ЧТО МОЖНО УЗНАТЬ ВО СНАХ 28 глава




Ранд оглянулся на фургоны, останавливающиеся неподалеку, ниже по склону. Теперь возчики ясно рассмотрели город и столь странные украшения городских стен, и среди них поднялся ропот. Кадир, сегодня опять облачившийся в белое, большим носовым платком утирал лицо, на котором выделялся ястребиный нос. Купца подобное зрелище будто и не трогало, он лишь задумчиво жевал губами.

Ранд полагал, что, как только отряд минует перевал, Морейн придется подыскивать новых возчиков. Кадир со товарищи, скорей всего, при малейшей возможности разбегутся кто куда. И Ранду придется отпустить их. Это неправильно, несправедливо — но это необходимо, чтобы защитить Асмодиана. Сколь долго еще Ранду придется поступать по необходимости, а не по справедливости? В идеальном мире эти понятия должны бы совпадать. При этой мысли Ранд рассмеялся — хрипло, натужно. Он уже давно не тот деревенский мальчишка, каким был когда-то, но порой этот юнец незаметно пробирался в его думы и чувства. Спутники посмотрели на Ранда, и он подавил в себе желание сказать им, что пока еще не спятил.

Только спустя несколько долгих минут из-за скал появились женщина и двое мужчин в одних рубахах — все трое оборванные, грязные, босые. Приближались они с опаской, встревоженно склонив головы, взгляды их перебегали с одного верхового на другого, к фургонам и обратно. Несомненно, от любого окрика они кинутся наутек. Неверные шаги и заострившиеся черты лица свидетельствовали о том, что они несколько дней не ели.

— Благодарение Свету, — наконец вымолвил один из мужчин, с сединой в волосах, с изборожденным глубокими морщинами лицом; впрочем, все трое были немолоды. На мгновение взор его задержался на Асмодиане, скользнул по пене кружев у ворота и манжет, но вряд ли глава этого каравана ехал бы на муле, да еще со знаменем в руке. Потому мужчина взволнованно схватился за стремя Ранда. — Да будет хвала Свету, что вы, милорд, живым выбрались из этих ужасных земель. — Должно быть, за лорда он принял Ранда по одежде — тот был облачен в голубой шелковый камзол, вышитый на плечах золотой канителью. Или так получилось из-за знамени, а может, то была обыкновенная лесть. Ведь как хорошо ни были одеты путники, у горожанина не было никаких оснований считать их кем-то иным, чем простыми купцами. — Эти убийцы-дикари опять восстали! Это новая Айильская Война! Ночью — никто так ничего и не понял — они вдруг оказались за стеной. Убивали всех, кто хоть руку поднял, и украли все, что смогли унести. Они бы и камни растащили, да раствор крепко держал кладку.

— Ночью? — резко спросил Мэт. Из-под низко надвинутой шляпы он продолжал рассматривать сожженный город. — Ваши часовые спали? У вас же были часовые? В такой-то близи от врага? Даже айильцам несладко бы пришлось, если бы у вас была хорошая стража.

Лан кинул на Мэта оценивающий взгляд.

— Нет, милорд. — Седоволосый поморгал, глядя на Мэта, но отвечал он Ранду. Зеленая куртка Мэта подошла бы и лорду, но она была расстегнута и выглядела так, точно в ней спали. — У нас… У нас было всего по одному караульному у каждых ворот. Столько времени-то прошло, как хоть одного из этих дикарей вообще видели… Но на этот раз… Чего не украли, сожгли, а нас выгнали вон-с голоду подыхать! Грязные скоты! Хвала Свету, появились вы, милорд. Вы спасете нас, а не то тут мы и помрем. Я — Тал Нетин. Я… я был седельником. И хорошим, милорд! Это моя сестра Арил и ее муж Андер Корл.

Он прекрасные сапоги тачает.

