– Да? – протянул Тень.
– Цитата, – ответил Среда. – Из какого-то француза. Вот кому они поставили статую в гавани Нью-Йорка: суке, которая любила, чтобы ее трахали на отходах из повозок, в которых осужденных возили на казнь.
Открыв машину, он жестом указал Тени на пассажирское сиденье.
– А мне она кажется прекрасной, – не согласился Тень, поднося поближе к глазам монету. Серебряное лицо Свободы напомнило ему чем-то Зорю Полуночную.
– И в этом, – трогаясь с места, объявил Среда, – извечная глупость всех мужчин. Гнаться за нежной плотью, не понимая, что она всего лишь красивая обертка для костей. Корм для червяков. Ночью ты трешься о корм для червяков. Не в обиду будь сказано.
Тень еще никогда не слышал, чтобы Среда так разглагольствовал. Его новый босс, решил он, похоже, способен внезапно переходить от экстравертности к периодам напряженного молчания.
– А ты, значит, не американец? – спросил он.
– Никто не американец, – ответил Среда. – Все изначально родом из других мест. Это я и имел в виду. – Он поглядел на часы. – Нам надо убить еще несколько часов до закрытия банка. Кстати, ты вчера хорошо обработал Чернобога. Я бы в конечном итоге уговорил его поехать с нами, но твоя метода обеспечила нам более искреннюю его поддержку, чем удалось бы мне.
– Только потому, что потом я позволю ему себя убить.
– Не обязательно. И как ты сам предусмотрительно указал, он стар, и смертельный удар, возможно, тебя, ну, скажем, парализует до конца жизни. Станешь безнадежным калекой. Так что тебе есть чего ждать от будущего, если мистер Чернобог переживет грядущие затруднения.
– А что, в этом есть сомнения? – спросил Тень в манере Среды и тут же возненавидел себя за это.
– Да, черт побери, – сказал Среда, сворачивая на автостоянку при банке. – Вот и банк, который я собираюсь ограбить. Они закрываются только через несколько часов. Пойдем поздороваемся.
Он поманил Тень за собой. С неохотой тот медленно выбрался из машины. Если старик намеревается совершить какую-то глупость, Тень не видел причин позволять своей физиономии появляться на пленке. Но любопытство взяло верх, и он вошел в банк. Он глядел себе под ноги, тер нос рукой, делая все возможное, чтобы спрятать лицо.
– Прошу прощения, мэм, где лежат депозитные бланки? – обратился Среда к скучающей кассирше.
– Вот там.
– Очень хорошо. А если мне потребуется сделать вклад ночью…
– Те же самые бланки, – улыбнулась она ему. – Вы знаете, где щель ночного банкомата, дорогуша? На стене, слева от главных дверей.
– Большое спасибо.
Среда взял несколько бланков депозита, потом улыбнулся на прощание кассирше, и они вышли.
С минуту Среда постоял на тротуаре, раздумчиво скребя подбородок. Подошел к встроенным в стену банкомату и ночному сейфу и осмотрел оба. Затем повел Тень в супермаркет, где купил шоколадное эскимо с помадкой себе и чашку горячего шоколада Тени. На стене у входа висел телефон-автомат, а над ним – объявление о сдаваемых комнатах и котятах и щенках, которые ищут себе хороший дом. Среда списал номер автомата. Они снова перешли через улицу.
– Что нам нужно, – сказал вдруг Среда, – так это снег. Основательная, надоедливая пурга. Подумай за меня «снег», ладно?
– А?
– Сосредоточься на том, чтобы превратить эти облака – вон там, на западе – в снежные, сделать их больше и темнее. Думай о сером небе и ветрах, что гонят холод из Арктики. Думай о снеге.
– Не знаю, будет ли от этого какой-нибудь толк.
– Ерунда. По крайней мере тебе будет чем занять мысли, – сказал Среда, садясь в машину. – Следующая остановка – печатный салон. Давай скорее.
«Снег, – думал Тень, попивая на пассажирском сиденье горячий шоколад. – Огромные, головокружительные хлопья, танцующие в воздухе, заплаты белого на стальном небе, снег, который касается языка холодом и зимой, который целует тебе лицо нерешительными касаниями, а потом замораживает до смерти. Двенадцать дюймов снежной сахарной ваты, превращающей улицы в сказку, всему придающей невыразимую красоту…»
Среда что-то говорил.
– Извини? – вынырнул из мыслей о снеге Тень.
– Я сказал, приехали, – отозвался Среда. – Ты был мыслями где-то далеко.
– Я думал о снеге.
В «Кинкоз» Среда занялся копированием депозитных бланков из банка. Он также велел служащему напечатать ему два набора по десять визитных карточек. У Тени начала болеть голова, и между лопаток появилось какое-то неприятное ощущение. Он даже спросил себя, может, неудобно лежал или головная боль – это просто неприятное последствие ночи, предшествовавшей той, что он провел на диване.
За компьютерным терминалом Среда сочинил письмо, потом с помощью служащего сотворил несколько броских объявлений.
«Снег, – думал Тень. – Высоко в атмосфере совершенные кристаллики формируются вокруг крохотной частички пыли, будто кружево фрактального искусства. И снежные кристаллы слипаются, падают снежинками, накрывают Чикаго белым изобилием, дюйм за дюймом…»
– Вот. – Среда протянул Тени чашку кофе, на поверхности жидкости плавал наполовину растворившийся ком порошковых сливок. – Думаю, хватит. Как по-твоему?
– Чего хватит?
– Хватит снега. Мы ведь не хотим обездвижить город.
Небо было равномерного цвета дредноута. Надвигался снегопад. Да.
– Это ведь на самом деле не я? – сказал Тень. – Это ведь не я сделал? Правда?
– Пей свой кофе, – отозвался Среда. – На вкус противный, зато головная боль немного стихнет. – А потом добавил: – Хорошая работа.
Заплатив служащему «Кинкоз», Среда забрал объявления, письма и визитки. Все бумаги он сложил в стальной черный чемоданчик вроде тех, какие носит выездная охрана, и закрыл чемодан в багажник. Тени он тоже дал визитку.
– Кто такой А. Хэддок, глава «Службы Охраны А1»? – спросил Тень.
– Ты.
– А. Хэддок?
– Да.
– А что означает «А.»?
– Альфред? Альфонс? Августин? Амброз? На твое усмотрение.
– А-а-а. Понимаю.
– Я Джеймс О'Горман, – сказал Среда. – Для друзей Джимми. Понимаешь? У меня тоже есть визитная карточка.
Когда они снова сели в машину, Среда сказал:
– Если ты сумеешь думать «А. Хэддок» так же хорошо, как думал «снег», у нас будет уйма наличных, чтобы на славу угостить моих друзей сегодня вечером.
– В тюрьму я не пойду.
– Не пойдешь.
– Я думал, мы договорились, что я не стану делать ничего противозаконного.
– А ты и не будешь ничего такого делать. Возможно, пособничество и содействие, небольшой сговор с целью совершения преступления, за которым последует, разумеется, получение краденых денег, но, поверь мне, ты выйдешь из этого героем.
– Это будет до или после того, как твой престарелый славянский Чарльз Атлас[6]одним ударом размозжит мне череп?
– Зрение у него слабеет, – сказал на это Среда. – Вполне возможно, он вообще в тебя не попадет. А теперь нам надо убить еще пару часов – в конце концов, банки закрываются по субботам только после полудня. Как насчет ленча?
– Идет, – согласился Тень. – Умираю от голода.
– Я знаю подходящее местечко, – сказал Среда.
Выводя машину на улицу, Среда замурлыкал себе под нос веселую песенку, которую Тень не смог узнать. Начали падать снежинки, в точности такие, какими их Тень воображал, и от этого он был странно горд собой. Умом он понимал, что никакого отношения к снегу не имеет, точно так же как доллар, что он носил в кармане, не был и не мог быть луной. И все равно…
Они остановились у огромного ангара. Вывеска на дверях гласила: «Шведский стол за 4 доллара 99 центов. Ешьте сколько влезет».
– Обожаю это место, – объявил Среда.
– Хорошо кормят?
– Не особенно, но атмосфера незабываемая.
Атмосфера, которую так обожал Среда, как оказалось, когда ленч был съеден (Среда взял себе жареного цыпленка и с удовольствием его умял), заключалась в коммерческом предприятии, занимавшем заднюю часть ангара, а именно в «Складе-распродаже товаров обанкротившихся и ликвидированных компаний», как возвещал натянутый через все здание транспарант.
Сходив к машине, Среда вернулся с небольшим чемоданчиком, который унес в мужской туалет. Тень решил, что тут от него ничего не зависит и он все равно скоро узнает, что затеял Среда, и потому принялся бродить по проходам ликвидации, рассматривая выставленное на продажу: коробки с кофе «для использования только в кофеварках авиалиний», пластмассовые черепашки ниндзя и гарем кукол из «Зены, королевы воинов», плюшевые медведи, игравшие, если их включить в сеть, патриотические мелодии на ксилофоне, банки с тушенкой, галоши и бахилы всех видов, зефир, наручные часы с Биллом Клинтоном, миниатюрные рождественские елки, солонки и перечницы в виде зверюшек, частей человеческого тела, фруктов и монашек и – любимец Тени – набор для снеговиков «просто добавь настоящую морковку», в который входили пластиковые угольки для глаз, трубка из кукурузного початка и пластмассовая шляпа.
Тень размышлял о том, как создают видимость, будто луна упала с неба и превратилась в серебряный доллар, и что может заставить женщину подняться из могилы и пройти через весь город ради того, чтобы поговорить с бывшим мужем.
– Ну разве не чудное местечко? – спросил, вернувшись из мужского туалета, Среда. Руки у него были мокрые, и он вытирал их носовым платком. – Там у них бумажные полотенца кончились, – пояснил он.
Он успел переодеться. Теперь на нем были темно-синяя куртка и штаны к ней в тон, синий вязаный галстук, белая рубашка и черные ботинки. Выглядел он как сотрудник вооруженной охраны, о чем Тень ему и сказал.
– Ну что я на это могу ответить, молодой человек, – сказал Среда, беря с полки коробку пластмассовых рыбок для аквариума («Они никогда не тускнеют – их не надо кормить!»), – только поздравить вас и похвалить за проницательность. Как насчет Артура Хэддока? Артур – хорошее имя.
– Слишком приземленное.
– Ну так придумай что-нибудь. Вот так. Пора возвращаться в город. Мы окажемся на месте в самое подходящее время для ограбления банка, и тогда у меня будет немного денег на карманные расходы.
– Большинство людей, – сказал Тень, – просто взяли бы из банкомата.
– Что, как это ни странно, я более или менее планирую проделать.
Среда припарковал машину на стоянке супермаркета через улицу от банка. Из багажника он вынул черный металлический чемоданчик, планшет с бумагодержателем и пару наручников, которыми пристегнул чемоданчик к своему левому запястью. Снег все падал. Среда надел остроконечную синюю шапочку, прилепил нашивку на нагрудный карман куртки. На шапочке и на нашивке значилось: «Служба охраны А1». Депозитные бланки он вставил в бумагодержатель. Потом ссутулился. Выглядел он теперь как усталый коп на пенсии, к тому же у него неизвестным образом взялся откуда-то пивной живот.
– А теперь, – сказал он, – пойди купи что-нибудь в супермаркете, а потом держись поближе к телефону. Если кто-нибудь спросит, скажи, мол, ждешь звонка своей девушки, у которой сломалась машина.
– А почему она звонит мне туда?
– Откуда мне, черт побери, знать?
Напялив мохнатые наушники для защиты от холода, Среда закрыл багажник. Снежинки мягко ложились на синюю шапочку и поблекшие розовые «уши».
– Как я выгляжу? – спросил он.
– Нелепо, – сказал Тень.
– Нелепо?
– Или, может быть, бестолково.
– Гм. Бестолковый и нелепый. Это хорошо. – Среда улыбнулся.
В розовых наушниках он выглядел одновременно внушающим доверие, забавным и в конечном итоге привлекательным. Перейдя через улицу, он прошелся вдоль квартала, в котором находился банк, а Тень тем временем удалился в супермаркет наблюдать за ним через стекло.
Поперек банкомата Среда приклеил красную ленточку, а на ней прилепил ксерокопированное объявление. Читая его, Тень против воли улыбнулся.
ДЛЯ УДОБСТВА КЛИЕНТОВ МЫРАБОТАЕМ НАД
УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕМ ОБСЛУЖИВАНИЯ.
ПРИНОСИМ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ВРЕМЕННЫЕ НЕУДОБСТВА.
Потом Среда развернулся лицом к улице. Выглядел он замерзшим и затюканным.
Подошла молодая женщина, явно собиравшаяся воспользоваться банкоматом. Среда покачал головой, объясняя, мол, не работает. Выругавшись, та извинилась и убежала.
Подъехала машина, из которой вышел мужчина с серым мешочком и ключом в руках. Тень смотрел, как Среда извиняется перед мужчиной, заставляет его расписаться в ведомости на планшете, проверяет его приходный ордер, старательно выписывает квитанцию, размышляя, какую из копий оставить себе, и наконец открывает черный металлический чемодан, чтобы убрать в него серый мешочек мужчины.
Мужчина дрожал под вьюгой, притопывал на месте в ожидании, пока старый охранник покончит с бюрократической чепухой, чтобы он мог оставить свою выручку и уйти с холода. Наконец, забрав квитанцию, он бегом вернулся в теплую машину и уехал.
Среда с металлическим чемоданчиком пересек улицу, чтобы купить себе кофе в супермаркете.
– Добрый день, молодой человек, – сказал он с птичьим смешком, когда проходил мимо Тени. – Что, замерзли?
Он вернулся назад и стал забирать серые мешки и конверты у людей, приезжавших в ту субботу, чтобы положить в банк свою выручку или заработок, – симпатичный старый охранник в смешных розовых наушниках от холода.
Тень купил себе несколько журналов почитать: «Охоту на индеек», «Пипл» и «Уордд ньюс» – и стал глядеть в окно.
– Могу я вам чем-то помочь? – спросил средних лет негр с белыми усами, по всей видимости, менеджер.
– Спасибо, дружище, нет. Я жду звонка. У моей девушки машина сломалась.
– Наверное, аккумулятор, – сказал негр. – Люди стали забывать о таких мелочах в последние три, может, четыре года. А ведь они не целое состояние стоят.
– Вот-вот, – откликнулся Тень.
– Ну что ж, стойте тут в тепле. – С этими словами менеджер вернулся в зал супермаркета.
Снег превратил происходящее на улице в сценку внутри стеклянного шара – каждая малейшая подробность отчетливо видна под кружащимися снежинками.
Происходившее у него на глазах произвело на Тень немалое впечатление. Не в силах подслушать разговоры на той стороне улицы, Тень видел перед собой словно немое кино: сплошь пантомима. Старый охранник был грубоват и серьезен, быть может, немного путался в бумагах, но явно действовал из лучших побуждений. Все, кто отдавал ему деньги, уходили от банка чуть счастливее, и все потому, что встретили его.
А потому к банку подъехали копы, и сердце у Тени упало. Среда отдал им честь и неторопливо подошел к патрульной машине. Поздоровавшись, он пожал протянутую в окно руку, кивнул, потом поискал по карманам, пока не вытащил визитную карточку и письмо, которые передал в окно машины. И стал ждать, прихлебывая кофе из пластикового стаканчика.
Зазвонил телефон. Взяв трубку, Тень ответил по возможности скучающим голосом:
– Служба охраны А1.
– Я говорю с А. Хэддоком? – спросил коп через улицу с той стороны улицы.
– Да, это Арни Хэддок.
– Мистер Хэддок, вас беспокоят из полиции, – сказал коп из машины на той стороне улицы. – У вас есть человек у «Первого Иллинойского банка» на углу Маркет и Второй?
– Ах да. Верно. Джимми О'Торман. А в чем проблема, офицер? Джимми хорошо себя ведет? Он не пил?
– Ни в чем, сэр. Ваш человек вполне справляется, сэр. Просто хотел удостовериться, все ли в порядке.
– Скажите Джиму, офицер, что, если его снова поймают в подпитии, он уволен. Вы поняли? Уволен. Ко всем чертям. У нас в А1 пьянчуг не терпят.
– Думаю, не мое дело говорить ему это, сэр. Он отлично справляется. Мы просто встревожены, потому что такую работу должны выполнять два служащих. Очень рискованно ставить одного невооруженного охранника принимать такие крупные суммы.
– Вот-вот. Лучше скажите это тем скрягам из «Первого Иллинойского». Я ведь своих людей ставлю под пули, офицер. Хороших людей. Таких, как вы. – Тень нашел, что все больше вживается в роль. Он чувствовал, как становится Арном Хэддоком с изжеванной дешевой сигарой в пепельнице, пачкой рапортов, которые надо написать за эту субботу, домом в Шаумбурге и любовницей в квартирке на Лейк-Шоре-драйв. – Знаете, вы, похоже, смышленый молодой человек, офицер, э…
– Майерсон.
– Офицер Майерсон. Если вам понадобится подработка на выходные или если придется оставить службу, все равно по какой причине, позвоните нам. Нам всегда нужны хорошие ребята. У вас есть моя визитная карточка?
– Да, сэр.
– Не потеряйте, – сказал Арни Хэддок. – Звоните мне.
Патрульная машина уехала, и Среда пошаркал по снегу обслужить небольшую очередь тех, кто выстроился отдать ему деньги.
– С ней все в порядке? – спросил, просовывая голову в дверь, менеджер. – С вашей девушкой?
– Это правда был аккумулятор, – ответил Тень. – Теперь мне надо только подождать.
– Ох уж эти женщины, – сказал менеджер. – Надеюсь, ваша ожидания стоит.
Сгущались сумерки, день медленно серел, обращаясь в вечер. Зажглись фонари. Все новые люди отдавали деньги Среде. Внезапно, словно по невидимому Тени сигналу, Среда подошел к стене, снял вывеску и ленточку и, хлюпая по талому снегу на мостовой, рысцой направился к стоянке. Выждав минуту, Тень двинулся следом.
Среда ждал его на заднем сиденье. Открыв металлический чемоданчик, он методично выкладывал на сиденье выручку, сортируя ее на аккуратные стопки.
– Трогай, – сказал он. – Мы едем в отделение «Первого Иллинойского» на Стейт-стрит.
– Повторим спектакль? – спросил Тень. – Не слишком ли ты испытываешь судьбу?
– Совсем не за этим, – ответил Среда. – Положим немного денег в банк.
Пока Тень вел машину, Среда на заднем сиденье пригоршнями вынимал банкноты из депозитных мешков, оставляя чеки и квитанции кредитных карточек, и вынимая наличность, хотя и не всю, из конвертов. Наличность он ссыпал в металлический чемодан. Тень затормозил у банка, остановив машину в пятидесяти ярдах, подальше от видеокамеры. Выйдя из машины, Среда затолкал конверты в прорезь ночного депозита. Потом открыл ночной сейф и бросил туда серые мешки, после чего снова закрыл дверцу.
Вернувшись, он сел вперед.
– Нам надо выехать на I-90, – велел он. – Следи за указателями к западу на Мэдисон.
Тень тронулся с места.
– Ну вот, мой мальчик, – весело сказал Среда, оглянувшись на отделение банка, – это все запутает. Чтобы сорвать по-настоящему крупный куш, надо проделать это в половине пятого утра в воскресенье, когда клубы и бары сдают субботнюю выручку. Выбери верный банк, верного парня, который привез деньги – обычно подбирают честных верзил и иногда посылают для сопровождения пару вышибал, но те, как правило, не семи пядей во лбу, – и можешь отхватить четверть миллиона за утро.
– Если все так просто, – сказал Тень, – то почему никто больше до этого не додумался?
– Занятие не лишено риска, – отозвался Среда, – особенно в половине пятого утра.
– Ты хочешь сказать, в половине пятого утра копы более подозрительны?
– Вовсе нет. А вот вышибалы способны заподозрить что угодно. И дело может принять неприятный оборот.
Он пролистнул, пересчитывая, стопку пятидесятидолларовых банкнот, добавил к ней стопочку поменьше двадцаток и, взвесив все в руке, протянул Тени.
– Вот. Твоя зарплата за первую неделю.
Тень убрал деньги не считая.
– Выходит, ты этим занимаешься? – спросил он. – Для заработка?
– Изредка. Только когда мне нужна большая сумма и быстро. По большей части я беру деньги у людей, которые так и не узнают, что их облапошили, и которые зачастую выстраиваются в очередь, чтобы их облапошили опять, когда я снова оказываюсь в тех местах.
– Тот парень, Суини, говорил, что ты мошенник.
– Он был прав. Но это самое малое из того, что я есть. И самое меньшее, что мне потребуется от тебя, Тень.
Снег кружил в свете фар, бился о лобовое стекло, а они ехали сквозь тьму. Эффект падающего снега был почти гипнотическим.
– Это единственная страна в мире, – сказал в тишине Среда, – которая беспокоится о том, что она собой представляет.
– Извини?
– Остальные знают, кто они такие. Никому никогда не приходилось искать сердце Норвегии. Или разыскивать душу Мозамбика. Они знают, кто они.
– И?…
– Просто мысли вслух.
– Так ты объездил много стран?
Среда промолчал. Тень бросил на него любопытный взгляд.
– Нет, – вздохнул наконец Среда. – Ни в одной не был.
Они остановились заправиться, и Среда ушел в туалет в куртке охранника и с чемоданом, а вернулся в свежем светлом костюме, коричневых ботинках и коричневом пальто до колен, по виду итальянском.
– Когда приедем в Мэдисон, что потом?
– Свернешь на Четырнадцатую трассу на запад на Спринг-грин. Мы встречаемся с остальными в месте под названием «Дом на Скале». Ты там бывал?
– Нет, – ответил Тень. – Но указатели видел.
Указатели «Дом на Скале» встречались в этих краях повсюду – пожалуй, как решил Тень, по всему Иллинойсу и Миннесоте и, вероятно, до самой Айовы. Кричащие или скрытые, они сообщали всем и вся о существовании Дома на Скале. Тень видел указатели и не раз спрашивал себя, что такого в этом аттракционе. Может, дом опасно балансирует на скале? Что такого особенного в этой скале? Или в этом доме? Он думал о них мимоходом, потом забывал. Не в обычае Тени было посещать аттракционы у дороги.
С федеральной трассы они съехали в Мэдисоне, миновали купол Капитолия – еще одна совершенная в своей законченности сценка из «снежного шара», – а потом запетляли по окружным шоссе. Почти через час пути через городки с названиями вроде «Черная земля», они свернули на узкое шоссе, проехав мимо двух громадных присыпанных снегом вазонов для цветов, вокруг которых обвились похожие на ящериц драконы. Окруженная рядами деревьев стоянка была почти пуста.
– Они скоро закрываются, – сказал Среда.
– Что это за место? – спросил Тень, пока они шли к приземистому неказистому зданию.
– Это аттракцион при дороге. Один из лучших. А значит, место силы.
– Повтори-ка.
– Очень просто, – объяснил Среда. – В других странах за прошедшие годы люди распознавали места силы. Иногда это естественный утес или что-то еще, иногда просто место, ну, какое-то особенное. Люди знали, что в них происходит нечто важное, что это как бы фокусная точка или канал, окно в имманентное. И потому они строили там святилища и соборы, или возводили кольца стоячих камней, или… Ну, суть ты понял.
– Церквей по всей Америке полно, – сказал Тень.
– Да, в каждом городе. Иногда в каждом квартале. И в этом контексте они столь же значимы, как приемные дантистов. Нет, в США люди, во всяком случае, некоторые, еще чувствуют зов, ощущают, как что-то зовет их из трансцендентной пустоты, и откликаются тем, что строят из пивных бутылок модель городка, в котором никогда не были, или ставят гигантский приют для летучих мышей в той части страны, которую летучие мыши традиционно отказываются посещать. Аттракционы у дороги. Людей тянет к местам, где, будь они в других частях света, они распознали бы ту сторону своей души, которая поистине трансцендентна – а в результате публика покупает хот-доги и разгуливает, испытывая удовлетворение на уровне, который не в силах описать, а под ним – еще более глубинное недовольство.
– Ну и сумасшедшие же у тебя теории.
– Ничего тут нет теоретического, молодой человек, – возразил Среда. – Уж ты-то должен был это сообразить.
Была еще открыта только одна билетная касса.
– Через полчаса продажа билетов закончится, – сказала девушка в окошке. – Понимаете, нужно как минимум два часа, чтобы все обойти.
За билеты Среда заплатил наличными.
– Где тут скала? – спросил Тень.
– Под домом, – отозвался Среда.
– А где дом?
Вместо ответа Среда приложил палец к губам, и они пошли вперед. Пианола где-то наигрывала мелодию, которой полагалось быть, вероятно, «Болеро» Равеля. Более всего «Дом» походил на холостяцкий особняк, перестроенный по моде шестидесятых в «геометрическом» стиле: обнаженная кладка стен, множество лестниц и переходов, повсюду пушистые ковровые дорожки и роскошно-безобразные настольные лампы с цветными витражными абажурами, напоминающими шляпки мухоморов. За пролетом винтовой лестницы оказался еще один набитый безделушками зальчик.
– Говорят, его построил злой близнец Фрэнка Ллойда Райта, – сказал Среда. – Фрэнк Ллойд Ронг[7]. – Он усмехнулся собственной шутке.
– Я видел такую надпись на футболке, – ответил Тень.
Снова вверх-вниз по лестницам – и они оказались в длинном-предлинном зале со стенами из сплошного стекла, который, подобно игле, выступал над голой черно-белой землей в сотне футов под ногами. Тень смотрел, как кружится и падает снег.
– Это и есть Дом на Скале? – недоуменно вопросил он.
– Более или менее. Это – Зал Бесконечности, часть самого дома, хотя и был пристроен позднее. Если уж на то пошло, молодой человек, мы не видели еще и малой части чудес этого заселения.
– По твоей теории выходит, – сказал Тень, – что самое священное место Америки – это «Уолт Дисней Уорлд».
Нахмурившись, Среда погладил бороду.
– Уолт Дисней купил несколько апельсиновых рощ во Флориде и построил вокруг них туристической городок. Никакой магии там нет. Впрочем, в первоначальном «Диснейленде» могло быть что-то настоящее. Возможно, пусть извращенная и недоступная, магия там все же была. Но некоторые местности Флориды полны истинной магии. Нужно только уметь их увидеть. Что до русалок Уики Вачи… Иди за мной, нам сюда.
Музыка неслась отовсюду: позвякивающая и нестройная, со слегка сбитым ритмом и отставанием на такт. Среда затолкал пятидолларовую банкноту в разменный автомат, и из прорези высыпалась пригоршня латунных кругляшков. Один он бросил Тени, который поймал его и, заметив, что за ним наблюдает маленький мальчик, зажал кругляшок между большим и указательным пальцами и проделал трюк с исчезновением. Малыш убежал к матери, которая изучала одного из вездесущих Санта-Клаусов – табличка возле него гласила: «ВЫСТАВЛЕНО БОЛЕЕ ШЕСТИ ТЫСЯЧ ЭКЗЕМПЛЯРОВ», – и настойчиво потянул ее за подол юбки.
Тень и Среда ненадолго вышли на улицу, а потом последовали за указателями к Улице Вчерашних Дней.
