| §4 |
| П |
развитие стран
Европы и Америки
в XVI-XIX вв.
Предпосылки возникновения
и эволюция абсолютизма
в странах Европы
Становление и генезис абсолютных монархий
На рубеже XV-XVI вв. европейский регион оказался на
переломной стадии своего развития. Развертывание процесса
модернизации вело к трансформации социальной структуры и
экономических институтов традиционного общества, возник-
новению новых форм социальной мотивации, формированию
новой картины мира европейского человека. Политическая
эволюция общества была связана, прежде всего, с возникно-
вением новых форм государственности, в том числе с образо-
ванием в недрах сословно-представительных средневековых
монархий институтов абсолютистской государственности.
Предпосылки складывания абсолютизма коренятся в со-
циально-экономических переменах, проходивших в условиях
активного пересмотра устоявшихся средневековых догм и
мировоззренческих концепций. Несмотря на то, что возникно-
вение политических структур не имеет жесткой зависимости
от конкретной экономической ситуации, исторический анализ
показывает, что именно наличие «готовности» к новым капита-
листическим отношениям, в определенной степени детермини-
рует степень развития новых социальных структур, характер
самого абсолютизма, его формы и условия существования.
Возникновение абсолютистских монархий стало отражением
временного баланса формирующихся буржуазных и разлага-
ющихся феодальных социальных сил.
Генезис капитализма проходил в Европе неравномерно,
что в первую очередь как раз и отражалось на эволюции го-
сударственно-политической системы. В странах Восточной и
значительной части Центральной Европы новые политические
структуры строились в условиях укрепления старых феодаль-
ных поземельных отношений. «Второе издание крепостниче-
ства» в Польше, Пруссии, Австрии придали консервативный,
охранительный характер укреплявшимся монархиям. Замед-
ленное развитие скандинавских государств предопределило
причудливый симбиоз абсолютной власти и элементов пред-
ставительного правления, феодальных и буржуазных явле-
ний. Ускоренное развитие северо-западной части континента,
напротив, способствовало раннему установлению сильных
форм абсолютной власти монарха (Тюдоры в Англии, Людо-
вик XIV во Франции, Карл V в Испании) и, соответственно,
более раннему началу их политического кризиса. Подобное
развитие событий вело либо к революционному свержению
монарха (Английская революция 1640-1660 гг., Нидерланд-
ская 1568-1609 гг.), либо к формированию более гибких форм
правления, развертыванию реформ в духе «просвещенного»
абсолютизма.
Начальным периодом становления абсолютных монархий
стал рубеж XV-XVI вв. К этому времени в основном закончи-
лось формирование устойчивых территориальных границ ве-
дущих европейских государств. К Англии были присоединены
северные графства и Уэльс, Франция вернула Бретань, после
заключения с Великим княжеством Литовским Люблинской
унии (1569) сформировалось государство Речь Посполитая,
а события «Стокгольмской кровавой бани» (1520) позволили
Швеции заявить о своей независимости. Процесс формиро-
вания национальных границ сопровождался крушением так
называемых «универсальных» идей, обосновывавших европей-
ское единство приоритетом христианских ценностей. Распад
традиционной социальной структуры и кризис средневековой
сословно-корпоративной этики резко ускорили процесс вну-
тренней дифференциации европейского общества, способство-
вали все более заметному расколу в правящей элите государств
(«новое» и «старое» дворянство) и самым негативным образом
сказались на авторитете папства. Принадлежность к единому
христианскому миру под покровительством Святого престола
перестала рассматриваться как необходимое условие суще-
ствования государства. Прямым следствием появления новой
идеологии стала деградация средневековой идеи Священно-
Римской империи, которая все больше ассоциировалась только
с германскими княжествами.
