МЕСТЬ
Вернёмся на несколько лет назад. В 1979 году, в то время в звании майора, Михаил Краснов впервые был вызван в суд. Судья Сервандо Йордан вызвал его в качестве свидетеля по делу о предполагаемом исчезновении около пятидесяти террористов. Таким образом, наш герой стал одним из первых офицеров Вооружённых Сил, представшим перед лицом юстиции. Стоит сказать, что судья Йордан пришёл к выводу, что полковник Краснов не имеет никакого отношения к рассматриваемым в этом деле событиям и закрыл дело против Краснова.
Между тем, это было лишь самое начало, а далее последовали постоянные вызовы со стороны различных представителей юридической власти, продлившиеся в течение 28-ми лет. Уже само по себе это является тяжелейшим испытанием, создающим разного рода преграды в жизни любого гражданина.
А последствия этой аномальной ситуации были очень тяжкими. Сначала появились первые препятствия в военной карьере — очевидные профессиональные успехи, которые мы уже видели, вошли в противоречие с подозрениями, подпитываемыми постоянными судебными повестками.
В 1991 году, по окончании успешной службы в городе Темуко, Главное командование Армии командировало Краснова (в то время полковника) на два года для выполнения служебных обязанностей в составе Межамериканского Совета обороны со штаб-квартирой в Вашингтоне. Это назначение на высокую ответственную должность международного уровня означало бы новую ступень в его успешной профессиональной карьере.
Но, спустя несколько дней, офицер получил сообщение от командования, в котором его информировали, что назначение аннулировано «по причинам, независящим от интересов и желания Армии».
Удивлённый и разочарованный этим незаслуженным отклонением его кандидатуры, Михаил Краснов подал рапорт с просьбой об отставке, который был безоговорочно отвергнут военным командованием и он тут же получил назначение на пост начальника штаба 4-й дивизии со штаб-квартирой в городе Вальдивия. Там его военная карьера продолжила своё развитие нормальным образом до 1993-го года.
Два года спустя его ожидало ещё одно, более значимое разочарование, как в профессиональном, так и в личном плане. Ему предстояла поездка за рубеж и неофициально Краснову сообщили, что он представлен к назначению на пост военного атташе чилийского посольства в Российской Федерации.
Это назначение являлось бы наиболее правильным не только для Армии, но и собственно для правительства Чили. Военный советник русского происхождения, потомок прославленных казаков, чисто говорящий на языке страны — он располагал всеми средствами для наилучшего выполнения служебных задач и поддержки репутации Чили на должном высоком уровне. Не будет лишним сказать, что к тому времени — в 1995 году — красное знамя с серпом и молотом уже давно было заменено бело-сине-красным стягом и гербом с двуглавым орлом.
Интерес и российского правительства стал очевидным когда посол России в Чили пригласил Михаила с женой в свою резиденцию на ужин с участием всего дипломатического корпуса, что можно было рассматривать как преддверие благожелательной встречи, которая его ожидает в этой стране.
Но тёмные силы снова пересеклись в судьбе полковника Краснова. Немного спустя, несмотря на очевидные преимущества для Чили, которое имела бы его дипломатическая работа на этой должности, назначение Михаила было отклонено «на политическом уровне».
В конечном итоге, в 1997 году, в звании бригадира, в момент, когда он мог быть представлен к присвоению звания бригадного генерала, как результат блестящей и безупречной военной карьеры, очередное правительство наложило вето на его повышение под предлогом его «бывшей принадлежности к DINA» (правильное определение должно было звучать так — «был краткосрочно прикомандирован к DINA»).
Придя к выводу, что на этом его карьера закончилась, Михаил Краснов подал рапорт о добровольной и не отклоняемой отставке из рядов Вооружённых Сил. В точности, как ему и говорила мать в своём необъяснимом предсказании, он не станет генералом, каковыми были его предки. Положительный характер нашего героя позволил ему со спокойствием преодолеть это новое разочарование. Он был удовлетворён сознанием и уверенностью, что Армия не желала его отставки и что командование не было согласно с политическим вето на его продвижение по службе, а напротив, считало, что его блестящая военная карьера была достойна заслуженного признания.
Так или иначе, это было только начало длинного пути, пронизанного несправедливостью, клеветой и оскорблением.
