Андрей опустил стекло и выглянул, надеясь увидеть трактор или дизельный грузовик. Но вся доступная взгляду дорога оставалась пустой, как до, так и после машины. Гудело другое.
Со стороны Старопокровки, быстро увеличиваясь в размерах, летели два вертолета. Грузовой старичок «Ми-8» и…
— Черт побери, — пробормотал Андрей. — «Черная акула»!
Бубо заклокотал и угрожающе расправил крылья.
— Эх, — сказала Наташа. — Не успели.
— Красиво здесь, — безмятежно заметила Марина.
— Думаешь, все обойдется?
— Конечно.
Боевой вертолет с грохотом пронесся над машиной и развернулся. Его тридцатимиллиметровая пушка, снаряды которой прошивают танковую броню, уставилась прямо в беззащитное ветровое стекло «Лады».
— Ну и шуточки, — продолжал бормотать Андрей.
Грузовой вертолет тем временем снизился. Страшно грохоча, он сел на пригорок рядом с дорогой. Открылась дверца, и на траву спрыгнул человек в пятнистом комбинезоне Подтянул голенища сапог, привычным жестом поправил автомат и решительно зашагал к машине.
— Мы что, нарушили государственную границу? — прокричал Андрей.
Военный усмехнулся, глядя на лужу.
— Нет, вы еще в наших территориальных водах.
— Тогда в чем дело?
— Это кто, сова?
— Ноу, — заявила несносная Марина. — Зенитная ракета «Стингер».
— Образованная барышня, — одобрил военный. — Давно сидите?
— Нет, — сказал, Андрей. — Только что присели.
— Хорошо.
— Вы так считаете?
Военный качнул головой, давая понять, что шутить ему некогда.
— Что-нибудь необычное по дороге видели?
— Ну… такое, из-за чего в нас стоит целиться пушкой, не замечал.
— Формальность, инструкция, — отмахнулся военный. — Не надо бояться человека с ружьем. Сами боимся.
Потом взглянул на Марину и козырнул:
— Капитан Шестаков. Заместитель командира эскадрильи.
— Странное впечатление производят ваши вертолеты в окрестностях ненаселенного пункта Старопокровка, — заявила Марина. — Не находите, капитан?
— Нет. А что тут странного?
— Да ваши вертолеты стоят столько, сколько нужно для восстановления деревни. Вы материалист, я надеюсь?
Непередаваемое выражение появилось на лице капитана Шестакова.
— Господи, и здесь митинг. Студентки небось? Люди просвещенные?
— Да в общем — не дурочки.
— Тогда понимать должны.
— Например, что?
— То, что хорошие люди в банды не собираются. А вот плохие — собираются. И пока это происходит, а происходить такое будет всегда, нужны если не вертолеты, то бронемашины. Дубинки на худой конец. Столько еще обезьяньего в человеке! Я уж не говорю о потенциальных внешних угрозах.
— Браво. Аи да капитан, — серьезно сказала Марина.
— Спасибо. А как вас зовут?
— Марионелла-Жозефина, — еще более серьезно сказала Марина.
Капитан перебросил автомат за спину и с сомнением почесал переносицу.
— Редкое имя в окрестностях ненаселенного пункта Старопокровка.
— В этих окрестностях сейчас все редкое.
— М-да? Как сказать. Ну вот что. В интересах расследования мне нужно знать ваш адрес.
— Пожалуйста. Сфероидальная галактика в Печи.
— Какой печи?
— В созвездии Печи. Южное небо. Навигационной ценности не представляет.
— Послушайте, — обиделся офицер. — Я ведь задание выполняю, а не охочусь за девушками с вертолета.
— Да? — смилостивилась Марионелла-Жозефина. — Андрюша, дорогой, скажи ему адрес нашего гнездышка.
— Вам записать? — не без лукавства предложил Андрей.
Капитан растерялся.
— Вы что же, супругами будете?
— Будем, будем, — неожиданно вмешалась Наташа.