События Реформации создали для абсолютизма уникаль-
ную возможность отделения самой идеи государства от като-
лической догматики. В период «распыленной» средневековой
государственности церковь приобрела черты властного инсти-
тута, зачастую более могущественного, чем государственный
аппарат или сам монарх. Любому монарху было просто не-
возможно укрепить собственную власть, не нарушая церков-
ных постановлений. Вместе с тем, само папство претерпело
существенные изменения. Поочередно сменяя друг друга на
посту понтифика, представители аристократических родов
Медичи, Борджиа, Орсини фактически превратили Святой
престол в инструмент международной политики или удовлет-
ворения собственных амбиций. Падение престижа Ватикана
отразилось и на облике клира. Кардинал Караффа, один из
наиболее ортодоксальных прелатов, в письме Папе Климен-
ту VII в 1532 г. писал: «Не найдется ни одного разбойника,
ни одного ландскнехта, который был бы более бесстыден и
порочен, чем духовные лица». Начавшийся процесс Реформа-
ции дал европейским монархам действенный инструмент для
укрепления своих политических позиций. Не последнюю роль
в борьбе за освобождение короны от церковной зависимости
сыграли труды французских мыслителей Жана Бодена, Пьера
де Беллуа и др. Мысль англичанина Генри Брактона: «Король
находится под богом, но не под человеком», — стала лозунгом
королевской реформации.
В ходе реформации королевские режимы Англии, Дании,
Швеции, части германских княжеств получили возмож-
ность не только избавиться от опеки Ватикана, но и ослабить
политические позиции оппозиционной части дворянства.
Присвоив право назначать глав национальных конфессий,
корона лишила церковь имущественной независимости, введя
церковные уставы (1536 г. — в Англии, 1545 г. — в Дании,
1527 г. — в Швеции). Национальная церковь превращалась в
часть государственной структуры. Но самое главное, монар-
хия перехватывала из рук церкви монополию на идеологию.
Не случайно, что первые реформационные законы были столь
суровы именно к носителям старого мировоззрения. «Шести-
статейный статут» 1539 г. в Англии предписывал смертную
казнь за соблюдение «римского обычая» вероисповедения.
Исполнение реформационного постановления 1530 г. в Дании
было возложено на генерала Вальтера Рантцау. По всей стране
прокатилась волна преследований и массовых казней священ-
ников и монахов. Оставшиеся в живых представители клира
быстро «осознали» себя зависимыми от короля, согласившись
на замену разнообразных церковных доходов фиксированным
государственным содержанием.
Распространение реформационных учений укрепило по-
зиции короны и в странах с устойчивыми традициями ка-
толицизма. Болонский конкордат, заключенный в 1516 г.
Франциском I, позволил французскому королю назначать
епископов (за папой сохранилось право введения в сан, т. е.
утверждение предложенных креатур). В Испании была вве-
дена «терция» — налог с церковных доходов непосредственно
в королевскую казну. В испанских колониях Нового Света к
1523 г. удалось создать систему патроната, и император Карл I
получил возможность назначать там епископов. Однако все
подобные меры монархи проводили только по специальному
согласованию с Ватиканом.
В регионах, где реформационное и контрреформационное
движения принимали особенно радикальные, конфликтные
формы, государству грозила опасность нарушения территори-
альной целостности. Лозунги «единый католический мир» и
«единый протестантский мир» несли в себе одинаково деструк-
тивный заряд. Английские индепенденты, или французские
гугеноты, стремясь создать сеть независимых конгрегаций,
по существу создавали внутри стран собственную церковную
иерархию, не являющуюся опорой государственного режима.
Эту опасность осознавали все монархи. Людовик XIV, напри-
мер, преследовал реформатов до призыва их духовного лиде-
ра Антуана Кура в 1715 г. к союзу с властями. Вместе с тем,
только вмешательство папского нунция Роберти не позволило
Людовику XIV предпринять ряд мер против сторонников орто-
доксального католицизма.
Победа Реформации в ряде европейских стран значительно
ускорила их политико-правовое развитие. Упрочение контроля
государства над церковью сопровождалось централизацией
всего административного аппарата, постепенной перестройкой
сословно-корпоративной судебной системы, активизацией
протекционистской политики в торговле и промышленности.
Несмотря на отмену средневековых городских вольностей и
прав, буржуа нуждались в стабильности королевского режима,
а поэтому выступали первоначально последовательными сто-
ронниками короны в её борьбе против дворянского сепаратиз-
ма. Наиболее показательным примером здесь может служить
осада Копенгагена в 1658 г., когда столичные буржуа, а не
дворянство и клир, встали на защиту национального сувере-
нитета и монарха. Именно они позволили Фредерику III двумя
годами спустя совершить бескровный абсолютистский перево-
рот и установить наследственную власть. В целом, поддержка
зажиточных городских слоев позволила королевской власти
освободиться от зависимости со стороны аристократии, в зна-
чительной степени выйти из-под опеки религиозных структур,
укрепить собственную армию и бюрократию.