Для того, чтобы разобраться в юридических вопросах, предварительно считаю необходимым сообщить о принципиальной ошибке в судопроизводстве, которая имеет явно умышленный характер и ликвидирует любую возможность правосудия не только в случае с Красновым, но и с другими обвинёнными военнослужащими. Дело в том, что так называемые «процессы о правах человека» рассматривают события с искусственно установленной даты — 11 сентября 1973 года. Всё, что произошло до этой даты, не только не считается мотивом для расследования — но и вообще целенаправленно замалчивается и стирается из памяти чилийцев.
Это искусственное разделение исторического процесса крайне искажает восприятие действительности того времени, представляя наших военнослужащих людьми, которые без какой-либо причины насильно захватили власть и в тот же момент занялись насилием против сотен мирных сограждан, не совершивших никаких преступлений.
Это подразумевает возмутительную фальсификацию нашей недавней истории, вследствие чего некоторые чилийские военнослужащие ощущают её последствия на себе. Эта фальсификация включает в себя игнорирование того факта, что правительство Народного Единства разрушило чилийскую демократию и систематически попирало гражданские права.
Кроме того, это правительство откровенно посмеялось над правосудием, оставив более пяти тысяч судебных решений без исполнения, в результате чего 7 мая 1973 года Верховный Суд вынужден был объявить о том, что ситуация с исполнительной и законодательной властью в стране достигла критической точки. Правительство Народного Единства аннулировало полномочия Парламента, после чего Палата Депутатов объявила это правительство незаконным. Одновременно были уничтожены права на частную собственность, захвачены и экспроприированы тысячи гектаров плодородных земель, почти все банковские учреждения страны и вся чилийская металлургическая индустрия, не считая многочисленную другую частную собственность, которую невозможно перечислить на этих страницах. Всё это было произведено без права на компенсацию законным владельцам.
Пользуясь поддержкой правительства Народного Единства, в страну прибыло более тринадцати тысяч вооружённых боевиков, в том числе даже военнослужащих стран советского блока, которые развернули секретные лагеря на нашей территории, тем самым представляя серьёзную угрозу национальному суверенитету.
Как результат всего этого, граждане страны призвали Вооружённые Силы к взятию власти и возвращению Чили к порядку и свободе — факт известный широкой общественности и зафиксированный многочисленными публикациями печатных средств массовой информации того времени.
Кроме того, имели место события, непосредственно влияющие на действия исполнительной власти и судебных органов. Наши военнослужащие не были инициаторами столкновений и насилия — за это несут ответственность террористы и члены ультралевых формирований. Нельзя забывать, что организация MIR осуществляла свои теракты, начиная с 60-х годов. Ограничимся напоминанием, что за три года правления Народного Единства было убито более 100 человек. Среди них были известные политики: например, Эдмундо Перес Зухович; сержанты карабинеров Фуэнтес Пинеда, Кофре Лопес, Гутьеррес Уррутиа и Арока Куэвас; морские офицеры, среди них: адъютант президента, капитан Артуро Арайя и младший лейтенант Эктор Лакрампетте; молодые деревенские фермеры Гильберто Гонсалес и Роландо Матус; студенты Гюнтер Шарнкен другие…
Все мы знаем, что подавляющее большинство жертв тех лет пало от рук террористов и боевиков. И в последующие годы, уже при военном правительстве, количество жертв продолжало увеличиваться. Терроризм никогда не искал перемирия и не сдавал позиции.
В таком случае — каким образом законодательные органы могут изолировать военнослужащих от этой действительности и судить их, не принимая во внимание обстоятельства, которым те должны были противостоять? Сколько из них погибло в ночных засадах, организованных боевиками? Сколько из них отдало свои жизни, обезвреживая бомбы и взрывные устройства, предназначенные для убийства невинных? Более того — как вообще можно ставить на одну доску террориста, добровольно выбравшего путь насилия, убийства и грабежа, с представителем закона, исполняющего свой служебный долг в борьбе против преступников для защиты жизни своих соотечественников?
Нет сомнений, что в нашем обществе по вопросу о так называемых «правах человека», создан искаженный моральный фон, подавляющий любое намерение по свершению истинного правосудия.
