 – тоже ясно. Теперь 1937–1947. 1937 это год смерти революционного поколения. Свиньи упали в пропасть. 1947 это уже частичное искупление позора русско‑японской войны и Брестского мира, это отказ от уничтожения русской церкви, это начало хотя бы формального уравнения в правах русского населения с «привилегированными маленькими нациями». 1947–1957 – 1967 – тоже понятно без комментариев. 1967–1977 это отказ от еврейской фронды при разрастании процесса демократизации вширь (626), в самую толщу народа. Был разрушен коммунальный быт и созданы здоровые основания для либерализации прочной, настоящей… И повышение продолжается, и не видно преград, которые бы его остановили.
Конечно, прогресс после 1937 можно назвать прогрессом лишь в соотнесении с предыдущей глубиной падения. Но всё же…
Примечание к №592
Соловьёв истерик, но это двойная истерия.
Розанов сказал о «суде докторов над Гоголем»:
«Что‑то рациональное, и не умное, как будто благожелательное – а в сущности злое, учёное – и однако невежественное».
Примечание к №538
Соловьёв истерик, но это двойная истерия.
Первыми психологами были инквизиторы. Именно они впервые в мировой истории разработали механизм психологической ломки, психологической пытки. Пытки не тела, а души. Это качественно новый уровень проникновения в человеческое "я". Достоевский – сумасшедший – это чувствовал («ненавижу психологов и шпионов» (613)). Тут зависимость писателя от ничтожеств‑психиатров является лишь поводом. Автор «Великого инквизитора» смотрел глубже, предчувствовал в русской истории многое. Дело в том, что человека можно заставить делать всё. Нужно только «уметь работать с людьми». Власть слова над человеком безгранична. (623) Её может ограничить только слово же, так же как огранить алмаз может только алмаз.
Эпоха инквизиции, выявившая до предела магию слова, это дистилляция идеи сатанизма. Была и чёрная инквизиция. У противоположной стороны. Она‑то и была главной. О ней не пишут. А ведь отец психологии ХХ века лишь секуляризировал опыт, накопленный теневой культурой Европы.
Примечание к №557
«ещё раз захотелось большевикам, чтобы их провели за нос и плюнули в физию» (В.Ленин)
Это уже сниженная лексика героев Достоевского. Вообще, Ленин – персонаж из «Бесов». (640)
Достоевский «полемизировал», возражая своему оппоненту, назвавшему его «эманципатором» (то есть «эмансипатором», сторонником женской эмансипации):
"Этот способ оплевания, осмеяния и даже заушения прекрасен. Главное – удобен и выгоден. Тотчас же можно собрать толпу, которая окружив преступника, будет высовывать ему язык, плясать перед ним на одной ножке, показывать ему шиши и кричать: "У‑у! эманципатор! эманципатор! (647) смотрите, эманципатор идёт! хочет понравиться дамскому полу; ишь, пачулей надушился, обольститель, ловелас, эманципатор!""
Это ленинский кордебалет. Пометка в стенограмме его речи на VII Всероссийском съезде Советов:
«Ленин делает красноречивый жест ногой. Смех. Аплодисменты».
Бунин писал в дневнике за 1918 год:
«„Съезд Советов“. Речь Ленина. О, какое это животное!»
