В первые месяцы нашего знакомства я воспринимал его высказывания слишком лично, задумываясь над своими недостатками и пытаясь взглянуть на себя глазами более совершенного человека. То, что я открывал в себе, мне часто очень не нравилось, и я удивлялся, почему я не замечал и не понимал этого раньше.
Вернувшись домой, я достал литературу по аутотренингу и принялся отыскивать в ней все, так или иначе связанное с аутодвижениями. Зажав ручку в расслабленной кисти, я попробовал выполнять аутописьмо. Пальцы начали слегка подергиваться, потом движения стали сильнее, и рука задвигалась, вычерчивая на бумаге какие‑то каракули. Расслабляясь все сильнее и сосредотачиваясь на разных образах, я выяснил, что моя рука без участия сознания начинала писать фразы, относящиеся к этим образам. Постепенно почерк аутописьма становился все четче, рука стала скользить по бумаге с невероятной скоростью, исписывая страницу за страницей.
В свое время я прочитал несколько книг, которые, как утверждали их авторы, были написаны с помощью аутописьма духами, вселяющимися в них. Одна из книг называлась, по‑моему, «Записки живого усопшего», и ее автор, женщина, фамилию которой я не помню, утверждала, что ее рукой писал дух ее умершего знакомого, повествуя о своих загробных странствиях. Раньше я считал подобные истории обыкновенным надувательством, но теперь я понял механизм происходящего. Женщина, имеющая достаточно подвижную психику, входила в состояние аутописьма, и ее подсознание, в котором продолжал жить образ ее друга, заставляло руку фиксировать на бумаге все фантазии, связанные с ним.
Потом я потренировался в ауторазговорах, когда человек начинает произносить какие‑то звуки или даже целые речи, не понимая, что он делает или говорит, словно его устами вещает дух или божество. Помня предупреждения Ли о том, что аутодвижения могут быть опасны, я на всякий случай вставил между зубов в углах челюстей две деревянные палочки, чтобы случайно не откусить язык. Вызвать аутодвижения языка оказалось легко. Он трепетал и бился о зубы и десны, провоцируя аутодвижения челюстей и гортани. Из моего горла вырвались странные звуки, челюсти двигались и сжимались, перемалывая деревянные палочки.
Выполняя еще одно задание Учителя, я постарался перед сном вызвать ощущение полета, но полета, провоцируемого не воображением, а аутодвижениями, возникающими во всем теле, связанными с ощущением полета. Для этого нужно было сначала вызвать легкие аутодвижения на поверхности тела, охватывающие его целиком, как вторая кожа, а потом перевести аутодвижения вовнутрь, представляя, что они поднимают тебя и уносят вверх.
Это упражнение впоследствии пригодилось при изучении боевой техники. Оно формировало навык взвешивать верхнюю часть туловища или облегчать его нижнюю часть при выполнении ряда техник, особенно фехтовальных.
В книге Джона Ф. Гилби есть рассказ о китайском боксере Чжоу Сю‑лае, который мог изменять вес своего тела в ту или в другую сторону. Он мог спрыгнуть из окна третьего этажа на деревянный настил и приземлиться абсолютно беззвучно, с легкостью перышка. Другим упражнением, которое демонстрировал Чжоу, было увеличение веса. Он стоял спокойно, держа руки у бедер, но, несмотря на то что он весил всего лишь около 60 кг, Гилби не удалось его даже чуть‑чуть оторвать от пола. Не смогли поднять Чжоу и вдвоем, хотя, судя по его виду, он даже и не напрягался. Техника, которую использовал Чжоу, заключалась в вызывании аутодвижений. В первом случае – незаметных для постороннего взгляда аутодвижений полета, облегчающих его вес, и во втором случае – прижимающих его к земле. Ту же самую технику я продемонстрировал в учебном видеофильме «Укрепление ростка инь», посвященном работе с сексуальной энергией.
Сосредоточившись на ощущении аутодвижений полета, я, как сторонний наблюдатель, отрешенно следил за движениями и пируэтами, которые совершало мое тело, хотя в действительности я неподвижно лежал на кровати. Постепенно я погрузился в глубокий спокойный сон.
В дальнейшем ощущение полета использовалось в активизирующих медитациях и упражнениях по наращиванию внутренней энергии и концентрации ци.
Чтобы научиться вызывать в медитациях ощущения полета, нужно было запоминать чувство, возникающее при многократном падении на спину на мягкую поверхность. Падение на спину было одной из форм полета. Больше всего мне нравилось падать с большой высоты спиной в воду. Инстинктивный страх падения на спину возбуждал потоки ци, которая самопроизвольно бросалась то в ноги, то через копчик по позвоночнику вверх к точке бай‑хуэй, охлаждая и возбуждая спину щекочущей вибрацией. Я падал вниз снова и снова, запоминая ощущение полета. Это ощущение было ключом к спонтанному проявлению ци.