Я не ставлю под сомнение тот факт, что были военнослужащие, злоупотребившие своей властью и совершившие предосудительные поступки. Такое случалось не раз на протяжении истории человечества, когда тот или иной народ охватывало состояние ненависти, и начиналась война — неважно, гражданская или международная. Нет и никогда не было войн, в которых бы не существовала жестокость или погибшие были только среди армий противоборствующих сторон — всегда гибли и невинные. Но в любом случае, всегда необходимо справедливо взвешивать обстоятельства каждого дела и разбираться — кто есть кто. Чили жила в состоянии гражданской войны, настойчиво и скрытно поддерживаемой ультралевыми организациями на протяжении 20-ти лет. Так как в этих условиях всегда бывает очень трудно разглядеть истину, обычно правительства объявляют амнистию, равноправно распространяющуюся на представителей всех противоборствующих сторон — как в своё время и поступило военное правительство. Сотни боевиков и террористов воспользовались этой мерой и прекрасно чувствуют себя до сих пор.
Произошло то, что является морально неприемлемым, и не должно было произойти — аннулирование распространения амнистии на военнослужащих и ведение обвинительных процессов только лишь против них.
Кроме очевидного неравенства в правах, эти процессы ведутся таким беспорядочным образом и с таким произволом, что просто нереально ждать от них установления какой-либо истины. Становится невозможно узнать, кто действительно превысил свои полномочия, собственноручно совершая неправомерные действия или отдавая приказы на принятие преступных мер, и отличить их от тех, кто основывал свои действия на правоте и чести, являющимися неотъемлемой частью статуса военного.
Далее, жизнь нашего героя Михаила Краснова проходила в рамках этой несправедливой действительности, поэтому сосредоточимся на его весьма показательном опыте. Этот вопрос можно рассмотреть с абсолютной ясностью, ибо систематическое попрание прав, жертвой которого он стал, не прячется за какие-то правовые тонкости и сложные юридические толкования, далёкие от понимания неспециалистов. Речь идёт о столь явных нарушениях правовых основ, что любой человек может их легко увидеть. Для упрощения чтения, оставим в стороне имена судей, номера трибуналов, функции и полномочия учреждений, которые только запутают читателя. О каждом из нижеупомянутых инцидентов существуют свидетельства и документы, соответствующе оформленные.
Достаточно произвести разбор развития любого процесса над бригадиром Красновым, чтобы заметить неописуемый беспорядок, царствующий в среде чилийского правосудия. Например, Михаил Семёнович многократно заново привлекался к процессам по делам, которые ранее уже были закрыты абсолютно и окончательно нашим Верховным Судом. Он привлекался к различным процессам разными судьями по обвинению в предполагаемом исчезновении одного и того же лица. Кроме того, будучи привлечён к ответственности в качестве обвиняемого, по большинству дел он вообще никогда не допрашивался! Судьям хватило «обоснованных» подозрений!
Каким образом можно ожидать ясности и правосудия в приговорах, если эти дела перемешаны между собой и хаотически перепутаны? Если различные судьи рассматривают одно и тоже дело? Или когда привлекают к процессу подозреваемого и не удосуживаются даже допросить его? Всё это, уже само по себе, является нарушением и, независимо от критериев судьи, запутывает подсудимых и способствует произволу в вынесении судебных приговоров.
По теме закрытых и «воскресших» дел, в качестве примера достаточно упомянуть одно — Михаил Краснов привлекался к суду в ходе одного процесса по исчезновению 90 террористов в период военного правительства. Указанное дело было закрыто соответствующим военным трибуналом. Приговор был обжалован стороной обвинения, дело было снова рассмотрено и снова закрыто Военным Трибуналом и, в конце концов, было окончательно закрыто, как не подлежащее обжалованию, Верховным Судом Чили в 1994 году. На этом обычно процесс заканчивается.
Но не в этом случае: из девяноста исчезнувших, фигурирующих в списке предыдущего дела, выбрали имена двадцати террористов для начала нового процесса, снова обвиняющего Михаила Краснова в «постоянном похищении» и этот процесс на сегодняшний день медленно идет своим чередом.
Теперь обратимся к другой несправедливости.
