У входа в майенскую часть на страже стояла пара часовых Крылатой Гвардии. Их нагрудники были выкрашены в тёмно-красный цвет, а на головах — крылатые шлемы в форме горшков, расширяющихся от затылка вниз по шее. При приближении Фэйли они вытянулись, сжав свои по большей части декоративные копья с хлопающими на ветру флажками, на которых на фоне синего неба летел золотой ястреб.
Чтобы заглянуть им в глаза Фэйли пришлось вытянуть шею:
— Проводите меня к вашей госпоже, — приказала она.
Гвардейцы кивнули. Один поднял руку в перчатке, и подозвал двух солдат из лагеря, чтобы те сменили их на посту.
— Нам велели ожидать вас, — ответил гвардеец низким голосом.
Фэйли удивлённо изогнула бровь.
— Сегодня?
— Нет. Первенствующая просто сказала, чтобы мы выполнили ваши приказы, когда вы появитесь.
— Конечно, вы должны выполнять мои приказы, ведь это лагерь моего мужа.
Гвардейцы не стали спорить, хотя, возможно, они были не согласны. Берелейн направили сопровождать Перрина, но ему не было дано право распоряжаться ни ею, ни её войсками.
Фэйли последовала за провожатыми. Какое чудо, земля начинала подсыхать. Фэйли уверила Перрина, что её не волнуют какие-то слухи, однако она была раздражена дерзостью Берелейн.
«Эта женщина, — думала Фэйли, — да как она смеет… »
Нет. Нет. Фэйли нельзя и дальше продолжать в таком духе. Громкая ссора может и улучшит её настроение, зато умножит слухи. Что ещё вообразят люди, если увидят её, идущей к шатру Первенствующей, а затем орущей на неё? Фэйли следует сохранять спокойствие. Хотя это будет трудно.
Лагерь майенцев был выстроен линиями, расходящимися от центрального шатра, словно спицы в колесе. У Крылатой Гвардии не осталось собственных палаток — те находились у мастера Гилла, но размещалась она очень организованно — по отделениям. Ряды палаток казались слишком идеальными: ровно сложенные одеяла, пирамиды копий, коновязи и равномерно выкопанные костровые ямы. Шатёр Берелейн был лавандового цвета с бордовыми вставками — трофей, взятый в Малдене. Пока пара рослых гвардейцев вела её к шатру, Фэйли старалась держать себя в руках. Один из них постучал по находившемуся снаружи столбу, попросив разрешения войти.
Изнутри ответил спокойный голос Берелейн, и гвардеец отодвинул полог, позволяя Фэйли войти. Едва она собралась шагнуть вперёд, как шелест изнутри заставил её отступить, и из шатра появилась Анноура. Айз Седай кивнула Фэйли, качнув косичками около лица. У неё был недовольный вид — ей ещё не удалось восстановить расположение своей госпожи.
Фэйли сделала глубокий вздох и вошла в шатёр. Внутри было прохладно. На полу был расстелен тёмно-бордовый ковёр с зелёным рисунком в виде вьющегося плюща. Хотя без привычной походной мебели шатёр Берелейн выглядел пустым, у той оставалась пара крепких дубовых кресел и лёгкий столик, также взятый в Малдене.
Первенствующая поднялась навстречу:
— Леди Фэйли, — спокойно обратилась она. Сегодня на ней была надета корона Майена. Изящная диадема была выполнена в виде простого обруча с единственным украшением в виде парящего золотого ястреба, словно летящего навстречу солнцу, льющемуся сквозь отверстия в потолке шатра. Часть клапанов наверху были открыты, чтобы впустить внутрь свет. Платье Первенствующей было из золотой и зелёной материи с очень простым поясом на талии и с откровенным вырезом на груди.
Фэйли села в одно из кресел. Этот разговор может быть опасным, он может привести к катастрофе, но всё равно он нужен.
— Полагаю, у вас всё в порядке? — поинтересовалась Берелейн. — Вас не утомили дожди, лившие последние несколько дней?
