— Ну, скоро там? — сказал шофер и забарабанил пальцами по рулю. — У меня другие дела есть, кроме как тебя прогуливать!
— К дому Гиги, пожалуйста, — попросила Момо.
Шофер удивленно посмотрел на нее.
— Наверное, тебя нужно отвезти к твоему дому. Или ты какое-то время поживешь у нас?
— Нет, — ответила Момо, — я кое-что потеряла там на улице. И мне надо это найти.
Шофера это устраивало, ведь он как раз и собирался туда.
Когда они подъехали к дому Гиги, Момо вышла из машины и начала осматриваться.
— Кассиопея! — тихо повторяла она. — Кассиопея!
— А что ты ищешь-то? — спросил шофер через окошко.
— Черепаху Мастера Хора, — объяснила Момо, — ее зовут Кассиопея, и она все знает на полчаса вперед. Она разговаривает словами, которые пишет на своем панцире. Мне обязательно нужно ее найти! Пожалуйста, помоги мне!
— У меня нет времени на дурацкие выдумки! — проворчал шофер и проехал в ворота, которые тут же за ним захлопнулись.
Момо стала искать одна. Она облазила всю улицу, но Кассиопеи нигде не было. «А вдруг она уже на пути к амфитеатру?» — подумала Момо.
Она медленно побрела обратно той же дорогой, которой пришла сюда, заглядывая в каждую канавку, за каждый камень. Снова и снова она звала Кассиопею. Но все было напрасно.
Уже поздней ночью Момо вернулась к старому амфитеатру. И здесь она тщательно обыскала все — насколько сумела в темноте. Она еще не теряла надежды, что Кассиопея каким-то чудом доползла до амфитеатра раньше ее. Но такое, конечно, совершенно исключалось, учитывая медлительность черепахи.
Момо залезла на свою кровать. И впервые она почувствовала полное одиночество.
Следующие недели Момо потратила на бесконечные хождения по городу в поисках Беппо-Подметальщика. Поскольку никто ничего определенного о его жизни сказать не мог, ей оставалось только надеяться, что их дороги случайно пересекутся. Но вероятность случайной встречи в огромном городе равнялась вероятности того, что брошенную в океан бутылку с письмом выловит у берега рыбацкая шхуна.
И все-таки, сказала себе Момо, они, возможно, находятся рядом. Кто знает, как часто Момо проходила по тому месту, где Беппо побывал час, или минуту, или даже секунду назад. Или наоборот, Беппо мог чуть позднее Момо пересечь какую-то площадь или завернуть за тот угол. Поэтому Момо стала подолгу задерживаться на одном месте. Но в конце концов ей приходилось следовать дальше, и опять оставалась вероятность того, что Беппо как раз после нее появлялся там.
Как кстати была бы здесь Кассиопея! Она бы советовала ей: «Подожди» или: «Иди дальше», а так Момо никогда не знала, что случится в ближайшие полчаса. Ей следовало опасаться того, что она пропустит встречу с Беппо, если останется на одном месте, и того, что пропустит его, если не подождет.
Она заодно искала и детей, которые раньше всегда приходили к ней, но ни разу не увидела никого из них, она вообще не встречала детей на улицах. И тогда она вспомнила, как Нино говорил о том, что о детях сейчас заботятся городские власти.
То, что Момо ни разу не задержала полиция, и взрослые не доставили в «детское депо», было следствием того, что серые господа тайно оберегали ее. Ведь это не соответствовало бы их планам. Но девочка ничего об этом не знала.
Ежедневно она ходила обедать к Нино. Но ей никогда не удавалось поговорить с ним дольше, чем в первый раз. Нино всегда страшно торопился и никогда не имел времени.
Неделя шла за неделей, из недель складывались месяцы. А Момо всегда была одна.
Единственный раз, сидя в вечерних сумерках на парапете моста, вдалеке, на другом мосту, она увидела маленькую согнутую человеческую фигурку. Она орудовала метлой с такой скоростью, будто от этого зависела ее жизнь. Момо почти узнала в ней Беппо, начала кричать и махать ему руками, но фигура ни на секунду не прекращала своего дела. Момо сбежала с моста, но, когда добралась до другого, там уже никого не было.
«Наверное, это был не Беппо, — сказала себе Момо, чтобы успокоиться, — конечно, нет. Я ведь знаю, как он работает».