Михаил Краснов был осуждён по обвинению в участии в так называемом «Деле Конференции» — об исчезновении членов Центрального Комитета Коммунистической Партии, находящихся в подполье. Офицер всегда указывал на то, что никогда не принимал участие в этом событии, так как направление его работы в DINA никогда не имело отношения к этой политической партии. Так вот, с января 2007 года этот процесс ведет судья Монтиглио, который добился установления лиц. причастных к этому делу, причем подсудимые признали свою вину, о чём в своё время широко оповестили средства массовой информации. Признание виновных подтверждает полную непричастность и невиновность бригадира Краснова, но, несмотря на это, он до сегодняшнего дня остается осуждённым за это преступление.
Бригадир Краснов в ходе процессов неоднократно мог убедиться, что судьи в откровенно одностороннем порядке не признают показаний свидетелей, которые говорят в его пользу. Например, так случилось в деле, где его обвинили в убийстве Луми Видела, боевика организации MIR (найденной мёртвой в саду на территории посольства Италии) и в предполагаемом «похищении» Серхио Переса — мужа указанной выше жертвы. Во время одной из очных ставок между Михаилом и бывшим членом политической комиссии организации MIR, господином Лаутаро Видела — братом Луми Видела — последний показал, что прежде чем приступить к дознанию, Краснов всегда представлялся и что он никогда не видел, чтобы в его присутствии имели место злоупотребления. Кроме того, Видела рассказал и о том, что касается его лично, а именно, что следователи того времени никогда не знали его настоящего имени и в доказательство предъявил судье фальсифицированное удостоверение личности, используемое им тогда. Не придавая ни малейшей важности этому признанию, судья всего лишь пожурила бывшего террориста по поводу этой «шалости». Дополнительно бывший террорист заявил, что ему известны имена убийц его сестры Луми и среди них нет ни одного, имеющего отношение к Краснову и к его подчинённым. Выслушав это признание, судья не продемонстрировала ни малейшего интереса к дальнейшему продолжению очной ставки и ограничилась подписанием обвинительного приговора Краснову в этом деле, несмотря ни на что.
Вот таким образом, в июне 2007 года наш герой был приговорён к 10-ти годам заключения, как виновный в смерти Луми Видела и к 5-ти годам за исчезновение её мужа по фамилии Перес (кстати, Краснов так никогда и не был допрошен по этому последнему делу). Вместо допроса, в дело были включены фотокопии заявлений, сделанных Михаилом в других процессах. Кроме того, этот приговор идёт вразрез с предыдущим, уже вынесенным Верховным Судом по этому делу в 1994-м году, отклоняющим обвинение и закрывающим данное дело полностью и окончательно.
Другой случай: дело об исчезновении террориста Сандоваля Родригеса, по которому бригадир Краснов находится в заключении. На имевшей место во время процесса первой же очной ставке с бывшим осведомителем DINA Освальдо Ромо (наиболее важным свидетелем, согласно выводу самой судьи, которая вела процесс), этот свидетель заявил, что Краснов не имеет никакого отношения к исчезновению террориста, дело которого рассматривается. Несмотря на это свидетельство, судья приняла решение признать Краснова виновным по данному делу.
В судебном процессе об исчезновении боевика организации MIR по фамилии Сан Мартин — в результате которого Краснов тоже был осуждён (единственном, где ему позволили принять личное участие), два человека — мужчина и женщина, задержанные вместе с жертвой, заявили, что не знают, кто он такой и подчеркнули в присутствии судьи, что им совершенно точно известны люди, осуществившие их задержание, и что они не имеют ничего общего с господином Красновым. Честное свидетельство, но бесполезное. По этому делу бригадир был приговорён уже самим Верховным Судом к 5-ти годам тюремного заключения.
Из этих фактов можно сделать вывод, что в судебных процессах по так называемым «правам человека», заявления и доводы в пользу обвиняемого не имеют веса и не принимаются на счёт.
Допустим ли такой подход и такие критерии в деле правосудия?
Ещё одно злоупотребление, которому должен был противостоять бригадир Краснов, это полная безнаказанность фальшивых свидетелей, которые иногда доводят зал до смеха в своих утверждениях, и все это под терпеливыми и добродушными взорами представителей правосудия.
