Петр Яковлевич Чаадаев (1794–1856) – философ, один из основоположников западничества.
Основные труды: «Философические письма» (1828–1830), «Апология сумасшедшего» (1837).
<QUEST15< FONT> Западная культура как воплощение социальной идеи христианства. Главная тема «Философических писем» Чаадаева — философия истории, которая трактуется мыслителем в русле концепции христианского провиденциализма. Однако особенностью понимания мыслителем исторического процесса является представление о возможности земного осуществления Царства Божия, что и является, по его мнению, целью истории.
Именно в стремлении к «водворению Царства Божьего на земле» Чаадаев и усматривает главную социальную идею христианства. Соответственно, по мысли Чаадаева, только через участие в созидании Царства Божьего на земле народ может стать субъектом истории. В представлении философа, местом действия божественного промысла является исключительно западноевропейская культура, а европейские народы — единственные субъекты исторического процесса. Таким образом, еще одной особенностью философии истории Чаадаева является западническая интерпретация концепции христианского провиденциализма23.
В представлении мыслителя, Европа есть прежде всего культура, воспитанная христианством. Более того, по мысли философа, «…в европейском обществе, как оно сейчас сложилось… царство Божие в известном смысле в нем действительно осуществлено (выделено мною. — Е. Т.), потому, что общество это содержит себе начало бесконечного прогресса и обладает в зародыше и элементах всем необходимым для его окончательного водворения в будущем на земле»24.
Чаадаев полагает, что в отличие от всех других культур, которые, по его мнению, служили одной лишь телесной природе человека», только европейская культура обладает способностью к «реальному и бесконечному прогрессу». Мыслитель полагает, что главный источник способности европейской культуры к бесконечному совершенствованию заключается именно в христианстве.
«Душой» этого необратимо прогрессивного развития европейской цивилизации является, по мнению Чаадаева, католическая церковь, под руководством которой европейские народы воплощают в своей истории социальную идею христианства.
Западническая интерпретация истории и политико-правовой культуры России. <QUEST16< FONT>Чаадаев полагает, что Россия не принадлежит «ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку», хотя по своему географическому положению Россия должна была бы заключать в себе «два великих начала духовной природы — воображение и разум, и объединить историю всего земного шара»25.
Именно в философии истории Чаадаева следует искать ключ к пониманию им российской культуры и ее взаимоотношений с западной цивилизацией. Чаадаев не смог вместить Россию в свою историческую схему. По его мнению, она находится «вне… всеобщего движения, в котором социальная идея христианства развилась и получила определенное выражение». Россия, «выделенная по странной воле судьбы из всеобщего движения человечества», не является, в представлении мыслителя, субъектом истории, поскольку она не участвует наряду с европейскими народами в созидании под руководством католической церкви Царства Божьего на земле26. При этом Чаадаев подчеркивает определяющее влияние географического фактора на особенности русской культуры, считая его главной причиной «нашего умственного бессилия». Чаадаев П. Я. Полн. собр. соч и избр. письма. Т. 1. М., 1991. С. 480
Каков же чаадаевский «рецепт» включения России в мировую историю? Мыслитель полагает, что, «если мы хотим подобно другим цивилизованным народам иметь свое лицо, необходимо как-то вновь повторить у себя все воспитание человеческого рода», пример которого для Чаадаева являет христианская история европейской культуры27.
При этом Чаадаев отнюдь не связывает желательную для него европеизацию России с необходимостью заимствования политических институтов Западной Европы. Мысль Чаадаева глубже. По его глубокому убеждению, «в особенности мы должны приложить наши старания к тому, чтобы создать себе общественную нравственность (выделено мною. — Е. Т.), которой у нас еще не имеется». «Если нам удастся утвердить ее на религиозном базисе, как это первоначально было сделано во всех странах христианского мира, и перестроить всю нашу цивилизацию на этих новых основах, мы в таком случае окажемся на истинных путях, по коим человечество шествует к выполнению своих судеб». Таков истинный замысел Чаадаева — замысел христианизации русской культуры спустя девять веков после крещения Руси28.
<QUEST17< FONT>Чаадаевым впервые была предпринята попытка обобщить основные особенности русской политико-правовой культуры, ставшие предметом последующего полемического обсуждения славянофилов и западников.
Одной из таких особенностей является, в представлении Чаадаева, патерналистский характер политической культуры: «Как известно, основой нашего социального строя служит семья, поэтому русский народ ничего другого никогда и не способен усматривать во власти, кроме родительского авторитета, применяемого с большей или меньшей суровостью, — и только. Всякий государь, каков бы он ни был, для него — батюшка… В нашем представлении не закон карает провинившегося гражданина, а отец наказывает непослушного ребенка…»29.
Еще одной существенной чертой русской политико-правовой культуры является, по мнению Чаадаева, отсутствие правовой свободы. Мыслитель полагает, что даже «самые элементарные понятия справедливости, права, какой-либо законности» не могли сформироваться «под управлением власти, которая не сегодня — завтра могла превратить в рабов все население свободных людей… В России все носит печать рабства — нравы, стремления, образование и даже вплоть до самой свободы, если только последняя может существовать в этой среде»30.
По мнению Чаадаева, в России единственным цивилизующим фактором является государственная власть, что составляет еще одну особенность русской политико-правовой культуры: «Просмотрите от начала до конца наши летописи — вы найдете в них на каждой странице глубокое воздействие власти… и почти никогда не встретите проявлений общественной воли»31.
Вместе с тем власть в России, по мнению Чаадаева, никогда не была подчинена праву, в чем мыслитель усматривает еще одну характерную черту русской политико-правовой культуры. «Россия, — пишет он, — целый особый мир, покорный воле, произволению, фантазии одного человека, — именуется ли он Петром или Иваном, не в том дело: во всех случаях одинаково это — олицетворение произвола»32.
Западнический взгляд на историю России еще более укрепляется у Чаадаева в конце его жизни. Россия — «лишь страничка географии», — таков вывод Чаадаева33.
<QUEST18< FONT>В последующем своем развитии западничество соединяется с либерализмом в трудах Константина Дмитриевича Кавелина (1818–1885) и Тимофея Николаевича Грановского (1813–1855). Предложенная Чаадаевым западническая интерпретация истории России впоследствии приобретет преимущественно светский, нерелигиозный, прогрессистский характер. Концепция христианского провиденциализма в ее западническом варианте получит новую интерпретацию в теократической утопии В. С. Соловьева.
Славянофильство: И. В. Киреевский, А. С. Хомяков
<QUEST19< FONT>Поставленная Чаадаевым проблема взаимоотношений России и Европы получила дальнейшее обсуждение в славянофильстве. В истории славянофильского движения принято выделять, по крайней мере, два этапа: раннее (30–50-е годы) славянофильство и позднее (60–80-е годы) славянофильство. К раннему славянофильству принадлежат Иван Васильевич Киреевский (1806–1856), Алексей Степанович Хомяков (1804–1860), Константин Сергеевич Аксаков (1817–1860) и Юрий Федорович Самарин (1819–1876). Главными фигурами второго этапа были Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) и Иван Сергеевич Аксаков (1823–1886).
Общая характеристика философии славянофильства. В центре внимания как славянофилов, так и западников, находилась проблема взаимоотношений России и Запада как двух особых миров — прежде всего религиозных, а также социальных, политических, правовых. При этом следует подчеркнуть, что в полемике славянофилов и западников, продолжающейся, впрочем, и по сей день, «Россия» и «Запад» предстают в виде двух в известной мере упрощенных идеологических схем, полярные оценки которых зависели от принадлежности мыслителя к тому или иному направлению: славянофилы идеализировали образ России в противоположность Западу, западники — соответственно образ Запада в противоположность России.
Едва ли можно согласиться с мнением Чаадаева о славянофильстве как о «ретроспективной утопии». Попытка восстановления традиций Древней Руси самими славянофилами оценивалась как утопия. Замысел славянофилов состоял в том, чтобы обрести утраченную со времен Петра целостность русской культуры как культуры православной.
К важнейшим составным частям философского наследия славянофилов относятся концепция «верующего разума» И. В. Киреевского, а также учение о соборности А. С. Хомякова.
<QUEST20< FONT>Для Киреевского путь к обретению целостности русской культуры лежал отнюдь не через отвержение «западного просвещения», но через его осмысление в рамках более высокой системы мышления — «цельного сознания верующего разума», учение о котором развивалось в восточной патристике. Поэтому главная его идея состояла в том, чтобы в свете «живительных истин» святоотеческого предания исследовать опыт западной мысли и использовать его, освободив от неоправданного притязания на высшее познание истины. Из такого синтеза приемлемых элементов западной системы мышления и восточно-христианской философии должна была, по замыслу Киреевского, вырасти самобытная русская философия как более высокая ступень по сравнению с рассудочным просвещением Запада.
Главная особенность православного мышления состоит, в представлении Киреевского, в том, что оно стремится «самый разум поднять выше своего обыкновенного уровня — стремится самый источник разумения, самый способ мышления возвысить до сочувственного согласия с верою».
Первым условием для такого «возвышения разума» к божественной истине является со-участие, своего рода симфония, всех познающих способностей человеческого духа: необходимо, пишет Киреевский, собрать «в одну неделимую цельность все свои отдельные силы, которые в обыкновенном положении человека находятся в состоянии разрозненности и противоречия…», необходимо постоянно искать «в глубине души того внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума»34.
Киреевский полагает, что истинное знание не носит характера, «отвлеченного» от нравственности человека, но есть всегда верующее знание, которое только и позволяет восстановить «существенную личность человека в ее первозданной неделимости»35. Таким образом, обосновываемая Киреевским концепция верующего разума включала в себя также и восточно-христианский идеал цельной личности, противопоставляемый человеку западной культуры, находящемуся в состоянии распада духовных сил.
<QUEST21< FONT>Учение о соборности было развито Хомяковым уже в 50-е годы. Для мыслителя это была попытка разрешить проблему гармонизации отношений между личностью и социальным целым, а также определить условия приобщения человека к божественной истине. Концепция соборности не имела своей целью объяснить бытие общества вообще или какого-либо исторически-конкретного общественного союза, но призвана была показать существенные черты Церкви как онтологического единства верующих. Вместе с тем, важно подчеркнуть, что соборность в понимании Хомякова не есть некий недостижимый человеком идеал, соборность — есть реальный опыт жизни человека в Церкви, способ со-бытия всех верующих во Христа.
Понятие соборности призвано было показать возможность гармоничного согласия индивидуальной свободы и общественного единства. Хомяков полагает, что такая возможность существует только в обществе верующих — в Церкви. Развивая эту мысль, Хомяков приходит к пониманию того, что идеальный принцип социального бытия имеет сверхэмпирическую природу и присутствует исключительно в жизни Церкви. Согласно представлению мыслителя соборность есть основанный на взаимной любви синтез личной свободы и единства целого.
Учению о соборности Хомякова суждена была долгая жизнь в истории русской философии. Онтологический аспект учения оказал влияние на концепцию всеединства В.С. Соловьева, гносеологический — получил обсуждение в русской религиозной философии Серебряного века, в частности, в трудах таких его представителей, как С. Н. Трубецкой, П. А. Флоренский и др. Однако категория соборности впоследствии стала использоваться для объяснения природы общества, что не учитывало специфически церковную суть этого понятия и тем самым искажало и упрощало мысль Хомякова. Соборность стала трактоваться как некий коллективистский социальный идеал. В связи с этим следует подчеркнуть, что под видом соборности на самом деле эксплуатировалось понятие общинности, разрабатываемое Хомяковым на более раннем этапе его творчества.
Славянофильская интерпретация истории и политико-правовой культуры Запада. Выяснение особенностей западной культуры у славянофилов всегда сопровождалось демонстрацией их противоположности особенностям русской культуры. Киреевский И. В. Полн. собр. соч. М., 1911. Т. 1. С. 217-218
<QUEST22< FONT>Славянофилы были убеждены в том, что причины различия духовных типов России и Запада следует искать в самом начале их исторического пути. По их мнению, историческим истоком западной культуры были завоевательные войны, которые обусловили ряд существенных особенностей ее дальнейшего развития. Первой такой особенностью, в интерпретации славянофилов, являлась сословная вражда, ставшая, по их мнению, неотъемлемой чертой западного общества. Поиск временного баланса между сословиями сопровождался установлением исключительно «наружных, формальных и насильственных условий примирения, которыми все стороны оставались недовольными»36.
В сословии завоевателей естественным образом сформировалось представление о суверенности, автономии личности, что и обусловило индивидуалистический характер западной культуры в целом. Все это создало условия для приоритета права в регулировании отношений между самодостаточными, замкнутыми в себе индивидуумами. Завоевательное начало европейское истории обусловило не только сословную вражду, социальный атомизм и формализм общественных связей, но и насильственный тип социального развития.
Полную противоположность духовному типу Запада представляла собой, по мысли славянофилов, Россия. Основополагающим фактором, определившим особенности русской культуры, являлось с их точки зрения православие.
Естественный процесс образования государственности в соединении с благотворным влиянием православия обусловили отсутствие в древнерусском быте какой-либо сословной вражды. Соответственно из постулируемого факта «общего согласия всей Русской земли» славянофилы делали вывод об отсутствии в древнерусской культуре начал индивидуализма.
<QUEST23< FONT>Россия и Запад сравнивались славянофилами и как два различных правовых мира. Если Чаадаев утверждал, по сути, неправовой характер русской культуры, то его оппоненты впервые попытались найти отличительные черты правовых культур России и Запада.
По мнению Киреевского, господствующий характер «общежительных» отношений Древней Руси определил приоритет нравственности над правом, «внутренней справедливости» над «внешнею формальностью» и требовал нравственной оправданности закона. Главной же особенностью «Римско-Западной» юриспруденции Киреевский считал ее формализм: она «отвлеченно выводит логические заключения из каждого законного условия, говоря: форма — это самый закон, — и старается все формы связать в одну разумную систему, где бы каждая часть, по отвлеченно-умственной необходимости, правильно развивалась из целого, и все вместе составляло не только разумное дело, но самый написанный разум ». Для древнерусской правовой культуры, по мнению славянофилов, был характерен приоритет над законом обычного права, которое, как полагал Киреевский, «вырастая из жизни, совершенно чуждалось развития отвлеченно-логического»37. Именно правовой обычай являлся в Древней Руси источником законодательства, и такая «социологическая», по своей сути, модель «законотворчества» рассматривалась славянофилами как правовой идеал.
Хомяков подчеркивал необходимость соответствия положительного закона нравственному идеалу общества. «В законе положительном — пишет он, — государство определяет… постоянно свою среднюю нравственную высоту, ниже которой стоят многие его члены (что доказывается преступным нарушением самых мудрых законов) и выше которых всегда стоят некоторые (что доказывается последующим усовершенствованием закона)… Закон, слишком низкий для него, оскорбляя его нравственность, оставляется без внимания; слишком высокий не понят и остается без исполнения»38. Мысль Хомякова о необходимости соответствия положительного закона исторически меняющемуся нравственному идеалу общества, как и его суждение об антихристианском характере свойственного западной правовой культуре