ЕЩЕ О НЕКТАРНЫХ ПАСТБИЩАХ 20 глава

313

а у массы их, причем одновременно, и такие измене­ния должны, кроме того, оказаться не просто однотип­ными, но и согласованными, обеспечивающими воз­можность возникновения определенной целостности, которая до мельчайших деталей слажена во взаимо­связях тысяч составляющих ее особей.

Возможность таких взаимосогласованных измене­ний кажется на первый взгляд совершенно нереальной.

Чтобы продвинуться вперед в понимании проис­хождения пчелиной семьи, полезно привлечь к делу сначала некоторые факты из биологии родственных пчелам шмелей и ос.

На Крайнем Севере, в районах Заполярья, виды местных шмелей ведут вполне одиночный образ жиз­ни; в средних широтах перезимовавшие самки шмелей с весны начинают закладывать семьи, которые к осени распадаются; в тропических же странах, где многие виды шмелей живут многолетними общинами, они, по­добно пчелам, размножаются роями. Точно так же и осы в районах с относительно коротким летом живут одиночно, в средних широтах обычно закладывают од­нолетние общины, а в зоне тропиков некоторые их ви­ды образуют многолетние роящиеся семьи.

Сравнительная биология размножения ос и шме­лей, таким образом, не только подтверждает тот факт, что роение возникает лишь у видов с мощными семья­ми, но одновременно говорит и о том, что любое «яблочко от яблони недалеко откатывается» лишь до тех пор, пока оно откатывается действительно недале­ко, то-есть пока созревшие в нем семена продолжают находить в окружающей среде присущие им, требуе­мые их природой условия.

Следовательно, надо выявить эти условия, благо­приятствующие развитию многолетних и многомушных семей и одновременно питающие их формирование.

Известны десятки видов одиночных пчел, гнез­да которых расположены скученно и у которых тем не менее самки живут, не замечая других. Каждая самка таких видов строит свое гнездо иной раз бок о бок со

314

своими соплеменницами, оставаясь вполне независи­мой от них и ничем с ними не связанной. Она полно­стью посвящает себя своему маленькому потомству, как если бы ничего другого во всем мире не суще­ствовало. Особи этих видов, как писал один из нату­ралистов, «глубоко одиноки».

И в этом нет, собственно, ничего удивительного. Удивительным является возникновение общины. Что порождает ее?

Старые исследователи видовой истории пчел отде­лывались от вопроса, заявляя, что «проявления обще­ственных инстинктов у одиночных пчел основаны на чисто случайном сожительстве многочисленных индивидуумов на удобном месте гнездования... Точно так же и на столь же случайных отношениях должны основываться и другие проявления обществен­ного инстинкта».

Беспомощность и наивность подобных объяснений совершенно очевидны: там, где теряет силу необходи­мая связь, прекращается и наука.

Разумеется, общественные формы жизни насеко­мых в естественных условиях не могли возникнуть вне тесного сожительства многочисленных индивидуумов. Подобное сожительство может с необходимостью воз­никать из присущей многим одиночным видам привязанности к месту гнездования. Известен не один вид пчелиных, у которых молодое поколение законо­мерно возвращается к месту материнского гнездова­ния, а то и в материнские гнезда (таков вид хотя бы антофоры). Очевидно, кучное гнездование является для них обязательным.

Но мы уже видели, что одно лишь кучное обитание еще не предопределяет общественного образа жизни.

Общественный образ жизни многих видов только связан с их скученным гнездованием и каким-то обра­зом непосредственно из него вырастает.

Все дело и здесь, в конечном счете, как мы увидим, в образе питания, в типе обмена веществ.

Существуют некоторые виды ос-хищников, которые снабжают своих личинок крупными гусеницами.

315

Каждая личинка этих видов снабжается кормом сразу, однократно и, следовательно, одной-единствен-ной самкой-матерью. Такие виды ведут одиночный образ жизни.

У других видов того же рода, например у желто­крылого сфекса, личинка поедает за время развития несколько мелких гусениц, которые одна за другой доставляются самкой в ячейку. Для желтокрылого сфекса характерен уже полуобщественный образ жизни.

Как тонко подметил еще Фабр, похоже, будто бы «здесь больший или меньший вес дичи определяет ос-' новные черты нравов». И он был очень близок к исти­не, хотя и не догадывался о том, как действуют в дан­ном случае необходимые связи.

Мы уже можем, однако, их проследить.

Физиологические корни, питающие их, хорошо прослежены в простом наблюдении за летной дея­тельностью пчел некоторых одиночно живущих видов.

Гнезда, в которых обитают взятые под наблюдение насекомые, пронумерованы, и рано утром, в то мгно­вение, когда обитательница каждого гнезда выходит, чтобы после ночного отдыха отправиться в первый по­лет за кормом, ее помечают быстро высыхающей кра­ской, заключают в клетку, относят подальше.от гнезда и здесь выпускают на волю.

Регистрируя насекомых, прилетевших к месту, от­куда они были взяты, дежурные замечают, что вер­нувшиеся входят не обязательно в свое гнездо, но часто и в, соседние. Возвратившаяся же из полета хо­зяйка, обнаружив, что ее гнездо занято, сразу выпол­зает обратно и отлетает прочь. Опустившись непода­леку, она тоже входит в чужое гнездо и если находит в нем те же условия, которые были в ее доме, то здесь и остается.

Уже Фабр знал относительно некоторых видов, что «если отсутствие пчелы затянулось, то запоздавшая по возвращении может найти ячейки своего гнезда за­пертыми...».

316

Они запечатаны другими пчелами — соседками.

Эти наблюдения, описанные почти сто лет назад, долго оставались незамеченными. Между тем они весьма содержательны.

Ведь они свидетельствуют раньше всего о том, что если насекомое, построившее гнездо, склевано птицей или схвачено шершнем во время полета, то ячейка, запасы корма, недокормленная личинка здесь не по­гибнут, как это неизбежно в случаях уединенного гнез­дования.

Они показывают далее, что личинка из яйца, отло­женного одной пчелой, может развиваться на корме, который собран не ее родной, кровной матерью, а со­седкой.

Похоже также (отрывки из приведенных выше за­
писей, сделанных наблюдателями нравов пчел, дают
достаточно оснований для такого заключения), что и
лежащий в ячейке корм в ряде случаев собран не
одной пчелой. \

Желтокрылый сфекс, о котором уже шла речь, мо­жет быть, потому и относится к полуобщественным насекомым, что его личинки развиваются на несколь­ких небольших гусеницах, которые сносятся в гнездо в несколько приемов и, следовательно, могут быть снесены и разными пчелами.

Не в с м е с и ли корма, сложенного в ячейку не­сколькими одиночными пчелами, кроется зародыш об­щественного обмена веществ у видов одиночных пчел?

В этом случае превращения могут быть физио­логически согласованными и могут быть одновремен­ными, однозначными, могут охватывать своим сплачи­вающим влиянием всю массу обитателей колонии, могут порождать качественно новые формы живого.

Существенно значимыми для природы живого мо­гут быть не только особенности усвоенной пищи самой по себе, но и условия заготовки этой пищи.

Почти сто лет назад Карл Маркс, предвосхищая в общей форме возможность разработки теории видо­образования, основанной на вскрытии причин превра­щения видов, писал, что это был бы «очень значитель­ный прогресс по сравнению с Дарвином».

317

Такой шаг вперед осуществлен мичуринским уче­нием, которое должно стать в руках людей, преобра­зующих природу, одним из наиболее действенных орудий.

Ставя растения или животных в новые условия и вынуждая организмы усваивать эти условия, можно воспитывать новые виды, которые будут полезны для людей. Если же устранять определенные условия из среды, в которой воспитываются организмы, мож­но, очевидно, положить предел порождению некоторых вредных для практики видов.

Таков заключительный вывод теории.

Выходит, что даже пример пчел, казавшийся вна­чале роковым и непреодолимым затруднением, может быть не только вполне удовлетворительно объяснен, но может подсказать возможные пути воспитания биологических общественных форм.

Ведь все, о чем шла речь в этой главе, позволяет ожидать, что, искусственно создавая условия кучного гнездования и одновременно условия, в которых личин­ки выкармливались бы не одной самкой, а многими, удастся воспитывать у некоторых одиночно живущих видов коллективные инстинкты, благодаря которым многие отдельные силы сливаются в новую, сложную совокупную силу, существенно отличающуюся от про­стой суммы составляющих ее слагаемых.

Основательность такой догадки может быть убеди­тельно подтверждена готовыми примерами, почерпну­тыми из жизни природы, в частности из жизни таких одиночных видов пчел, которые неожиданно прояв­ляют себя в массовых, коллективных действиях.

Самка андрена овина обитает в отдельно располо­женном гнезде, которое она время от времени поки­дает для кормозаготовительных вылетов.

Пока это насекомое одиноко гнездится где-нибудь на отшибе от других, или даже в колонии, но неболь­шой, — андрена вполне безобидна. Но та же андрена из большого скопища тесно собранных гнезд становит­ся неузнаваемой: смирные насекомые неожиданно ока­зываются дерзкими, воинственными, причем в напа­дениях действуют коллективно.

Точно так же и другая пчела — антофора париети-на, заселяющая норки-ячейки, вырываемые в глиня­ных стенах, — ангельски миролюбива, пока живет в одиночку, а в колонии, которая занимает большую площадь, становится опасной для всякого мало-маль­ски заметного живого существа, приближающегося к месту гнездования.

Эти проявления общественного инстинкта, воспи­танные учащающейся общественной выкормкой дет­вы, вполне реальны.

В поведении чужих друг другу андрен или анто-фор, коллективно атакующих врага, уже можно рас­познать начало, зародыш качественно нового свойства, которое в пчелиной семье предстает перед нами в наи­более полном и совершенном выражении.

ПРОДЛЕНИЕ ЖИЗНИ

Почему разнится продолжительность жизни пчел разных поколений. — «Летние» и «зимние» пчелы. — Сезонная изменчивость пчел и процент белка в пыльце. — «Зимние» пчелы, выращенные летом. — Часть и целое.

Несколько раз упоминалось, между прочим, в этой книге о том, что медоносная пчела, появившаяся на свет весной или летом, живет в среднем не больше шести недель, тогда как рожденная осенью живет и шесть месяцев и дольше.

В том факте, что осенью семья оказывается со­стоящей из пчел выносливых и достаточно долговеч­ных, чтобы пережить трудности зимовки и не потерять к весне способности воспитать первое весеннее поколе­ние, еще с одной, и с очень важной, стороны раскры­вается биологическая целостность пчелиной семьи, сла­женность ее как единства.

Итак, одни поколения пчел живут шесть недель, другие — шесть, семь и больше месяцев.

В науке подобные явления именуются «сезонной изменчивостью продолжительности жизни особей раз-

ных поколений». Однако дать название какой-нибудь закономерности еще не значит познать ее.

В семье, которая не сменяла матки, пчелы, хо­тя бы и разных поколений, это родные сестры, к тому же еще и одинаково воспитанные. Они происходят от одних и тех же родителей, они развились из одинако­вых яиц, сформировались в одинаковых ячейках, вы­кормлены одинаковым образом.

Почему бы, казалось, им не жить одинаковый срок?

Но вот в этой же семье, и следовательно, от тех же родителей и из такого же яйца, теми же пчелами выкармливается матка, и она способна, как известно, прожить даже пять лет, причем на этот раз нет ни­каких данных, которые говорили бы, что матка, выве­денная в семье весной, менее долговечна, чем выведен­ная осенью. Значит, само по себе время рождения может и не иметь в данном вопросе окончательного значения.

В чем же тут дело?

Попробуем только мысленно сопоставить такие сроки жизни трех родных сестер: шесть недель, полго­да, пять лет.

Эти различия кажутся просто фантастическими.

Для того, что нормально живет на свете всего шесть недель, даже шестимесячный, не говоря уже о шестидесятимесячном, срок жизни является практи­чески бесконечно большим.

Чтобы яснее стали различия, о которых идет речь, полезно перевести их в другие масштабы и сопоста­вить, скажем, пятидесятилетнюю, двухсотлетнюю и при­мерно двухтысячелетнюю продолжительность жизни!

Напомним, что зародыш во всех трех случаях оди­наков: это все то же полуторамиллиметровое жемчуж­но-белое яичко, отложенное маткой.

Нельзя не заинтересоваться тем, откуда возникает, чем определяется эта головокружительная разница в средних сроках жизни существ, рождающихся из одинаковых зародышей.

Вопрос о матке решается проще. Она действитель­но происходит из такого же яйца, как пчелы, но ее

320

взрослая личинка выкармливается другой пищей и воспитывается в ячейке, которая по форме и размеру отлична от пчелиных. Кроме того, и взрослая матка проводит жизнь совсем не так, как рабочие пчелы. Очевидно, именно в этих особых условиях воспитания взрослой личинки, а также в условиях жизни совер­шенного насекомого и кроются причины его относи­тельной долговечности.

Но рабочие пчелы всех поколений выкармливаются ведь совершенно одинаково. Почему в таком случае пчела, родившаяся в сентябре, способна прожить, по крайней мере, в пять раз дольше, чем ее родная сестра, родившаяся в мае?

Пробуя разобраться в этом вопросе и вспоминая некоторые общеизвестные факты из биологии пчели­ной семьи, мы сразу обнаруживаем ряд существенных различий в биографиях майской и сентябрьской пчел.

Майские и вообще «летние», то-есть живущие ле­том, пчелы проходят свой жизненный путь в семье, ко­торая разрастается, в которой, следовательно, с каж­дым днем становится все больше личинок, требующих выкормки, в семье, которая строит соты и расходует огромное количество энергии на полеты за кормом. В то же время эта семья, согретая сквозь стенки улья солнечным теплом, живет за счет нектара и пыльцы, только что собранных с цветущих деревьев и злаков.

Рожденные же в сентябре и позже, «зимние», то-есть живущие зимой, пчелы почти весь срок жизни проводят в семье, которая не увеличивается в размере и в которой количество пчел почти все время остается неизменным. В течение долгих месяцев зимовки эти пчелы безвылетно живут в улье, сгрудившись в плот­ный клуб. Они ничего не строят и лишь расходуют корм, собранный летом.

Таковы первые, сразу бросающиеся в глаза, раз­личия в условиях жизни взрослых пчел разных поко­лений. Необходимо, однако, выяснить, нет ли здесь также и скрытых различий, лежащих в самой при­роде этих пчел.

32

Пчелы

Ответить на подобный вопрос может только тща­тельное исследование.

Несколько проб — каждая по сотне пчел, родив­шихся в одной семье в один день, — были заключены в клетки, где они получали одинаковый корм. Все пробы пчел содержались в условиях разных темпера­тур. После нескольких недель испытания стало ясно, что при одних температурах пчелы отмирают быстрее, при других живут дольше. Совершенно очевидно было, что средняя продолжительность жизни одной пчелы зависит от внешней температуры.

Но когда далее пчел-ровесниц в другой серии опы­тов поставили в условия разной степени влажности, после нескольких недель испытания выяснилось, что средняя продолжительность жизни одной пчелы впол­не определенно зависит и от влажности.

Затем такие же группы пчел при одинаковой тем­пературе, влажности и т. д. были поставлены в одних вариантах в условия разной обеспеченности одинако­вым кормом, в других — в условия одинаковой обес­печенности разным кормом, и наблюдения показали, что на среднюю продолжительность жизни одной пче­лы влияют количество и качество корма, потребленно­го ею в стадии личинки.

Но оказалось, что и это еще не все, что на продол­жительности жизни сказывается и характер деятель­ности пчел во время опыта.

Нет возможности перечислить все варианты терпе­ливо проводившихся исследований. Чем больше разно­образились их направления, тем больше накаплива­лось свидетельств тому, что на продолжительность жизни отдельной особи могут оказывать влияние са­мые различные условия.

Вывод неоспоримо верный, но при всей его пра­вильности слишком общий, настолько общий, что он был практически бесполезным.

Вот почему в конце концов после всех опытов при­шлось поставить еще один, который должен был пока­зать, нет ли более глубоко заложенных различий в природе пчел разных поколений.

322

В первых сериях исследований сравнивались ровес­ницы, содержавшиеся в условиях, одинаковых во всем, кроме какого-нибудь одного фактора. Теперь для испытания всех проб были созданы условия впол­не одинаковые, а разнились, причем не по возрасту, а только по времени рождения, сами пчелы.

Сначала заключили в клетки и перенесли в термо­стат с постоянной температурой и установленной влажностью воздуха несколько проб по сотне пчел, родившихся в одной семье в один из майских дней. Через два месяца в такой же термостат, в те же усло­вия были перенесены пчелы, родившиеся в той же семье в июльский день. Затем то же повторили с пчелами, родившимися здесь же в сентябре. Все пробы в течение всего времени испытания полу­чали корм, приготовленный, разумеется, по одному рецепту.

Сравнение продолжительности жизни пчел разных поколений в этих искусственно созданных одинаковых условиях должно было на этот раз показать, только ли комплекс условий изменяет продолжительность жизни пчел, перенесенных сразу после рожде­ния в термостат, или эти поколения действительно различаются уже и по врожденной способности пчел жить.

Оказалось, что жизнеспособность майских, июль­ских и сентябрьских пчел, перенесенных сразу после рождения в термостат, не одинакова. Майские и июль­ские пчелы прожили в термостате в среднем по шесть­сот часов, а сентябрьские — около тысячи часов, то-есть чуть не вдвое дольше. Математическая обработка данных наблюдения над многими сотнями проб засви­детельствовала, что различие между поколениями вполне достоверно.

Но в таком случае следовало дознаться, чем все-таки объясняется и чем обусловлена большая долго­вечность зимних пчел.

21*

Первыми ответили на новый вопрос анатомы, уста­новившие, что уже у новорожденных летних и зимних пчел некоторые внутренние органы и ткани тела на­ходятся в разном состоянии. Жировое тело, например,

и кормовые железы развиваются у зимних — долго­вечных — пчел значительно лучше.

Вывод анатомов дополнили далее физиологи, пока­завшие, что состояние жирового тела и кормовых же­лез пчелы обусловлено уровнем белкового питания, то-есть концентрацией пыльцы в корме личинок.

Попутно выяснилось, между прочим, что из личи­нок, воспитанных на пыльце, собранной человеком, развивались пчелы, которые живут несколько меньше, чем их родные сестры-ровесницы, выращенные на пыльце, собранной на тех же цветках самими пчела­ми. Так еще раз подтвердился хорошо знакомый нам из опытов с мышами, больными раком, вывод о том, что уже по дороге от цветков к гнезду пчелы на­чинают подготовлять для себя пыльцевой, белко­вый корм и в полете успевают существенно изменить его.

А тот факт, что в пыльце разных и цветущих в раз­ное время растений содержится разное количество переваримого белка, давно был установлен биохими­ками.

В конце концов пришло время, когда все вновь до­бытые знания пора было сводить в систему.

Из новых фактов явствовало, что разное количе­ство скормленной личинкам пыльцы разных растений по-разному влияет на развитие желез и жирового тела у пчел и, таким образом, определяет в конечном счете возможную продолжительность их жизни. Получалось, что от наличия и состава корма (но также и от состоя­ния семьи, в первую очередь от количества выкармли­ваемых семьей личинок) зависит, окажутся ли моло­дые пчелы летними — коротко живущими, или зим­ними — живущими в несколько раз дольше.

Самый верный способ проверить правильность та­кого вывода заключался в том, чтобы научиться, не­взирая на сезон, по желанию получать поколения летних пчел зимой и зимних летом.

Было бы слишком долго описывать план и подроб­ности постановки соответствующих экспериментов, сво­дившихся в общем к изменению, к перестройке обмена веществ в семье. Скажем здесь только об итогах

324

одного из таких опытов: пчелы, рожденные летом, то-есть такие, которым полагалось прожить не дольше шести-семи недель, благополучно продол­жали жить в семье не только через пятьдесят дней, но и через сто, двести, триста и даже через четыреста дней.

Средний «лимит» продолжительности жизни для пчелы летнего поколения оказался превзойденным в опыте по меньшей мере в десять раз. Эти пчелы про­жили до десяти пчелиных веков!

Эксперимент, так решительно отсрочивший насту­пление закономерного конца, показал, что продление естественного срока существования особи — задача вполне реальная.

Отнюдь не следует, однако, думать, что здесь бы­ла одержана какая-нибудь особенная «победа» над природой. Нисколько! В самом по себе факте, который удалось добыть экспериментаторам, не было ничего принципиально нового. Тот же факт можно наблюдать у пчел и в естественных условиях.

Трутни, например, живут в общем всего около ста дней. Но умирают они совсем не потому, что не спо­собны жить дольше, а лишь потому, что их жизнь на­сильственно пресекается пчелами, изгоняющими их осенью из гнезда. Если же, как бывает обычно в семь­ях, потерявших матку, трутни не изгоняются, они благополучно перезимовывают и могут жить до двух­сот пятидесяти, до трехсот дней и больше.

В этом факте мы вправе, думается, видеть еще один из тех случаев, когда исследователь, изучающий семью пчел, заглядывает через нее в сокровеннейшие тайны живого.

Трутни способны жить дольше, если их не губят пчелы, что мы можем наблюдать непосредственно, а пчелы, оказывается,' способны жить дольше, если их не выводят из строя условия, что можно видеть в эксперименте.

Повидимому, импульс жизни в зародышах доста­точен для того, чтобы развивающиеся из них суще­ства могли прожить значительно дольше, — в рассмат­риваемом здесь случае, по крайней мере, в пять-десять раз дольше, чем они живут в действительности.

325

Но если так, то, значит, можно отодвигать наступ­ление конца, значит, опираясь на богатые ресурсы жизненности, присущие организмам, можно оттеснять смерть с ее «законных» рубежей.

Этот вывод принципиально важен со многих точек зрения.

Нельзя не сказать здесь о том, что он весьма убе­дительно подтверждается практикой продления жизни целых пчелиных семей.

Пчелиная семья рождается в тот момент, когда она в состоянии роя покидает обжитое гнездо. Это начало ее индивидуальной жизни. В благоприятной обстанов­ке и при благополучных условиях, в зависимости от разных причин, эта семья через год-два разделяется, «отпуская» рой. После этого в старом гнезде на ста­рых сотах остается жить и развивается, обновляясь в составе, новая семья с полной сил молодой маткой, а рой со старой маткой омоложен переселением в новые условия и, как спрыснутый живой водой, строит новые соты и разрастается с обновленной энергией.

Однако сколько бы раз ни происходило роение, семья, обитающая в старом гнезде, по тем или иным причинам раньше или позже погибнет.

В «Диалектике природы» Ф. Энгельс специально разбирает вопрос о жизни и смерти. Смерть надо рас­сматривать как существенный момент жизни; отрица­ние жизни, по существу, содержится в самой жизни; жизнь всегда мыслится в соотношении со своим необ­ходимым результатом — со смертью, которая в заро­дыше постоянно заключается в жизни. Именно к это­му сводится диалектическое понимание жизни орга­низма, разъяснял Ф. Энгельс, заключая: «Жить значит умирать».

Но смертность организмов есть в то же время при­способление, направленное к жизни вида. Организм может жить только в единстве с воспитавшими его условиями. И если брать большие отрезки времени, неизбежные изменения климата и прочих внешних

326

условий с необходимостью разрывали бы это един­ство, уничтожая биологические виды, порождая но­вые виды. Сохранение же старых видов, их жизнь, их развитие, их усложнение и совершенствование только потому и оказываются возможными, что жи­вые организмы имеют смену поколений.

Именно к этому сводится материалистическое по­нимание жизни вида. Умирать — значит жить.

И медоносные пчелы как биологический вид жи­вут, следовательно, благодаря тому, что пчелиная семья, подобно организму, подобно особи, смертна.

Не только в естественных, природных условиях, но и в наиболее близких к естественным производствен­ных условиях колодного, дупляночного пчеловодства довольно часто можно наблюдать гибель пчелиных семей.

Широко известно описание смерти пчелиной семьи, сделанное Л. Н. Толстым в одной из глав третьей ча­сти романа «Война и мир».

В этой картине симптомы умирания с непревзой­денной зоркостью, чуткостью и тонкостью схвачены не только зрением, но и слухом, обонянием, осязанием.

«...В улье этом уже нет жизни. Не так, как в жи­вых ульях, летают пчелы... Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сли­вается запах пустоты и гнили. У летка нет больше го­товящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка... Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей соч­ных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерыв­ным топотом труда тянущих вощину, — сонные, ссох­шиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, непри-бранные пчелы. Вместо прежних сплошных, черных

327

кругов тысяч пчел, сидящих спинка с спинкой... сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли... От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вя­ло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть жаля его, — остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз...»

Обнаруживая сквозь смотровое окошечко дуплянки такую семью, пчеловод отмечал колоду мелом и в пер­вый свободный день выламывал соты для перетопки их на воск.

Все это было более или менее неизбежно до тех пор, пока пчел водили в колодах, в которые пасечник по необходимости заглядывал лишь поверхностно. С того времени как пчел стали поселять в разбирае­мые и доступные для подробного осмотра рамочные ульи, в которых так легко заменять соты, смерть целых пчелиных семей перестала быть неотврати­мой.

Теперь гибель пчелиной семьи может быть лишь несчастным случаем, лишь следствием недосмотра, просчета, ошибки пчеловода. Едва при очередной про­верке подмечены в каком-нибудь гнезде тревожные симптомы — исчезновение матки, отсутствие червы, пчеловоду достаточно бывает подставить пчелам в гнездо хотя бы небольшой клинышек сотов с яйца­ми и молодыми личинками из благополучной семьи, и если процесс не зашел слишком далеко, эта про­стейшая операция, которая во многих отношениях сродни подсадке чужой ткани, устраняет опасность гибели. Угрожаемая семья выводит себе на чужом расплоде новую матку и, через некоторое время опра­вившись, продолжает нормально жить.

Давным-давно пользуются пасечники для сохране­ния семей этим приемом, благодаря которому жизнен­ный процесс искусственно продлевается чуть ли не бесконечно. Зарегистрированы семьи, сохранявшиеся таким образом сто, полтораста, двести лет! В работе с пчелами такое продление жизни оказывается задачей особенно легко осуществимой благодаря тому, что на смену завершившим свой индивидуальный жизненный

путь и постепенно отмирающим старым пчелам в се­мье постепенно рождаются новые, молодые.

Незаметно чередующиеся таким образом смены по­колений превращают семью в органическую структуру, постоянно самообновляющуюся, закономерно самоомо­лаживающуюся и способную оставаться живой и жиз­неспособной в течение всего времени, пока умелый уход пчеловода продолжает предохранять ее от смерти.

Вся живая природа говорит о том, что первая линия ее развития идет от бесклеточного белка к клет­ке, от организованной клетки к многоклеточному ор­ганизму. С этой линией сливается и переплетается развитие, идущее от индивида (одноклеточного и мно­гоклеточного) к колонии и от колонии, которая посте­пенно и разносторонне совершенствуется в своей орга­низации, к организованной колонии, к органическому сообществу, в котором понятие индивида разложилось и стало относительным и в котором на определенном этапе, как сказал Ф. Энгельс, уже «невозможно строго установить понятие индивида; не только в том смысле, является ли данное животное индивидом или колонией, но и по вопросу о том, где в процессе развития пре­кращается один индивид и начинается другой».

328

УПРАВЛЯЕМЫЙ УЛЕЙ

Конец роебойной системы. — Может ли пчеловод­ство быть профессией. — Леток улья и ветер. — Звенья теории пчеловодного дела. — Чтобы управ­лять пчелами, надо знать законы их жизни.