— Они и людей увели, милорд, — хрипло промолвила женщина. Помладше своего брата, когда-то она, наверное, была привлекательной, но заботы и горести оставили на изможденном лице морщины, которые останутся, как казалось Ранду, надолго, если не навсегда. Муж ее глядел вокруг потерянным взором, будто не вполне осознавая, где он. — И мою дочь, милорд, и сына. Они увели всех молодых, всех, кто старше шестнадцати. И кое-кого из тех, кто раза в два старше. Обозвали их «гай чего-то», раздели догола прямо на улице, да так и погнали. Милорд, может, вы?… — Арил умолкла, зажмурилась, словно до нее дошла невыполнимость ее просьбы; женщина пошатнулась. Мало шансов, что она когда-нибудь вновь увидит своих детей.

В то же мгновение Морейн спрыгнула с седла и оказалась подле Арил. Измученная женщина громко охнула, когда ее коснулись руки Айз Седай, она привстала на цыпочки, вздрогнула. Арил изумленно взирала на Морейн, но та будто только поддерживала ее.

Муж ее вдруг сдавленно охнул, вперившись взглядом в золоченую пряжку Ранда — подарок Авиенды. Потом он вымолвил:

— Его руки были отмечены такими же знаками. Точно такими. Обвившимися вокруг рук навроде скальной змеи.

Тал поднял на Ранда неуверенный взгляд:

— Это он про главаря дикарей, милорд. У него… были знаки на руках, как будто в виде змеи. Одежда на нем была такая же чудная, как у всех дикарей, но рукава он срезал. И знаки свои напоказ выставлял, чтоб, значит, все видели.

— Это подарок, который я получил в Пустыне, — сказал Ранд. Он держал руки на луке седла; его собственных Драконов скрывали рукава куртки, но если приглядеться, можно увидеть на тыльных сторонах запястий головы чудовищ. Арил позабыла удивляться, что же творит Морейн, и все трое горожан смотрели на Ранда, готовые вмиг обратиться в бегство. — Давно они ушли?

— Шесть дней минуло, милорд, — беспокойно проговорил Тал. — Они здесь бесчинствовали ночь и день, а потом, следующей ночью, ушли. Мы тоже могли уйти, но если бы мы столкнулись с ними, когда они возвращаться стали? Наверняка их у Селиана отогнали!

Так назывался городок в дальнем конце ущелья. Ранд сомневался, что Селиан к нынешнему времени в лучшем состоянии, чем Тайен.

— Многие еще уцелели здесь? Или вас только трое осталось?

— Может, с сотню, милорд. Может, больше. Никто не считал.

Внезапно Ранда охватил гнев, хотя он старался погасить вспыхнувшее в нем пламя.

— С сотню? — Голос его звенел холодным железом. — И прошло уже шесть дней? Тогда почему ваши мертвецы оставлены воронам? Почему тела до сих пор украшают стены города? Это ведь ваши земляки! Это их зловоние вам в ноздри забилось!

Сбившись в кучку, трое тайенцев попятились от Ранда.

— Мы боялись, милорд, — сипло промолвил Тал. — Они ушли, но ведь могли и вернуться. И он сказал нам… Тот, со знаками на руках, велел нам ничего не трогать.

— Послание, — бесцветным голосом произнес Андер. — Кого повесить, он выбирал наугад. Просто хватал кого попало, пока весь ряд не заполнил. Мужчин, женщин — ему было все равно. — Взор его не отрывался от пряжки Ранда. — Он сказал, они будут посланием какому-то человеку, который придет за ним… Сказал, что хочет, чтобы тот человек знал… знал, что они намерены сделать по ту сторону Хребта. Он сказал… сказал, что с тем человеком обойдется еще хуже.

Внезапно глаза Арил расширились, и все трое, раскрыв рты, уставились на что-то за спиной Ранда. Еще через мгновение они закричали, повернулись и бросились бежать. Из-за камней, откуда появились горожане, поднялись айильцы в черных вуалях, и беглецы кинулись в другую сторону. Там тоже появились воины в вуалях, и несчастные упали наземь. Айильцы окружили их, тайенцы плакали, держась друг за дружку. Лицо Морейн оставалось холодным и бесстрастным, чего никак нельзя было сказать о ее глазах.