– Сорок лет назад Алекс Джордан – его лицо на жетоне, который ты спрятал в ладонь, Тень – начал строить дом на выступе скалы посреди поля, которое ему не принадлежало, и даже он не сумел бы объяснить, почему он это делает. На постройку стали приходить поглазеть любопытные и зеваки и те, кто не относился ни к первым, ни ко вторым и кто не смог бы сказать, зачем пришли. Поэтому Джордан поступил так, как поступил бы каждый разумный американец его поколения: он начал брать с них деньги, самую малость. Быть может, никель с каждого. Или четверть доллара. И продолжал строить, а люди все приходили.
Поэтому он собрал все никели и четвертаки и выстроил на них нечто еще большее и еще более странное. Он построил на земле под домом ангары и заполнил их всевозможными вещами, чтобы люди на них смотрели, и люди приезжали на них посмотреть. Миллионы людей приезжают сюда каждый год.
– Почему?
Но Среда только улыбнулся, и они вышли на тускло освещенные, обрамленные колоннадами деревьев Улицы Вчерашних Дней. Из запыленных витрин лавок их провожали глазами, чопорно поджав губы, сотни фарфоровых викторианских кукол, ни дать ни взять реквизит из почтенного фильма ужасов. Брусчатка под ногами, темная кровля над головой, нестройная механическая музыка на заднем плане. Они миновали стеклянную витрину со сломанными марионетками и гигантскую музыкальную шкатулку под стеклянным колпаком. Они прошли мимо приемной дантиста и мимо аптеки («ВОССТАНОВИТЕ ПОТЕНЦИЮ! ПОЛЬЗУЙТЕСЬ МАГНИТНЫМ ПОЯСОМ О'ЛИРИ!»).
В конце улицы оказалась большая стеклянная витрина с манекеном, облаченным в платье цыганки-гадалки.
– А теперь, – зарокотал Среда, перекрывая механическую музыку, – перед началом любого похода или предприятия приличествует спросить совета у норн. И назовем эту Сивиллу нашим источником Урд, как по-твоему?
Он опустил латунную монету Дома на Скале в щель.
Кукла рывками подняла руку, потом опустила ее снова. Щель в подставке извергла полоску бумаги.
Взяв ее, Среда прочел, хмыкнул и, сложив, убрал в карман пальто.
– Покажешь мне? Я тогда покажу тебе мою, – сказал Тень.
– Удача мужчины – его дело и ничье больше, – натянуто ответил Среда. – Я бы не стал просить тебя показать твою.
Тень бросил монету в щель, потом взял собственную полоску бумаги и прочел:
ВО ВСЯКОМ КОНЦЕ – НОВОЕ НАЧАЛО
СЧАСТЛИВОГО ЧИСЛА У ТЕБЯ НЕТ
ТВОЙ СЧАСТЛИВЫЙ ЦВЕТ – МЕРТВЫЙ
Твой девиз: КАКОВ ОТЕЦ, ТАКОВ И СЫН
Тень скривился. Свернув предсказание, он убрал его во внутренний карман.
Они пошли дальше – по красному переходу, мимо комнат с пустыми стульями, на которых отдыхали скрипки, виолы и виолончели, игравшие сами по себе, – только опусти в щель жетон. Клавиши нажимались, цимбалы ударяли друг о друга, мундштуки выдували сжатый воздух в кларнеты и гобои. Не без иронии Тень заметил, что смычки струнных инструментов, водимые механическими руками, никогда, собственно, не касались струн, которые спустились или вообще отсутствовали. Неужели все мелодии в этом здании играют ветер и ударные? Или где-то есть сто и магнитофонные записи?
Словно пройдя несколько миль, они вышли наконец в зал под названием «Микадо», одна из стен которого показалась Тени псевдовосточным кошмаром из девятнадцатого века: из недр увитой драконами сцены смотрели на посетителей автоматы-барабанщики со лбами, похожими на панцири жуков, и без устали били в барабаны и цимбалы. В настоящий момент они величественно терзали «Пляску смерти» Сен-Санса.