Конечно, речи Ленина это нечто звериное (778), нечеловеческое. Какая‑то оруэлловская «утко‑речь». Своего ничего. Обрывки фраз – магические заклинания. Он не понимал их смысла, смысла происходящего. Шаманские всхлипы и выкрики заворачивались, как гайки на конвейере. Зачем эти гайки‑фразы, что из них в конце концов где‑то там, у ворот цеха собирается – непонятно и понято быть не может. Неясен сам процесс. Все основано на принципе «сама пойдёт». Это не совсем живой человек. Оживший человек. Он и умер‑то не совсем, потому что и не жил. Чтобы создать неживого человека, потребовалась тысяча лет. Просто глупый – неподвижен и выпадает из истории. Не хватает инициативы, авантюризма. Он может совершить какое‑нибудь страшное преступление. Но первое преступление оказывается и последним. Дурак попадается и гибнет. Или становится уголовником, то есть опять же выпадает из центра истории, из собственно человеческого. А тут соединение страшной живости, темперамента с такой же сильной мёртвостью и пассивностью. И эти индивидуальные черты Ленина были переданы, тысячекратно повторены всем послеоктябрьским ходом истории. Бунин писал в дневнике (необычайно интересный документ того времени – как тогда дешифровывались события меркнущим от ужаса русским сознанием, что это такое было для русского глаза):
«В том‑то и сатанинская сила их, что они сумели перешагнуть все пределы, все границы дозволенного, сделать всякое изумление, всякий возмущённый крик наивным, дурацким. И всё то же бешенство деятельности, все та же неугасимая энергия, ни на минуту не ослабевающая вот уже скоро два года. Да, конечно, это что‑то нечеловеческое. Люди совсем недаром тысячи лет верят в дьявола. Дьявол, нечто дьявольское несомненно есть».
И удивительная, загадочная судьба. Ни одной книги (настоящей), ни одной настоящей биографии. Даже судьбы вождей нацизма просвечены со всех сторон по сравнению с Лениным. Это человек не ХХ века, не нашего века. Он принадлежит будущему. ТАМ будет понят.
Понятный Соловьёв это неудавшийся Ленин. Крохотная, не пошедшая в рост легенда. Был и такой вариант вселенной. Но не прошёл по ряду причин. Миф же о Ленине удался, осуществился, расцвёл со всеми ответвлениями. Стал каноническим. Судьба попробовала в Соловьёве сначала. (Ранее в Белинском, Чернышевском и др.) А потом отбросила как излишне сложный, хрупкий и тесный вариант.
Ленин человек без биографии. (889) Его биография (конечно, до сих пор активно фальсифицируемая всеми сторонами – уж слишком сильно поле грубо‑политического напряжения вокруг этого имени), его биография, даже подлинная, совершенно несоразмерна его подлинному значению. Исходя из неё совершенно непонятен феномен Ленина. И тут странная схожесть с Христом, Буддой, Магометом. Непонятно, почему эти люди оказали такое тотальное воздействие на мировую историю. Чем? Исходя из БИОГРАФИИ непонятно. Их суть находится ЗА биографией, ЗА фактами. Ленин становится хотя бы частично понятен лишь в контексте русской национальной бесконечности – универсуме. Вне духовной истории России это какая‑то абстрактная картинка, тушь, пролитая на чертёж и расплывшаяся – если посмотреть при желании – забавным чертёнком. А с точки зрения духовной это Итог.
Примечание к №225
Может быть, и отца кто‑нибудь выдумал, а?
Я Лужин, но со странной особенностью – я играю не в шахматы, а в жизнь. Свою собственную жизнь. Моя специализация – я сам. Я Лужин, вполне понимающий и осознающий себя Лужиным. Вот я – ничтожная, нелепая фигурка в страшном клетчатом мире. Вот мой русский отец, инфантильно мечтающий об одарённости своего сына, но вообще, по‑маниловски; и походя растаптывающий всё, проходящий мимо подлинного и реального дара. Вот русская школа с её коверканием личности. Вот неправильное, шахматное начало внутренней жизни. Вот погружение в интеллектуальный сон, трезвость, девственность, любовь к географическим картам и карандашным линиям. Вот ощущение сложной запутанности мира и невозможность вырваться из него, выйти. Вот нелепый прорыв в реальность – «рыдая, обнимая паровое отопление» – и догадывание о замысленности своего существования, попытка его осмысления путём вспоминания ушедшей реальности, детства, и внутреннее ощущение того, что и эти воспоминания лишь элемент сатанинского замысла.