Для представителей дворянской среды централизация
государственности не несла с собой столь очевидные выгоды.
Попытки новых социальных групп снизить значимость тра-
диционных сословных привилегий вызывали негодование
большей части дворянства. Многие аристократы с презрением
относились к распространению «предпринимательского духа»
и интересам «торгашеского сословия». Однако усиление са-
мой королевской власти воспринималось в дворянской среде
как процесс, в конечном счете, естественный и легитимный.
И в средневековой этической традиции король априори на-
делялся высшим достоинством, честью и знатным происхож-
дением. Его полномочия как политического и военного лидера
были неоспоримы. Поэтому процесс формирования в аморфных
средневековых государствах основ национального самосозна-
ния и, как следствие, расширение поддержки централизации
государственного аппарата охватывали и значительную часть
дворянства. В дальнейшем, подавляя сепаратизм вельмож
и ограничивая притязания торгово-промышленных кругов,
корона стала выступать в качестве арбитра между противо-
борствующими группами дворянства и буржуазии.
Важной опорой формировавшегося абсолютизма станови-
лась королевская армия. С развитием городов и появлением
возможности вооружать легкие отряды вспомогательных войск
(лучников, арбалетчиков) в армии начинает расти недворян-
ский элемент. На первых порах подобные формирования ис-
пользовали как отряды самообороны, но с появлением пушек и
мушкетов характер армий в Европе изменяется окончательно.
Тяжеловооруженная конница, состоящая из сеньоров и вас-
садов, была уже не в состоянии удовлетворить потребности
государства как в силу своей малочисленности, так и в силу
96
безнадежного военно-технического отставания. Ее численность
и обязанности на поле боя меняются. Так, например, в 1528 г.
дворянская конница во французском войске уже составляла
всего 1/11 часть. Примерно в это время папа Лев X так опреде-
лил обязанности дворянской кавалерии: «Прикрывать войска,
обеспечивать доставку провианта, наблюдать и собирать раз-
ведывательные сведения, беспокоить неприятеля по ночам»
т. е. вести все дела, кроме собственно сражений.
Войны, особенно международные, стали серьезным сти-
мулом для укрепления единоличного правления. Для Ис-
пании — это, в первую очередь, войны Реконкисты (против
Гранадского эмирата), колониальные захваты в Новом Свете
и борьба с революционным движением в Нидерландах; для
Франции — итальянские войны, франко-испанские, франко-
голландские, не говоря ужб о Тридцатилетней войне, ставшей
испытанием для всех государств Европы. Военные конфликты
поставили перед государством задачу содержать регулярную
профессиональную армию, изменили характер ее комплекто-
вания, а в более широком смысле, потребовали кардинального
переустройства всей исполнительной ветви власти. Ополчение
в любом виде (ландвер, милиция) было реорганизовано в от-
ряды правопорядка.
Последствия подобных сдвигов сказались и на увеличении
королевской армии. В Испании к середине XVII в. она увели-
чилась в 6 раз, во Франции к концу правления Людовика XIV
в 10 раз (около 300 тысяч сухопутных войск), даже в террито-
риально небольшой Пруссии к концу первой четверти XVIII в.
насчитывалось около 90 тысяч штыков. Неуклонное падение
военного авторитета, сопровождающееся сокращением доходов
от военной добычи и традиционных сеньориальных владений,
привело в конечном итоге и к сокращению влияния дворян-
ства на государственные дела в целом. Служилое сословие
все больше стало зависеть от королевской щедрости, которая
принимала форму различных денежных субсидий, пенсий,
придворных должностей. Так, штат придворных во Франции
достиг к предреволюционному периоду 15 тысяч человек.
Естественно, что абсолютизм не стремился к уничтожению
политической роли дворянства, а тем более аристократии как
таковой. Уничтожению или политическим преследованиям
подвергались представители сепаратистских, центробежных
тенденций. Именно этим следует объяснить физическую
4 А-353
расправу над лордами Уорвиком, Линкольном, Суффолком
в конце XV в. в Англии и громкие политические процессы
во Франции, связанные с заговором Гастона Орлеанского в
1632 г. и казнью обер-шталмейстера Сен-Мара в 1639 г. По-
добная двойственность отношения монархии к дворянству
проявлялась на протяжении всего периода Нового времени.