В какие-то дни она оставалась дома, в старом амфитеатре, поскольку у нее вдруг появлялась надежда, что Беппо придет сюда узнать, не вернулась ли она. Ведь если ее именно тогда не окажется на месте, он может и вправду подумать, что Момо исчезла навсегда. И девочку опять начинали мучить мысли о том, что, возможно, такое уже случилось. Неделю назад или вчера! Итак, она ждала, но ждала, на самом деле, напрасно. Она написала большими буквами на стене своего жилища: «Я ОПЯТЬ ЗДЕСЬ!», но никто, кроме нее самой, не читал этих слов.
Но одного она никогда не забывала: пережитого у Мастера Хора, цветов и музыки. Стоило ей закрыть глаза и вслушаться в себя, как перед ней сразу возникали удивительные краски цветов и волшебная музыка голосов. И так же, как в первый день, Момо могла повторить те слова и напеть ту мелодию, хотя каждый раз они бывали новые, никогда не повторяющиеся.
Иногда день напролет она сидела на каменных ступенях и говорила сама с собой и пела сама себе. Никого не было рядом, чтобы послушать ее, кроме деревьев, птиц и старых камней.
Существует много разновидностей одиночества, но Момо переживала такое, которое полностью познало совсем немного людей, и еще меньше их ощутило его с подобной силой.
Ей казалось, что она заперта в пещере сокровищ, наполненной богатствами, которые все увеличивались и увеличивались, грозя задушить ее. И не было никакого выхода! Никто не мог проникнуть к ней, и она никому не могла сообщить о себе — настолько глубоко она провалилась в гору из времени.
В иные часы она даже думала, что лучше бы ей никогда не слышать той музыки и не видеть тех красок. И все-таки, окажись Момо перед выбором, она бы ни за что на свете не отдала свои воспоминания. Даже если бы ей пришлось умереть за них. Ибо она только сейчас поняла: есть такие богатства, которые приведут к гибели, если не поделиться ими с кем-то.
Каждую пару дней Момо бегала к вилле Гиги и подолгу ждала около ворот. Она надеялась снова его увидеть. Теперь она была согласна на все. Она хотела быть с ним, слушать его и рассказывать ему что-то, и безразлично как — по-прежнему или нет. Но ворота ни разу больше не открывались.
Всего несколько месяцев пролетели вот так — и все же они были самым длинным временем в жизни Момо. Ибо настоящее время нельзя измерить часами и календарем. Невозможно правдиво передать словами, что значит подобное одиночество. Наверное, достаточно добавить еще одно: если бы Момо могла найти дорогу к Мастеру Хора — а она искала ее снова и снова, она попросила бы его не давать ей больше времени или разрешить остаться навсегда в Доме-Нигде.
Но без Кассиопеи она не могла найти эту дорогу. Черепаха исчезла и больше не появлялась. Наверное, она уже давно вернулась к Мастеру Хора. Или где-то заблудилась. Во всяком случае, она не приходила к Момо. Зато случилось нечто другое.
Однажды Момо встретила в городе детей, которые раньше навещали ее. Это были Паоло, Франко и Мария, приводившая с собой сестренку Деде. Все трое сильно изменились. Они носили какую-то серую униформу, и лица их казались странно безжизненными и тусклыми. Даже когда Момо в восторге бросилась к ним, они только слабо улыбнулись.
— Я вас так ждала! — задыхаясь от радости, воскликнула Момо. — Вы сегодня опять придете ко мне?
Они переглянулись и отрицательно потрясли головами.
— А если завтра? — спрашивала Момо. — Или послезавтра?
Но они снова покачали головой.
— Ну, пожалуйста, приходите! — просила Момо. — Ведь раньше вы всегда ко мне бегали!
— То раньше, — вздохнул Паоло, — а теперь все по-другому. Мы больше не имеем права бесполезно растрачивать время.
— Но мы же его и не растрачивали, — растерялась Момо.
— Да, было хорошо, — сказала Мария, — но дело не в этом.
И вся троица поспешила дальше. Момо побежала за ними.
— Куда же вы теперь идете? — поинтересовалась она.
— На занятия, — ответил Франко, — там мы учимся играть.
— Во что играть? — не поняла Момо.
— Сегодня мы играем в перфокарты, — пояснил Паоло, — это очень полезно, но требует предельного внимания.
— А как в них играют?