Например, так произошло с одной женщиной, заявившей, что в феврале 1974 года в своём собственном доме она была избита лейтенантом Красновым. Свидетельница показала, что не только помнит его лицо, но уже в то время знала, что тот принадлежит к DINA, так как на его форме была «крупная наклейка» со словами «DINA» и такая же «наклейка» была на его автомобиле. Нелепой выдумки о существовании секретной разведывательной службы с наклейками (почти как в рекламе) было достаточно для разоблачения лжи, но судья выслушала всё, не выказав и тени сомнения. Свидетель обвинения почувствовала себя неудобно, когда Михаил ответил ей, что в феврале месяце 1974 года он находился на обучении в Панаме, и что об этом есть соответствующая отметка в его личном деле, которое имеется на руках у судьи.
Тогда свидетель обвинения удалилась и уступила место своей дочери, которую на выходе из зала тихо предупредила, что событие произошло не в феврале, а в январе. Что было также очевидной ложью, так как в этом месяце лейтенант Краснов находился в отпуске в преддверии своей служебной поездки в Панаму и был прикомандирован к DINA несколько месяцев спустя. Именно на таких наглых лжесвидетельствах и основываются обвинения.
Другой случай, на этот раз с одним из бывших арестованных: он утверждал, что был арестован бригадиром Красновым, хотя «сам он его не видел». Затем был подвергнут пыткам этим же офицером, хотя он «снова его не видел». Всё это произошло в один и тот же день. На вопрос судьи — каким же образом он может утверждать, что это Краснов, если он его никогда не видел, бывший арестант ответил, что сейчас узнал его «по его шагам и по запаху его одеколона». После изложения столь фантастической истории, зал взорвался от хохота присутствующих на процессе, включая саму судью.
В конце концов, этот человек попросил извинения за свои очевидные лжесвидетельства, но, так или иначе, судья решила продолжить обвинительный процесс против бригадира Краснова.
На других очных ставках случалось, что некоторые из бывших арестантов заявляли, что были с завязанными глазами, но в тоже время «видели лейтенанта Краснова». На вопрос — каким образом они могли его видеть, если были с завязанными глазами, один из этих типов ответил, «что у него сползла повязка как раз в тот момент, когда Краснов проходил мимо». Другие просто лгут в своих заявлениях, приписывая ему отдачу приказов и даже принятие участия в физических истязаниях. Эти лживые заявления были разоблачены не только постоянными противоречиями, в которые впадали лжесвидетели, когда от них требовали изложить все детально. В документах, предоставленных бывшими руководителями DINA разных уровней, тоже совершенно ясно и точно демонстрируется очевидная подтасовка свидетельств этих так называемых «потерпевших» и невиновность Краснова. В любом случае — в многочисленных судебных делах, к которым тем или иным образом был привлечен наш герой, не существует ни одного достоверного свидетельства или документа, которые указывали бы на Краснова как виновного в действиях или отдаче приказов, связанных с «исчезновением» людей, или в соучастии в таких действиях.
Это было бы смешно в том случае, если бы очевидные ложные показания не воспринимались абсолютно серьезно представителями закона, которые затем без всяких колебаний использовали их против обвиняемого.
Лжесвидетельство в суде считается тяжким преступлением во всех цивилизованных странах, так как может привести к вынесению обвинительного приговора невиновным людям. Только в нашей стране судья, ведущий обвинительный процесс против наших же военнослужащих, серьезно воспринимает показания, если они явно лживые и смеется над причудливыми нелепицами вместе с присутствующей публикой, как если бы речь шла о шутке.
А после лжец безнаказанно уходит к себе домой, унося в кармане деньги, уплаченные ему за визит и предоставленную судьям ложь (кстати, интересно, откуда приходят эти деньги?).
Другая глава из юридического произвола над бригадиром Красновым затрагивает вынесение приговоров по делам об исчезнувших, т. е. о преступлениях, произошедших, когда он вообще находился в другом городе или даже в другой стране. Подобные вещи можно детально доказать, что и было сделано, а соответствующие документы были предоставлены адвокатами защиты судам. Это имело место в отношении судьбы нескольких террористов, исчезнувших в период между 14-м и 16-м августа 1974 года. Защита бригадира Краснова предоставила суду документы, демонстрирующие, что в период с 5-го по 24-е число этого месяца Михаил Краснов находился в Чияне, занятый подготовкой визита в этот город президента Пиночета в связи с празднованием юбилея О'Хиггинса (20 августа). Почему наш офицер находился столько дней в этом городе? Разведывательная служба зафиксировала подготовку террористического акта, угрожающего жизни президента Республики и других представителей власти, которые должны были присутствовать на праздновании. В результате, даже физически было невозможно предполагать участие обвиняемого в этом преступлении.