Ранд повернулся в седле. Вверх по склону шли Руарк и Деарик, опуская вуали и разматывая с голов шуфа. Деарик был плотнее Руарка, с выдающимся носом и светлыми прядями в золотистых волосах. Как и говорил Руарк, Деарик привел Рийнских Айил.

Тимолан и его Миагома тоже двигались маршем — уже три дня. Они шли второй колонной, севернее, обмениваясь с теми, кто присоединился к Ранду, редкими гонцами, но не давая никакого намека о своих намерениях. Кодарра, Шианде и Дэрайн по-прежнему были где-то восточнее — как утверждали Эмис и другие, основываясь на беседах во снах с Хранительницами Мудрости тех кланов; эти кланы двигались следом, только медленно. Причем Хранительницы этих трех кланов имели не большее представление о планах своих вождей, чем Ранд — о целях Тимолана.

— Это было очень нужно? — спросил Ранд, когда оба вождя поднялись к нему. Поначалу он и сам напугал выживших горожан, но поделом, и расправой им не грозил. А один лишь вид айильцев заставил бедняг думать, что их сейчас убьют.

Руарк просто пожал плечами, а Деарик сказал:

— Как ты и хотел, мы незаметно расставили копья вокруг этого холда. А никакой причины ждать, по-моему, нет. Ведь здесь не осталось никого для танца копий. Кроме того, они всего лишь древоубийцы.

Ранд глубоко вздохнул. Он понимал, что из подобного отношения айильцев может вырасти проблема в своем роде не меньшая, чем Куладин. Почти пять сотен лет назад айильцы преподнесли в дар Кайриэну саженец, росток Авендесоры, а вместе с ним и право, которого они не даровали ни одному другому государству, — право через Трехкратную Землю торговать с Шарой. Никакого объяснения они не дали, поскольку мокроземцев в лучшем случае не очень-то жаловали. Но таковым оказалось для айильцев требование джи'и'тох. За долгие годы странствий, приведших Айил в Пустыню, лишь один народ не нападал на них, лишь один позволил им беспрепятственно запасаться водой на своей земле, когда мир страдал от засухи. И в конце концов айильцы отыскали потомков того народа. Кайриэнцев.

Пять столетий текло в Кайриэн богатство — от торговли шелком и драгоценной поделочной костью. Пять столетий Авендоралдера росла в Кайриэне. А потом король Ламан срубил дерево, вознамерившись сделать для себя трон. Государства знали, почему двадцать лет назад айильцы пересекли Хребет Мира. Причиной тому был Ламанов грех — так обитатели Пустыни называли случившееся, и обрушившаяся на мир война стала наказанием за Ламанову гордыню. Но мало кто знал, что для айильцев то не было войной. Четыре клана отправились на поиски клятвопреступника; покарав его, они вернулись в Трехкратную Землю. Однако презрение айильцев к древоубийцам, к клятвопреступникам никогда не исчезало. То, что Морейн была Айз Седай, несколько затушевывало ее кайриэнское происхождение, но Ранд не знал, в какой мере.

— Эти люди не нарушали никаких клятв, — сказал вождям Ранд. — Отыщите остальных. Седельник говорит, их здесь около сотни. И помягче с ними. Если кто-то из них видел вас, возможно, сейчас они уже разбегаются по горам.

Оба айильца повернулись, собираясь уходить, когда Ранд добавил:

— Вы слышали, что они мне рассказали? Что, по-вашему, тут сделал Куладин?

— Они убили больше, чем надо. — Деарик сокрушенно покачал головой. — Так черные хорьки разоряют в овраге гнезда горных куропаток.

Как говорили айильцы, убивать так же легко, как и умирать; любой дурак может сделать и то и другое.

— А второе? Захват пленников. Гай'шайн.

Руарк и Деарик переглянулись, Деарик поджал губы. Несомненно, они все слышали и не могли остаться равнодушными. Вожди чувствовали себя неуютно. А чтобы айилец почувствовал себя неуютно, должно случиться немало.