— Каждый из нас изображает перфокарту. Любая перфокарта содержит массу различных характеристик: размер, возраст, вес и так далее. Но, естественно, к нам эти параметры не имеют отношения, иначе все было бы слишком просто. Иногда мы — только длинные цифры, например, MUX/763/Y. Потом нас смешивают и делают картотеку. И кто-нибудь один ищет определенную карту. Он должен задавать вопросы, причем так, чтобы отсортировать всех лишних и под конец осталась только нужная карта. Кто быстрее ее найдет, тот победит.
— И это интересно? — растерянно спросила Момо.
— Дело не в том, — сказала Мария, — так нельзя говорить.
— А в чем же? — поинтересовалась Момо.
— Просто это пригодится нам в будущем, — ответил Паоло.
Между тем они подошли к огромному серому зданию.
«Детское депо», — гласила табличка на воротах.
— Я вам так много хотела рассказать, — вздохнула Момо.
— Возможно, мы еще когда-нибудь увидимся, — печально ответила Мария.
Множество детей входили и входили в ворота. И все они были словно на одно лицо.
— У тебя было намного интереснее, — неожиданно сказал Франко, — там мы сами что-то выдумывали. Но нам говорят, что так ничему полезному не научишься.
— Разве вы не можете просто сбежать? — спросила Момо.
Все трое вздрогнули и оглянулись — не слышит ли кто.
— Я уже несколько раз пытался, еще вначале, — прошептал Франко, — но все бесполезно. Они обязательно находят нас!
— Так нельзя говорить, — вмешалась Мария, — в конце концов, это делается для нашей пользы, они о нас заботятся.
Все замолчали, глядя куда-то в пространство. Наконец Момо осмелилась и произнесла:
— Вы не могли бы взять и меня? Я теперь все время одна!
И тогда случилось нечто необычное: прежде чем дети успели что-то сказать, их, как гигантским магнитом, засосало в проем серых ворот. И они с грохотом захлопнулись за ними.
Момо испугалась, но все же через какое-то время подошла к воротам, чтобы позвонить или постучать. Она хотела еще раз попросить, чтобы ей разрешили играть со всеми, неважно во что. Но едва она шагнула к ним, как застыла от ужаса. Прямо перед ней возник серый господин.
— Бесполезно! — сказал он и языком передвинул во рту сигару. — Не пытайся даже! Не в наших интересах пускать тебя туда.
— Почему? — спросила Момо. Она опять ощутила тот пронизывающий, леденящий холод.
— Потому что у нас относительно тебя другие намерения, — объяснил серый господин и выпустил кольцо дыма, которое обвилось вокруг шеи Момо и даже не собиралось исчезать.
Мимо проходили люди, но все они очень спешили.
Момо показывала пальцем на серого господина, пытаясь позвать на помощь, но не могла выдавить ни звука.
— Перестань! — Господин засмеялся невеселым пепельно-серым смехом. — Ты по-прежнему плохо нас знаешь! Ты еще не поняла, как мы могущественны? Мы забрали у тебя всех твоих друзей. Никто тебе больше не поможет. И с тобой мы можем сделать все, что захотим. Но мы пока жалеем тебя, как видишь.
— Почему? — опять обессиленно выдавила Момо.
— Мы хотим, чтобы ты оказала нам небольшую услугу, — ответил серый господин, — если ты будешь послушной, то сможешь многое получить для себя — и, прежде всего, для своих друзей. Ты хочешь этого?
— Да, — прошептала Момо.
Серый господин тускло улыбнулся.
— Тогда встретимся сегодня в полночь и поговорим.
Момо кивнула. Но господин уже исчез. Только дым от его сигары еще висел в воздухе. Где им встретиться, он не сказал.
Глава 17
Большой страх и еще большее мужество
Момо боялась возвращаться в старый амфитеатр. Конечно же серый господин, который предложил ей встретиться в полночь, придет туда.
И при мысли, что она будет там совсем одна, ее колотил озноб.
Нет, она совсем не хотела больше видеться с ним ни там, ни где-либо еще. То, что его предложение ничего хорошего ни ей, ни ее друзьям не сулило, было более чем ясно.
Но где она могла бы спрятаться от него?
Ей казалось, что самое надежное место в людской толпе. Правда, она видела, что никто не обратил внимания ни на нее, ни на серого господина, когда они столкнулись у ворот «детского депо», но если серый господин действительно попытается что-то с ней сделать и она позовет на помощь, то люди, наверное, спасут ее. Кроме того, успокаивала себя Момо, она находится в центре плотного человеческого потока, где ее особенно трудно отыскать.
