Тень ворона Кружит над моим сердцем, И поток моих слез застывает. Из сеордской поэзии, автор неизвестен Рассказ Вернье 16 глава

Меченый как будто понимал, чего от него ждут. Понюхав носок, который нашелся под койкой Френтиса, он тявкнул и тут же устремился вперед. Прежде чем дать псу понюхать носок, Ваэлин вывел его на дорогу, ведущую к северным воротам Варинсхолда. Восторг пса от того, что он очутился за пределами Дома ордена, несколько умерялся их общей угрюмостью. Молодые люди бросились следом за ним, стараясь не терять пса из виду. Травильная собака задала бешеный темп, идя по следу вдоль извилистой дороги, отходящей от главного тракта и спускающейся к берегам Соленки. Когда Ваэлин догнал Меченого, пес неуверенно рылся в наносах ила на какой-то косе и жалобно скулил, указывая носом на что-то лежащее в воде. Ваэлин увидел тело, лежащее ничком и укрытое синим плащом, и сердце у него отчаянно заколотилось. Он спрыгнул в воду, подошел к телу, и братья вскоре присоединились к нему и помогли перевернуть труп на спину. – Это что за хрен? – спросил Дентос. Мертвец был невысок ростом, чуть повыше Френтиса, с рябым лицом и свежим порезом на щеке. – Он истек кровью, – заметил Норта, обратив внимание на бледность покойника, и, разодрав рубаху, продемонстрировал колотую рану пониже пупка. – Возможно, это работа нашего маленького братца. Ваэлин стащил с покойника плащ, и они осмотрели тело, ища хоть какие-то намеки на местонахождение Френтиса, но ничего не нашли, кроме размокшего трубочного зелья. – Я бы сказал, что тут прошло пять лошадей, – сказал Каэнис, присев на корточки и изучая следы на глине у уреза воды. – Он упал с коня, когда они переправлялись через реку, так что с него сняли все ценное и оставили его истекать кровью. – А я-то думал, разбойники люди благородные! – заметил Норта. – Брат! – сказал Баркус, тыкая Ваэлина в бок и указывая туда, где Меченый деловито нюхал траву на берегу. Еще немного – и травильная собака вскинула голову и помчалась прочь вдоль берега реки. Ребята бросились следом. Пес снова остановился в нескольких сотнях шагов от стен города и принялся кружить возле глубоко врывшейся в землю колеи. – Следы от повозки, – сказал Каэнис. – Его спрятали в телеге, чтобы провезти через ворота. А Меченый уже несся дальше, к северным воротам. Городская стража махнула им, чтобы проходили. Стражники явно удивились, но спрашивать ни о чем не стали. Орденских не расспрашивают. Ваэлин ничуть не удивился, обнаружив, что Меченый привел их в южные кварталы. Улочки были по большей части пусты, не считая обычного набора пьяниц и шлюх. Многие из них предпочли удалиться, завидев пятерых братьев Шестого ордена, несущихся следом за огромной собакой. В конце концов Меченый остановился и напряженно застыл, как он делал всякий раз, когда указывал след, если они охотились вместе. Его нос указывал прямиком на кабак, ютящийся в темном переулке. Если верить вывеске над дверью, заведение называлось «Черный вепрь». В окнах тускло горели лампы, слышался смутный ропот пьяного веселья. Меченый зарычал. Негромко, но жутко. Ваэлин опустился на колени, погладил собаку по голове. – Оставайся здесь, – велел он. Пес жалобно заскулил, когда они направились к кабаку, но послушался. – И какой у нас план? – спросил Дентос, когда они остановились под дверью. – Сперва я думал спросить, где Френтис, – ответил Ваэлин. – А потом, пожалуй, проверим, так ли хорошо нас учили, как нам кажется. При виде братьев шумное веселье в кабаке мгновенно стихло. Чумазые, преждевременно состарившиеся лица уставились