Объективно, позиция короны отражала реальный раскол в
данном сословии, противостояние «старого» и «нового» дво-
рянства. Менталитет аристократа отличался значительной
консервативностью. Любой французский пэр с пренебрежени-
ем относился к дворянам «пера и чернильницы». В прусском
табеле о рангах 1713 г. маршал (аристократ) был на 5 ступеней
выше министра — гражданского чиновника, тоже дворянина,
но вышедшего из буржуа. Даже орден нищенствующих фран-
цисканцев гордился наличием в своих рядах в разное время
эрцгерцогов, герцогов, маркизов и графов. Эволюционируя,
второе сословие стало источником аппарата управления.
Первым шагом по пути создания центральных органов,
непосредственно зависимых от королевской воли, стало фор-
мирование из лиц, приближенных к королю, различного
рода государственных («тайных», «узких») советов, ставших
прообразом будущих кабинетов министров. Так, в Англии
подобный совет был создан Генрихом VII на базе нерегуляр-
но собиравшегося Королевского совета и к 40-м гг. XVI в.
превратился в постоянно действующий орган. Аналогичный
совет появился во Франции при Франциске I. В Испании
106 лет просуществовал без изменений созданный в 1480 г.
Королевский совет. В Швеции в 1538-1543 гг. при Густаве I
Вазе также возник постоянно действующий Государственный
совет — регентсрод. В задачу подобных институтов входил ши-
рокий круг полномочий: финансы, армия, вопросы внешней и
внутренней политики, судебный арбитраж, даже «искоренение
пороков и общественных грехов» (Испания). Как правило,
они комплектовались из представителей пэрства и высших
прелатов королевства по личной инициативе короля. Из их
числа назначались ответственные чины королевства — гоф-
маршалы, гофмейстеры, казначеи, канцлеры. Зачастую эти
советы становились синекурой для избранных аристократов.
Так, в частности, фаворит испанского короля Филиппа IV
граф Оливарес получал от занимаемой должности 422 тысячи
дукатов в год. Наличие фаворитов в ближайшем окружении
монарха стало бичом многих начинаний государственного
строительства. Герцог Бекингем, лорд Пемброк, герцог Лерма,
граф А. Оксеншерна, граф А. Мольтке, барон И. Бернстоф и им
подобные, долгие годы фактически являлись первыми лицами
администрации, блокируя и интерпретируя по-своему многие
королевские начинания.
Первоначально государственные советы были крайне мало-
численны (9-10 человек) и разрастались крайне медленно.
В Англии при Стюартах число допущенных в «личные замыс-
лы короны» достигло 40-42 персон, во Франции при Ришелье
совет состоял из 35 вельмож. Большое количество родового
дворянства в этих советах скорее объясняется желанием мо-
нархов иметь носителей старых традиций под непосредствен-
ным контролем, чем реальной необходимостью. В процессе
дальнейшего реформирования процент знатного дворянства
неукоснительно сокращается.
Одним из самых решительных и последовательных субъ-
ектов в реализации подобной практики стал французский
абсолютизм. Целенаправленное отстранение пэрства от власти
стало одной из основополагающих доктрин во французском
государственном строительстве. По регламенту 1584 г. из
33 должностей Государственного совета 21 место отводилось
родовому дворянству, 6 прелатам и 6 так называемым робе-
нам — дворянам мантии, получившим личное или наслед-
ственное дворянство в силу занимаемых государственных по-
стов. По регламенту кардинала и первого министра Франции
Ришелье от 1628 г. из 35 советников только 8 мест отводилось
клирикам и аристократам. Правительственный кризис 1643 г.,
вызванный смертью Людовика XIII и необходимостью форми-
ровать регентский совет (по завещанию из числа «достойных» в
нем значился только герцог Орлеанский), убедил дофина в пра-
вильности проводимой предшественниками линии. В Государ-
ственный совет 1657 года вошло 26 робенов и только по 3 поста
досталось дворянам шпаги и церковным иерархам. При этом на
доверенных постах нельзя найти ни одного отпрыска древнего
рода. Все «аристократическое» крыло было укомплектовано
представителями дворянства 3-4 поколения. Людовик XIV в
«Мемуарах в назидание дофину» утверждал, что не в интересах
короля искать слишком знатных советников.