— Так нельзя, — промолвил наконец Руарк. — Если это… Гай'шайн — это джи'и'тох. Никто не может обратить в гай'шайн того, кто не следует джи'и'тох. Иначе они будут животными в человеческом обличье. Вроде той домашней скотины, что разводят Шаарад.

— Куладин отрекся от джи'и'тох. — Деарик говорил таким тоном, будто утверждал, что у камней отросли крылья.

Мэт, правя одними коленями, подвел Типуна поближе. Всадником он всегда был неважным, но теперь иногда, когда о чем-то задумывался, сидел в седле так, словно с детства с него не слезал.

— Это вас удивляет? — спросил Мэт. — После всего, что он уже натворил? Да он, даже играя в кости с матерью, мухлевать будет!

Айильцы невыразительно посмотрели на юношу — точно голубые камешки сверкнули. Во многих отношениях Айил сами были джи'и'тох. И в глазах вождей, кем бы еще ни стал Куладин, он по-прежнему оставался айильцем. Септ превыше клана, клан превыше чужаков, но айильцы — превыше мокроземцев.

К Ранду и его спутникам присоединились несколько Дев: Энайла, Джолиен и Аделин, а также беловолосая Сулин, которую избрали хозяйкой Руидинского Крова Дев; теперь именно она возглавляла Дев, отправившихся в поход. Чувствуя общее настроение, вновь прибывшие ничего не говорили, только терпеливо ждали, воткнув копья наконечниками в землю. Айильцы, когда хотели, могли и скалы заставить выглядеть торопыгами.

Молчание нарушил Лан:

— Если Куладин считает, что ты пойдешь за ним, то где-то в ущелье тебя подстерегает сюрприз. В этих теснинах сотня человек способна задержать армию. А тысяча…

— Тогда мы разобьем лагерь здесь, — сказал Ранд, — и вышлем вперед разведчиков. Пусть проверят, свободен ли путь. Дуад Махдиин?

— Да, Ищущие Воду, — согласился Деарик. Судя по голосу, он был доволен — до того как стать вождем клана, он принадлежал к этому воинскому сообществу.

Когда вождь Рийн зашагал вниз по склону, Сулин и другие Девы окинули Ранда ничего не выражающими взглядами. Последние три дня Ранд выбирал разведчиков из других сообществ — с тех пор как начал опасаться того, что может тут найти. И у него было чувство, что Девы понимают: он не просто предоставляет другим сообществам право выслать на разведку своих воинов. Ранд старался не замечать взглядов Дев. Особенно трудно было игнорировать голубоглазую Сулин — такими тяжелыми взорами она вполне могла гвозди вбивать.

— Руарк, как только отыщут выживших, присмотри, чтобы их накормили. И чтобы с ними хорошо обращались. Мы заберем их с собой. — Городская стена опять привлекла взор Ранда. Кое-кто из айильцев уже отстреливал воронов из своих гнутых роговых луков. Отродья Тени не раз использовали воронов и иных пожирателей мертвечины как своих шпионов — их айильцы называли Глазами Тени. Отяжелевшие пожиратели падали с лихорадочной жадностью набивали свои утробы и едва ли обращали внимание на что другое, замечая стрелы, лишь когда те пронзали их насквозь. Но мудрый не станет рисковать — ни с крысами, ни с воронами. — И еще, Руарк! Позаботься, чтобы мертвых похоронили.

По крайней мере в этом отношении то, что правильно, и то, что необходимо, совпадало.

 

Глава 21

КЛИНОК В ДАР

 

У входа в Джангайское ущелье начал быстро расти лагерь — бивак уходил в сторону от Тайена, опускался по холмам, шатры вставали между редкими кустами терновника, у склонов гор и даже взбирались по ним вверх. Лучше всего была видна та часть лагеря, что оказалась в самом ущелье; айильские палатки сливались с каменистой почвой, и на склонах их можно было не заметить, даже зная, куда смотреть и что искать. В предгорьях айильцы расположились по кланам, но в ущелье палатки группировались по сообществам. Здесь стояли в основном палатки Дев, но и мужские сообщества прислали своих представителей — человек по пятьдесят от каждого, они разбили шатры выше развалин Тайена — образовалось несколько лагерей, стоящих несколько наособицу друг от друга. Все понимали — или считали, будто понимают, — что Девы оберегают Рандову честь, но охранять Кар'а'карна желали все воинские общества.