Ли объяснил, что ощущение полета или падения на спину напрямую связано с аутодвижением, поскольку ци в этот момент так же свободно активизировалась и начинала свой путь по телу. Ощущение продолжительного, длительного падения назад применялось и в омолаживающей медитации.
Давая очередную связку или комбинацию для рукопашного боя, Учитель в первую очередь заставлял обращать внимание на сущность данной техники, на ее переплетение с другими техниками и их взаимопроникновение. Ли требовал умения мгновенно определять принципы, на которых было основано то или иное движение, причем принципы как функциональные, так и чисто двигательные, координационные, на основе которых происходило усиление движения, изменение его направления, переориентация в пространстве и многое другое. Немало внимания уделялось комбинаторике и ситуационному применению движений.
Например, показав мне защиту выбрасыванием руки вперед, Ли требовал использовать ее почти без подготовки против оружия (палки, ножа), против ударов конечностями по разным траекториям и против попыток захвата. Потом начинался этап сращивания защиты с контратакой для достижения максимальной эффективности движения.
Учитель заставлял меня подробно разбирать все – от элементарных до самых сложных вариантов техник. Он демонстрировал мне прием, и я должен был тут же его воспроизвести и подробно проанализировать. На первых порах мне это не удавалось, и Учитель в качестве домашнего задания заставлял меня продумывать все возможные варианты применения показанной техники. Дома я обдумывал технику, выделяя принципы, на которых она основывалась, рассматривал ее связи и комбинации с другими техниками.
Впоследствии разбор техник начинался сразу. Стандартными требованиями Ли было превратить удар в защиту и защиту в удар, использовать одно и то же движение для освобождения от захвата, нанесения удара, для защиты, выведения из равновесия, обезоруживания и т. д.
Ли создавал ситуацию по определенному сценарию, когда я должен был выбрать наиболее выгодный момент для применения той или иной техники.
Однажды, в момент редкого для Учителя порыва откровенности, он мне признался, что подобная форма обучения необходима для меня как для будущего Хранителя Знания, чтобы основные принципы, преподанные мне, могли быть использованы не только для обучения системе рукопашного боя Спокойных, но и для свободного манипулирования ее арсеналом и в конечном счете для ее развития.
– По традиции, – говорил Ли, – ты должен был бы повторять за мастером движения от самых простых до самых сложных в течение нескольких часов в день, и лишь потом, когда твое тело было бы готово к познанию, ты бы начал учиться использовать движения с той или иной целью. По традиции очень важно, чтобы ученик в начале обучения не наделял движения боевым смыслом, а относился к ним просто как к движениям, приучая к ним свое тело, выделяя особенности их усиления и управления ими. Только спустя несколько лет ученик начинает познавать принципы использования движений для защиты или атаки и принципы управления линиями концентрации. Тогда он учится применять живущий в нем арсенал движений на практике, в ситуациях, специально создаваемых для него Учителем.
Большое внимание на начальном этапе обучения Ли уделял интуитивной наработке определенных навыков. Примером подобной интуитивной наработки может служить известная притча об ученике знаменитого фехтовальщика, которого наставник каждый день избивал палкой до тех пор, пока тот, без всякой техники, только используя свои интуитивные возможности, научился защищаться и уворачиваться от ударов. Только после этого наставник показал ему первый прием.
Таким образом, существуют два подхода к обучению боевым искусствам. Первый подход требует абсолютного послушания, полностью подавляя инициативу ученика и запрещая ему сделать хотя бы один шаг в сторону. При обучении такого типа ученик слепо следует за Учителем и повторяет увиденные им уроки, совершенствуясь в них.
Другой подход основывается на интуиции и инициативе ученика, на полной реализации его внутренних возможностей. Учитель строит процесс обучения с учетом структуры личности обучаемого так, чтобы в первую очередь реализовать врожденные и уже приобретенные качества и преимущества ученика, и лишь потом этот каркас возможностей он начинает дополнять иными техниками в порядке наиболее эффективного их усвоения.
Одним из принципов обучения, помимо развития интуитивного, комбинаторного и ситуационного мышления, было параллельное изучение техник, когда одновременно с тем, что он может выполнить сегодня, ученик изучал технику «завтрашнего дня», то, что он сможет выполнить только через несколько лет, и даже то, что он не сумеет сделать никогда. Вместе с простыми техниками я запоминал упражнения максимального уровня сложности. Эти супертехники должны были заставить меня по‑новому переоценить свои возможности, выработать новый взгляд на воинское искусство. Сверхсложные техники вводились не как элементы боя, а как упражнения, и ученик, пытаясь выполнить нечто, превышающее его возможности, подготавливался к качественным скачкам в более простых и доступных ему техниках.
Глава 16