LОбразность романа
Первое, что бросилось мне в глаза — яркая образность романа. Серия авторских визуальных образов у меня создала впечатление, что я смотрю кино, а не читаю книгу. В дополнение, автор кинематографически «монтирует» не связанные с сюжетом образы отдельных очерков в единый ряд. И это усиливает ощущение «киношности». Возможно, такой новый для литературы приём, наряду с актуальностью темы и позволил ему получить Пулицеровскую премию.
LПыль и ветер
Образ полей Оклахомы — пыль и ветер. Аллюзия на «Унесённых ветром» (1936), автор тоже лауреат пулитцеровской премии. Стейнбек, таким образом, как бы показывает преемственность с предыдущими знаковыми произведениями.
«Тончайшая пыль уже не оседала на землю, а шла вверх, в потемневшее небо. Ветер крепчал, он забирался под камни, уносил за собой солому, листья и даже небольшие комья земли и отмечал ими свой путь, проносясь по полям. Наступило время рассвета, но день не пришел. В сером небе появилось солнце — мутно-красный круг, излучающий слабый, похожий на сумерки свет …».
Слова однокоренные слову «пыль» встречаются в романе полторы сотни раз. То есть, этот образ просто «преследует» читателя и нагнетает ощущение беспросветности ситуации.
Черепаха
Образ черепахи хорошо заметен на фоне событий романа. Он распространяется на главы с третьей по шестую. Четыре главы! Следовательно, автор придаёт этому образу особое значение.
«Джоуд шел по дороге, а облачко пыли так и стлалось по его следам. Он увидел впереди выпуклый панцирь черепахи, медленно и как бы рывками передвигавшей свои неуклюжие ноги.»
Том Джоуд: «Сколько я этих черепах перевидал на своем веку. Всегда они куда-то ползут. Всегда им куда-то надо.»
Черепаха всё время движется. Конкретная черепаха, подобранная главным героем всё время ползёт на юго-запад. Она старается выбраться из ловушки пиджака и не сдаётся. Это — образ борца мягкой силы. Дед: «Джоуда в тюрьме не удержишь! Я еще тогда сказал: «Томми удерет, пробьется, как бык через забор».»
Она тащит с собой и свой домик, как делали переселенцы на Средний Запад в своих кибитках. И как сделает это вскоре сам Том.
При этом черепаху автор явно сравнивает с самим Томом. Герой «наряжает» её в свой пиджак. И засовывает её туда вместе с башмаками, что усиливает аллегорию движения и дороги.
Ещё раз образ черепахи появляется в шестнадцатой главе: «Спасаясь бегством, Джоуды и Уилсоны проезжали по техасскому выступу — по холмистой серой земле, испещренной рубцами прежних наводнений. Спасаясь бегством из Оклахомы, они попали в Техас. Черепахи пробирались сквозь пыль, солнце палило землю, и по вечерам небо остывало, но зной исходил от самой земли.» В этом абзаце автор уже напрямую сравнивает бегущих людей с черепахами.
Однако образность исходного текста несравненно выше, чем перевода: «Joads and Wilsons were in flight across the Panhandle, the rolling gray country, lined and cut with old flood scars. They were in flight out of Oklahoma and across Texas. The land turtles crawled through the dust and the sun whipped the earth, and in the evening the heat went out of the sky and the earth sent up a wave of heat from itself.»
Русский «выступ» в исходном варианте — «Panhandle», что значит «ручка сковороды», общепринятый в Америке географический термин, пишется с заглавной. «Rolling» по словарю — «холмистый», но по-английски «холмистый» — это «hilly», а «rolling» — с небольшими перепадами и уклонами от слова катиться (roll). Фраза в переводе «солнце палило землю» в оригинале звучит как «солнце бичевало землю». А фраза «зной исходил от земли» в оригинале — «земля испускала волну жара».
Формально, по смыслу переводчик сделал всё правильно. Но образного мышления ему явно не хватило. Он даже не смог позаимствовать его у автора. Соответственно, он плохо передал яркую «киношность» авторского повествования.
lОтдельные яркие моменты
«Серый, запыленный грузовик выступал из сумерек, словно в далекой перспективе стереоскопа.»
«Но трактор делает сразу два дела: он вспахивает землю и выкорчевывает с этой земли нас.»
«Машины тащились по 66, точно подраненные животные, выбиваясь из сил, хрипло дыша.»