Неопровержимое доказательство невиновности обвиняемого? Без сомнения — если это касается другого человека, но не бригадира Краснова. По этому судебному процессу он тоже был приговорен к 10-ти годам заключения.
Эти приговоры, вынесенные вопреки всем существующим доказательствам, повторялись неоднократно.
Краснов был осужден за исчезновение террористов, арестованных в период, когда он находился в служебной командировке в Боливии (подготовка Чараньяльской Конференции между президентами Чили и Боливии).
В другом случае, когда лейтенант Краснов находился в служебной командировке в США, в Чили исчез террорист Мигель Анхель Сандоваль. Результат: наш офицер осужден и находится в заключении по делу об этом предполагаемом «похищении», в то время как он находился за тысячи километров от места происшествия.
Затем его судят по делу об исчезновении другого боевика MIR, произошедшего, когда он находился ещё дальше — как сотрудник службы безопасности президента Пиночета во время его поездки в Испанию на похороны генерала Франко. Дата: ноябрь 1975-го.
Кто-либо может поверить в существование такого правосудия, которое не принимает ни одного доказательства в пользу обвиняемого, включая неоспоримые факты его отсутствия в стране?
Вообще, наш герой никогда не имел возможности воспользоваться какими-либо гарантиями, которые Закон предоставляет любым обвиняемым: ни срока давности, ни амнистии, ни презумпции невиновности, ни res judicata. (Прим. ред. — положение, в соответствии с которым окончательное решение полномочного суда, которое вступило в силу, является обязательным для сторон спора и не может быть пересмотрено). Все эти фундаментальные юридические принципы, применяются в судопроизводстве со времен Римской Империи, когда были заложены основы, способствующие избежать эксцессов в правосудии. Во всем этом в наших судах систематически отказывалось военнослужащим. И наоборот, что особенно прискорбно — судьи благодушно предоставили все эти гарантии террористам, наслаждающимся сегодня полной свободой.
Но мы должны сообщить и о более тяжких фактах. В материалах ни одного из многочисленных процессов, к которым бригадир привлекался (43 процесса), и по которым был приговорен (в общей сложности 9: пять из них уже в исполнении и четыре пока рассматриваются в различных судебных инстанциях) — НИГДЕ ему не предъявили какое-либо конкретное обвинение, а тем более не доказали его вину. Он был приговорен (дословно) «за квалифицированное похищение человека, основанное на весомых подозрениях». Кроме такого «предположения в участии в неких событиях» суд вдобавок рассматривает подсудимого как частное лицо, произвольно не признавая его как государственного служащего. Любой офицер Вооружённых Сил, так же как и другие правительственные чиновники, при выполнении установленных служебных обязанностей — не являются ли представителями Государства? Это юридическое «тонкое упущение» на практике означает, что дела военных рассматриваются с той же точки зрения, что и дела злостных уголовников, поэтому приговоры по ним отличаются крайней суровостью.
Более того, «подозрение» ни в какой цивилизованной стране не означает автоматическое вынесение приговора. Необходимо доказать наличие состава преступления и это должно быть сделано представителями юстиции, а не самим обвиняемым, от которого усиленно добиваются самооговора.
Не говоря уже о самом термине «постоянное похищение» — оно, что, длится уже более 30-ти лет? Всем известно, что это является ни чем иным, как порочной «юридической фикцией», противоречащей самому элементарному здравому смыслу. Но, несмотря ни на что, она сохраняется в юриспруденции с единственной целью — наказать солдат и офицеров Вооружённых Сил. Все это просто аморально.
Но тема «задержанных — исчезнувших» готовит для нас ещё и другие сюрпризы. В упомянутом выше случае, когда адвокат защиты документально доказал, что в день исчезновения потерпевших Михаил Краснов находился в городе Чиян, существует и другая вопиющая несправедливость. Согласно официальному документу Министерства Иностранных Дел, «исчезнувший» Рикардо Тронкосо Муньос получил политическое убежище в Мексике. Несмотря на это, Верховный Суд приговорил Краснова к 10-ти годам заключения по обвинению в «квалифицированном похищении» этого человека.