Морейн — и, разумеется, Лан — отправились размещать Кадировы фургоны неподалеку от городка. Айз Седай волновалась о содержимом этих фургонов почти так же, как и о самом Ранде. Возчики ворчали, проклинали тяжелый запах, идущий от города, и старались не глядеть, как айильцы срезают со стен мертвые тела, но после месяцев, проведенных в Пустыне, караванщикам, по-видимому, хотелось держаться поближе к тому, что, хоть и превратившееся ныне в руины, они считали цивилизацией.

Палатки для Хранительниц Мудрости — Эмис, Бэйр и Мелэйн — гай'шайн устанавливали ниже городка, по обе стороны старой, почти пропавшей дороги, ведущей из холмов. Ранд не сомневался, что Хранительницы заявили бы, будто выбрали такое место для того, чтобы находиться рядом с ним и в то же время быть неподалеку от бессчетных дюжин Хранительниц из лагерей внизу. Однако Ранд не считал случайным совпадением то, что всякий направляющийся к нему из предгорья должен либо пройти через лагерь Хранительниц, либо обойти вокруг палаток. Немного удивило его лишь то, что облаченными в белое гай'шайн распоряжается Мелэйн. Всего три ночи назад она вышла замуж за Бэила; церемония сделала ее женой Бэила и первой сестрой его другой жены, Доринды. По-видимому, второе было не менее важно; это немало удивило Ранда, Авиенду же его изумление потрясло или, может, рассердило.

Вскоре верхом на серой кобыле появилась и Эгвейн, позади нее сидела Авиенда; просторные длинные юбки обеих были поддернуты выше колен. Со стороны девушки казались похожими, несмотря на разный цвет волос и оттенок кожи и на то, что высокая Авиенда без труда смотрела поверх плеча Эгвейн, но у каждой девушки было всего по одному костяному браслету и ожерелью.

Тела со стен только-только начали снимать. Большую часть воронья перебили, и на земле валялись черные перья, а остальные птицы улетели, но обожравшиеся стервятники отяжелели и только взмахивали крыльями, вперевалку бродя по пепелищам внутри городских стен.

Ранд пожалел, что не может уберечь девушек от столь неприятного зрелища, но, к его удивлению, ни одна из них не кинулась прочь, испытывая позывы тошноты. Ну, по правде сказать, от Авиенды он не ждал ничего подобного — о смерти она знала не понаслышке, да и сама, наверно, убивала, и лицо ее сейчас оставалось бесстрастным. Но Ранд не предполагал увидеть в глазах Эгвейн лишь жалость, с какой она смотрела на падающие распухшие тела.

Девушка остановила Туманную возле Джиди'ина, наклонилась к Ранду и положила ладонь ему на руку:

— Мне очень жаль, но ты никак не мог предотвратить этого.

— Знаю, — отозвался он.

Ранд не знал даже, что тут есть городок, пока пять дней назад о Тайене не упомянул мимоходом Руарк. Обычно на советах с вождями обсуждалось лишь, не могут ли они делать дневные переходы больше, а также как поведет себя Куладин, миновав Джангай. А пять дней назад Шайдо уже ушли, сделав свое черное дело. Тогда Ранд обозвал себя болваном.

— Ладно, только не забывай этого. Здесь твоей вины нет. — Эгвейн тронула пятками Туманную и заговорила с Авиендой, еще не удалившись на достаточное расстояние от Ранда, и тот расслышал: — Я рада, что он перенес это так легко. У него есть обыкновение чувствовать вину за то, чего он не может изменить.

— Мужчины вечно полагают, будто им под силу управляться со всем вокруг себя, — откликнулась Авиенда. — Когда же они обнаруживают, что это не всегда так, то думают, будто не справились. А им бы лучше усвоить простую истину, которая женщинам давно известна.