Остаток дня и весь вечер до поздней ночи Момо пробегала среди людей по самым оживленным улицам и площадям, пока не вернулась на то же место, откуда начался ее путь. Она проследовала по гигантскому кругу и второй, и третий раз. Она просто позволяла толпе вовлекать себя в вечно спешащий поток.
Но ведь за целый день она даже не присела, и постепенно ее ноги начали гудеть от усталости. Уже совсем стемнело, а Момо все шагала, полусонная, дальше, дальше, дальше… «Хоть бы минутку отдохнуть, — подумала она наконец, — только самую чуточку — и тогда я опять стану внимательнее».
На обочине улицы, у тротуара, как раз притулилась маленькая торговая трехколесная тележка, на которой лежали пустые мешки, какие-то подушки и прочее тряпье. Момо забралась на нее, там оказалось мягко и очень удобно. Она вытянула уставшие ноги, а потом накрыла их своей юбкой. Ах, как было хорошо! Она облегченно вздохнула, прижалась к какому-то мешку, и сама не заметила, как от изнеможения заснула.
Запутанные сны пришли к ней.
Она видела старого Беппо, который балансировал на канате со своей метлой над темной пропастью, причем второго конца каната вроде бы и не было. «Где же второй конец? — слышала она его многократно повторяющийся вопрос. — Я не могу найти второй конец!»
И канат на самом деле казался бесконечно длинным. Потом он вообще потерялся и невозможно было разглядеть его в темноте.
Момо очень хотелось помочь ему, но она не могла ни подступиться, ни обратить внимание Беппо на себя. Он находился слишком высоко и далеко от нее.
Потом она увидела Гиги, который вытягивал изо рта бесконечную бумажную ленту и отрывал ее. Гиги стоял уже на вершине из бумажных лент. И Момо казалось, что он с мольбой смотрит на нее, словно ему не хватает воздуха, потому что она не приходит к нему на помощь.
Она пыталась добраться до него, но ее ноги запутывались в бумажных лентах. И чем активнее она старалась освободиться, тем сильнее увязала в них.
Дальше ей приснились дети, плоские, как игральные карты. И в каждой карте в правильном порядке были пробиты перфорации — маленькие круглые дырочки. Они перемешивались, потом снова выкладывались в ряд и опять в них выбивались отверстия, уже в другом порядке. Дети-карточки громко плакали, но их в очередной раз тасовали, и они с треском и грохотом падали друг на друга. «Стойте! — пыталась кричать Момо. — Остановитесь!» Но шум заглушал ее тихий голос. Он становился все сильнее и сильнее до тех пор, пока она, наконец, не проснулась.
В первую секунду она не могла понять, где находится. Вокруг было совсем темно!
Но потом она вспомнила, как забралась на тележку, которая теперь катилась вперед, приводимая в движение ревущим мотором.
Момо вытерла щеки, мокрые от слез. Где она теперь?
Тележка, наверное, ехала уже давно, а она ничего не заметила и теперь находилась в той части города, где по ночам улицы были совершенно пустынны и, казалось, вымирали. Вокруг не было ни души, в высоких домах — ни огонька.
Тележка катилась не очень быстро, и Момо, даже не успев подумать, спрыгнула на дорогу. Она хотела попасть обратно, туда, где много людей, где оживленно и где можно спрятаться от серых господ. Но тут она вспомнила о своих снах и застыла на месте.
Шум удаляющейся тележки постепенно растворился в темных улицах, и стало тихо.
Момо больше не желала скрываться. Она бежала в надежде спасти себя. Все это время она думала только о себе, о своей безопасности, о собственном страхе! А ведь в беду попали ее друзья! И если хоть кто-то вообще мог им помочь, так это только она. Если существует какой-то шанс убедить серых господ освободить ее друзей — она должна воспользоваться им, хотя бы попытаться.
Обдумав все это, она неожиданно отметила в себе какое-то странное изменение. Прежнее безмерное чувство страха и беспомощности стало перерастать в нечто совсем противоположное. Она ощутила такое мужество и уверенность, словно никакая сила в мире не могла ей навредить, более того, ей сделалась безразлична собственная участь.
Теперь она сама хотела встретиться с серыми господами. Найти их любой ценой. «Мне нужно немедленно вернуться к амфитеатру, — сказала она себе, — может, еще не поздно и он ждет меня там».