— Дожди были просто ужасные, Берелейн, — ответила Фэйли, — Но я здесь не для того, чтобы говорить о погоде.
Берелейн поджала идеальные губки. Свет, как же она красива! По сравнению с ней Фэйли чувствовала себя замухрышкой с большим носом и маленькой грудью. И голос у неё был совсем не такой мелодичный, как у Берелейн. Почему Создатель создал столь прекрасных людей, как Берелейн? В качестве насмешки над остальными?
Однако Перрин её не любит. Он любит Фэйли. «Помни об этом ».
— Очень хорошо, — произнесла Берелейн. — Я предполагала, что этот разговор состоится. Позвольте уверить вас, что все слухи абсолютно лживы. Ничего неподобающего между мной и вашим мужем не было.
— Он мне уже говорил, — ответила Фэйли, — и я верю его словам больше, чем вашим.
Ответ заставил Берелейн нахмуриться. Она была виртуозом политических маневров, обладая таким мастерством и расчётом, которым Фэйли могла только позавидовать. Несмотря на молодость, Берелейн успешно сохраняла независимость своего крошечного государства от притязаний более могучего и крупного Тира. Фэйли могла только предполагать, сколько для этого требовалось политического лавирования, двурушничества и просто сообразительности.
— Тогда зачем вы ко мне пришли? — присаживаясь, спросила Берелейн. — Если ваша душа спокойна, значит, нет причин беспокоиться.
— Мы обе знаем, что смысл здесь не в том, спали вы с моим мужем или нет, — ответила Фэйли, и Берелейн широко распахнула глаза. — Меня раздражает не то, что случилось на самом деле, а то, что предполагается.
— Слухи всегда появляются, где бы ни собрались люди, — сказала Берелейн. — Особенно охочие до сплетен мужчины.
— Такие интенсивные и устойчивые слухи вряд ли появились без подстрекательства со стороны, — сказала Фэйли. — Теперь каждый человек в лагере, включая принесших мне клятву беженцев, полагают, что во время моего отсутствия вы переспали с моим мужем. В результате не только я выгляжу дурой, но и брошена тень на честь Перрина. Он не может вести за собой людей, если они видят в нём человека, который бросается в объятья другой, едва супруги нет рядом.
— Многие правители успешно справлялись с подобными сплетнями, — ответила Берелейн, — и далеко не всегда безосновательными. Монархии в состоянии пережить супружескую неверность.
— Возможно где-нибудь в Иллиане или Тире, — возразила Фэйли, — но в Салдэйе от своих монархов ждут большего. Также как и народ Двуречья. Перрин не похож на прочих правителей. Подобные косые взгляды от друзей и посторонних раздирают его на части изнутри.
— Полагаю, вы его недооцениваете, — сказала Берелейн. — Он с этим справится, и научится использовать слухи себе на пользу. Это сделает его сильнее как мужчину и правителя.
Фэйли изучающе посмотрела на женщину.
— Ты ведь совсем его не понимаешь, не так ли?
Берелейн отпрянула, будто её ударили по лицу. Очевидно, ей не нравилась прямота, с какой шла эта беседа. Это могло дать Фэйли небольшое преимущество.
— Я понимаю мужчин, леди Фэйли, — холодно ответила Берелейн. — И ваш муж не исключение. Поскольку вы решили быть искренней, я отвечу вам тем же. Вы поступили очень умно, когда окрутили Айбару, соединив тем самым Салдэйю с Драконом Возрождённым, но не думайте, что он останется вашим без боя.
Фэйли тяжело вздохнула. Настал момент начать её игру:
— Благодаря вашему шагу, миледи Первенствующая, репутации Перрина был нанесён большой ущерб. Я, возможно, простила бы вам свой позор, но не его.
— Не знаю, что тут можно сделать.
— А я знаю, — ответила Фэйли. — И уверена, что одна из нас должна умереть.
Берелейн сохранила спокойствие.
— Что, простите?