— Ну и шуточки… — пробормотал капитан Шестаков. — Афганистан какой-то…
— Так вам записать?
— Ладно, достаточно того, что я запомню номер машины. Извините, помощь оказать не сможем, у нас горючее на исходе. Когда вернемся на базу, попробую связаться с дорожной службой.
— О, не беспокойтесь, — почему-то взволновалась Наташа. — Мы сами справимся.
— Уверены?
— На сто процентов. Кажется, так это говорится.
— Жаль, — грустно обронил капитан Шестаков,
Он козырнул и вернулся к своему вертолету. Наскоро почистил сапоги, взбежал по алюминиевой лесенке, на миг обернулся. Взмахнул рукой.
Дверь захлопнулась. Чудище зарычало, оторвалось от пригорка и пристроилось к собрату.
Свистящий гул винтов вскоре стих за лесом. Растрепанные кроны деревьев успокоились. Но все равно лес казался уже не тем, другим. Придавленным, что ли. Есть нечто противное природе в орудиях убийства.
— Андрей, как вы думаете, кого они искали?
— Быть может, бежавших солдат.
— Но почему капитан нас не предупредил?
— Странно.
— Наверное, Марина смутила его своими насмешками.
— Очень может быть. Зря, между прочим. Неплохой парень. По-моему, не женат.
— Вы тоже не женаты, — утвердительно сказала Наташа.
Андрей помрачнел.
— Я разведен. Это другое дело.
— Не печальтесь. Тут неподалеку живет наша бабушка. Отчего вы смеетесь? Марина, я что-то не так сказала?
— Слегка.
— Андрей, извините. Просто я приглашаю в гости. Должны же мы вас отблагодарить. О машине не беспокойтесь, здесь еще сутки никто ехать не решится. Вы большой мастер вождения! Марина считала, что мы застрянем тремя километрами раньше.
— Спасибо, но…
— Знаете, в лесу страшновато…
Вот так мы и попадаемся, подумал Андрей. Дщери Евы. Он улыбнулся и открыл дверцу.
— Бр-р. Океан Ледовитый. Территориальные воды. Марина, давайте я вас перенесу.
— Лучше помогите Наташе.
— Да, — сказала Наташа. — Если не очень затруднит.
— Нисколько. Я лет двадцать не носил девушек, успел отдохнуть.
Наташа посмеялась ему в плечо. Из машины вылетел филин со свернутыми дождевиками в когтях. Лениво помахав крыльями, птица ухнула и скрылась в лесу.
Марина невозмутимо брела через лужу. Андрей приостановился.
— Н-да, — сказал он.
Наташа встрепенулась в его руках.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Закаленная у вас сестра.
— Почему вы считаете нас сестрами?
— Но у вас же общая бабушка!
— А, да, правильно. Знаете, лужу мы преодолели. Можно ставить меня на поверхность планеты.
На поцарапанном лице Марины появилось нечто вроде улыбки. Андрей начал придумывать, что бы такое сказать.
Наташа тактично прервала паузу:
— Здорово у тебя получилось с капитаном, Маринчик.
— Мелочи. Поживешь тут с мое, тоже научишься. Спасибо вам, Андрей.
— Да вроде не за что.
— Есть за что. За благородство и бескорыстие. Доверие и дружелюбие.
— Ты пропустила воспитанность и выдержку, — лукаво добавила Наташа.
Марина впервые рассмеялась:
— Не только. Еще гордость и гуманность. И так далее, по алфавиту. Продолжать?
Андрей отвернулся.
— Интересно, как наш капитан умудрился запомнить номер? — спросил он. — Все заляпано грязью.
Наташа махнула рукой:
— Ничего он не запомнил. Но это — его проблемы. Маринчик, веди.
Марина молча шагнула в придорожные кусты.
— Куда это? — поразился Андрей.
— Так ближе. Пожалуйста, дайте мне руку.