на них со смешанным страхом и осязаемой ненавистью. Мужчина за стойкой был широкоплеч, лыс и явно не рад их видеть. – Добрый вечер, сударь! – приветствовал его Норта, направляясь к стойке. – Славное у вас заведение! – Орденских тут не любят, – буркнул кабатчик. Ваэлин заметил, что верхняя губа у него блестит от пота. – Чо пришли? Неча вам тут делать. – Не тревожьтесь, милейший! – Норта с размаху хлопнул мужика по плечу. – Мы не ищем неприятностей. Мы всего лишь хотели отыскать нашего брата. Того, который воткнул нож в глаз вашему хозяину пару лет тому назад. Будьте так добры, скажите, где он, и мы не станем убивать ни вас, ни ваших клиентов. По толпе прокатился гневный ропот. Кабатчик облизнул губы. Его лысина теперь заметно блестела от пота. На кратчайший миг он стрельнул глазами вправо, потом снова уставился на Норту. – Никаких братьев тута нет, – сказал он. Норта улыбнулся своей самой ослепительной улыбкой. – Умоляю, подумайте хорошенько! Кстати, знаете ли вы, что после того, как человеку вспороли брюхо, он может прожить еще несколько часов – в страшных муках, разумеется? Ваэлин проследил направление мимолетного взгляда кабатчика, но не увидел ничего особенного, кроме переминающихся ног перепуганных посетителей да неметеного пола – если не считать чистого пятачка напротив очага, пятачка примерно ярд на ярд размером. Когда он вышел вперед, чтобы приглядеться поближе, из-за стола поднялся человек – широкоплечий, с разбитыми костяшками и ломаным носом: все признаки профессионального кулачного бойца. – Ты куда прешь, а?.. Ваэлин, не замедляя шага, ткнул его в гортань, и громила, давясь, рухнул на грязный пол. Заскрипели вразнобой отодвигаемые стулья, гневный ропот в толпе нарастал. Ваэлин присел, изучая чистое пятно на полу. Это оказалась крышка люка. «Хорошо подогнана», – подумал он, проводя пальцами вдоль щели. – Права не имеете! – завопил кабатчик, когда Ваэлин встал. – Приперлись сюда, бьете посетителей, грозитесь. Не имеете такого права! Клиенты кабака взревели, выражая согласие. Большинство уже повскакивали на ноги, многие повытаскивали ножи и дубинки. – Орденские ублюдки! – бросил один из них, размахивая ножом с широким лезвием. – Ишь, вперлись, как к себе домой! Мы вам спесь-то укоротим! Меч Норты вылетел из ножен, размытый в воздухе, и мужик с ножом уставился на свои отрубленные пальцы. Нож со звоном упал на пол. – Не надо с нами так разговаривать, сударь, – строго предупредил его Норта. Толпа слегка расступилась, и воцарилось молчание, нарушаемое лишь воем покалеченного человека с ножом да хрипом кулачного бойца, которого ударил Ваэлин. «Боятся, – подумал Ваэлин, окидывая взглядом лица. – Но еще не настолько боятся, чтобы броситься бежать. Их много, и это придает им сил». Он сунул пальцы в рот и свистнул, резко и пронзительно. Ваэлин рассчитывал, что Меченый вбежит в дверь, но пес, видимо, не видел препятствий в том, чтобы воспользоваться окном. По кабаку брызнули осколки, черная масса рычащих мускулов приземлилась в центре комнаты и яростно клацнула зубами в сторону посетителей, которым не повезло очутиться поблизости. Кабак опустел в несколько секунд – осталось лишь двое раненых да кабатчик, сжимающий увесистую дубинку и тяжело дышащий от страха. – А вы чего все еще тут? – спросил у него Дентос. – Если я сбегу без боя, он меня убьет, – отвечал лысый. – К утру Одноглазый будет мертв, – заверил его Ваэлин. – Ступайте отсюда. Кабатчик в последний раз нервно взглянул на братьев, бросил дубинку и помчался к черному ходу. – Баркус, – сказал Ваэлин, – подсоби-ка! Они