— У нас в Порубежье если женщина узнаёт, что другая переспала с её мужем, она вызывает ту на дуэль на ножах. — Это было правдой, хотя традиция устарела и теперь редко соблюдалась. — Единственный способ для меня очистить своё имя — это сразиться с вами.
— И что это докажет?
— Как минимум, если вы умрёте — окружающие перестанут считать, что вы всё ещё спите с моим мужем.
— Вы, в самом деле, угрожаете мне в моём собственном шатре?
— Это не угроза, — спокойно ответила Фэйли. Свет, хочется верить, что всё идет правильно. — Это — вызов.
Изучая её расчетливым взглядом, Берелейн ответила:
— Я сделаю публичное заявление. Я при всех отчитаю своих горничных за эти сплетни, и объявлю по всему лагерю, что ничего не было.
— Вы, правда, думаете, что это прекратит слухи? До моего возвращения вы против них не возражали. Это воспринимают как доказательство. И, естественно, теперь от вас ждут, что вы будете вести себя как ни в чём ни бывало.
— Вы не можете говорить о… вызове всерьёз.
— Во всём, что касается чести моего мужа, Берелейн, я всегда серьёзна. — Она встретилась с женщиной взглядом и увидела в нём беспокойство. Берелейн не хотела с ней драться. И, разумеется, сама Фэйли не хотела драться с Берелейн — и не только потому, что не была уверена в своей победе. Хотя ей всегда хотелось отомстить Первенствующей за тот раз, когда Берелейн отобрала у неё нож.
— Я сделаю официальный вызов этим вечером на глазах всего лагеря, — спокойно продолжила Фэйли. — У вас будет ровно один день, чтобы ответить или уйти.
— Я не стану участвовать в подобной чепухе.
— Уже участвуете, — ответила Фэйли, поднимаясь. — Всё началось, когда вы позволили этим слухам распространиться.
Фэйли повернулась, собираясь выйти из шатра. Ей приходилось стараться, чтобы скрыть своё волнение. Заметила ли Берелейн испарину на лбу? Фэйли чувствовала, что идёт по самому острию меча. Если до Перрина дойдет хоть слово об этом вызове, он будет в бешенстве. Остается надеяться, что…
— Леди Фэйли, — раздался встревоженный голос Берелейн за спиной. — Уверена, что мы сможем договориться. Не доводите до этого.
Фэйли остановилась, её сердце дико колотилось. Она обернулась. Первенствующая выглядела по-настоящему взволнованной. Да, она поверила, что Фэйли настолько кровожадна, что бросит вызов.
— Я хочу, Берелейн, чтобы ты убралась из жизни Перрина, — сказала Фэйли. — И я добьюсь этого, так или иначе.
— Ты хочешь, чтобы я уехала? — спросила Берелейн. — Задание, которое дал мне Лорд Дракон, закончено. Полагаю, я могу забрать свою армию и уйти на все четыре стороны.
Нет, Фэйли не было нужно, чтобы она уходила. Пропажа её армии станет настоящим ударом перед лицом угрозы Белоплащников. И Фэйли подозревала, что Перрину снова понадобиться Крылатая Гвардия.
— Нет, — ответила Фэйли. — Твой отъезд не отменит слухи, Берелейн.
— Не больше, чем моё убийство, — сухо произнесла женщина. — Если мы сразимся, и тебе удастся меня убить, этим только будет сказано, что слухи о неверности мужа подтвердились, и ты пришла в ярость. Не вижу, как это сможет помочь в твоей ситуации. Это только подстегнёт новые слухи.
— Значит, тебе ясна моя проблема, — сказала Фэйли, выказывая наконец своё раздражение. — Похоже, нет способа избавиться от этих слухов.
Берелейн продолжала пристально на неё смотреть. Когда-то она пообещала, что заполучит Перрина. Почти что поклялась. Но, похоже, недавно она частично отказалась от этой мысли. И в её глазах появился намёк на беспокойство.
«Она понимает, что позволила всему зайти слишком далеко », — догадалась Фэйли. Ну конечно, Берелейн не ожидала, что Фэйли вернётся из Малдена. Именно это было причиной столь дерзкого шага.