Эгвейн хихикнула:

— Вот это чистая правда. Как только увидела тех бедняг, я подумала, что мы найдем его за каким-нибудь валуном, где его наизнанку выворачивает…

— Он настолько чувствителен? Я…

Кобыла иноходью удалилась, и голоса девушек стихли. Вспыхнув, Ранд выпрямился в седле. Надо же, пытался их подслушивать, ну как полный идиот! Тем не менее он хмуро поглядывал в спину удаляющимся девушкам. На себя он берет ответственность лишь за то, что на его совести — когда в ответе только он один. И вину свою чувствует лишь за то, с чем не сумел справиться. И только в тех случаях, когда мог что-то сделать. Разговор девушек ему не понравился, хоть у него за спиной, хоть у него под носом. Свет знает, что они там еще наговорят!..

Спешившись, Ранд взял Джиди'ина под уздцы и отправился искать Асмодиана, который, похоже, куда-то убрел. Так приятно было пройтись после долгих дней, проведенных в седле. Вдоль ущелья вырастали многочисленные группы палаток; горные склоны и утесы образовывали труднопреодолимые преграды, но айильцы по-прежнему обустраивали стоянку так, словно ожидали нападения со скал. Ранд как-то попытался идти пешим маршем вместе с айильцами, но через полдня счел за благо вновь забраться на коня. Даже верхом нелегко было не отстать от закаленных Пустыней бойцов — если бы поднажали, они вполне могли бы и лошадей загнать.

Мэт тоже спешился, присел, держа поводья в одной руке и положив поперек колен свое чернодревковое копье, и вглядывался в распахнутые ворота, с живейшим интересом рассматривая город и что-то бормоча себе под нос, а Типун тянулся пощипать листочки с терновника. Мэт не просто рассматривал город, он его внимательно изучал. Откуда взялось то замечание о часовых? Теперь, после посещения Руидина, Мэт изредка говорил вслух странные вещи. Ранду бы хотелось, чтобы друг поделился с ним своими мыслями о случившемся тогда, но тот по-прежнему отрицал, что с ним что-то произошло, несмотря на медальон с лисьей головой, копье и этот шрам вокруг шеи. Мелиндра, Дева из Шайдо, с которой Мэт стал не разлей вода, стояла немного в стороне, не сводя глаз с юноши, пока к ней не подошла Сулин и не прогнала ее с каким-то поручением. Ранд гадал, знает ли Мэт, что Девы заключают пари, откажется ли ради него Мелиндра от копья. И еще они спорили, не научит ли она его петь, хотя когда Ранд поинтересовался, что это значит, Девы просто со смеху покатились.

Асмодиана Ранд нашел по звукам арфы. Тот сидел на гранитном выступе и перебирал струны, поставив инструмент на колено. Древко темно-красного знамени было ввинчено в каменистую почву, и Асмодиан привязал к нему поводья мула.

— Вот видите, милорд Дракон, — весело произнес Асмодиан, — ваш знаменосец преданно исполняет свою службу. — Голос его и выражение лица изменились, и он сказал: — Если тебе так необходима эта штуковина, почему бы не вручить ее Мэту? Или пусть ее несет Лан. Или, в конце концов, почему не Морейн? Она была бы рада нести твое знамя и чистить тебе сапоги. Берегись ее. Она — неискренний человек. Когда женщина говорит, что будет тебя слушаться, причем говорит по своей воле, значит, пора спать чутко и почаще оглядываться.

— Ты несешь его, потому что избран, мастер Джасин Натаэль. — Асмодиан вздрогнул и огляделся окрест, хотя все находились слишком далеко или же были слишком заняты и услышать не могли. Все равно никто, кроме Ранда и Асмодиана, ничего не понял бы. — Что тебе известно о тех развалинах? Вон, возле снегов? Должно быть, они из Эпохи Легенд.

Асмодиан даже взора на гору не поднял.