Но легче решить, чем сделать. Она не знала, где находится, и ни в малейшей степени не представляла, в какую сторону двигаться. И тогда она побежала наобум.
Она мчалась все дальше и дальше сквозь темноту пустынных улиц. А поскольку она была босиком, то совсем не слышала топота собственных ног. Каждый раз, сворачивая на новом перекрестке, она надеялась обнаружить нечто, что укажет ей нужное направление: какой-нибудь знак, который она видела раньше. Но ничего такого ей не встречалось. И спросить было не у кого — за все время она встретила только одно живое существо — худую грязную собаку, которая рылась в мусоре в поиске еды и, поджав хвост, удрала при ее приближении.
В конце концов Момо попала на огромную пустую площадь. Она не относилась к тем роскошным площадям, на которых стоят подстриженные деревья и бьют фонтаны, а просто являла собой ничем не заполненное место. Только по краям ее, в темноте, на фоне ночного неба, поднимались силуэты высоких домов. Момо решила пересечь ее. Когда она дошла до середины, начали бить башенные часы. Они прозвонили много раз, так что, наверное, наступила полночь. Если серый господин ждет ее у амфитеатра, подумала Момо, она уже никак не успеет к назначенному времени. И он, не дождавшись, уйдет. И такой возможности помочь друзьям, наверное, больше никогда не будет, никогда!
Момо в отчаянии кусала кулак. Что она должна, что могла еще сделать?
Ей ничего не приходило в голову.
— Я здесь! — крикнула она громко, насколько сумела, в темноту. Она даже не надеялась, что серые господа услышат ее. Но она ошиблась.
Как только прозвучал последний удар башенных часов, одновременно на всех пересекающих площадь улицах появились слабые, но быстро приближающиеся огоньки. И тогда Момо поняла, что это фары бесчисленных автомобилей, которые направлялись в центр площади, к месту, где стояла она. В какую сторону она бы не повернулась, отовсюду ее слепил яркий свет, и ей пришлось прикрыть глаза ладонью. Они все-таки явились!
На такое грандиозное сборище Момо никак не рассчитывала, и на мгновение мужество опять покинуло ее. А поскольку ее окружили со всех сторон и бежать было некуда, она только плотнее закуталась в свою широкую мужскую куртку.
Но потом она вспомнила про цветы и голоса в величественном вселенском хоре и тут же почувствовала себя спокойной и сильной.
Тихо урча моторами, машины подъезжали все ближе и ближе. И наконец они сомкнулись бамперами в сплошной круг, в центре которого стояла Момо.
И тогда господа вылезли из кабин. Момо не могла видеть, сколько их, потому что они стояли в темноте за горящими фарами. Но она ощущала, что на нее устремлено множество глаз, которые не излучали ничего доброго. И ей стало холодно.
Долгое время никто не говорил ни слова — ни Момо, ни серые господа.
— Так это, значит, — наконец услышала она пепельно-серый голос, — и есть та девочка Момо, которая однажды пыталась скрыться от нас. Посмотрите на нее, на этот несчастный комочек!
Тут же раздался неприятный скрип, означающий, что господа дружно рассмеялись.
— Осторожно! — предупредил другой пепельный голос. — Вам известно, какую опасность она для нас представляет. Нет смысла вводить ее в заблуждение.
Момо прислушалась.
— Ну, хорошо, — сказал первый голос из темноты за фарами, — попробуем тогда выложить ей всю правду.
Опять последовала долгая пауза. Момо чувствовала, что серые господа боятся говорить правду. Похоже, она стоила им огромных усилий. Девочка слышала что-то похожее на кашель, вырывающийся из многочисленных глоток.
Наконец один из собравшихся решился начать. Голос раздавался уже с другой стороны, но звучал точно так же — пепельно-серо.
— Потолкуем, значит, совершенно откровенно. Ты теперь одинокий бедный ребенок. Твои друзья для тебя недостижимы. Нет теперь никого, с кем ты могла бы разделить свое время. Это все входило в наши планы. Ты видишь теперь, насколько мы могущественны! Нет никакого смысла оказывать нам сопротивление. Пережитые тобой часы одиночества-что они теперь для тебя? Плуг, который тебя раздавит, сила, которая тебя задушит, море, в котором ты утонешь, мука, которая тебя поглотит! Ты отвергнута всеми людьми!
Момо слушала по-прежнему молча.
— Однажды, — продолжил голос, — наступит такой момент, когда ты больше не вынесешь происходящего, это может случиться через день, или через неделю, или через год. Нам все равно, мы подождем. Потому что мы знаем, что когда-нибудь ты приползешь к нам на коленях и скажешь: «Я готова на все, лишь бы освободиться от этой муки!» Или ты уже готова на такое? Тебе нужно только сказать нам об этом.
Момо лишь покачала головой.
— Ты не хочешь, чтобы мы тебе помогли?! — проскрипел ледяной голос.
Волны холода со всех сторон накатили на Момо, но она стиснула зубы и снова качнула головой.
— Ей известно, что такое время, — прошептал где-то рядом другой голос.
— Следовательно, она действительно была у «так называемого», — подытожил первый и громко спросил: — Ты знакома с Мастером Хора?
Момо кивнула.
— И ты ходила прямо к нему?
Момо опять кивнула.
— Значит, тебе известно о цветах времени?
Момо кивнула в третий раз. О-о, и как хорошо ей о них известно!
В очередной раз возникла пауза. Когда в разговор вступил новый голос, он прозвучал уже с другой стороны.
— Ты ведь любишь своих друзей, правда?
Момо снова кивнула.
— И тебе хотелось бы освободить их из нашего плена?
Опять кивок.
— Ты могла бы им помочь, если бы только пожелала!
Момо еще плотнее завернулась в куртку, ибо дрожала каждой клеточкой своего тела.
— Тебе действительно почти ничего не стоит вызволить своих друзей. Мы тебе поможем, а ты поможешь нам. Это ведь справедливо и совсем не трудно.
Момо внимательно посмотрела туда, откуда теперь раздавался голос.
— Мы тоже мечтаем лично познакомиться с Мастером Хора, понимаешь? Но мы не знаем, где он живет. Мы от тебя ничего другого не требуем, только приведи нас к нему. И все. Да, Момо, слушай внимательно. Для того чтобы ты не сомневалась в наших гарантиях, мы с тобой говорим совершенно откровенно и честно: ты получишь обратно своих друзей, и вы снова сможете вести прежнюю веселую жизнь. Ведь это стоящее предложение?
Тут Момо в первый раз заговорила. Ей стоило большого труда открыть рот, потому что губы ее словно заледенели.
— Чего вы хотите от Мастера Хора? — медленно произнесла она.
— Нам нужно поближе познакомиться с ним, — жестко отрезал голос, и холод стал нарастать, — и хватит об этом!
Момо ждала, ничего не отвечая. Среди серых господ наметилось какое-то движение — заметно было, что они забеспокоились.
— Я не понимаю тебя, — сказал очередной голос, — подумай о себе и своих друзьях! Что ты беспокоишься о Мастере Хора? Он достаточно взрослый, чтобы самому о себе позаботиться. И кроме того, если он проявит благоразумие и по-хорошему договорится с нами, мы не тронем ни волоса на его голове. В противном случае мы найдем средства принудить его.
— К чему принудить? — дрожащими губами спросила Момо.
Голос прозвучал неожиданно резко и напряженно, когда он ответил:
— Нам надоело собирать по крохам часы, минуты и секунды людей. Нам нужно все человеческое время. Пусть Хора отдаст его!
Момо устало посмотрела в темноту.
— А люди? — сказала она. — Что станет с ними?
— Люди! — закричал голос и прервал сам себя. — Они уже давно так заполонили мир, что другим существам на земле не остается места. Мы будем господствовать на планете!
Холод сделался теперь таким ужасным, что Момо могла только шевелить губами, не произнося ни слова.
— Но никаких проблем, моя маленькая Момо, — продолжал тот же голос, уже тише и почти ласково, — ты и твои друзья станете, конечно, исключением. Вы будете последними людьми, которым мы позволим играть и рассказывать друг другу разные истории. Вы прекратите вмешиваться в наши дела, а мы оставим вас в покое.
Голос замолчал, но сразу же послышался голос с другой стороны:
— Ты знаешь, что мы сказали правду. Мы свое обещание сдержим. А теперь отведи нас к Хора.
Момо пробовала заговорить. Холод почти лишил ее сознания. После многочисленных безуспешных попыток она наконец выдавила из себя:
— Даже если бы могла, я бы этого не сделала!
Откуда-то раздался угрожающий крик:
— Что значит — если бы могла? Ты же действительно можешь! Ведь ты была у Хора, значит, тебе известна дорога!
— Я ее больше не найду, — прошептала Момо, — я пыталась. Только Кассиопея ее знает.
— Кто это?
— Черепаха Мастера Хора.
— Где она сейчас?
Момо, едва не падая в обморок, пробормотала:
— Она со мной пришла обратно… но я… я потеряла ее.
Словно откуда-то издалека слышала она вокруг взволнованный шум и крики:
— Немедленно объявить общую тревогу! Надо найти эту черепаху! Каждую черепаху необходимо проверить! Кассиопею нужно найти!.. Нужно найти!.. Нужно найти!..
Голоса умолкли. Стало тихо. Момо медленно приходила в себя. Она одна стояла на площади, и только порыв холодного ветра пронесся над ней, ветра пепельно-серого, прилетевшего словно из большой пустоты.
Глава 18
Если смотреть вперед, не оглядываясь
Момо не знала, сколько прошло времени. Иногда на башне били часы, но Момо не слышала их. Тепло очень медленно возвращалось в ее замерзшее тело. Она чувствовала себя, точно парализованная, и не могла принять никакого решения.
Может, ей пойти домой, в старый амфитеатр, и лечь спать? Теперь, когда всякая надежда для нее и ее друзей потеряна навсегда? Ведь она теперь знала, что никогда уже не вернется хорошая жизнь, никогда…
К тому же появился еще и страх за Кассиопею. Что, если серые господа действительно ее найдут? Момо начала жестоко упрекать себя зато, что вообще упомянула черепаху. Но она испытывала тогда такой страх, что не могла обдумывать свои слова.
«Наверное, — пыталась утешить себя Момо, — Кассиопея уже давно у Мастера Хора. Да, надеюсь, она меня больше не ищет. Это было бы счастьем для нее и для меня…»
И тут что-то мягко прикоснулось к ее босой ноге. Испугавшись, Момо осторожно наклонилась и посмотрела вниз.
Перед ней была черепаха! В темноте на ее спине медленно высветились буквы: «Я опять здесь».
Не раздумывая, Момо схватила ее и засунула под куртку. Потом быстро поднялась и тревожно всмотрелась в темноту, опасаясь, что серые господа шныряют где-то поблизости.
Но вокруг было тихо.
Кассиопея нетерпеливо завозилась под курткой, пытаясь освободиться. Момо крепко прижала ее к себе, заглянула к ней и прошептала:
— Пожалуйста, сиди спокойно!
«Что за безобразие», — появилась надпись на панцире.
— Тебя не должны видеть! — умоляла Момо.
Теперь на спине черепахи засветились слова: «Ты совсем не рада».
— Рада, — ответила Момо и чуть не разревелась, — еще как рада, Кассиопея. — И она поцеловала ее в нос.
Буквы на панцире заметно покраснели, когда черепаха ответила: «Ну, прости, пожалуйста».
Момо улыбнулась.
— Что же ты — все это время меня искала?
«Конечно».
— И как же ты вычислила меня сейчас и именно здесь нашла?
«Знала наперед», — был ответ.
Выходит, черепаха разыскивала Момо, хотя и знала, что не найдет? Но ведь тогда ей вообще не следовало заниматься поисками. Перед Момо опять встала одна из загадок Кассиопеи, от которых голова могла пойти кругом, если над ними долго раздумывать. Но сейчас был не тот момент и не тот случай, чтобы предаваться размышлениям.
Момо шепотом поведала черепахе обо всем, что случилось за время их разлуки.
— Что нам теперь делать? — спросила она наконец.
Кассиопея внимательно ее выслушала и написала на панцире: «Мы пойдем к Хора».
— Сейчас? — растерялась Момо. — Но они же тебя везде ищут! Только вот здесь их пока нет. Не безопаснее ли остаться на месте?
Но черепаха коротко отрезала: «Я знаю, мы пойдем».
— Тогда мы попадемся им прямо в руки!
«Мы никого не встретим», — был ответ Кассиопеи.
Ну, если она так уверена, то можно, конечно, отправляться в путь. Момо опустила Кассиопею на землю. Но потом она вспомнила о длинной и трудной дороге, по которой они шли в прошлый раз, и поняла, что сейчас на такой путь ей не хватит сил.
— Иди одна, Кассиопея, — тихо произнесла она, — я больше не могу. Ступай одна и передай Мастеру Хора мой большой привет.