Теперь женщина поняла, что перестаралась. И вполне обоснованно считает, что Фэйли настолько рассержена, что способна публично сразиться с нею на дуэли.
— Я не хотела доводить до этого, Берелейн, — сказала Фэйли, возвращаясь в шатёр. — И Перрин тоже. Но твои приставания надоели нам обоим.
— Твой муж почти не сопротивлялся, чтобы меня отвадить, — заметила майенка, скрещивая руки. — Во время твоего отсутствия случались моменты, когда он сам меня открыто поощрял.
— Ты совсем его не понимаешь, Берелейн. — Удивительно, как человек может быть настолько слеп, будучи настолько разумным в других вещах.
— Это лишь твоё мнение, — сказала Первенствующая.
— У тебя есть два варианта, Берелейн, — подходя, сказала Фэйли. — Можешь сразиться со мной, и одна из нас умрёт. Ты права, это не прекратит слухи. Но это остановит твои посягательства на Перрина. Либо ты будешь мертва, либо станешь женщиной, которая убила его жену.
— Другой выбор, — встретившись взглядом с Берелейн, продолжила Фэйли, — придумать способ остановить эти сплетни раз и навсегда. Ты вызвала этот беспорядок. Тебе его и улаживать.
Вот ставка и сделана. Сама Фэйли не могла придумать выход из сложившейся ситуации, однако Берелейн была куда искушеннее в подобных вопросах. Таким образом, Фэйли явилась, решив заставить Берелейн поверить, что Фэйли готова на любое безумство. А потом позволить изощрённому политику самой искать выход.
Но сработает ли это?
Фэйли встретилась взглядом с Берелейн и дала волю гневу. Произошедшее просто возмутительно. Фэйли мерзла, её избивали и оскорбляли их общие враги. А в это время у Берелейн хватило наглости претворять в жизнь подобные замыслы?
Она не сводила взгляда с Первенствующей. Нет, у Фэйли нет такого опыта в политике, как у Берелейн, но у неё есть нечто иное. Она любит Перрина. По-настоящему, глубоко. И сделает всё что угодно, чтобы его защитить.
Первенствующая смотрела изучающе.
— Что ж, отлично, — произнесла она. — Да будет так. Можешь собой гордиться, Фэйли. Редко… когда я отказываюсь от желанного приза.
— Ты не ответила, как мы можем пресечь слухи.
— Есть один способ, — призналась Берелейн. — Но он неприятный.
Фэйли выгнула бровь.
— Нужно, чтобы все считали нас подругами, — пояснила Берелейн. — Дуэль и разногласия только подольют масла в огонь слухов. Но если все увидят, что мы проводим время вместе, это их обезоружит. Этого, наряду с моим формальным отрицанием этих слухов, должно быть достаточно.
Фэйли села обратно в то же кресло. Подруги? Да она эту женщину терпеть не может!
— Всё должно выглядеть правдоподобно, — продолжила Берелейн, поднявшись и направляясь к столику в углу палатки. Она налила себе немного охлаждённого вина. — Только так всё получится.
— И тебе придётся найти другого мужчину, — добавила Фэйли. — Кого-то, кому ты будешь уделять своё внимание. По крайней мере, некоторое время. Чтобы доказать, что Перрин тебя не интересует.
Берелейн подняла кубок.
— Да, — сказала она, — подозреваю, что это тоже поможет. Сможешь ли ты сыграть в такую игру, Фэйли ни Башир т'Айбара?
«Ты же поверила, что я готова тебя убить, не так ли? » — подумала Фэйли.
— Обещаю.
Берелейн замерла с поднесённым ко рту кубком. Затем она улыбнулась и выпила.
— Значит, поглядим, — сказала она, опуская кубок, — что из этого выйдет.