Гостеприимно запели комары. Наташа ничуть не преувеличивала, когда сказала, что в лесу страшновато. Андрей с шумом пробивал дорогу, думая о том, что медведи в конце лета должны быть добродушными, равно как и волки. Но вот в отношении беглых солдат и уголовников сомнения оставались. Не зря же вертолеты здесь летают… Он пожалел, что не захватил из машины чего-нибудь увесистого, вроде монтировки.
Брюки и куртка быстро вымокли. Стараясь не стучать зубами, он спросил, не может ли поблизости быть трактора.
— Это такое… лязгающее сооружение?
— Да, л-лязгающее. Хорошо машины вытаскивает.
— Пусть вас это не беспокоит. Машину мы освободим иначе, не так шумно. Знаете, к металлам у меня предубеждение. Мертвые они уж очень. Вы не считаете, что сталь, например, жестока?
— Как может быть жестоким мертвое?
— Оно всегда угрожает живому.
Андрей немного помолчал, стараясь понять, играет ли девушка словами. Потом наугад спросил:
— А бронза?
— Бронза — сплав. В нем есть теплота, отпечаток души.
— У вас художественное восприятие.
— Да нет, иное видение.
Что-то скрывалось за этим абстрактным диалогом. Но от дальнейшего разговора Наташа уклонилась, сославшись на усталость.
— К тому же, — добавила она, — я не совсем уверенно владею идиоматической стороной русского языка. Не успела вжиться.
От этого пояснения Андреево недоумение ничуть не уменьшилось.
Они выбрались на более открытое место. Идти стало легче. Но вскоре малозаметная тропинка пересекла поляну и вывела к краю обширного болота. Захлюпала вода. Упругие стебли хвощей цеплялись за ноги. Досаждал гнус, образец жестокости живого. Наташа звонко пришлепнула очередного мокреца и вздохнула.
— Что, тяжело быть белковым телом? — иронически спросила Марина.
— Да, и больно. Ты на меня сердишься?
— Какой смысл? Что сделано, то — прошлое.
Андрей откашлялся.
— С вами что-то стряслось, лесные феи?
— Стряслось. Очень даже сильно стряслось. По моей оплошности. Марина, можно рассказать?
— Немного позже, Бубо уже на месте. Там все и расскажем. Андрей, вы подождете?
— Да я вообще не уверен, имеют ли ко мне отношение ваши секреты.
— Имеют, имеют.
Андрей пожал плечами.
— Кажется, болото мы миновали.
За болотом начинался молодой еловый лес. Деревьям было лет по тридцать, ветви висели низко, приходилось нагибаться. Андрей придержал хвойную лапу, пропуская девушек.
Неожиданно фигура шедшей впереди Марины вспыхнула, будто попав в луч прожектора. И тут же пропала. Андрей вздрогнул и выпустил ветку.
— Это еще что?
— Кольцевой поток фотонов. Ничего страшного, — ответила Наташа.
Андрей разозлился:
— Перестаньте морочить мне голову. Кольцевой поток фотонов невозможен.
— Возможен, возможен.
— Это ж какая гравитация должна быть!
— Большая.
— Нас бы тогда раздавило.
— Нет, гравитационные линзы очень маленькие. Они расположены только в точках поворота. Фотоны движутся вообще-то не по кольцу, а по многограннику, понимаете?
— Понимаю. Нет, не понимаю. Для чего это?
— Да много для чего. Сигнализация, в частности. Пойдемте.
Но Андрей примерз к месту.
— Послушайте, люди такое сделать не могут.
— Верно, — терпеливо согласилась Наташа.
— Ах вот оно что…
— Да, именно оно. Идемте, нас ждут.
— А если не пойду?
Наташа рассмеялась:
— Спать вам тогда в машине. Голодным.
— И все?
— И все.
Ошеломленный Андрей топтался под развесистой елкой. Перед его лицом то озарялась, то растворялась в темноте качающаяся ветка. Он увидел, как из световой пленки протянулась открытая ладонь, и отшатнулся. Послышался смех Марины.
— Дорогой гуманоид, неужели нас нужно бояться?