Нашего офицера обвиняют в аналогичном преступлении в деле о предполагаемом «исчезновении» Ивана Монти, которого видел живым и здоровым господин Рауль Армандо Херман в январе 1977 года, когда Михаил Краснов уже давно закончил свою служебную миссию в DINA и проходил обучение в Военной Академии ВС. Господин Херман заявил под присягой об этом факте, и соответствующий документ был предоставлен адвокатами защиты в распоряжение суда, но все без какого-либо результата, так как процесс до сих пор продолжается.
Другой невероятный случай имеет место в деле террориста Луиса Грегорио Муньос Родригеса, заключение о естественной смерти которого было выдано по просьбе его семьи. Между тем, для судей этот усопший продолжает считаться «похищенным» лично Михаилом Красновым, над которым теперь висит угроза ещё 10-ти лет заключения, согласно вынесенному в первой инстанции вердикту.
Это означает, что террорист Луис Грегорио Муньос считается умершим для определенных правовых целей, но для других правовых целей он продолжает жить. Что это такое? Коллективная шизофрения?
Теперь поговорим о других проблемах. Например, бригадиру Краснову никогда не была организована очная ставка с генералом Контрерасом, который был его начальником в DINA. Не была ли необходимой эта очная ставка для подтверждения показаний Краснова о специфике его работы в этом учреждении? Конечно была, но назначенных вести процессы судей, кажется, совсем не интересовало установление правды.
В связи с тем же генералом стоит указать, что 2005 году был обнародовал официальный документ, в котором проясняется судьба более чем 500 исчезнувших. И уточнена ответственность сотрудников DINA в каждом из случаев. Этот документ снимал вину с ряда подчиненных Контрераса — среди них и с лейтенанта Краснова по предъявляемым обвинениям и вынесенным ему приговорам. Так вот, спустя более чем два года так и не было назначено ни одного пересмотра дел на основе использования данных, предоставленных лично бывшим директором DINA.
В 2007 году идентичную судьбу имело публичное заявление тогдашнего заместителя директора того же разведывательного учреждения, полковника Педро Эспиносы, который добавил важные новые сведения об организации и функционировании DINA, согласно которым, офицер Краснов полностью оправдывается по всем случаям предъявленных несправедливых обвинений.
Оба этих документа канули в никуда. Никто из представителей закона, кажется, не проявил интереса к использованию этих новых сведений, способствующих установлению истины. Политические лозунги, под влиянием которых находится юстиция, уже заранее заклеймили некоторых лиц, как виновных. Потому даже если и появляются новые сведения, доказывающие невиновность Краснова, то эти документы игнорируются.
Другой неподдающийся разумению факт: 5 приговоров, уже подтвержденных Верховным Судом и по которым бригадир Краснов находится в заключении, имели своё начало в процессах, рассмотренных одним и тем же судьей. Между тем, этот судья никогда лично не допросил обвиняемого! Как и в деле, упомянутом нами выше, он ограничился тем, что включил в досье лишь фотокопии показаний из других, не имеющих отношения к делу процессов. Является ли это обычной процедурой в делах по обвинению в убийстве или, выражаясь политически корректно, — в «постоянном похищении» и «нарушении прав человека»? Может ли персональный допрос быть заменен одной фотокопией? Не должен ли судья лично выслушать обе стороны, прежде чем выносить приговор? Допросы, опознания, поведение на процессе и ответы обвинителей и обвиняемых — не предназначены ли они для того, чтобы судья имел возможность лично познакомиться с непосредственными участниками процесса, оценить их искренность, их добросовестность или недобросовестность?
Да простит меня читатель за эти вопросы. Я знаю, ответы на них очевидны для любого нормального человека. Но задавать их нужно, чтобы осознать, в какой действительности мы живем.
Упомянем ещё одно преступление, в котором был обвинен Михаил Краснов, но которое имело другой поворот. Это дело об исчезновении террориста Альфонсо Шанфру. Этот человек исчез в мае 1974 года (в то время лейтенант Краснов ещё не имел отношения к DINA и был прикомандирован к этому управлению лишь в июне 1974-го). Неважно — не взирая на это, он все равно был обвинен.