воткнули охотничьи ножи в щель между полом и люком и подняли крышку. Открывшийся лаз вел прямиком в тускло освещенный подвал. Ваэлин видел огонек, мерцающий на каменном полу футах в десяти внизу. Он отступил назад и обнажил меч, готовясь прыгнуть вниз. Однако Меченый почуял свежий след и не видел причин задерживаться. Он мелькнул мимо Ваэлина и исчез в дыре. Пару секунд спустя снизу послышались вопли изумления, боли и жуткий рык Меченого. Очевидно, пес нашел врагов. – Как вы думаете, он нам хоть кого-нибудь оставит? – спросил, поморщившись, Баркус. Ваэлин спрыгнул в подвал, упал, перекатился по каменному полу и вскочил на ноги с мечом наготове. Братья стремительно последовали за ним. Подвал был просторный, футов двадцать в ширину, не меньше, на стенах горели факелы, вправо вел ход. В подвале было два трупа: двое крупных мужчин с перегрызенными горлами. Меченый сидел на одном из них и облизывал окровавленную морду. Завидев Ваэлина, он коротко гавкнул и ринулся в подземный ход. – Он идет по следу! Ваэлин схватил со стены факел и бросился за травильной собакой. Ход, казалось, тянулся бесконечно, хотя на самом деле вряд ли они бежали за Меченым дольше нескольких минут, прежде чем очутились в просторном сводчатом зале. Помещение выглядело очень старым: аккуратная кладка, стрельчатые арки со всех сторон, уходящие к высоким изящным сводам. Выложенные плиткой ступени вели к возвышению, на котором стоял большой дубовый обеденный стол, уставленный разрозненной серебряной и золотой посудой. За столом сидели шестеро мужчин, они держали в руках карты, на столе валялись пригоршни монет. Все они ошеломленно уставились на Ваэлина с Меченым. – Во имя Веры, вы кто такие? – осведомился один из них, высокий мужчина с лицом, похожим на череп. Ваэлин обратил внимание, что на стуле рядом с ним лежит заряженный арбалет. У остальных пятерых под рукой были мечи или секиры. – Где мой брат? – осведомился Ваэлин. Тот человек, что говорил с ним, перевел взгляд с Ваэлина на Меченого, увидел окровавленную морду пса и заметно побледнел, когда из подземного хода за спиной Ваэлина выбежали Баркус и остальные. – Зря ты сюда явился, брат, – сказал высокий. Ваэлин оценил, сколько сил он вложил в то, чтобы говорить по-прежнему ровным тоном. – Одноглазый плохо относится к… Его рука метнулась к арбалету. Меченый превратился в размытое пятно мышц и клыков: он перемахнул через стол и впился в глотку высокому. Арбалетный болт ушел в потолок. Прочие пятеро вскочили на ноги, стискивая оружие. Им явно было страшно, но бежать они не собирались. Ваэлин не видел смысла в дальнейших переговорах. Коренастый мужчина, на которого он бросился, попытался сделать финт слева и нанести удар секирой снизу, из-под меча, но оказался недостаточно проворен: острие меча вонзилось ему в шею прежде, чем он успел начать замах. Оказавшись насаженным на клинок, он выпучил глаза, изо рта у него заструилась кровь. Ваэлин выдернул меч, и противник, дергаясь, рухнул на пол. Развернувшись, он обнаружил, что с остальными четырьмя его братья уже покончили. Баркус угрюмо вытирал свой клинок о кожаную куртку убитого им человека. По плиткам пола расползалась лужа густой крови. Дентос опустился на колени, чтобы вынуть метательный нож, застрявший в груди противника. Ваэлину показалось, будто он смаргивает слезы. Норта смотрел на убитого им человека. С его опущенного клинка капала кровь. Лицо его превратилось в застывшую маску. Только Каэнис выглядел совершенно невозмутимым. Он стряхнул кровь с меча и потыкал ногой лежащий перед ним труп, чтобы убедиться, что тот точно мертв. Ваэлин знал, что Каэнису уже случалось убивать, но все равно хладнокровие брата показалось ему пугающим. «Неужто я не единственный настоящий убийца среди всех нас?» – подумал он. Меченый еще раз тряхнул за шею высокого, с хрустом сломав тому хребет. Потом выпустил труп и принялся рыскать по комнате, подергивая носом, вынюхивая запах Френтиса. – Какое интересное здание, – заметил Каэнис, подойдя к одной из колонн, которые тянулись к сводчатому потолку, и проводя ладонью по кладке. – Отличная работа. В наше время таких каменщиков не сыскать! Это очень старая постройка. – Я думал, это часть канализации, – глухо сказал Дентос. Он повернулся спиной к убитому им человеку, обхватил себя за плечи и дрожал, как будто ему было холодно. – О нет! – ответил Каэнис. – Это наверняка что-то другое. Посмотрите вот на этот узор, – он указал на резной камень, вставленный в кирпичную кладку. – Книга и перо. Старинная эмблема Веры, обозначающая Третий орден. Этот знак давным-давно вышел из употребления. Это здание восходит к первым годам после постройки города, когда Вера была еще юной. Внимание Ваэлина было в основном поглощено Меченым, однако же он невольно прислушивался к словам Каэниса. Окинув взглядом подземный зал, он обнаружил, что к потолку тянутся семь колонн и у основания каждой виднеется своя эмблема. – Когда-то их было семь… – пробормотал он. – Ну конечно! – с энтузиазмом воскликнул Каэнис, расхаживая по залу и осматривая поочередно каждую из колонн. – Семь колонн! Вот и доказательство, брат. Когда-то их было семь. – О чем это вы болтаете? – осведомился Норта. Его щеки снова порозовели. В противоположность Дентосу, он, казалось, был не в силах отвести взгляд от своего убитого противника, и меч его до сих пор был в крови. – Семь колонн, – ответил Каэнис. – Семь орденов. Это древний храм Веры. Он остановился возле одной из колонн, вглядываясь в украшающую ее эмблему. – Змея и кубок. Ручаюсь, что это и есть эмблема Седьмого ордена. – Седьмого ордена? – Норта наконец оторвал глаза от трупа. – Никакого Седьмого ордена нет. – Сейчас – нет, – объяснил Каэнис. – Но когда-то… – Не сегодня, брат, – перебил его Ваэлин. И обернулся к Норте: – Вытри клинок, заржавеет. Баркус разглядывал сваленные на столе сокровища, пересыпая в руках золото и серебро. – А хорошие вещицы! – с восхищением сказал он. – Знать бы – мешок прихватил бы. – Интересно, где они все это взяли? – сказал Дентос, вертя в руках серебряное блюдо с замысловатым орнаментом. – Наворовали, – ответил Ваэлин. – Берите, что хотите, только смотрите, чтобы это не мешало вам двигаться. Меченый коротко гавкнул, указывая мордой на глухую стену слева от Ваэлина. Баркус подошел поближе, осмотрел стену, постучал по ней кулаком. – Просто стенка. Меченый подбежал и принялся принюхиваться к подножию стены, царапая лапами кладку. – Наверно, там потайной ход, – Каэнис подошел и провел руками вдоль краев стены. – Тут где-то должна быть кнопка или рычаг. Ваэлин вытащил секиру из обмякшей руки человека, которого он убил, подошел и принялся рубить стену. Он рубил до тех пор, пока в кладке не появилась дыра. Меченый снова гавкнул, но Ваэлину не было нужды в собачьем чутье, он и сам понял, что там, за стенкой: он отчетливо чувствовал сладковатый и тошнотворный запах гниения… Он переглянулся с Каэнисом. Брат смотрел на него сочувственно. «Френтис… «Хочу быть братом… Хочу быть как вы…» Он еще яростнее замахал секирой. Кирпичи и раствор рассыпались облаком красной и серой пыли. Братья присоединились к нему, подхватив те орудия, какие нашли. Баркус взял топорик, снятый с противника, Дентос отломал ножку от стула. Вскоре они проделали в стене отверстие, достаточно широкое, чтобы в него войти. За стеной была длинная узкая комната. Висящие на стене факелы давали достаточно света, чтобы озарить сцену из кошмара. – О Вера! – в ужасе воскликнул Баркус. Под потолком висел труп, скованный цепью за щиколотки. Его руки были притянуты к груди кожаным ремнем. Он, очевидно, провисел так уже несколько дней, посеревшая плоть провисла и начала отделяться от костей. Зияющая рана на шее ясно говорила о том, как именно он умер. Под трупом стояла чаша, черная от запекшейся крови. В комнате было подвешено еще пять трупов, и у всех перерезаны глотки и внизу подставлена чаша. Они слегка покачивались на сквозняке, тянущем сквозь дыру в стене. Вонь была сногсшибательной. Меченый морщил нос и старался держаться поближе к стене, подальше от трупов. Дентос уткнулся в угол и принялся блевать. Ваэлин подавил желание последовать его примеру и принялся обходить трупы, заставляя себя смотреть в лицо каждому. Все эти люди были ему незнакомы. – Что же это такое? – спросил Баркус с изумлением и омерзением. – Ты же говорил, что это обычный преступник! – Ну, похоже, это преступник с большими амбициями, – заметил Норта. – Нет уж, это не обычная уголовщина, – тихо сказал Каэнис, вглядевшись в один из подвешенных трупов. – Это… что-то другое. Он опустил взгляд на почерневшую от крови чашу на полу. – Что-то совсем другое. – Но что же?.. – начал было Норта, но Ваэлин вскинул руку, призывая его замолчать. – Слушайте! – прошипел он. До них доносился слабый, странный звук: голос, что-то читающий нараспев. Слова были неразборчивые, непонятные. Ваэлин пошел на голос и обнаружил нишу, а в нише – дверь, слегка приоткрытую. Опустив меч, он приотворил дверь носком сапога. За дверью обнаружилась еще одна комната, на этот раз – грубо вырубленная в скале, омытая алым заревом пламени. Густые тени метались над зрелищем, от которого Ваэлин еле сдержал вопль ужаса. Френтис был привязан к деревянной раме, стоящей перед пылающим открытым огнем. Рот у него был плотно заткнут кляпом. Мальчик был обнажен, его торс был исчерчен множеством порезов, образующих на коже замысловатый узор, по телу струилась кровь. Глаза у него были широко распахнуты, в них стояла боль и ужас. При виде Ваэлина глаза распахнулись еще сильнее. Рядом с Ваэлином стоял человек с ножом, с обнаженным торсом. Бугры мышц на руках и жесткие, угловатые черты лица обличали в нем огромную силу. Человек был одноглазый. В пустую глазницу был вставлен гладкий черный камень. Человек обернулся к Ваэлину, и в камешке отразился красный огненный блик. – Ага, – сказал человек. – А ты, должно быть, наставник. Ваэлину никогда прежде по-настоящему не хотелось убивать, он никогда не испытывал подлинной жажды крови. Но теперь она взметнулась в нем, и песнь ярости ослепила его разум. Он стиснул в кулаке рукоять меча, шагнул вперед, готовясь атаковать… Он так и не понял, что произошло и откуда взялось это оцепенение, сковавшее его мышцы. Он просто вдруг обнаружил, что лежит на полу, что легким не хватает воздуха, что меч с лязгом вылетел у него из руки. Ступни и кисти сделались ледяные. Он попытался встать, но никак не мог найти опоры и бестолково размахивал руками и ногами, точно пьяный. Одноглазый отошел от Френтиса, его нож казался окровавленным желтым клыком в свете пламени. – Эй, Одноглазый! – гаркнул Баркус, врываясь в комнату вместе с остальными. – Смерть твоя пришла! Одноглазый человек вскинул руку почти небрежным жестом, и дорогу братьям Ваэлина преградила огненная стена. Они отшатнулись. Огненная стена охватила комнату кольцом, встав от пола до потолка – сплошной барьер клубящегося пламени. – Люблю огонь, – сказал Одноглазый, снова обратив свое угловатое лицо к Ваэлину. – Погляди, как пляшет! Красиво, не правда ли? Ваэлин попытался было сунуть руку под плащ, за охотничьим ножом, но обнаружил, что рука дрожит и не слушается. – А ты силен, – заметил Одноглазый. – Обычно они и шевельнуться-то не могут. Он взглянул на Френтиса. Мальчик висел с широко раскрытыми глазами, из ран у него струилась кровь, обнаженное тело изо всех сил дергалось, пытаясь порвать путы. – Ты явился сюда за ним, – продолжал Одноглазый. – Тот самый, что, как он говорил, придет и убьет меня. Аль-Сорна, победитель Черных Ястребов, убивший наемных убийц, отродье владыки битв. Я о тебе наслышан. А ты обо мне? Он усмехнулся безрадостной улыбкой. Ваэлин, к своему изумлению, обнаружил, что плеваться он еще способен. Плевок упал на сапог Одноглазого. Улыбка исчезла. – Наслышан, я вижу. Интересно, что именно ты слышал? Что я преступник? Владыка преступников? Конечно, это правда – но всего лишь часть правды. Тебе, несомненно, пришлось убить нескольких моих подчиненных, чтобы проникнуть сюда. Как ты думаешь, отчего они не бросились бежать? Отчего они боятся меня сильнее, чем тебя? Одноглазый присел, наклонился вплотную к лицу Ваэлина и прошипел: – Ты явился сюда с мечом, с братьями и с собакой, и ты просто не представляешь, как ты мелок и жалок! Он повернул голову, демонстрируя Ваэлину черный камень у себя в глазнице. – Тебе простительно думать, будто это проклятие. На самом деле то был дар, удивительный дар, за который мне следует благодарить твоего юного братца. О, какое могущество он мне дал! Достаточно могущества, чтобы встать над всем городским отребьем. Я сделался королем воров и головорезов, я ел с серебряных блюд и утолял свою похоть с красивейшими шлюхами. У меня есть все, чего только может возжелать человек, и все же я обнаружил, что одного я забыть не могу, одно только тревожит мой сон. Он встал и направился к Френтису. – Страдания, которые причинил мне этот подзаборный пащенок, вонзив нож мне в глаз! Френтис забился в путах, его лицо со ртом, заткнутым кляпом, исказилось от ярости и ненависти. До Ваэлина доносились сдавленные ругательства, которые ему удавалось изрыгать, несмотря на кляп. – Он ничего не сказал, знаешь ли, – сказал Одноглазый Ваэлину, оглянувшись через плечо. – Можешь им гордиться. Он наотрез отказался делиться тайнами вашего ордена, хотя теперь, когда ты явился сюда лично, полагаю, я получу ответы на все свои вопросы. Он поднес нож к груди Френтиса, вонзил острие на полдюйма в тело и провел порез от соска до края грудной клетки. Френтис завизжал сквозь кляп, оскалив белые зубы. Ваэлин попытался подтянуть к себе руки, подобрал оледеневшие конечности под грудь и попытался подняться. – О, не трудись, – сказал Одноглазый, отвернувшись от Френтиса с окровавленным ножом в руке. – Уверяю тебя, ты надежно связан. Скрипя зубами, дрожа всем телом от натуги, Ваэлин заставил себя оторваться от каменного пола. – Ого, и впрямь силен! – сказал Одноглазый. – Однако этого я допустить не могу. Ваэлина вновь охватило то же ледяное оцепенение, оно затопило его руки и ноги, распространилось по груди и паху, и он в изнеможении рухнул обратно на пол. – Чувствуешь мою силу? – Одноглазый стоял над ним. – Поначалу она меня пугала. Даже такой, как я, способен ощущать дрожь, заглядывая в бездну. Но со временем страх уходит. Он поднял нож, запятнанный кровью Френтиса. – Теперь я знаю тайну! Мне доступно знание, способное сделать меня неуязвимым для любых врагов. Он коснулся пальцем лезвия ножа, собрал с металла капельку крови и положил палец в рот. – Кто бы мог подумать, что все так просто? Чтобы быть королем преступников, приходится проливать немало крови. Все эти годы я буквально купался в крови. Жертвы должны были утолить мой гнев против твоего юного братца. И, купаясь в крови, я обнаружил, что сила моя возрастает настолько, что теперь даже такой силач, как ты, не способен противиться моей воле. Мне говорили, что твоя судьба иная… И тут сквозь огненную стену проскочил Каэнис, обеими руками сжимая высоко вскинутый меч. Коснувшись ногами пола, он опустил меч, и клинок разрубил Одноглазого от плеча до середины груди. Вид у Одноглазого, надетого на меч, был абсолютно ошеломленный. – Огонь-то не жжется, – сказал Каэнис. – Это и не огонь вовсе. Оцепенение с Ваэлина спало, как только труп Одноглазого рухнул на пол, возведенная им огненная стена исчезла в одно мгновение. Ваэлин почувствовал, как чьи-то руки подняли его. Конечности все еще тряслись. Баркус с Нортой разрезали на Френтисе путы и вытащили у него кляп изо рта. Освободившись от пут, мальчишка словно взбесился: он осыпал бранью неподвижное тело Одноглазого, схватил его нож и принялся тыкать им труп. – Ублюдок вонючий! – орал он. – Ножом меня резать, блядь ты паршивая?! Ваэлин махнул ребятам, чтобы те отошли, и предоставил Френтису терзать труп, пока мальчик не рухнул от усталости прямо на тело, окровавленный и измотанный. – Брат, – сказал Ваэлин, окутывая плечи Френтиса плащом, – надо перевязать твои раны. Глава восьмая

– Сестра Шерин все еще на юге, – доложил брат Селлин Ваэлину у ворот Пятого ордена. Он бросил взгляд на Френтиса, который висел на плечах у Баркуса с Нортой, окровавленный и бесчувственный. – Ее обязанности взял на себя мастер Гарин. Идемте, братья, – он широко распахнул калитку и поманил их внутрь. – Я отведу вас к нему. Мастер Гарин провел не меньше часа, зашивая и перевязывая резаные раны на теле Френтиса. Когда братья утомили его своими непрошеными советами и непрерывными расспросами, он выставил их из смотровой. Ваэлин обнаружил, что в коридоре ждет аспект Элера. – Я вижу, у вас выдался нелегкий день, братья, – сказала она. – В трапезной вас ждет ужин. Они ужинали молча – присутствие множества членов Пятого ордена не давало им говорить свободно. Целители глазели на угрюмых пришельцев в синих одеяниях. Несколько знакомых обратились к Ваэлину с приветствием, он лишь коротко кивнул в ответ. Стол ломился от еды, но Ваэлин обнаружил, что есть совсем не хочется. Руки все еще слегка дрожали после того, что сделал с ним Одноглазый, а перед глазами по-прежнему стоял подвешенный, истекающий кровью Френтис. Аспект Элера присоединилась к ним примерно час спустя. – Мастер Гарин говорит, что ваш брат оправится. Но ему придется провести несколько дней у нас, пока он не исцелится. – Он в сознании, аспект? – спросил у нее Ваэлин. – Мастер Гарин дал ему сонное зелье. Он проснется утром. Тогда и сможете с ним повидаться. – Благодарю вас, аспект. Могу ли я просить отправить весточку в наш орден? Аспект Арлин ждет моего доклада. Она отправила в Дом Шестого ордена брата Селлина, а им дала комнату в восточном крыле. Ваэлин настоял на том, что он будет сидеть с Френтисом, и Каэнис остался бодрствовать с ним, пока остальные легли спать. Чтобы скоротать время, Каэнис принялся чистить оружие: он