— Вот уж не знаю!
— Вспомните пословицу Чингисхана.
— Чингисхан сейчас бы помер со страху.
— Не исключено. Образование у него было неважное. Эх, член ученого совета! Решайтесь. Иначе потом всю жизнь не простите себе слабости. Вы хоть догадываетесь, на пороге чего стоите?
— Догадываюсь, — проворчал Андрей. — Умеете находить слабые места, сестрички по разуму…
Он зажмурился и не шагнул, а как-то посунулся вперед. Свет пробился и сквозь закрытые веки, но других неприятных ощущений не возникло. Он разочаровался и даже заподозрил розыгрыш, тем более что остаток пути прошел абсолютно без приключений. И что бы это все могло значить?
Обыкновенный деревенский дом располагался внутри обнесенного жердями двора. Над трубой вился дымок. У калитки стояла старушка в белом платке.
— Ах, девочки, я уж извелась! Все ли благополучно?
— Да. Благодарение Андрею Васильевичу, спасителю нашему. Вот, познакомьтесь.
— Ксения Кирилловна. Очень, очень рада, дорогой вы мой! Знаете, я так боюсь этих ужасных зенитных ракет, а негодник Бубо совсем перестал отвечать на сигналы. Старый он у меня, заряда не хватает, понимаете?
— Понимаю, — солидно ответил Андрей. — Чего ж не понять? Заряда не хватает.
От длинных аристократических пальцев Ксении Кирилловны пахло луком, но Андрей приложился к ним без всяких колебаний. Обладательница столь неистребимого обыкновения подавать ручку для поцелуя имела право бояться многого, включая зенитные ракеты. Одному Всевышнему известно, чего она навидалась на своем веку.
Компания прошла мимо накрытых мешковиной огромных бочек и поднялась на крыльцо.
— Проходите, сударь, проходите, — ласково приглашала хозяйка. — И не тревожьтесь, все здесь вполне вменяемы, включая вас.
Андрей закашлялся. Ему любезно постучали по спине.
В чистой, блаженно теплой горнице он долго мыл руки и пытался сообразить, что собой представляет негодник Бубо, чем провинилась трогательная Наташа и какое отношение ко всему этому имеют средства ПВО.
Сухая научная жизнь давно отучила его от веры во всякого рода народных целителей, провидцев, биоэнерготерапевтов, пришельцев и лозоходуев. Он признавал только надежные экспериментальные данные, корректно обработанные статистически и подтвержденные независимой лабораторией. Желательно — не нашей. Он многократно убеждался в том, что рано или поздно любой чертовщине находится удивительно банальное объяснение. Сыщется оно и в этот раз. Хорошо, что не отступился из-за световых фокусов. И впрямь было бы стыдно.
— Голубчик, прошу к столу. Пора отужинать да отдохнуть с дороги. Что требовалось, вы уже сделали.
— Спасибо. Девочки, наверное, тоже проголодались?
— Увы, им надо сначала муляжи приготовить.
— Какие муляжи?
— Да копии свои, альтер эго. Латынь-то помните?
— Смутно.
— Не беда, сударь, не беда. Сосуды к утру прочистятся. Глядишь, и память покрепче сделается.
Андрей едва не ляпнул, что против склероза лекарств нет, но вовремя вспомнил о возрасте собеседницы.
— Присаживайтесь, Андрей свет Васильевич. Времени у меня совсем мало осталось. Хочется напоследок с человеком поговорить.
— Что вы, Ксения Кирилловна, времени у вас много, это я вам как врач говорю.
— Смотря где, милостивый государь, смотря где. Здесь, на бренной, — ровно пустячок какой.