Так же решительно в борьбе с аристократией и ее самоуправ-
ством повели себя Карл XI в Швеции и Фредерик III в Дании.
Последний вполне осознанно позволил торгово-ростовщиче-
ским представителям потеснить родовую аристократию. Он
создал новые рыцарские ордена (Слона и Даннеброга), ввел
европейские титулы графа и барона, попутно сформировав
окружение, верное новым идеалам. Более скромные успехи
можно констатировать в Испании. Единственным достиже-
нием «христианских величеств» стало количественное огра-
ничение «рикос омбрес» (дословно — «верхушка дворянства»)
главами родов: Арагон, Гусман, Мендоса, Веласкес.
В Англии и Дании этот процесс шел медленнее. После вой-
ны Роз, сопровождавшейся целенаправленным истреблением
Йорков и Ланкастеров, английское пэрство пострадало, как
ни одно другое в континентальных странах. Ко времени Ген-
риха VII представителей старых аристократических фамилий
в парламенте осталось всего 29 человек. Перед короной встала
проблема укрепления столь необходимой опоры. Пэрство стало
пополняться из числа худородных провинциалов. Елизавета I
Тюдор довела их число до 61, Яков I Стюарт до 91. К началу
Английской буржуазной революции 1640 г. более половины
английского парламента были новыми людьми, носившими
старые фамилии. К концу XVII в. в предках лорда Тильнейско-
го и лорда Беринга значились суконщики, а в прадедах лорда
Лонсдейла — купец. Однако попытки расширить социальную
базу абсолютизма на английской почве дали прямо противо-
положный результат. За столетие периферийное дворянство
настолько обуржуазилось, что, привлекая к управлению этих
лиц, корона автоматически вводила во власть представите-
лей Нового времени. Так, за лордом Конвей скрывался клан
оптовиков Шортеров, за герцогом Бьюфордом — суконных
магнатов Чайльдов.
Датская аристократия традиционно представляла собой
крайне малочисленную узко корпоративную группу. Вес благо-
родного сословия не превышал 0,2% от общего числа жителей.
Законодательно запретив пополнение второго сословия за счет
высшего чиновничества и городской элиты, датское дворянство
настолько ослабило собственные позиции в государстве, что
по существу собственными руками спровоцировало монархи-
ческий переворот.
Несмотря на свою большую политическую значимость,
созданные государственные советы оказались в администра-
тивном плане слишком малоэффективными перед лицом
грандиозности поставленных задач. Поэтому в дальнейшем
система советов подверглась реорганизации. Из специальных
секторов советов формировались отделы (канцелярии) с соб-
ственным штатом секретарей и клерков. Во Франции, начиная
с 1547 г., на основе небольших бюро, развивалась система ми-
нистерств (военное, иностранных дел, двора, флота), в которых
служили наемные чиновники. Среди таких органов, особенно
со второй половины XVI в., важнейшим становится финан-
совое ведомство во главе с интендантом. Интендант считался
королевским комиссаром и мог быть в любой момент уволен.
Однако господство во Франции ростовщической кредитной
системы позволяло занять пост интенданта только очень со-
стоятельному человеку, что в известной степени сохраняло
ему свободу воли. В дальнейшем во Франции была построена
целая система интендантств — специальных агентств короны
при губернаторских советах в провинциях учреждены долж-
ности интендантов юстиции, финансов и полиции.
Со второй четверти XVII в. Швеции и Дании оформляется
коллежская система, до середины XIX в. ставшая эталоном для
многих европейских стран. Камер-, берг-, статс-, мануфактур-,
армии и флота, иностранных дел коллегии за столетие создали
стройную систему управленческого аппарата, охватившую все
сферы деятельности государства. Фогты, бургомистры были
выведены из-под сеньориальной юрисдикции, подчинены ко-
ролевским губернаторам. Они составили слой провинциальной
администрации, получавший твердое жалование от короля.
Любопытная деталь — там, где прослеживалась неспособ-
ность выйти из кризиса собственными силами, или ощущалось
активное сопротивление приверженцев старого порядка, коро-
на не стеснялась приглашать специалистов со стороны. Заслуга
в проведении первых мероприятий в Швеции в конце 30-х гг.
