Что же роднит эти записи бытия, какая область может быть между ними? Что их соединяет? Это область трансцендентального. В различных текстах эта область выражена в различных метафорах. В "Гите" это личный Бог, его вселенская форма, в "Катха-упанишаде" — вообще потусторонний мир, но главное то, что в области трансцендентального есть какой-то чудесный объект познания, имманентный бытию, каким-то непонятным образом находящийся в средостении бытия, в самом сердце существования, в самом центре вещей как таковых.
Знание об этом объекте сущностно необходимо человеку, который может увидеть этот объект, сказать и услышать о нем только чудом, однако эти способности — речи, зрения, слуха — не могут передать всех его чудес.
Перечислению качеств этого объекта как "воплощенного" (дехин), "атмана", "энад" (это) посвящены шлоки с 11 по 29 второй главы. В других частях это кшетраджня (познавший поле), Вишварупа, а в других текстах это может быть ниргуна брахман, нирвана, шуньята, прана, дао и т. д. Дело в данном случае не в названии, а в принципе. Традиционная философия описывает не субъект, а объект, которому в конечном итоге могут быть приданы субъективные формы. Даже христианская философия, несмотря на платонические идеи, описывает объект принципиально непонятный человеческому ограниченному уму, который представляет собой бытийствование трех форм или ипостасей Бога — Отца, Сына и Святого Духа.
Обобщая различия западной и восточной метафизики в способе записи бытия, мы могли бы сказать, что в восточной метафизике бытийствующее записывается в представлениях объек-
===
===
та, пригодного для онтологического описания. Этот объект как бы "говорит" сам от себя. Но в силу того, что "говорить" он не может, "услышать" его можно только "чудом", по этой же причине и сам он "чудесен". В самой шлоке загадочная чудесность объекта и способ его узнавания ("чудом") переданы одним словом "ашчарьяват".
Если огрубить вопрос о различиях антично-западного и восточного способов помысливания, то можно сказать, что если западные метафизики — это прежде всего метафизики самосознания, подлежащего миру идей и свободного от такого подлежания (когито), то восточные метафизики — это метафизики объективного бытия или специально выделенных для описания пространств бытия, которые по своей природе не являются ни духовными, ни материальными. Эти пространства не ограничены пространственно-временной и причинно-следственной парадигмой, сами являясь причиной такой парадигмы.
Говоря о различиях, необходимо подчеркнуть и сходство. Метафизический способ по характеру своей процессуальности ни в западной, ни в восточной мысли не меняется. Для того чтобы мыслить, установить мысль в некоторой интенциональной упругости, и западный, и восточный философ обязан выйти в специальное мыслительное пространство. И в этом смысле восточный философ такой же радикал и нигилист, как и западный. Здесь, по всей видимости, мы имеем дело с родовой чертой сознания — нельзя мыслить что-то, находясь в имманентном. Иначе говоря, для того чтобы помыслить нечто, необходимо впасть в ничто, в пустоту культуры.
Если понимать культуру как чистое мышление, то тогда действительно вслед за Хайдеггером можно сказать, что историческое свершение культуры нигилистично. Потому что на Востоке и, конкретно, в индийской мысли развитие философем всегда шло по пути отсечения каких-либо качеств и культурных признаков и сохранения наиболее формальных черт — геометрических форм, числовой, цветовой, звуковой символики. Ниргуна брахман, шуньята, нирвана закономерно породили понятие нуля, пожалуй, самое нигилистическое понятие в мировой мыслительной практике.
Однако, предлагая радикальное, негативистское отсечение культуры в процедуре помысливания, восточная мысль возвращается в имманентное, в культуру.
===
===
Почему же при радикальном отсечении культуры, радикальном проникновении в саму сущность бытия и революционном его расчленении (ниргуна брахман, нирведа, шуньята, нирвана) индийская философия возвращалась к живой целостной связи всего мира?
Структура — "другое" традиционного текста
В "Гите" после шлоки 2.29 идет такой текст:
(2.30) Всегда в этом теле неуязвим воплощенный, Бхарата; поэтому не стоит скорбеть о всех существах.
(2.31) Также имея в виду свою дхарму, ты не должен колебаться: Ведь для кшатрия лучше нет ничего иного, чем праведная война.