— Этот мир очень изменился по сравнению с тем, в котором я… отправился спать. — Он говорил устало и еле заметно содрогнулся при последних словах. — Об окружающем мне известно лишь то, что я узнал после пробуждения. — Арфа издала печальные аккорды «Марша смерти». — Эти развалины, насколько я понимаю, могут оказаться тем, что осталось от города, где я родился. Шорреле был портом.

От силы еще час, и солнце скроется за Хребтом Мира, а в такой близи от высоких гор и ночь наступает рано.

— Сегодня я слишком устал для бесед. — Этим словом они называли уроки Асмодиана, даже когда рядом никого не было. А если к этим урокам прибавить занятия с Ланом или Руарком, то с тех пор, как Ранд оставил Руидин, на сон у него оставалось мало времени. — Когда будешь готов, отправляйся к себе в палатку, а утром увидимся. И знамя не забудь.

Больше некому нести эту проклятую штуковину. Может, найдется кто-нибудь в Кайриэне.

Когда Ранд повернул прочь, Асмодиан дернул струны, издав нечто неблагозвучное, и спросил:

— Сегодня ночью мою палатку не оплетут обжигающими сетями? Ты наконец-то начал мне доверять?

Ранд оглянулся через плечо:

— Я доверяю тебе как брату. До дня, когда ты предашь меня. Я дал тебе честное слово, простил за все, что ты сделал, в обмен за мое обучение. Эта лучшая сделка, чем ты заслуживаешь, но в тот день, когда ты повернешь против меня, я возьму свое слово обратно и похороню вместе с тобой. — Асмодиан открыл было рот, но Ранд опередил его: — Это я говорю, Натаэлъ. Я, Ранд ал'Тор Народ Двуречья не любит людишек, которые норовят нож в спину всадить.

Раздраженно дернув поводья крапчатого, Ранд зашагал прочь, прежде чем Асмодиан успел вымолвить хоть слово. Ранд не был уверен, не возникли ли у Асмодиана какие-то подозрения, будто мертвец старается завладеть его разумом, но не желал давать Отрекшемуся ни малейшего намека. Асмодиан и так уже считает, что дело его совсем пропащее, а коли он подумает, будто Ранд не вполне властен над своим разумом и, наверное, с ума уже сходит, то оглянуться не успеешь, как Отрекшийся сбежит. А Ранду еще так много надо узнать.

Гай'шайн в белых одеждах устанавливали под руководством Авиенды палатку для Ранда. Место она выбрала в ущелье, возле входа, и над палаткой возвышалась та вырезанная в скале гигантская змея. У гай'шайн были свои шатры, но их они ставили, разумеется, в последнюю очередь. Поблизости сидели на корточках Аделин и еще с дюжину Дев, они наблюдали за всем вокруг, готовясь охранять его сон. Хотя вокруг Ранда каждую ночь располагалась лагерем тысяча Дев, они тем не менее выставляли стражу у его палатки.

Не доходя до Дев, Ранд потянулся через ангриал, лежащий в кармане куртки, и ухватился за саидин. Конечно, не нужно было на самом деле притрагиваться к резной фигурке толстячка с мечом. Ранда наполнили смешанные сладость и грязь — эта бушующая река огня, эта всесокрушающая ледяная лавина. Направляя Силу, как он поступал каждый вечер после ухода из Руидина, Ранд расставил стражей вокруг всего лагеря — не только окружив ими палатки в самом ущелье, но и вокруг всех шатров — и в холмах внизу, и на горных склонах. Ангриал требовался, лишь чтобы обнести охранной линией такое большое пространство, но не более того. Ранд думал, что прежде был силен, но после обучения у Асмодиана станет еще сильнее. Пересекая линию стражей, ни человек, ни животное ничего не заметят, но при прикосновении к ней какого-нибудь Исчадия Тени прозвучит такой сигнал тревоги, что в палатках все повскакивают на ноги. Сделай Ранд так в Руидине, Гончие Тьмы никогда не пробрались бы в город незаметно для него.