Машина наших беглецов остановилась для ремонта. «По земле пронеслась тень коршуна, и все подняли голову, глядя на парившую в небе темную птицу.» Образ стервятника кружащего над своей жертвой.
Кэйси: «Я их все время слышу, я их чувствую; люди бьют крыльями, точно птицы, залетевшие на чердак. Кончится тем, что поломают они себе крылья о пыльные стекла, а на волю так и не вырвутся. … Я раньше думал, что молитва помогает. Прочтешь молитву — и все горести налипнут на нее, как мухи на клейкую бумагу. Молитва улетит и все унесет с собой. А сейчас так не бывает.»
«Мелкие фермеры видят, что долги подползают к ним, как морской прилив.»
LЖанр
Жанр, на первый взгляд, выглядит трагически. Люди страдают, слабые умирают. Но это не борьба, характерная для трагедии как жанра. Это — жизнь, суровая, сложная, но просто реальная американская жизнь современная автору.
Сюжет представляет собой одну линию. Все вторичные линии связаны непосредственно с основной и не имеют собственного развития. Например Мьюли, Кэйси, семья Уилсонов.
В сюжете вообще нет ярко выраженных конфликтов. Все герои достаточно аморфны и подавлены. Единственный чётко выраженый конфликт — это конфликт арендаторов, согнанных с земли и владельцев угодий. Как оклахомских, так и калифорнийских. Но этот конфликт фоновый, он никак не развивается и не разрешается в развязке. Развязки конфликта нет, как и кульминации. В целом можно сказать, что сюжет совершенно не соответствует классическому пониманию романа. Сюжета в драматургическом понимании просто нет.
Отчасти кульминацией фонового конфликта можно назвать двадцать шестую главу. Кэйси, вышедший из тюрьмы возглавляет забастовку протеста. Происходит стычка, законники убивают его палкой. Том убивает в ответ. Но эта кульминация не имеет развитой подготовки, нагнетания напряжения. Сама стычка очень небольшая по объёму тексту. Том скрывается, в конце концов уходит от семьи во имя её спасения. В каком-то смысле это место является вялой трагической развязкой. Так как ранее (гл.16) мать призывала сохранить семью: «Что у нас осталось в жизни? Только мы сами, больше ничего. Только семья и осталась.» Таким образом, роман можно формально считать трагедией по содержанию.
Говоря о романе как о форме, надо делать оговорку о его строении. Отдельные главы романа, практически не связаны с соседними. Например, третья глава может быть извлечена из романа и так и повешена на стенку в живом уголке, как заметка юного натуралиста про черепаху.
Весь роман представляет собой серию очерков, документальных, публицистических или природоведческих. Часть документальных очерков связана семьёй Джоудов. Их судьба и составляет сюжетную линию романа. На неё нанизаны, как бусы, все остальные очерки. Связь соседних очерков между собой в единое целое осуществляется исключительно по соседству «монтажа», как в кино. И такое построение является гениальной находкой автора.
Но все эти «недостатки» на самом деле художественно оправданы. Автор решает несколько художественных задач одновременно, убивая сразу кучу зайцев.
Во-первых, это чисто журналистская задача показа через серию очерков череды типов попадающихся в зоне бедствия, голодной зоне. Эта задача сродни той, что решал Гоголь в своих «Мёртвых душах», показывая русские типы из глубинки.
Во-вторых, показ развития социалистических идей из религии и упадок религиозных чувств населения на примере проповедника Кэйси. Но эта задача «скрывается» автором в побочной, не имеющей самостоятельного развития сюжетной линии Кэйси. При этом явного развития этой линии в романе нет. На момент своего появления Кэйси уже разочаровался в религии.
В-третьих, самая сокровенная аллегорическая задача показать путь Америки в никуда. Эта задача решается сравнением трудного пути современной автору семьи Джоудов с аллегорическим романом-путешествием Джона Баньяна «Путешествие Пилигрима». Эта книга — пересказ сновидения автора, в котором он видит путешествие Христианина и его семьи из Града Разрушения в Град Небесный. Если отправная точка тут одна с романом Стейнбека, промежуточные этапы схожи, то результат прямо противоположен. Явь — против сна, разрушенный сарай — против Небесного Града.
И всем этим художественным задачам роман с развитой драматургией и яркими конфликтами явно мешает. А роман-путешествие, представляющий собой серию очерков явно способствует.