Но у набоковского героя разрыв с собой, возможная трансформация своего дара и, следовательно, хоть какая‑то компенсация, обнаруживаемость из реальности. Мой же дар никак не проявляется в мире, он абсолютен и невинен. Но именно поэтому так нужен прорыв, спасительное определение. Лужину этого не надо. Он не замечает себя, и ему важен выигрыш как таковой. Но мой выигрыш это сны и, чтобы сны выиграли, нужно их шарлатанское признание.
Примечание к №563
действительно серьёзное движение начинает с создания своих противников
Черносотенцам следовало бы начать свою деятельность с инспирации сионистского движения. Но начали не они. Что и предопределило исход.
Речь не идёт о примитивной провокации. Зачем? Все гораздо серьёзней. Неизбежно ли было появление сионизма в России? Да, неизбежно. Так пускай его возглавят наши люди. Не с целью последующего быстрого уничтожения, а с целью локализации, направления в нужное русло. В среде сионистов дебатируется вопрос о жаргонной литературе. Предположим, русские высчитали, что для них выгоднее поощрение распространения идиша, так как это послужит тормозом для культурного проникновения чужеродного элемента и в конечном счёте будет способствовать еврейской сегрегации. Руководителям сионизма сообщается о целесообразности поддержки «автономистов». В результате цель достигнута. Тихо, быстро и просто. Без ненужного шума. Сами черносотенцы ни в коем случае не должны были заниматься еврейским вопросом непосредственно. То, что они кричали, например, о еврейской процентной норме в университетах, было серьёзной ошибкой. Следовало говорить не о том, что в университете N 50% студентов евреи, а о том, что там 25% русских при русском населении N‑ской губернии в 90%. Итак, должно быть равенство: 90% в губернии – 90% в местном университете. О евреях не должно было бы и упоминаться. Так серьёзные дела не делаются.
Более того. Политическое движение может рассчитывать на серьёзный успех лишь в том случае, если оно устроено таким образом, что при его практических действиях постоянно создаются беспроигрышные ситуации. То есть любое действие (а равно бездействие) противника автоматически неудачно, автоматически приносит удачу движению. При ИНСПИРАЦИИ социально‑политического движения оно изначально поражено, таит в себе гибель. С самого начала все будет валиться, «не везти». Даже везение будет частным случаем невезения, тем более глубокого и окончательного, чем выше частная удача. Поэтому необычайно важно уловить момент и заразить головку движения противников. В известном смысле это даже важнее, чем создание собственной структуры.
Примечание к №547
редакция «Русской мысли» сама себя похоронила
Ошибка либералов в том, что они были либералами: отпустили свою проклятую «русскую мысль» на свободу. Она и додумалась на волюшке. Отличие от европейской свободы в результате получилось колоссальное.
Примечание к №590
– Это у вас церковь такая, да?
Деликатное неверие Чехова в тысячу раз более религиозно, чем «вера» Соловьёва и Бердяева. У Антона Павловича есть рассказ «Княгиня», где очень хорошо показана псевдорелигиозная женски‑истерическая психология. Доктор, несомненно персонаж близкий автору, не выдерживает и говорит княгине:
"Зачем вы ездите сюда? Что вам здесь у монахов нужно, позвольте вас спросить? Что вам Гекуба и что вы Гекубе? Опять‑таки забава, игра, кощунство над человеческой личностью, и больше ничего. Ведь в монашеского Бога вы не веруете, у вас в сердце свой собственный Бог, до которого вы дошли своим умом на спиритических сеансах; на обряды церковные вы смотрите снисходительно, к обедне и ко всенощной не ходите (627), спите до полудня … зачем же вы сюда ездите? В чужой монастырь вы ходите со своим Богом и воображаете, что монастырь считает это за превеликую честь для себя!"
Не нужно было эмиграции этих «мыслителей», которых из РСФСР в начале 20‑х выслали. Они сами выбрали Советы во время гражданской войны. Без бердяевых климат эмиграции был бы здоровее. Не выше уровнем, но хотя бы здоровее. А уровень потом можно было бы поднять – при здоровой основе‑то. С ними и разговаривать не надо было. Бердяев даже не понимал, что он издевается над трагедией русской эмиграции. Ему это в глаза сказали бы, а он бы не понял.