XVI в. принадлежит известному немецкому юристу Конраду
фон Пюхю. Ранние реформы суда и ленного института в Дании
связаны с именами немецкого профессора А. Карлштада и
голландки Сигбрит Виллумсен. В дальнейшем в качестве из-
вестных реформаторов выступали во Франции — шотландец
Лоу, в Испании — ирландец О'Рейли, в Дании — швейцарец
Э. Ревердиль и французский граф К. де Сен-Жермен. Будучи
иностранцами, все они не имели социальных корней и соответ-
ственно были не только активными, но и преданными слугами
в проведении монаршей воли.
Обратной стороной процесса формирования королевской
бюрократии, стало неуклонное ущемление старых сословно-
представительных институтов, как на государственном, так и
на провинциальном уровне. Перестают собираться всесослов-
ные национальные собрания, проводившие свои заседания в
присутствии короля. В 1615 г. закрылись Генеральные штаты
во Франции, в 1652 г. — Большой ландтаг в Бранденбурге,
с 30-х гг. XVI в. в Дании перестают созываться херредаги.
Постепенно перестают испытывать нужду в постоянном при-
сутствии кортесов испанские короли. С 1490 г. кортесы еще
собирались 1-2 раза в год, а впоследствии — только в случае
крупных политических кризисов. Даже в Англии, где суще-
ствование Парламента освящалось традицией, появляются
периоды беспарламентного правления короны. На местах от-
меняются общие сельские тинги и городские советы.
Реформы затронули основы местной власти — провинци-
альные парламенты. Задачи этих структур заключались в
вотировании налогов, в осуществлении судебных функций,
обеспечении безопасности территории. Большая часть пре-
рогатив (сбор ополчения и охрана границ, муниципальное
законодательство) ко второй половине XVI в. в значительной
степени превратилась в фикцию. С другой стороны, осу-
ществляя непосредственный контакт с податным сословием,
т. е. отвечая перед короной за сбор налогов, при сохранении
судебной юрисдикции за сеньорами — членами этих самых
парламентов, провинциальные органы оказались способными
к адаптации. В Испании до 1707 г. провинциальные кортесы
управляли самими же созданными внутренними таможнями
(около 200), а милицию и коммунальные службы контролиро-
вали вплоть до революции 1813 г. В Австрии, сословные ланд-
таги просуществовали до 1788 г. Реформа представительных
органов в Швеции явила собой пример компромисса. Запретив
в 20-х гг. XVII в. земельные ригсдаги и передав их функции
наместникам — губернаторам, монархия узаконила существо-
вание общенационального четырехсословного ригсдага.
Падение престижа и значимости провинциальных органов
проходило на фоне создания нового административного деле-
ния государств. Появляются территориальные округа, во главе
которых стоят назначаемые королем чиновники: губернаторы,
бургомистры, фогты, коррехидоры (главы муниципалитетов).
Переход от ополчения к профессиональной регулярной армии
привел к появлению военных округов. Наместники короны
отвечали за ход рекрутских наборов и формирование террито-
риальных полков. Первым реформы провел шведский король
Густав П Адольф, и его опыт в дальнейшем использовали
многие монархи: датский— Фредерик IV (1701), Фридрих-
Вильгельм I в Пруссии (кантональный регламент 1733 г.)
австрийский — Иосиф II (1782 и 1785).
Столь масштабное государственно-административное
строительство потребовало значительных затрат. Обеспечить
материальное благополучие и создать финансовый резерв для
проведения реформ стало насущной проблемой для всех ран-
них форм абсолютизма. Решить подобную задачу можно было
двумя способами: совершенствуя налоговую систему страны и
укрепляя ряды податного сословия.
Самым распространенным методом, призванным улучшить
материальное положение короля, с одной стороны, и обеспе-
чить расширение социальной опоры абсолютизма, с другой,
стала организация под протекторатом короны различного
рода торговых предприятий. Помимо чисто меркантильных
интересов, подобные компании способствовали упорядочению
всей хозяйственной жизни страны в интересах самого монарха.