LЭлементы аллегории
Внимательный читатель заметит, хоть и не сразу, в романе значительный аллегорический контекст. Это, в некоторой степени, противоречит методам реализма. Возможно, автор и не очень хотел, чтобы рядовой читатель это заметил, так как это требует некоторой образованности и непредвзятости по поводу реализма как такового (трактуемого многими как «газетный» реализм). Да и антикоммунизм уже набирал силу.
LЧерепаха
Первым ярким намёком является уже рассмотренный образ черепахи, которая является аллегорией вечного движения, упорства и свободолюбия. Этот образ фигурирует в пяти главах из тридцати!
LРоза Сарона
Вторым намёком является имя сестры главного героя Розы Сарона. В русском переводе это имя похоже на обычное латиноамериканское имя. Но в исходном варианте — это Rose of Sharon. Имя более чем странное, в каком-то смысле нелепое. Автор явно надеется на то, что мы над ним задумаемся.
Это обобщённое имя цветущих кустарников, в том числе Хибискуса. Упоминается в Песне песней 2:1 «I am the rose of Sharon, and the lily of the valleys». В русском переводе: «Я нарцис Саронский. Лилия долин!». Это воплощённая женственность в аллегории прекрасного цветка. Русскому читателю всё это невдомёк, ибо переводчики стараются, запутывают всё как могут.
Гроздья гнева: «Ее пепельные волосы, заплетенные в косы, короной лежали вокруг головы. На округлом мягком лице, таком чувственном и влекущем каких-нибудь несколько месяцев назад, уже появилась печать беременности: самодовольная улыбка и взгляд уверенный и гордый; и ее полное тело — высокая мягкая грудь и живот, зад и крутые бедра, которые раньше так соблазнительно покачивались, словно напрашиваясь на шлепки и поглаживание, — все ее тело обрело сдержанность и достоинство …»
Песнь песней: «О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; два сосца твои - как два козленка, двойни серны; шея твоя - как столп из слоновой кости; глаза твои - озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой - башня Ливанская, обращенная к Дамаску; голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями.»
Пснь песней: «Я — стена, и сосцы у меня как башни; поэтому я буду в глазах его, как достигшая полноты.»
В заключении наша Роза Сарона участвует в самой загадочной аллегорической сцене романа. Это — сцена кормления грудью голодного старика. Полностью обнажённое тело Розы Сарона, прикрытое только одеялом намекает на античность образа, а акт кормления и улыбка— на мадонн позднего средневековья.
Многим эта сцена покажется отвратительной, извращённой. Но, скорее всего, автор и расчитывал на такую эмоциональную реакцию. В заключении романа-аллегории «Путешествие пилигрима» герой достигает Града Небесного, а наши герои достигают полуразрушенного сарая (припомним ясли, где родился Иисус), в котором «мадонна» кормит не божественного младенца, а голодного испуганного старика. Старик вместо младенца явно указывает на то, что надежды на божественное спасение уже нет.
Гроздья гнева: «Она медленно легла рядом с ним. Он покачал головой. Роза Сарона откинула одеяло с плеча и обнажила грудь. — Так надо, — сказала Роза Сарона. Она прижалась к нему и притянула его голову к груди. — Ну вот… вот… — Ее рука передвинулась к его затылку, пальцы нежно поглаживали его волосы. Она подняла глаза, губы ее сомкнулись и застыли в таинственной улыбке.»
Однако переводчик тут опять выказывает полное непонимание происходящего и допускает «филологическую отсебятину».
The grapes of wrath: «Then slowly she lay down beside him. He shook his head slowly from side to side. Rose of Sharon loosened one side of the blanket and bared her breast. “You got to,” she said. She squirmed closer and pulled his head close. “There!” she said. “There.” Her hand moved behind his head and supported it. Her fingers moved gently in his hair. She looked up and across the barn, and her lips came together and smiled mysteriously.»
Переводчик фразу «Her hand moved behind his head and supported it. Her fingers moved gently in his hair.» трактует как «Ее рука передвинулась к его затылку, пальцы нежно поглаживали его волосы.». В то время как полный перевод будет: «Она передвинула руку за его голову и поддержала её. Её пальцы нежно двигались в его волосах.» «Поддержа головы» опущенная у переводчика полностью меняет восприятие картины, изначально описывающей кормление младенца. Русскому читателю приходится догадываться и сомневаться, тогда как автор конкретен как типичный реалист.
Песнь песней: «О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы.»