Но судья Апелляционного Суда госпожа Глория Оливарес справедливо признала его невиновным. Приговор был обжалован в Верховном Суде, который, в свою очередь, не захотел утверждать заключение судьи, но нашел другой выход — постановил о распространении соответствующих гарантий амнистии в отношении офицера Краснова (но не оправдал его).
Но на этом дело не закончилось, т. к. враги Краснова даже таким половинчатым решением были взбешены. Представители потерпевшего выдвинули обвинение против трех судей Верховного Суда и в результате добились, что один из них был смещён Конгрессом со своего поста. К чему это ведет? А к тому, что даже судьи Верховного Суда, в конце концов, будут заинтересованы не в установлении истины, а в вынесении таких приговоров, которые для них удобны, не вызовут гнева начальства или «общественности» и позволят им продолжить их юридическую карьеру.
Но вернемся к «делу Шанфру». Так как этот террорист был французского происхождения, левые организации перенаправили процесс во французский суд. Дело было принято к рассмотрению, и теперь Михаил Краснов, к тому же, должен был противостоять запросу на экстрадицию во Францию.
Уважаемый читатель, думаю, что теперь Вы смогли составить своё собственное мнение об этом юридическом клубке и о том, как жизнь человека может быть умышленно превращена в бесконечный кошмар.
Весь этот чудовищный заговор составлен с целью доказать недоказуемое — что лейтенант Краснов якобы принадлежал к «верхушке» DINA. (Это стало своего рода — «общеизвестной истиной»). Даже самому несведущему человеку известно, что в любой военной организации, каковой и являлась DINA — лейтенанты, сержанты и гражданские служащие никогда не могли играть главенствующую роль и принадлежать к какой-либо пресловутой «верхушке» или, проще говоря, быть членами главного командования. По званию и должности они являлись подчиненными, а не командующими. Между лейтенантом Красновым и начальником DINA в те годы было не менее 80-ти старших по званию военнослужащих.
Кому пришло в голову распространять этот фальшивый тезис, приведший к опутыванию невиновного человека паутиной злонамеренных обвинений? Тянутся ли нити в юридические круги или же это «заслуга» средств массовой информации?
Это мне неизвестно, но данный тезис содержит прямую ложь, ставшую уже обычным явлением. Когда какому-либо народу прививают привычку ассимилировать ложь, это выливается в его целенаправленное развращение.
Вспомним также о ещё одном тяжелом моменте — об агрессивном нападении толпы численностью приблизительно в 30 человек, которому подвергся бригадир Краснов по прибытию для дачи показаний в здание 8-го Уголовного суда. Совершенно очевидно, что все эти люди находились не случайно. Они ждали его, так как знали час, день и место, куда офицер был вызван судьей, а эту информацию мог предоставить только сам суд.
В связи с этой агрессией адвокаты защиты бригадира написали соответствующее заявление. Но с 2003 года, когда произошло нападение, не было получено никакого объяснения и не было предпринято никаких мер по этому поводу, несмотря на то, что многие из нападавших достаточно известные персонажи, которые постоянно фигурируют в телевизионных репортажах, как активные участники беспорядков в судах.
Рассказанное в этой главе излагалось и ранее свидетелями произошедшего, причем более авторитетными, чем я. Например, писал об этом господин Эрмогенес Перес де Арсе в своей еженедельной статье газеты «El Mercurio». Так вот — рассказанное им, никогда не получило отклика. Никто не выступил в поддержку его обоснованных обвинений. Так же как никто и не отрицал ясно изложенные аргументы.
Это молчание можно считать очевидным доказательством, что как обвинители, так и судьи заняты не установлением истины, а вершат свою месть. Но когда месть облачается в судебную тогу, преступление становится опасным вдвойне. Ведь с одной стороны жертвами являются несправедливо приговоренные, а с другой — народ, обозревающий царящее беззаконие в фундаментальных институтах власти, на которых базируется вообще все цивилизованное существование.
Бригадир Краснов не изменил ни одного слова в своих заявлениях и показаниях, сделанных перед различными судебными инстанциями за последние 28 лет.
С той же ясностью, которую мы постарал