«Она (после разговора с доктором – О.) плакала и думала о том, что хорошо бы ей на всю жизнь уйти в монастырь: в тихие летние вечера она гуляла бы одиноко по аллеям, обиженная, оскорблённая, не понятая людьми, и только бы один Бог да звёздное небо видели слёзы страдалицы».
Примечание к №571
Соловьёв с его «Оправданием добра», где сама проблема добра и зла не поставлена даже. Поставлена на уровне девочки и мороженого.
Впрочем, все познаётся в сравнении. Розанов сказал в «Опавших листьях»:
«Пока еще „цветочки“; погодите, русская литературочка лет через 75 принесёт и ягоды».
Ягоды поспели гораздо раньше. Советская литература:
– У девочки отнять мороженое и съесть. Причем одной рукой есть, а другой держать за косу мартышку. А после мороженого раздеть, изнасиловать, задушить и закопать.
Это обычный, естественный уровень. Другие говорят:
– Насилуй, а убивать не надо. Её потом можно в народном хозяйстве использовать.
Эти уже считаются либералами. Далее, которые говорят, что и насиловать нехорошо, – это борцы за правду, праведники, ими вся страна гордится. А уж если кто‑то намекает, что вообще пусть себе идёт и мороженое ест – это уже страдальцы, великомученники. Их имена шёпотом произносятся. Это «совесть нации», её золотой фонд. Они за это чуть ли не на смерть идут…
Н‑да, «до‑говорились».
– Как девочка? почему девочка? откуда она идёт? куда? какого сорта мороженое? А может быть, она его украла, а может быть, это и не мороженое и это не девочка, а вредитель, диверсант, власовец переодетый. А может быть, она беспризорная, без ошейника и её в детприют отдать надо. Под микроскоп девочку, под микроскоп мороженое. А то ведь «абстрактный гуманизм» получается.
Нельзя на головы бетонные плиты вываливать, нельзя людей вместо шпал класть, нельзя деревни и города водохранилищами затоплять. И наконец один набрал воздуха и пискнул: «Убивать 66 000 000 человек нехорошо!» Зарвался. Так русские еще два десятилетия потопчутся‑потопчутся и дойдут до «мы теперь уже знаем». Знаем то, что другие народы две тысячи лет знали (а то и поболее): «Не убий, не укради…»
Сбылась мечта идиота. Русский писатель оказался полезен, даже необходим, и может теперь на законных основаниях утолять свою страсть к заунывным и примитивным нотациям, может теперь бормотать «под руку»: "Плоховато кирпичи‑то кладёте (609), рухнет и придавит". И действительно, рушится и давит. – «Я же говорил!» «Нельзя носы резать – это больно и нехорошо!» Вот мы как: и при деле, и гуманные. Нравоучительность русской литературы постепенно перешла в дидактику московских процессов, давших, в свою очередь, неисчерпаемый материал для всевозможных нравоучений.
Есть и свои «анфан террибли». Александр Зиновьев стал королевской жирафой ползать по западноевропейским подмосткам. Совершенно голый советский философ и писатель (об одном галстуке) на четвереньках хрипит: «Офелия, о нимфа!» «Анти‑советская» культура. Журнал «Антикрокодил». Ягодки.
Маяковский похлопывал Александра Сергеевича:
После смерти
нам
стоять почти что рядом:
Вы на Пе,
а я
на эМ.
Что ж, верно. Хотя тут и небольшая ошибочка. Стоять‑то рядом, да на разных полочках. Пушкин на полке «Русская классическая литература», а Маяковский на полке «Русская советская литература».
Примечание к №572
Вечная поглощённость самим собой, своими переживаниями.