В "Гите" между изложением учения об атмане и шлокой о том, что после рассуждения санкхъи необходимо обратиться к йоге, лежит своего рода сага о долге воина, снижающая смысловое значение рассуждения об основе мира, которая сама является началом пространственно-временного и причинно-следственного континуума. Как только Кришна закончил повествование об основе мира, называющейся здесь "дехин", т. е. "воплощенный", он переходит к нравственному поучению о том, что такое дхарма воина. Гегелю именно такой переход казался нелепым, абсурдным. И, действительно, в рамках системной связи, рациональной структурности бытия такой переход действительно нелеп. Однако в рамках того, что мы называем здесь традиционной философией или, если пользоваться выражением Гегеля, в рамках "мысли своей эпохи", т. е. мысли традиционной культуры, такой переход имеет основания.
Восточные мудрецы после смысловой аннигиляции культуры возвращались в живую культурную целостность потому, что описывая связь вещей, они описывали само средостение бытия как такового, не рационального сущего, а именно сущего как такового, бытия здесь-и-для-нас и одновременно в-себе, т. е. открыто-закрытого для описания. Такую суть бытия можно описать как максимально возможную полноту бытия, самодостаточного в своем существовании и поэтому "выталкивающего
===
===
всякое описание. Мне кажется, что термин "прачурья" (полнота), который я упомянул выше, описывает как раз такую полноту качеств объекта в традиционной индийской метафизике.
Если брать конкретный пример, то я бы хотел обратить внимание на то, что ниргуна брахман, т. е. бескачественный брахман, как познавательный объект такого бытия самодостаточен в своем существовании. Его отсутствие качеств, т. е. ниргуна не означает недостаточность или отсутствие качеств в действительном смысле, в единственно возможной для нас пространственно-временной и причинно-следственной парадигме. Наоборот, отсутствие качеств означает их максимально возможную полноту, к которой нельзя применить какую-либо логику качеств. Это делает объект открыто-закрытым для описания, а логику, в которой такой объект может существовать, параконсистентной, т. е. логикой неисключенного третьего: объект существует, объект не существует, объект не не существует и т. д. (Вспомним то, что мы говорили выше о мифе.)
В реальном конкретном тексте традиционной культуры, в реальной, конкретной, живой единичной чтойности культуры связность изложения описания такого бытия сущего не могла компенсироваться никакой логической системностью.
Это проясняет для нас странность изложения свойств "этого" (энад), т. е. сущего бытия как такового, когда "Гита" от констатации загадочности и чудесности атмана переходит к повседневности, к описанию дхармы воина.
Такой странный переход объясняется не слабостью логического мышления традиционной философии, а тем, что при описании целостности бытия эта философия не имела другой системности кроме структурности самой жизни, целостной повседневности мира. Эта целостность мира всегда больше и всегда меньше системности в том смысле, в каком ее понимает западная мысль. Можно сказать, что это всегда другое по отношению к рационалистической системности, или "другое" системности.
Теперь можно сделать еще одно уточнение "понимающей метафоры, ее значения в тексте традиционной культуры. В свете изложенного значение "понимающей" метафоры не ограничивается только тем, что она "держит" и означивает текст в его изустной передаче. "Понимающая" метафора — это еще и выражение "Другого" системности, которое играет здесь роль другой системности. Например, повторяющиеся метафоры атмана
===
===
"неиссушаемый, древний, вечный, неуничтожаемый" и т. д. — это "Другое" системности, создающее структуру текста. Я не зря употребляю экзистенциалистский термин, потому что традиционная мысль тоже в значительной степени может быть определена как экзистенциалистская, так как она всегда описывала экзистенциальное, т. е. существующее сущее.
Метафизическая закономерность "абсурдного" начала "Бхагавадгиты"
Таким образом, совершенно закономерно, что западные мыслители, и Гегель в первую очередь, не видели системы в традиционной философии, выражающей принцип амальгамности традиционной культуры, в которой всему находится свое место: и мистике, и повседневности. В традиционной философии не может быть системности в силу того, что в ее основе находится описание бытия как такового, которое не подлежит описанию, а предлежит описанию сущего в Божественном слове и "говорит" с нами чудесным образом как бы из себя самого.
Связью этих описаний является системность самой жизни, которая неструктурна и целостно эволюционна. Для того чтобы представить эту целостную несистемную системность, я приведу такой пример.