Глава 19
РАЗГОВОР О «ДРАКОНАХ»
Мэт натянул старый коричневый кафтан. Хоть пуговицы на нём и были медными, зато у него было важное качество — вышивка отсутствовала напрочь. В пошитом из плотной шерсти кафтане виднелось несколько прорех от стрел, которые должны были стать смертельными. Вокруг одной из дыр ещё оставалось кровавое пятно, но оно почти полностью отстиралось. Отличный кафтан. Раньше, в Двуречье, он бы выложил за такой кругленькую сумму.
Глядя в зеркало, висящее в его новом шатре, Мэт потёр лицо. Наконец-то он сбрил проклятую бороду. Как вообще Перрин терпит эту треклятую штуку? Должно быть, у парня вместо кожи наждачная бумага. Ладно, когда понадобится, он найдёт другой способ изменить внешность.
Во время бритья он несколько раз порезался. Но это не значит, что он позабыл, как заботиться о себе самому. Ему не нужны слуги для того, с чем он в состоянии справиться сам. Кивнув своему отражению, он натянул шляпу и взял стоявший в углу ашандарей. Казалось, что вороны на клинке яростно летят навстречу грядущей битве.
— И правильно делаете, будь оно проклято, — сказал Мэт, закидывая ашандарей на плечо и выходя из шатра. Он подхватил свой узелок и повесил его на другое плечо. С этого вечера он будет проводить ночи в городе.
Он шёл широким шагом через лагерь, кивая по пути встретившимся ему Красноруким. Патрули пришлось удвоить. Его тревожил голам, а также большое количество военных лагерей в округе. Половина из них были отрядами наёмников, другая часть — вассалами того или иного мелкого лорда, явившимися выразить своё почтение Королеве, но как-то подозрительно поздно — после окончания борьбы.
Без сомнения, все как один заявляли о своей искренней преданности Илэйн, объясняя, что их люди всегда поддерживали её. Их уверения звучали немного глупо, поскольку Мэт узнал точно от трёх разных собутыльников, что для вербовки и обороны Илэйн вовсю пользовалась Перемещением. Когда являешься по письменному призыву, гораздо легче изобрести причину задержки.
— Мэт! Мэт!
Он остановился на тропинке, ведущей из его шатра, дожидаясь, пока к нему подбежит Олвер. В подражание Красноруким мальчишка надел на руку красную повязку, но продолжал носить привычные коричневые штаны и курточку. Под мышкой он нёс скатанное поле для игры в Змей и Лисичек, на плече — узелок с вещами.
Неподалёку стояла Сеталль вместе с Люсином и Эддером, двумя Краснорукими, которым Мэт поручил присматривать за ней и пареньком. Им вскоре тоже предстояло отправиться в город.
— Мэт, — запыхавшись, выпалил Олвер. — Ты уезжаешь?
— У меня сейчас нет времени сыграть с тобой, Олвер, — ответил Мэт, скидывая ашандарей с плеча на сгиб локтя. — Я должен встретиться с королевой.
— Я знаю, — сказал Олвер. — Я просто подумал, что раз мы оба собираемся в город, то можем поехать вместе и продумать план. У меня есть несколько идей, как справиться со змеями и лисицами! Мы им покажем, Мэт! Чтоб мне сгореть, так, прокльятье, и сделаем!
— Где ты набрался таких слов?
— Ну, Мэт, — ответил он. — Это же важно! Нам нужно всё спланировать! Мы ещё даже не обговорили, что собираемся делать.
Мэт мысленно обругал себя за то, что обсуждал спасение Морейн в присутствии Олвера. Вряд ли парнишка обрадуется, когда узнает, что его оставили в стороне.
— Сейчас мне нужно обдумать, что сказать королеве, — вывернулся Мэт, потерев подбородок. — Но, полагаю, ты прав. Разработка плана — дело важное. Почему бы тебе не изложить свои идеи Ноэлу?
— Я уже рассказал, — ответил Олвер. — И Тому тоже. И даже Талманесу.
Талманесу? Да он же не идёт с ними в Башню Генджей! О, Свет, кому ещё Олвер разболтал?
— Олвер, — сказал Мэт, присаживаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с мальчуганом, — тебе стоит быть сдержаннее. Мы ведь не хотим, чтобы о наших намерениях узнало слишком много народа.
— Я поделился только с проверенными людьми, Мэт, — заверил его Олвер. — Не беспокойся. Большинство из них Краснорукие.
«Прекрасно, — подумал Мэт. — Что подумают солдаты о своём командире, собирающемся их бросить и отправиться сражаться с персонажами детских сказок? Остаётся надеяться, что они приняли болтовню Олвера за обычные детские фантазии ».
— Просто будь осторожен, — сказал Мэт. — Завтра я загляну в вашу гостиницу, и мы сможем сыграть и поболтать об этом. Хорошо?
Олвер кивнул.
— Ладно, Мэт. Но… кровь и кровавый пепел! — Он повернулся и ушёл.
— И перестань ругаться! — крикнул ему вдогонку Мэт и покачал головой. Проклятые солдаты окончательно испортят Олвера ещё до того, как тому исполнится двенадцать.
Снова закинув копьё на плечо, Мэт пошёл дальше. Он обнаружил Тома с Талманесом, уже сидящих верхом, у границы лагеря. С ними был отряд из пятидесяти Красноруких. Том был одет в вычурный бордовый кафтан с расшитыми золотом рукавами, штаны ему в тон, а также рубашку с отделанными белоснежными кружевами манжетами. На шее был повязан шёлковый шарф. Пуговицы сверкали золотом. Усы подстрижены и аккуратно расчёсаны. Весь наряд был новеньким, включая чёрный плащ с золотой подкладкой.
Мэт застыл на месте. Как этот человек сумел так ловко превратиться из старого плута-менестреля в королевского придворного? Свет!
— Судя по твоему виду, представление удалось, — сказал Том.
— Кровь и кровавый пепел! — воскликнул Мэт. — Что случилось? Ты отравился, позавтракав испорченной колбаской?
Том откинул свой плащ, демонстрируя висящую на боку арфу. Он был похож на придворного барда!
— Я подумал, раз уж после всех этих лет, я собираюсь объявиться в Кэймлине, то должен предстать во всей красе.
— Неудивительно, что у тебя были ежедневные выступления, — заметил Мэт. — В тех тавернах люди без счёта сорят деньгами.
Талманес приподнял бровь, что для него было равносильно улыбке. Порой он казался таким суровым, что по сравнению с ним и грозовая туча выглядела жизнерадостной. На нём тоже был отменный наряд цвета тёмного кобальта с серебром. Мэт пощупал собственные манжеты. Стоило бы добавить немного кружев. Будь здесь Лопин, он бы подготовил подходящий костюм, даже не спрашивая Мэта. Немного кружев мужчине не повредит, скорее сделает его респектабельнее.
— Мэт, а ты собираешься к королеве прямо в этом? — спросил Талманес.
— Конечно. — Слова сорвались с языка быстрее, чем он успел подумать. — Отличный кафтан.
Он прошёл дальше, чтобы взять поводья Типуна.
— Для тренировочных боев, может, и отличный, — откликнулся Талманес.
— Мэт, Илэйн теперь — Королева Андора, — подхватил Том. — А королевы — особы привередливые. Ты должен проявить к ней уважение.
— Я и проявляю к ней проклятое уважение, — ответил Мэт, вручая копьё одному из солдат, чтобы забраться в седло. Снова взяв ашандарей, он развернул лошадь так, чтобы видеть Тома. — Для фермера этот кафтан достаточно хорош.
— Ты больше не фермер, Мэт, — сказал Талманес.
— Нет, фермер, — упёрся Мэт.
— Однако Музенге назвал тебя… — начал было Том.
— Он ошибся, — сказал Мэт. — Человек не превращается в треклятого дворянина лишь потому, что на ком-то женился.
Том с Талманесом переглянулись.
— Мэт, — обратился к нему Том. — Вообще-то именно так оно и бывает. Я бы даже сказал, что это практически единственный способ стать дворянином.
— Возможно, у нас так и есть, — возразил Мэт. — Но Туон — шончанка. Кто знает, как обстоят дела у них? Да всем известно, какими они бывают странными. Так что мы не можем ничего утверждать, пока не поговорим с ней самой.
Том нахмурился.
— Судя по тому, что она рассказывала, я уверен…
— Нельзя быть ни в чём уверенным до разговора с Туон, — повысив голос, повторил Мэт. — До того же момента я — просто Мэт. А не Принц какой бы то ни было чепухи.
Том выглядел сбитым с толку, а уголки губ Талманеса дёрнулись вверх. Чтоб ему сгореть. Мэт склонялся к мысли, что вся его напускная серьёзность не более чем игра. Может, он втайне смеётся?
— Ладно, Мэт, — сказал Талманес. — Ты и раньше не отличался здравомыслием, так с чего же ждать его сейчас? Вперёд, на встречу с королевой Андора. Уверен, что сперва не хочешь изваляться в грязи?
— Со мной всё будет в порядке, — сухо произнёс Мэт, надвинув шляпу, в то время как один из солдат приторачивал к седлу его вещи.
Он пришпорил Типуна, и вся процессия двинулась привычной дорогой в Кэймлин. Большую часть пути Мэт прокручивал в голове план. С собой у него была кожаная папка, в которой находились бумаги Алудры, включающие список требуемого: все литейщики колоколов Кэймлина, большой запас железа и бронзы, а также различные ингредиенты на сумму в тысячи крон. И, по её заявлению, это был лишь необходимый минимум.
Как, во имя Света, Мэту заставить треклятую Илэйн Траканд дать ему всё это? Придётся очень много улыбаться. Однако Илэйн ещё раньше доказала, что не поддаётся на его улыбки, да и сами по себе королевы на обычных людей не похожи. Большинство женщин либо улыбнутся в ответ, либо нахмурятся, так что сразу понятно, к чему всё идет. Илэйн же была из тех, кто улыбается в ответ, и тут же отдаёт приказ упрятать тебя в темницу.
Эх, помогла бы его удача, ради разнообразия, оказаться сейчас там, где можно с наслаждением раскурить трубку, сыграть в кости, усадив на колено хорошенькую служаночку, и не беспокоиться ни о чём, кроме следующего броска. Так нет же, он женат на шончанской Высокородной и вынужден умолять королеву Андора о помощи. Как его угораздило влипнуть в подобную ситуацию? Порой ему казалось, что Создатель похож на Талманеса — внешне серьёзный, он в тайне часто подсмеивался над Мэтом.
Их процессия миновала бесчисленные лагеря, разбитые в чистом поле вокруг Кэймлина. Всем наёмникам было предписано держаться, самое меньшее, в лиге от города, однако отряды местных дворян могли располагаться ближе. Поэтому Мэт находился в затруднительном положении. Между солдатами и свободными наёмниками всегда существовали трения. И раз последние находились в таком отдалении от Кэймлина, драки не были редкостью. Отряд же располагался аккурат между ними.
По дымам костров, оставлявших в небе витые следы, он быстро сделал в уме некоторые прикидки. Выходило, что в округе собралось порядка десяти тысяч наемников. Интересно, знает ли Илэйн, какая здесь заваривается каша? Чуть больше жару — и всё треклятое варево хлынет через край!
Колонна Мэта привлекала внимание. Впереди ехал знаменосец со стягом Отряда Красной Руки, а его люди успели заслужить определённую репутацию. По подсчётам Мэта, они были крупнейшим соединением за стенами Кэймлина среди отрядов дворян и наёмников. По дисциплине и организации Отряд не уступал регулярной армии, и к тому же находился под предводительством друга самого Возрождённого Дракона. Его люди не могли этим не хвастать, хотя сам Мэт предпочёл бы, чтобы они держали рот на замке.
Они миновали скопление людей у обочины, ожидавших, не мелькнёт ли «лорд Мэт». Он старался смотреть прямо перед собой. Если они ждали какого-нибудь щёголя в дорогом наряде, то они будут разочарованы. Хотя он мог бы выбрать кафтан получше. Этот был жёстким, а воротник — колючим.
Судя по тому, на кого стали показывать пальцем, большинство, разумеется, приняли за «лорда Мэта» Талманеса. Возможно, всё из-за того, как он был одет… Проклятый пепел!
Предстоящий разговор с Илэйн обещал стать непростым. Однако у Мэта оставался туз в рукаве, которого, как он надеялся, будет достаточно, чтобы она посмотрела сквозь пальцы на непомерные запросы Алудры. Хотя ещё больше он боялся того, что Илэйн, разобравшись в сути дела, захочет в нём поучаствовать. А если женщина решила в чём-то «поучаствовать», это значит, что она желает возглавить всё предприятие.
Проехав разрастающееся предместье, они приблизились к воротам в бело-серых стенах Кэймлина. Солдаты пропустили их, и Мэт в ответ коснулся шляпы, а Том отвесил вычурный поклон собравшейся здесь небольшой толпе. Люди ответили приветственными возгласами. Ну, здорово. Умереть как здорово.
Путь сквозь Новый Город прошёл гладко, несмотря на всё увеличивающуюся плотность толпы. Не мог ли кто-то узнать его по тем рисункам? Мэт хотел убраться подальше от основных улиц, однако узкие улочки Кэймлина были сплошной путаницей. Пяти десяткам всадников по таким не проехать.
Наконец они миновали ослепительно белые стены Внутреннего города, улицы которого были шире, здания, построенные Огир, менее обшарпаны, и население которого было меньше. Здесь им пришлось снова проехать мимо отрядов солдат, включая Гвардейцев, облачённых в белое с красным. Впереди Мэт смог разглядеть их лагерь: палатки и коновязи располагались прямо на серой мостовой внутреннего двора.
Дворец Кэймлина был сродни небольшому городку, находившемуся внутри города, который, в свою очередь, находился ещё в одном городе. Он был окружён невысокой крепостной стеной, и, хотя его пики и шпили возносились ввысь, он походил на крепость куда больше, чем Солнечный Дворец. Если Кэймлин падёт, Дворец может продолжать защищаться. Однако им требуется больше казарм внутри стен. Лагерь, разбитый прямо во дворе, это смешно.
Мэт взял с собой Талманеса, Тома и с десяток солдат в качестве эскорта. У входа во дворец их поджидал высокий мужчина в сверкающем нагруднике с тремя золотыми бантами, пришитыми к плащу на плече. Он был молод, но, судя по его позе — расслебленной, и в то же время уверенной, рука на эфесе меча — перед ними был умелый воин. Жаль, что он такой смазливый. Военная служба может его изуродовать.
Молодой человек кивнул Мэту, Тому и Талманесу.
— Лорд Коутон? — обратился он к Мэту
— Просто Мэт.
Тот вскинул бровь, но никак не прокомментировал.
— Меня зовут Чарльз Гайбон. Я отведу вас к Её Величеству.
Значит, для эскорта Мэта Илэйн отрядила самого Гайбона. Тот был высокопоставленным — вторым по рангу в её армии. Неожиданно. Проявляла ли тем самым Илйэн к нему почтение или выказывала свой страх? А, может, Гайбон захотел лично взглянуть на Мэта. Не стала бы она оказывать ему честь, заставив так долго дожидаться аудиенции! Тёплая встреча со стороны старых друзей, ничего не скажешь. Он утвердился в своих подозрениях, когда Гайбон повёл их не в Главый Зал, а во внутренние покои Дворца.
— Я много о вас слышал, мастер Коутон, — сказал Гайбон. Казалось, он был одним из закостенелых служак: твёрдый, даже слишком, будто недостаточно гибкий лук.
— И от кого же? — спросил Мэт. — От Илэйн?
— В основном — городские слухи. Люди рады о вас поболтать.
«Неужели? » — подумал Мэт.
— Я не сделал и половины из того, что обо мне рассказывают, — проворчал он. — А остальное произошло не по моей треклятой вине.
Гайбон рассмеялся:
— Как на счёт истории, будто вы провисели в петле на дереве девять дней кряду?