Вообще Лессинг сначала теоретик, а уже потом драматург. Лессинг озабочен судьбами национальной литературы, и задачи ее он мыслит как просветитель, остро ощущающий окружающее политическое убожество и социальную неустроенность. И пьесы его – пьесы человека, пытающегося создать новую, сильную немецкую литературу. О насущных задачах немецкой литературы речь идет в трактате «Лаокоон, или О границах живописи и поэзии» (1766) — программном документе немецкой эстетики эпохи Просвещения.
Про «Лаокоона». Лессинг исследует здесь особенности самого подхода к отображению действительности в изобразительном искусстве и в литературе, устанавливает отличительные черты двух видов искусства: предмет живописи и скульптуры — тела́, предмет поэзии — движение. Он оспаривает известное положение Горация: «Да живописует поэзия». Лессинг ссылается на античную литературу. Гомер, например, избегал описаний. Он изображал действие: не щит, а его изготовление, не корабль, а его постройку. Даже красота Елены дана не в описании, а рассказано, какое впечатление она производит на окружающих. Живописец и скульптор, фиксируя только один момент, не могут изобразить, например, разгневанную Венеру: «Венера, волнуемая местью и яростью, представляется художнику чистым противоречием, ибо любви как любви не свойственны ни гнев, ни мщение ». А для поэта здесь открываются неограниченные возможности. «Для поэта Венера есть также любовь, но вместе с тем и богиня любви, имеющая, кроме этого своего основного характера, и свои собственные индивидуальные черты, и, следовательно, способная поддаваться как отталкивающим, так и привлекательным страстям ». Не может быть предметом изобразительного искусства, по мнению Лессинга, и безобразное. Скульптура и живопись стремятся к воплощению прекрасного. Поэзия не связана этим условием. Лессинг борется за индивидуализацию образа, за богатство и многосторонность человеческих характеров. Его не удовлетворяет и одностороннее стремление к изображению прекрасного, идеального. Право поэзии на изображение безобразного — это прежде всего право критиковать безобразные стороны окружающей действительности.
В набросках продолжения «Лаокоона» Лессинг не переставал заниматься проблемой героя. Он не только варьирует, но и углубляет здесь мысль о разгневанной Венере. Лессинг обращается к примеру Мильтона, которого упрекали в том, что он сделал героем «Потерянного рая» Сатану и заслонил им образ Бога, менее выразительный и яркий в поэме. Лессинг объясняет смысл такого соотношения двух фигур в произведении: дело не в том, что Мильтон представил Сатану «слишком сильным и отважным». Но Богу Мильтона «не нужны те усилия, которые приходится прилагать для достижения своих намерений Сатане, и он остается безмятежным и спокойным перед лицом самых яростных действий и предприятий своего врага». Вот это спокойствие и оказывается непоэтичным. По его словам, в поэзии «красота требует не покоя, а прямо противоположного состояния... действия же являются тем более совершенными, чем более проявляется в них разнообразных и противодействующих друг другу побуждений ». Как бы продолжая эту мысль о «противодействующих побуждениях», в другом наброске Лессинг говорит об «идеале действий». Он требует от литературы динамического изображения жизни. Эстетический идеал, по его мнению, связан не просто с положительным, спокойно-торжествующим совершенством, а с борьбой, сопротивлением, напряжением сил, проявлением незаурядной воли и энергии. Ход размышлений Лессинга здесь отвечал основному направлению просветительской эстетики второй половины XVIII в. Именно поэтому «Лаокоон» оказал такое большое и плодотворное влияние на литературную мысль последующих десятилетий.
Понятен большой интерес Лессинга к проблемам драматургии, наиболее действенного вида искусства, с точки зрения просветителей. «Эстетика Просвещения есть по преимуществу эстетика театра... Вольтер, Дидро, Лессинг, Мерсье пишут свои эстетические трактаты в первую очередь о театре и для театра» (В. Р. Гриб).
А что творится с театром? А ничего хорошего не творится. Но Лессинг это понял не сразу.
Немного о раннем творчестве. Родился Лессинг 22 января 1729 года в семье пастора, получил хорошее образование, уехал в Лейпциг в университет. Там писал анакреонтическую (развлекайтесь и бездельничайте! Охохохохо! (с) Анакреонт и его последователи) поэзию (но плоховато), эпиграммы (получше, но тоже не супер), басни («Повествование в басне... должно быть сжато до предельной возможности; лишенная всех украшений и фигур, она должна довольствоваться одной только ясностью ») и, конечно, драмы («Молодой ученый», 1747, «Мизоген», «Старая дева», 1748, «Евреи», «Вольнодумец», 1749, и «Клад», 1750).
В драме Лессинг следует классицистической поэтике Готшеда (потом он будет этого Готшеда критиковать). Слог комедий веселый и непринужденный, сатирическое остроумие на высоте.
Почему именно драма? Вообще магистральным путем творческого развития Лессинга. была драма, интерес к которой он неизменно сохранял от школьных лет до самой смерти.
Этот неизменный интерес Лессинга к театру, определивший в значительной степени самый характер его творчества, коренился в убеждении Лессинга, что театр — наиболее действенное орудие социальной пропаганды, что театральные подмостки могут стать школой классового самосознания бюргерства. К тому же, драма открывала перед ним, как борцом за буржуазную культуру, несравненно большие возможности, чем например басня или эпиграмма, поскольку она в силу своей большей емкости позволяла ставить кардинальные проблемы буржуазной культуры во всей их полноте и сложности. Драматическая форма в значительной степени согласовалась с трибунным ораторским характером дарования Лессинга, получавшего возможность в монологах и диалогах с особым блеском проявлять свой талант полемиста и агитатора.
В Берлине, куда затем переехал Лессинг, он читает античных авторов и новую европейскую литературу, в немецкой же отмечает появление двух новых жанров – французской «слезной комедии» и английской «мещанской трагедии». Французы полагали, что свет уже достаточно смеялся, и «не пора ли поплакать в комедии и находить благородное удовольствие, умиляясь над мирными добродетелями». Англичане же возмущались, что трагедии пишутся только о высшем сословии. Лессинг отдавал предпочтение англичанам и даже сам написал немецкую мещанскую трагедию «Сара Сампсон», но потом отказался и от этого пути.