Я эгоист. Вообще «эгоизм» это такое маленькое слово, это когда человек сосредоточен на своём маленьком «я» (и он чувствует, что оно маленькое). А моё «я» огромное. Так что я эгоистище, что ли.
Или, скажем так: я влюблён не в "я", а в своё «сверх‑я». То есть я сверхэгоист.
Примечание к №575
Будут бить и плакать не дадут.
В 1967 году в Лондоне эмигрантский историк Георгий Катков выпустил книгу «Россия, 1917 год. Февральская революция», содержание которой вкратце сводится к следующему:
1. Февральская революция вовсе не является следствием стихийного выступления каких‑то там «народных масс», так как
«массовое движение такого масштаба и такой энергии не могло произойти без некоей направляющей силы, стоящей за ним».
2. Первым компонентом таковой силы является созданная германским Генштабом организация Парвуса, инспирирующая рабочее движение и нашедшая в конце концов репрезентативную фигуру в лице Ленина. Сам Ленин, пришедший к власти при помощи немецких денег и немецкой агентуры, использовал связь с вражеской разведкой для достижения собственных шизофренических целей. На данные об этом аспекте русской революции впоследствии «было наложено табу обеими сторонами».
3. Второй движущей силой февральского переворота явились «махинации масонов». Крупнейшие деятели масонского движения оказались после гражданской войны за границей, но они связаны клятвой молчания и «ещё очень долго будут молчать». Фактически масоны, преследуя свои цели, невольно обеспечили приход к власти первой силы.
Таким образом, из‑за исключительного стечения исторических обстоятельств история русской революции с самого начала оказалась грубо фальсифицированной.
Книга Каткова крайне интересна как своеобразное завершение нового слоя либеральной мифологии. «Февраль 17‑го» обобщает отрывочные сведения о русском масонстве, просачивающиеся тонкой струйкой уже в течение шести десятилетий. Основная, центровая глушилка – «свиная харя „истинно русского“ погромшика, выхрюкивающая пошлые россказни о „жидо‑масонском“ заговоре», – корректировалась спешным созданием второй линии обороны. В тылу потихоньку рыли окопы и блиндажи для катковского манёвра – варианта столь излюбленного масонами «упреждающего разоблачения». В 1931 г. в Париже С.П.Мельгунов выпустил книгу «На путях к дворцовому перевороту», где называл ряд фамилий «причастных к тайне русского масонства». Однако сами обладатели этих фамилий помалкивали, предпочитая говорить о «людоедах из „Союза русского народа“». И лишь в 1955 г. вышли мемуары Милюкова. После этого в 50‑60‑х гг. сделали заявления многие видные масоны: Керенский, Кускова, Чхеидзе, Гальперин и др. Говорилось, в частности, что после 1905 г. были основаны масонские ложи «Возрождение» и «Полярная звезда», подчиняющиеся «Великому Востоку Франции». В 1911 г. был заглушечный роспуск, сопровождавшийся созданием «Верховного Совета народов России». Этот‑то ВСНР под руководством Керенского и пришёл к власти в феврале 1917 г., прикрываясь юмористическим названием «Исполкома петроградского совета рабочих депутатов» и якобы противоположного ему «Временного правительства». Ещё до революции в Государственной Думе существовало аналогичное разделение «для дураков». И кадеты (Шингарёв, Некрасов и др.), и прогрессисты (Коновалов, Ефремов и др.), и меньшевики (Чхеидзе, Чхенкели, Скобелев и др.), и трудовики (в их числе сам Керенский) – все они входили в «Думскую ложу» ВСНР.
Однако при этом не говорится, по крайней мере, следующее:
1. Взаимоотношения между немецким Генштабом и масонами были достаточно крепкие и разветвлённые, так что версия о масонах «невольных пособниках» Октябрьского переворота (то есть прихода к власти прогерманской партии) смехотворна.
2. Кроме германской разведки в политические дела России в неменьшей степени были замешаны разведслужбы стран Антанты (611), которые не только инспирировали Февральский переворот, но и довершили дело разрушения России после разгрома кайзеровской Германии. Немцы начали, англичане и французы доделали.