Айильцы выставят охрану от врагов-людей. А малые стражи Ранда представляли собой тонкие, но сложные плетения, и на практике не имеет смысла добиваться от них чего-то большего, чем простого предупреждения об Отродьях Тени. Ранд способен создать такого стража, который убьет врага, но этим он зажжет сигнальный костер для любого Отрекшегося-мужчины, который, возможно, рыщет в поисках Ранда, да и Мурддраал подобный выброс Силы обязательно заметит. Вовсе незачем накликать врагов на свою голову, когда они знать не знают, где находится Ранд Отрекшийся подобную охрану распознает только вблизи, уже подойдя к лагерю, а Мурддраал поймет, на что нарвался, когда для него будет слишком поздно.

Ранд отпустил саидин — это стало упражнением для самоконтроля, несмотря на мерзость порчи, несмотря на то, что Сила грозила смыть его без следа, точно песок на речном дне, выжечь дотла, уничтожить. Ранд плавал в безбрежной пустоте Ничто, однако чувствовал малейшие токи воздуха и то, как они трогают каждый волос на голове, видел переплетение нитей в тканях, из которых сшиты одежды гай'шайн, чуял теплый запах Авиенды. Ранду хотелось еще большего. Но в нос били запахи пепелищ Тайена, зловоние сгоревших мертвецов, смрад разложения повешенных, даже уже зарытых, смешанный с сухим запахом могильной земли. Это помогло. Саидин исчезла, и какое-то время Ранд только и мог что глубоко вдыхать горячий сухой воздух. По сравнению с тем, каким все было раньше, привкус смерти словно исчез, а сам воздух стал чистым и чудесным на вкус.

— Глянь-ка, что тут было, — заметила Авиенда, когда Ранд отдал поводья Джиди'ина облаченной в белое женщине с кротким лицом. Девушка подняла мертвую коричневую змею — толщиной с руку юноши и почти девяти футов длиной. Свое название змея-кровавка получила не зря — от ее укуса кровь в считанные мгновения сгущается в студень. Если Ранд не ошибается, аккуратная ранка за головой — след поясного ножа Авиенды. Аделин и другие Девы одобрительно смотрели на девушку.

— Ты хоть на секунду задумалась, что эта змея могла тебя укусить? — сказал Ранд. — Нельзя было Силой действовать, что ли? Нет, тебе понадобилось ее своим проклятым ножом тыкать! Раз ты была так близко к ней, отчего ж сначала не поцеловала?

Девушка разом выпрямилась, от ее больших зеленых глаз повеяло ранним ночным холодком.

— Хранительницы Мудрости утверждают, что нехорошо излишне часто обращаться к Силе. — Тяжелые, точно рубленые слова Авиенды были холодны, как и взгляд. — Они говорят, можно зачерпнуть слишком много, и тогда тебе станет плохо. — Чуть нахмурившись, Авиенда добавила больше для себя, чем для Ранда: — Хотя я пока и близко не подошла к тому, сколько способна удержать. Уверена в этом.

Покачивая головой, Ранд нырнул в палатку. Нет, эта женщина не желает слушать никаких доводов рассудка.

Ранд устроился на шелковой подушке около еще не разожженного очага, и тут в шатер вошла Авиенда. Хорошо хоть без змеи-кровавки, зато она осторожно несла что-то длинное, завернутое в несколько слоев одеяла.

— Ты беспокоился за меня, — промолвила Авиенда ровным голосом. Лицо ее было непроницаемо.

— Вот еще, нет, конечно! — соврал Ранд. Вот глупая женщина! Она себя убьет лишь потому, что не соображает, когда надо быть осторожной! — Я обо всех беспокоюсь. Мне бы не хотелось, чтоб кровавка кого-нибудь укусила.

С полминуты девушка не сводила с Ранда полный сомнений взор, потом быстро кивнула:

— Хорошо. До тех пор, пока ты не позволишь себе слишком тревожиться обо мне. — Кинув свернутое одеяло к ногам Ранда, она села на пятки напротив юноши. Их разделял очаг. — Ты не принял пряжку в погашение долга между нами…

— Авиенда, да нет никакого долга! — Ранд уже подумывал, что девушка забыла о том разговоре. Авиенда продолжала, будто он ничего и не говорил:



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2022-11-01 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: