Вокруг царил сумрак. Каллендер понимал, что солнце уже зашло. Он знал, что чудовище уже может броситься и уничтожить его. Он вытащил из‑под одежды обломок трости; один из концов был острым, как игла. Теперь необходимо что‑то, чем он нанесет решающий удар, и найти это нужно немедленно. Подойдет и винная бутылка: можно ударить донышком.
Каллендер почувствовал, как заколотилось сердце в его собственной груди, и это подсказало ему, куда именно нацелить удар. Он прикоснулся сломанным концом трости к холодной и гладкой коже. И ударил по другому концу тяжелой бутылкой.
Черное дерево вонзилось в податливую плоть, и с губ трупа сорвались стенания, и голос был очень высокий. Потрясенный Каллендер вбивал палку все глубже и глубже. После каждого удара раздавался слабый стон, от которого у него мурашки ползли по спине. В предсмертной агонии было что‑то сверхъестественное. Что‑то здесь было не так.
Тело вампира задрожало. Сначала оно заметалось из стороны в сторону, а потом рассыпалось, будто пустой панцирь. Куски тела полетели в разные стороны. По полу погреба покатился стеклянный глаз. Кожа раскрошилась. И нечто начало вырываться на волю.
Обломки тела Себастиана летели во все стороны, некоторые падали там же, в ящике. Большая часть его лица легла возле другого лица, которое до того было скрыто внизу.
Среди кусков воска лежала Фелиция Лэм, и в ее груди торчал глубоко вонзившийся обломок трости Каллендера.
Каллендер не мог понять, почему из раны не идет кровь. Откуда ему было знать, что в теле девушки не осталось ни капельки крови. Она была бледна, как мраморная статуя. Золотистые волосы, которые он впервые видел распущенными, рассыпались вокруг ее головы, будто нимб. А вокруг нее лежали куски восковой фигуры, напоминавшие о жестокой последней шутке Ньюкасла.
Каллендеру показалось, что ресницы Фелиции затрепетали, губы приоткрылись, а пальцы потянулись к разорванному сердцу. А потом она замерла. И на ней было платье из белоснежного шелка. Она походила на спящего ангела.
На мгновение его свеча ярко вспыхнула.
Каллендер засмеялся, не в силах сдержаться. Брал в руки куски воска и топтал их ногами. Найдя еще одну бутылку, он отбил ей горлышко и стал пить из этого стакана, который острой кромкой резал ему губы.
Услышав шаги у себя над головой, он понял, что пришли за ним, и снова засмеялся.
Реджиналда, изо рта у которого капала кровь, обнаружили возле пробитого насквозь тела его возлюбленной. Найти его удалось по бессвязным звукам, которые он издавал.
Это были трое мужчин в синей форме, и один из них держал в перевязанной руке фонарь. Позади них показался Найджел Стоун, с извиняющимся видом показывавший ключ. В свете фонаря винный погреб наполнился пляшущими тенями.
– Мистер Каллендер, – обратился к нему главный констебль. – Что вы сделали с мисс Лэм?
Добросовестный кузен
Мистер и миссис Найджел Стоун сидели рядышком на диванчике, за бутылочкой великолепного старого шерри.
Их свадьба, возможно, и была поспешной, но, как заметила миссис Стоун, лучше пожениться в спешке, чем не сделать этого вообще. Кроме того, их союз должен был развеять грусть, которая могла бы испортить жизнь им обоим.
– Подумать только, я вышла замуж за героя! – прощебетала миссис Стоун.
– Какой же я герой, – пробормотал мистер Стоун. – Я просто впустил в дом полицейских, чтобы его схватили.
– Но ты мог погибнуть! – воскликнула она.
– Да, пожалуй, мог. У него под одеждой оставалась вторая половина трости.
– За одну неделю я обрела отважного жениха и унаследовала состояние, – сказала миссис Стоун. – Разве я не самая счастливая из женщин?
– Ах, я и не знаю, – отвечал мистер Стоун. – Я вернулся после стольких лет в глуши, и тут же нашел очаровательную невесту. Так что мне повезло еще больше.
Новобрачные обменялись целомудренными поцелуями.
– Ты слышал, в музее мадам Тюссо выставят фигуры бедняжки Фелиции и твоего кузена? – спросила миссис Стоун. – Они будут представлены в Мертвой Комнате, там ожидается много новых поступлений. Мне приятно думать, что бедная девочка не будет забыта.
– Конечно, – согласился мистер Стоун.
– Прилично ли нам будет посетить эту экспозицию?
– Это тебе решать, Пенелопа.
Миссис Стоун задумчиво отпила капельку шерри.
– А что с мистером Ньюкаслом? – спросила она. – Его разыскали?
– От него, боюсь, не осталось и следа, – ответил мистер Стоун. – Полиция полагает, что Реджи мог и с ним разделаться, тем более что этот придурок заявил, что убил как раз Ньюкасла, когда вонзил свою трость в сердце бедной Фелиции!
– Да, – согласилась миссис Стоун. – Там было много крови?
– Что? Мне, по правде говоря, очень не хотелось смотреть на Фелицию. Вообще‑то она показалась мне вполне чистой, а вот у бедняги Реджи весь рот был вымазан кровью.
– А он правда потерял рассудок?
– А чем еще можно объяснить столь неблагородное поведение? – ответил мистер Стоун, наполняя оба бокала. – Интересно, будут ли его держать в сумасшедшем доме или просто повесят. Жаль, что я не могу ему чем‑то помочь.
– Мне вовсе не кажется, что тебе стоит утруждать себя ради человека, так варварски поступившего с моей племянницей.
– Как скажешь, Пенелопа. Как бы то ни было, я оказал ему одну услугу.
– Это какую же?
– В общем‑то, сущую мелочь. На следующий день после того, как все это случилось, я пришел в его дом и увидел в холле решетчатый упаковочный ящик.
– Решетчатый ящик?
– Да, причем довольно большой. Он был запечатан, и этикетки с адресами уже наклеены, поэтому я и решил сам его отослать, хотя одному Богу известно, какие дела могли быть у Реджи в Индии.
– В Индии?
– Там был указан адрес в Калькутте какого‑то человека, имя я не запомнил, но мне оно показалось вроде бы испанским.
– Испанским? – переспросила миссис Стоун. – О боже мой!
Нил Гейман