Первый опыт организации монопольной торговой компании
был проведен датским королем Кристианом II. В 1520 г. пред-
полагалось создать на основе монопольного патента Общескан-
динавское купеческое общество со стапельным правом. В усло-
виях королевского контроля над сбором Зундской пошлины,
взимавшейся за пользование северными морскими проливами,
и ластовыми сборами, осуществлявшимися чиновниками в
Копенгагене, появление монополиста на внутреннем рынке
позволяло бы существенно пополнить казну. Однако первой
жизнеспособной компанией стала не датская, а английская
Московская компания, организованная в 1554 г. В дальней-
шем на аналогичных принципах были учреждены Балтийская
(1579), Левантийская (1581) и Ост-Индская (1600) компании.
Монопольные компании было гораздо легче контролировать.
На них можно было возложить ответственность за организа-
цию и охрану грузов в пути и на складах. Учитывая высокую
доходность таких торговых предприятий, в частности в начале
XVII в. доходы Московской компании достигали 90, а Ост-Инд-
ской 500% на вложенный капитал, корона, присваивая часть
прибыли в виде налогов и продавая патенты на монопольное
ведение дел, получила необходимые средства для собственных
нужд. В дальнейшем по схожему пути прошли почти все мо-
нархи Европы. В 1666 и 1670 гг. появляются Вест-Индская и
Ост-Индская датская, в 1664 г. Ост-Индская и Вест-Индские
французские компании. В XVIII в., в связи с освоением новых
территорий, созданы различные «азиатские», «африканские»
и прочие фирмы, главными принципами существования ко-
торых, оставались государственный протекционизм и моно-
польный патент. Иным путем пошли испанские императоры,
открыв для заокеанской торговли девять портовых городов и
взяв под контроль королевской казны доходы от эксплуатации
колоний.
Другим направлением государственного протекционизма
стали промышленность и ремесла. Самый грандиозный евро-
пейский проект связан с именем Жанна Батиста Кольбера, но
и прочие европейские монархи использовали схожие схемы.
Создание королевских мануфактур, ограничение цеховых ре-
гламентов, запретительная импортная и льготная экспортная
политика. Оказывая протекционистские услуги, абсолютизм
помимо материальных выгод, увеличивал таким способом за-
щиту государственных интересов на мировой арене. Опираясь
на государство, национальный капитал стал активнее участво-
вать в колониальном освоении мира.
Заработанные средства с помощью протекционистской по-
литики стали базой для реструктуризации финансово-банков-
ской системы. При поддержке короны открываются частные
(Гамбургский в 1619 г., «Ассигнационный, Вексельный и
Заемный банк» в Дании в 1736 г.), затем государственные и
акционерные банки. В 1668 г. в Швеции появился старейший
в Европе национальный банк. В дальнейшем аналогичные
институты были созданы в других государствах (Берлин-
ский — в 1765 г., Банк Дании и Норвегии — в 1791 г.). Эти
структуры стали серьезным инструментом международной и
внутренней политики абсолютизма.
Там, где элементы средневековья оказались наиболее живу-
чи, будь то в духовной, или экономической жизни, монархия
не редко попадала в финансовую зависимость от иностранцев.
В Испании, где сохранялся религиозный запрет на ростовщиче-
ство, к 1601 г. не осталось ни одного национального кредитного
учреждения. До 1557 г. династия ходила в должниках у ауг-
сбургских Фуггеров, до 1627 г. — у генуэзцев, затем у голланд-
цев и англичан. В схожем положении находились Стюарты
(Английский банк возник в 1694 г.), французские Бурбоны и
австрийские Габсбурги. Получая внешние, в основном через
Амстердамский банк, кредиты, монархия была вынуждена
уступать взамен политические инициативы, государственные
территории, или национальные сокровища. Так, Генриетта
Мария Английская и Максимилиан Баварский, закладывали
коронные драгоценности, Карл II — остров Силли.
Реформировать налоговую систему оказалось не в пример
сложнее. Для достижения цели надо было решить традици-
онную дилемму: как перенаправить налоговые потоки из
карманов феодала в государственную казну, и не уничтожить
дворянство как класс. Традиционная независимость сеньора
основывалась на праве собирать налоги и корректировать их
нормы. Лишая дворянство этого права, монарх неизбежно втя-
гивался в пересмотр всей системы сеньориальной юрисдикции.