Старушка резала хлеб по-деревенски, крупными ломтями. Буханку при этом прижимала к груди. В ней удивительно сочетались простонародные привычки и салонные манеры начала двадцатого века. Человеку, успевшему пожить в СССР, такая смесь о многом говорила. Андрей не мог не почувствовать сострадания к этой частице старой России, чудом перенесшей лихолетье советской власти, а потом еще диковатую реставрацию капитализма. Он не то чтобы перестал замечать странности ее речей, но начал воспринимать их как нечто объяснимое. Подтверждая его мысли, Ксения Кирилловна продолжала:
— Что только не перенесла от людей. Сама, можно сказать, человеком стала. Как вы быстро стареете… Долго, ох долго вам еще идти. И ума вроде хватает, а пользоваться не хотите. И то сказать, мало поколений после обезьян-то… Знаете?
— Знаю, — сказал Андрей. — Читал.
Он совсем не знал, чего ожидать в ближайшую минуту. Было слышно, что в соседней комнате по полу протащили тяжелый предмет. Затем — еще один.
— Муляжи? — спросил он.
Ксения Кирилловна поставила на стол бронзовое блюдо с помидорами.
— Не мучьтесь, голубчик. Всему свое время. Скоро поймете. Утро вечера мудренее, как люди говорят. Ешьте пока. Вот пельмени, маслята. Хлеб свой, домашний, сама пеку. Извольте отведать.
Андрей принялся за угощение.
— Налила бы стопочку, да ехать вам скоро. О поджелудочной железе и говорить нечего.
— Редкий вы человек, — сказала Ксения Кирилловна примерно через полчаса.
— Уф, простите. Столько есть неприлично. Но все такое вкусное.
— Я не о том. С вами девочек оставить было бы не страшно.
— Спасибо. Неужели им что-то угрожает?
— Теперь уж ничего не угрожает. Да-с, теперь. Сыты ли вы, батюшка?
— Еще как!
— Ну, тогда не обессудьте. Прощайте, дорогой.
Ксения Кирилловна взглянула на него с неожиданной жесткостью. Мысли Андрея сделались вялыми. Приятная теплота волнами поднялась от желудка и покатилась к голове. Объелся-таки, подумал он.
— Объявляется стартовый отсчет времени, — сурово произнес мужской голос.
Андрей печально повернулся. В углу, на массивном телевизоре, сидел Бубо с открытым клювом. Одну из лап он держал в розетке. Или показалось?
Глазищи филина грозно горели, в перьях вспыхивали Разряды. А по экрану телевизора бегали разноцветные линии и ползали чудные знаки, вроде жуков.
Из тумана вышла Марина и погладила его холодной ладонью.
— Иди спать, несчастный гуманоид. Прощаю вам все.
Под руки, как раненого, Андрея увели в соседнюю спаленку.
— С вами по-хорошему… эх вы… — пробурчал он.
И уткнулся в хрусткую наволочку. Из форточки слышался отдаленный вертолетный гул. Ксения Кирилловна с беспокойством покачала головой. Марина прикатила хирургический столик на колесиках.
— Помочь? — спросила она.
— Управлюсь, чего тут сложного. Иди отдохни. Наташа плачет?
— Плачет.
— Надо же. Кто бы мог подумать.
— Слишком тщательно перевоплотилась.
— Слишком недавно. Поначалу все воспринимается чересчур остро. Земные страсти захлестывают.
Марина задержалась на пороге, глядя на спящего Андрея.
— Все-таки я ожидала, что ученые у них более догадливы.
Ксения Кирилловна усмехнулась.
Лунный свет отпечатал на полу оконный переплет. Он был изменчив, этот лунный свет. То усиливался, то ослабевал, будто снаружи прохаживался некто огромный, бесшумный и полупрозрачный. При этих переменах крупицы инея, покрывающего бок голландской печи, то начинали искриться, то угасали.
Иней лежал на столике с хирургическими инструментами, букете сибирской вечерницы, на спинке старой железной кровати и даже на голой, лишенной абажура лампочке под потолком.
Колкий холод проникал под ватное одеяло к свернувшемуся в клубок Андрею. Пробуждающееся сознание неохотно освобождалось от образов странного, сумбурного сна — на доевшей лестницы, космической пустоты с вкраплениями звезд, от капитана Шестакова, за что-то ударившего Андрея ножом в живот. От спиральной молекулы ДНК с недобро багровеющим фрагментом, от таинственной улыбки Бубо. От всех прочих фантасмагорий, старых и новых.
Подташнивало. Беспокоила скребущая боль в левом подреберье. И все же он встал. Покачиваясь от непонятной слабости, кое-как оделся. Глубоко втянул в себя воздух, потом задержал дыхание. Тошнота отступила, но накатилась волна озноба. Андрей набросил на плечи одеяло и попрыгал, чтобы хоть немного согреться. Потом опасливо выглянул в горницу.
Там было еще холоднее. Картошка и помидоры на не-прибранном с вечера столе заледенели. Рядом находился еще один кусок льда, в форме бутылки. Вокруг него валялись осколки стекла.
Морозные узоры украшали окно. Пышная бахрома снега окаймляла дверь, ведущую во вторую половину дома. Оттуда слышались крупнопузырчатое бульканье и сухие металлические щелчки, похожие на стук метронома. Еще что-то шипело.
Андрей вынул сигареты. Закурить, однако, не привелось, Исчезла зажигалка. Водительское удостоверение, паспорт, ключи от машины, бумажник, носовой платок — все обнаружилось в привычных карманах, а вот зажигалка пропала.
Среди ночи просить спички, конечно, не стоило. Но его всерьез беспокоил невероятный и необъяснимый холод в доме. Андрей постучал в заснеженную дверь. Выждал, постучал еще, наконец громко спросил:
— Ксения Кирилловна! Простите, что происходит?
Ответа не последовало. Тогда он толкнул дверь и остановился на пороге.
В нос ударил сильный запах озона. Потянуло совсем уж свирепым холодищем. Позади, в горнице, с пугающим треском лопнула и повалилась набок промороженная бочка. Деревянно стуча, по полу раскатились кочаны капусты.
А впереди, в просторной, освещенной неверным лунным светом спальне, клубился туман. Он поднимался из круглого бассейна с интенсивно парящей жидкостью. По периметру этот бассейн был окружен корабельными леерами на аккуратных стойках.
Струя более теплого воздуха дунула из двери. Туман колыхнулся. Из его блеклой пелены проступили очертания стола, за которым, уронив голову на руки, сидела Ксения Кирилловна. Потом стала заметной широкая кровать. Андрей увидел там обеих девушек. Они лежали в спокойных естественных позах сна, но совершенно неподвижно.
Андрей пощупал ледяную руку Марины. Пульс отсутствовал, дыхание — тоже. На ее лице застыла леонардовская полуулыбка. Приподнять твердое веко он не смог.
Наташа казалась грустной. Прикоснуться к ней Андрей не решился. Скомкал бесполезную пачку сигарет и отвернулся. Потом подошел к бассейну.
Туман слабо подсвечивался снизу. Жидкость в бассейне бурлила. Всплывающие на поверхность пузыри громко лопались. В глубину, широко раскинув руки, погружалась женщина с мертвенной серо-зеленой кожей и шевелящимися седыми волосами. Под ней, на фоне уже знакомых созвездий, рождались гроздья пузырей. Пузыри стремительно неслись к поверхности. Задевая тело, они фосфорически вспыхивали. В этих вспышках Андрей узнал еще одну Ксению Кирилловну.
От режущих испарений дьявольского колодца слезились глаза. Отодрав руки от стоек, он выпрямился и отступил на пару шагов. Происходившее могло быть сном, галлюцинацией, сценой из фильма ужасов — всем чем угодно, только не реальностью.
Мысль об этом вывела его из состояния оглушенности. Рухнула некая преграда между восприятием и осмыслением. Он вскрикнул и бросился к двери. В горнице споткнулся. Расшвырял тяжелые, словно пушечные ядра, кочаны и опрометью выбежал из дома.
На опушке елового леса шелестел ветер. Налетая на избу, он порой относил в сторону морозный туман, но потом стихал, и облако сгущалось заново.
Крупные предосенние звезды во всю мощь светили с неба. Андрею показалось, что над головой висит все тот же колодец.
Его била дрожь. Невероятно одинокий, жалкий, с переброшенным через плечо одеялом, он стоял во дворе и пытался взять себя в руки. Постепенно это начало удаваться. Сердцебиение унялось, дыхание выровнялось.
Он уже собирался стряхнуть прилипшие к брюкам капустные листья, когда тишину вдруг распорол скрип. Противный, ржавый. Кося глазом, Андрей присел.
Дверь сарая открылась. Из нее вышла совсем живая Марина. Шагах в двадцати она остановилась.
— Ближе не подходить, Чингисхан?
— Н-не надо.
Помолчали.
— Рановато вы проснулись, — сказала Марина. — Ну как, успокоились?
Андрей кивнул.
— Тогда скажите что-нибудь.
— Сейчас. Вам не попадалась зажигалка?
— Попадалась. Пришлось изъять. Огонь в доме сейчас опасен. Жидкий кислород, понимаете?
— Нет. То есть да. Кислород.
— Вот она. Возьмите.
— Потом как-нибудь.
Марина обидно усмехнулась.
— Вам ничего не угрожало и не угрожает.
К нему вернулась способность злиться.
— Послушайте, как вас там… Марина…
— Фи! Неужели в отместку за страх вы будете грубить?
Андрей скрипнул зубами.
— Извините.
— Уже лучше. Вопросы будут?
— Да уж. Они, то есть вы… не умерли?
— Нет.
— И Ксения Кирилловна?
— Тоже. Но она трансформируется. Ей пора возвращаться.
— Навсегда?
— Скорее всего. Мы долго не могли ее разыскать после всех бурных событий в вашей стране. Боялись не успеть к сроку окончания жизни Ксении Кирилловны. Жизни в белковой форме, разумеется. Поэтому пришлось пренебречь некоторыми правилами безопасности. Так мы оказались на вашем пути.
— Вот оно что.
— С вами толком не простились. Пожалуйста, не обижайтесь. Нам казалось, так лучше. Долгие проводы — лишние слезы, как у вас говорят. Но только вот…
— Что?
— Наташа очень расстроилась.
— Почему?
— Понравились вы ей.
— Я? В каком качестве?
— Как — в каком качестве? — удивилась Марина. — В качестве мужчины, я полагаю. Не только же в качестве извозчика. Хотя, надо признать, в этом качестве вы точно не плохи.
— Ох, — сказал Андрей. — И это — все?
— Что — все?
— Мы больше не увидимся?
— Ну вот! То подойти боится, то расставаться не желает.
— Мы больше не увидимся?
Марина не ответила. Андрей вскипел:
— Не смейте молчать! Раз уж втравили меня в эту историю. И отдайте зажигалку, в конце концов!
Марина вздохнула. Андрей вдруг понял, что ей тоже не так уж весело.
— Поверьте, я сама не знаю. Если бы Наташа не ошиблась как раз над зенитной батареей, мы вообще не должны были встретиться. Живот болит?
— Немного. А что?
— Нет, ничего. Скоро пройдет.
— Замечательно. И чем займемся?
— Пришла пора выполнять обещания. Займемся вашим автомобилем. Раз уж втравили вас в эту историю.
Марина подошла к крыльцу и сбросила мешковину с того, что Андрей накануне принял за бочки. В действительности же грубая ткань скрывала две прозрачные полусферы с желтыми металлическими ободьями. «Бронза, разумеется», — с раздражением подумал Андрей.
Марина попыталась забраться в одну из этих штук, но узкие джинсы с бравым ковбоем не позволяли ей поднять ногу достаточно высоко.
— И что стоим, кабальеро? — сердито спросила она.
Легко перемещая отчужденное тело, Андрей приблизился, подал руку, помог.
— Вторая — для меня? — спросил он.
— Не боитесь? Нет таких ощущений?
— Вообще нет ощущений. Полная пустота в голове.
— Понятно, гуманоид. Сильные были впечатления?
Озорной тон и оттенок снисходительности, прозвучавший в слове ГУМАНОИД, заставили его встрепенуться. Он вспыхнул, собрался ответить насмешливо — знай, мол, землян, — да не успел. Чаша под ним качнулась. Беззвучно, безо всяких предварительных знамений, она принялась набирать высоту.
Снялись со своих мест острые верхушки ельника, в плавном развороте ушли вниз избушка с невинным дымком над трубой, сарай с открытой дверью, очерченный жердями двор. Серьезно захотелось перекреститься, но Андрей побоялся свалиться в то самое болото, мимо которого они совсем недавно пробирались втроем.
В свете луны прекрасно различались озерца мутной воды, кочки, стебли хвощей и даже настороженные заячьи уши в кустах. Никогда раньше так хорошо ночью он не видел.
Марина летела впереди, бесстрашно сидя на ободе и свесив во тьму ножки в спортивных туфлях. Странный аппарат шел под ней с небольшим креном. Градусов в пятнадцать, как прикинул Андрей. Прикинул и с веселым ужасом осознал все невероятие происходящего.
Из разрозненных воспоминаний фрагмент за фрагментом складывалась общая картина. Разорванный дождевик Наташи, царапина на щеке Марины (успевшая, кстати, исчезнуть). Капитан Шестаков с его загадочным заданием, бассейн сжиженного кислорода. Бубо, такие правдоподобные муляжи…
Понять главное в этой мозаике труда уже не составляло. Оставались только частные вопросы. Например, случайно или не случайно из всего человеческого рода эта история коснулась именно его, Андрея? Пьющего, курящего, любящего поесть, поспать, и поспать не в одиночестве. Неужто в самом деле потребовался его смехотворный автомобиль?
Но ведь ухнул же филин на скале. Знаем мы теперь этого филина! Случайностям здесь не место. «Марина была уверена, что мы застрянем тремя километрами раньше…» Выходит, они заранее все знали? Все или многое? Нет, вряд ли все. Застряли-то тремя километрами позже. И тем не менее вот уж пищи-то для ума!
— Андрей Васильевич, каково самочувствие сейчас?
Он вздохнул и поднял большой палец.
— Не жалеете, что вас втравили в историю?
— Нехорошо так поступать с членом ученого совета.
Висящая в ночном пространстве девушка рассмеялась:
— Симпатичное вы существо!
Андрей поморщился.
— Знаете, у людей как-то не принято называть друг друга существами.
— У людей.
— Понятно, уважаемая иноземка.
Тут Андрей хорошо подумал и задал совершенно уж нелепый вопрос:
— Послушайте, это все мне не мерещится? — Он обвел горизонт рукой и тут же испуганно схватился за обод, поскольку чаша под ним крутнулась.
— Неужели вы подозреваете, что вас разыгрывают? — удивилась Марина.
Андрей вспомнил фигуру в жидком газе.
— Нет. Просто не знаю, верить ли глазам своим.
— Ну, это уж вам решать. До расставания время есть.
Неприятный холодок возник в Андрее. Как оно, спрашивается, произойдет, это расставание? В какой форме? Филин перестал отвечать на сигналы, и Ксения Кирилловна не знала, куда посылать летательные аппараты. Вот и пришлось двум феям прибегнуть к автостопу. Теперь же мавр свое дело сделал. Ксения Кирилловна, добрейшая старушка, что-то в этом роде говорила.
— Андрей, можно дать совет?
— Конечно. И не один, а как можно больше.
— Не смотрите фильмы про инопланетян. Про личинки, пожирающие людей изнутри. Особенно на ночь.
— Ага. Вы еще и телепат?
— В данном случае это не обязательно. Лицо у вас выразительное, а реакции, простите, банальны.
— Вот, значит, каков я.
— Ну-ну! Отнюдь не худший представитель племени. Что касается ваших страхов, то взгляните во-он туда, направо.