разложил на полу свой меч и ножи. Металл блестел в свете свечей, а Каэнис деловито и старательно протирал каждый клинок тряпочкой. Меченого отправили в пустующую конуру при конюшне. Пес не притронулся к миске и не переставая выл, его жалобные вопли доносились до них даже сквозь стены. Ваэлин разглядывал длинный кинжал, который забрал у Френтиса – тот самый, которым одноглазый изрезал ему все тело. Кинжал по праву принадлежал Каэнису, но тот отказался от него с брезгливой гримасой. И Ваэлин вдруг решил оставить его себе. Это было оружие хорошей работы, непривычной формы. Клинок был хорошо закален, рукоять увенчана серебряным навершием. Гарда была исписана незнакомыми буквами. Очевидно, оружие было заморское. Видимо, у Одноглазого и впрямь были длинные руки. – Огонь был иллюзией… – сказал Ваэлин. Собственный голос казался ему тусклым и безжизненным, напоминая брата Макрила с его тоскливым повествованием о пламени и резне. Каэнис оторвал взгляд от своего оружия и кивнул. Его руки продолжали полировать клинок. – Это Тьма, – сказал Ваэлин. – Кровь, она давала ему силу. Для того и эти трупы. Каэнис снова кивнул, на этот раз не поднимая глаз и не переставая чистить клинки. Ваэлин почувствовал, как снова затряслись руки – он вспомнил, каким беспомощным он чувствовал себя перед одноглазым, и его охватил гнев. Вот Каэнис беспомощным не был. Он смог проскочить сквозь пламя, порожденное Тьмой, и зарубить человека, который его вызвал. «Ты знаешь куда больше, чем говоришь мне, брат, – осознал Ваэлин. – И так было всегда». – Между нами нет тайн, – произнес он. Рука Каэниса с тряпкой замерла на мече. Они с Ваэлином встретились взглядами, и на кратчайший миг в глазах Каэниса промелькнуло нечто совсем иное, чем преданность или уважение, которое Ваэлин привык видеть в глазах товарища, – нечто, похожее скорее на затаенную обиду. Отворилась дверь, вошли мастер Соллис и аспект Элера. – Вам двоим пора отдыхать, – коротко бросил мастер, подойдя к кровати, чтобы посмотреть на Френтиса. Он обвел взглядом окровавленные бинты на груди и руках. – Шрамы останутся, аспект? – Порезы довольно глубокие. Мастер Гарин искусный целитель, но… Она развела руками. – Наши возможности ограниченны. Хорошо еще, что мышцы не пострадали. Скоро он встанет на ноги. – Человек, который это сделал, убит? – спросил Соллис у Ваэлина. – Да, мастер. Ваэлин указал на Каэниса. – Рукой моего брата. Соллис взглянул на Каэниса. – Этот человек был искусен? – Его искусство не имело отношения к оружию, мастер. Каэнис в нерешительности взглянул на аспекта Элеру. – Говори свободно, – велел ему Соллис. И Каэнис рассказал мастеру Соллису обо всем, что произошло с тех пор, как они покинули Дом ордена, от драки в «Черном вепре» до встречи с Одноглазым в городских подземельях. – Этот человек был сведущ в делах Тьмы, мастер. Он мог создать иллюзию пламени и сковал брата Ваэлина с помощью одной лишь своей воли. – А тебя не сумел? – спросил Соллис, приподняв бровь. – Нет. Видимо, я застал его врасплох тем, что распознал его иллюзию. – Вы удостоверились в том, что он убит? – Он мертв, мастер, – заверил его Ваэлин. Мастер Соллис и аспект Элера коротко переглянулись. – Я слышал, аспект была столь любезна, что предоставила вам комнату, – сказал Соллис, снова обернувшись к Френтису. – Она может оскорбиться, если вы пренебрежете этой любезностью. Братья поняли, что их отсылают, встали и направились к двери. – Никому об этом не рассказывайте! – предупредил на прощание мастер Соллис. – И заставьте, наконец, этого проклятого пса заткнуться! * * *