Гусеница становится коконом, и кокон становится бабочкой. В этом есть своя система и одновременно это не является системой, так как, во-первых, каждая существенная часть этой системы в своей живой процессуальности и больше и меньше одновременно ее усредненной "типичной" части, т. е. части именно в системном смысле этого слова; во-вторых, эта система разомкнута, она является открытой, так как в конкретной процессуальности она может и не иметь завершения, не состояться. Одновременно эта система целостно-закрыта, так как эволюционные изменения, в ней происходящие, протекают целостно, без остатка.
Гусеница как живая сущность полностью без остатка "перетекает" в кокон и т. д. Установить момент перехода невозможно. Для этого необходимо препарировать кокон, т. е. остановить процесс. Так же и эмбрион целостно без остатка "перетекает" в ребенка. Несмотря на то что мы точно знаем механизм рожде-
===
===
ния, мы не можем сказать точно, когда конкретно эмбрион становится ребенком. Точно так же мы не обращаем внимания на такой странный с систематической точки зрения факт, что ребенок не только всегда больше, но одновременно и всегда меньше эмбриона, т. е. у эмбриона есть свойства, качества и части, которых нет у ребенка.
Человек никогда не равен самой полной копии человека -механической, анатомической, физиологической, химической, т. е. структуре человека. Мы "наживаем" болезни, т. е. приобретаем какой-то недостаток структуры. Значит, мы меньше структуры, так как у нас есть какой-то ее недостаток, и одновременно мы больше, так как этот же недостаток есть приобретение каких-то других качеств. Но это как раз и есть жизнь, существование, витийствование, где системность не является системностью.
Значит, шлоки во второй главе "Гиты", где Кришна говорит о дхарме, — это не только переход с одной точки зрения на другую, с более широкой на более узкую, как говорят комментаторы "Гиты". В этом, конечно, есть свой теологический смысл: учитель заботится не только о трансцендентном, но и о практическом уровне сознания ученика. Однако философский смысл перехода к повседневному в другом.
Именно это обращение к обыденному, простому, профаническому и есть структура или, если можно так выразиться, “структура — "Другое"” текста традиционной мудрости, держащей мир традиционной культуры. Обращение к жизни, к жизненному культуры есть пространство перехода от одной трансцендентальной установки к другой, это и есть, собственно говоря, форма помысливания, описывающего бытие сущего, которое оставляет бытие живым, не уничтожает существование сущности. Традиционная философия, описывая истину бытия, — неописуемое, пустотное, бескачественное, вечное, чудесное — постоянно возвращается к мимолетной, преходящей, радостной или печальной правде жизни, создавая самоструктурность, которая не есть структура с рационалистической точки зрения, а есть самоотношения целостной, живой рефлексии бытия сущего, которая и есть, собственно, восточная мудрость.
Нам становится более понятным в этой связи, почему "Бхагавадгита" начинается непосредственно перед сражением, т. е. главным событием всего эпоса "Махабхарата". Если мы рассмат-
===
===
риваем "Гиту" как текст восточной мудрости, структура которого задается целостным существованием культуры, то закономерно, что Божественное слово о сущем, т. е. о самом главном в мире, концентрирующее все налично присутствующее бытие, разворачивает себя в предлежащем главному событию пространстве. Это самое главное событие эпоса, т. е. всей тотальности культуры, еще не случилось, хотя в космосе культуры все готово для его свершения.
В этом смысле данное не случившееся событие или, точнее говоря, его предначало, обладает всей полнотой качеств, включая сюда и качество не случившегося. Это событие обладает, так же как и чудесный объект традиционной философии — ниргуна брахман качеством отсутствия качеств. Именно в этом качественно-бескачественном пространстве, наполненном всеми возможными свойствами, всем возможным развитием событий, включая и возможность несвершения этих событий, так как я хочу подчеркнуть, что это не начало, а предначало битвы, и звучит Божественная речь, раскрывающая Арджуне тайну бытия.
В этом смысле начало "Бхагавадгиты" как философского произведения в самый неудобный для ее умозрительного постижения момент, т. е. композиционно перед началом битвы, совершенно закономерно, необходимо и объективно. Как закономерны и объективны всполох молнии и удар грома в предгрозовом небе, раскрывающие саму сущность надвигающейся бури.
===
===