При отсутствии единых правовых традиций на территориях
новообразованных государств, решить вопрос унификации
суда, права, налогового кодекса и прочих юридических основ
представлялось делом невероятным. Дело в том, что на зна-
чительной части Европы еще сохранялись общинные нормы
юрисдикции: гуфное право — в Германии, кутюмное — во
Франции, ландслаг — в Швеции, зеландское — в Дании. На
юге Франции и Германии сохранились элементы римского
права. Поэтому реформы суда и налоговой системы в Европе
взаимосвязаны.
Простейшим выходом из создавшейся ситуации было на-
значение королевских чиновников, ответственных за каждую
провинцию или графство. Однако во Франции, при наличии
дворянства мантии, устоявшейся системе откупов, появление
королевских чиновников не реформировало, а дублировало
систему, увеличив бюрократию и не улучшив механизм.
Налоговое бремя возросло, а пополнение казны осталось на
прежнем уровне. Назначение герцогом Ришелье финансовых
интендантов в провинции, с последующим правом устанав-
ливать размер налогов, запоздало. XVI век для французского
королевства оказался тяжелым. Не успели восстановить раз-
рушенное в ходе Итальянских войн (1494-1559) хозяйство,
как в 1572 г. разразилась почти тридцатилетняя религиозная
война, расколовшая страну на два лагеря. В таких условиях
королевская власть была вынуждена пойти по традиционному
пути. Так возникли «Компания пяти больших откупов», отве-
чавшая за таможенные сборы (1598), «Компания большой га-
бели» (1598), «Компания эда» (1604). Другие налоги собирали
более мелкие компании или субкомпании провинций. Каждая
такая компания имела разветвленную систему налоговых ин-
спекторов, сборщиков и конторских служащих. Единственное,
что в тот период удалось королевской власти, — узаконить
талью, эд, габель в качестве прямых государственных сборов.
Такое признание урезало права провинциальных представи-
тельств, ранее занимавшиеся их вотированием. Засилье офисье
в управлении государством сделали невозможным дальнейшее
переустройство. Закономерно, что предложения Кольбера о
кодификации земельных угодий и стандартизации налогов
не прошли. Поэтому в дальнейшем вся политика монархии
свелась к попыткам адаптировать существующую налоговую
систему к новым условиям и потребностям государства.
Более серьезный подход продемонстрировали в Дании. Здесь
провели реформу всей ленной системы. О степени сопротив-
ления королевским инициативам можно судить по событиям
1521 г., когда гофмейстер Кристиана IIМ. Гойе, проверяя счета
ленсманов, брал с собой в сопровождение палача. Расширяется
Камера, — так ранее назывался главный финансовый орган.
В ее составе были выделены два отделения. Первое — камера
доходов, ведавшая сбором налогов и расходами. Вторая —
счетная палата, контролировавшая финансовые ведомости
местных чиновников — фогтов, которые стали назначаться
королем. Во главе Камеры был поставлен камеральный совет
(казначейский совет), первоначально состоящий из 3 человек.
Страна подверглись новому административно-финансовому
делению. Вместо средневековых ленов вводится амт во главе
с чиновником из центра. Вершиной налоговой реформы стал
введенный в 1688 г. единый земельный кадастр. Аналогичный
способ решения вопроса был выработан в Швеции.
Третий вариант решения проблемы предложил Фридрих-
Вильгельм — курфюрст Бранденбургский. С 1660 г. в кур-
фюршестве создается система комиссаров — штейератов,
отвечавших за сбор налогов и акцизов. Но подчинены они
были не гражданскому чиновнику, а генерал-кригскомиссару.
Опираясь на мощь военной машины, корона за два десятка
лет укрепила свое право, лишив провинциальные ландтаги
возможности влиять на сбор налогов.
Разрушение основ экономической зависимости податного
сословия от сеньоров привело к кодификации всей системы
юридическо-правовых норм. В 1683 г. в Дании появляется еди-
ный свод законов. Верховная судебная власть переходит в руки
королевского суда. В Швеции единое общешведское уложение,
вместо городского закона и ландслага, было разработано еще в
1686 г. королем-реформатором Карлом XI, но удалось утвердить
его только после окончания Северной войны. Свод, состоящий
из 9 частей, увидел свет в 1734 г. Он включал уголовный, граж-
данский, процессуальный и прочие кодексы. Наиболее долгий
срок унификации законодательной базы прошли монархии в
Польше, Австрии и Франции. В первой — из-за господства
дворянской олигархии и самовла