З. Самым непосредственным образом в весь этот клубок заговоров и интриг были включены еврейские организации. Их роль в тогдашней английской, французской и германской политике, как бы ни была она велика, меркнет по сравнению с влиянием на ход русских событий.
4. Вся философская, историческая и политическая литература, издававшаяся в России представителями левого лагеря, является литературой исключительно агитационной и в научном смысле не существует. Что касается литературы «правой», то, по крайней мере в смысле элементарной фактографии, она заслуживает определенного доверия.
5. Страны запада несут тяжкий груз ответственности за произошедшее в России 1917 года. По крайней мере на 3/4 Февральско‑октябрьская революция есть форма геополитической диверсии.
Но об этом ничего не говорится. Да, были масоны. Через 50 лет после революции «мы уже знаем». Говорится это в серьезных исторических трудах, подаётся как плод колоссальных научных изысков. Вот как сделали! Серьёзная, серьёзнейшая европейская работа! Тут противник серьёзный. Это вам не какие‑нибудь золотушные «немецко‑фашистские захватчики». Тут опыт столетий.
И борьба должна вестись по‑настоящему. Месть тоже должна быть рассчитана вперёд на века. (743) Скажем (как историческая иллюстрация), в 1905 году всех милюковых и гессенов аккуратно вырезать по седьмое колено. А потом, лет через 50, когда два‑три поколения сменятся, всех, хе‑хе, «посмертно реабилитировать». Да, были и ошибки, перегибы. Ненужные эксцессы. «Мы теперь уже знаем». «Установили». Милюков был и неплохим историком. Даже книжку издать его. С комментариями. Тут с заглушками, с заглушками надо. «Срезать на поворотах». Плюнуть в рожу, а потом сказать: «А я сложный, противоречивый. У меня личности раздвоение». Тут главное всегда иметь в виду, что это не есть люди. Шути, услуживай, «будь полезен» (622), «признавай свои ошибки». И все шутки, шуточки‑ухмылочки. «Анекдотист и канканёр», «душа общества». А в критический момент проводок какой‑нибудь в автомобиле подрезать. (746) И – «в путь‑дорогу». «Благословить вас в ад далёкий сойдёт стопами лёгкими Россия».
Тут важно не перебарщивать только, не срываться, не суетиться. Пускай не я, пускай внуки, правнуки. А я так всю жизнь и прошучу‑продружу. Не надо торопиться. Ненависть должна быть глубоко запрятана, как самое святое. В 30‑ые годы, где‑то я читал, некто фотографии евреев булавкой колол. Вот это вот. Они у него всем политбюро внутри радиоприёмника лежали. Он их раз в месяц доставал. Как праздник, награду. И еще 20 минут из задней крышки шурупы отворачивать, чтобы долго добираться было.
Примечание к №517
Но извне всё дешифруется как огромная карикатура на «Дар».
Почему я люблю Набокова, так же может быть, как царя в последние месяцы жизни? Он наиболее близок из всех, умер в 1977 году. Для меня это психологически всё равно, как если бы в 1917 умер Пушкин. (Набоков в «Даре» о живом старике Пушкине – фантастичности этой картины). Подумать только, я, уже как "я", «личность», мог хотя бы гипотетически встретиться с Набоковым!
Я сейчас подумал о встрече, как бы могло быть. И понял, что никак (не физически, а психологически – невозможность первого ничего не значит). Наверно, поэтому я и люблю Набокова. Не то что он мне нравится, я им восхищаюсь или унижен (и в этом есть сладость), а вот просто ясно и тихо люблю. А я для него «ноль». Он мог бы где‑нибудь «упомянуть» обо мне. По типу: «придур‑коватый пошляк Одиноков» или «какой‑то никому не известный псевдомракобес из якобы‑России». А я где‑нибудь так, издалека, на старика один раз посмотрел, и мне больше ничего бы и не надо было. И было бы хорошо. Я это так ясно, так реально, так правдоподобно представляю. Весь ход мыслей ясен. И главное, тут сказать никому нельзя. «Вот мы как, мы и благородством!» Тут никому ничего нельзя сказать, доказать. Как трухлявый гриб, реальность рассыпается порошком пошлости. И поэтому так бы и было.
Примечание к №605
«Плоховато кирпичи‑то кладёте»
Константин Леонтьев квалифицировал «метод» Достоевского, Толстого, Гоголя как «придирчивый душевный разбор, вечно готовый ЧТО‑ТО ПОДКАРАУЛИТЬ». То есть СЫСК. «Ага, хромает. А этот слюной брызжет». Назойливое, настырное выискивание у людей недостатков и их подчёркивание. Нормальный человек не будет смотреть на пустой рукав собеседника, следователь же сразу отметит: «однорукий». И в мозговой картотеке он у него навечно будет проходить под этой биркой. И даже подлавливание людей: как бы невзначай касание руки – не протез ли? Выискивание чёрточек, деталей, материала. В «Идиоте» Мышкин постоянно слышит за спиной русский шёпот: «идиот», «идиот», «идиот». (624)
– Где?
– Вон этот, видишь, пошёл.
– Где‑где?
– Да вон.
Правдивость русской литературы. Ещё одна грань. Подойти к калеке и указать пальцем: «Калека!»
Примечание к №571
– «Э‑э, да у вас вон как пошло – на уровне ВОДОПРОВОДА!»
Набоков писал в «Даре», как в прошлом веке русские путешественники все восхищались Германией:
«Боже мой, какие восторги! „Маленькая гемютная Германия“ – ах, кирпичные домики, ах ребятишки ходят в школу, ах, мужичок не бьёт лошадку дрекольем!..»
И добавил:
«Ничего, – он её по‑своему замучает, по‑немецки, в укромном уголку, калёным железом».
Примечание к №607
Кроме германской разведки в политические дела России не в меньшей степени были замешаны разведслужбы стран Антанты
К первой мировой войне Франция и Германия готовились 40 лет. Больше даже. Кружили вокруг друг друга, выжидали, когда шилом отравленным в сердце пырнуть. Япония готовилась лет 25. Готовилась Англия. У всех была звериная цель. Россия хлопала ушами. Она не «готовилась», а «жила». Она не готовилась, а её готовили. Обрабатывали к закланию. Пырнуть ножичком, пырнуть незаметненько, да так, чтобы гулливерова туша на соседнее Блефуску рухнула, раздавила соперника. Но недооценили размеров разлагающегося трупа – пошла мировая эпидемия. Замысел был, может быть, первоначально более тонкий. Ведь лилипуты очень хорошо понимали эту опасность и поэтому положили Гулливера только ослепить. Тут, конечно, огрубление замысла произошло из‑за слишком большого количества разнонаправленных сил – было уже не до высшей математики.
Примечание к №575
в России, кроме классической узко‑военной разведки и дипломатического корпуса – ничего не было
Где хоть один русский разведчик ХIХ‑начала ХХ вв.? Назовите. Сам вопрос смешон. А во всех европейских странах есть такие имена (напр. полковник Лоуренс). Русским же с избытком хватило биографий «пламенных революционеров». Более того. Нет и ни одного соответствующего литературного персонажа. (629) В богатейшей русской литературе столь выигрышная и интересная тема отсутствует напрочь. Даже сыщиков, каких‑нибудь Шерлок Холмсов и Пинкертонов, нет. Нет совсем (не считать же таковым метафизический образ Порфирия Петровича). А русские прирождённые шпионы – с их‑то скрытностью и переимчивостью. Вот где, может быть, сердцевина гнилости царской России. Прирождённому плясуну, музыканту порвали гармошку. Душа тосковала, плакала. Нашлись люди «с другого берега», купили. Он и пошел наяривать – за версту стекла вышибало.