– И кому ведомы подобные дела? – спросил Эндрю. – Если вы хотите, чтобы я помог вам отыскать дочь…
– Эти люди вам не враги, не тревожьтесь. Но моя дочь, Ясмин… Она где‑то в дикой глуши… Никто не приходил требовать выкуп, и мне остается только одно – смириться с тем, что похитителям нужны вовсе не деньги. Может, они и не станут ничего требовать? Может, они украли мою нежную красавицу Ясмин просто потому, что им понадобилась прелестная девица?
– А как зовут рабыню?
– Вади. Девчонку еще ребенком нашли в русле пересохшей реки и назвали в ее честь. Но она не имеет значения. Африканская рабыня, невоспитанная и невежественная, с вздорным характером. Мы купили ее на рынке за жалкие гроши.
– Но они сейчас вместе?
– Рабыню никто не похищал, она сама пошла по следам разбойников, надеясь отыскать свою госпожу.
– Скажите мне, в каком районе, по‑вашему, их могут держать?
Пожилой человек подробно описал местность, в которой состоялось похищение. Это был дикий край к востоку от Дамаска, где обитали жестокие, неуправляемые племена. Эндрю заверил несчастного отца, что непременно отправится на восток и попытается разыскать его дочь и ее рабыню.
– Если мне улыбнется удача, я привезу девушек в Иерусалим, поскольку не смогу вернуться в Антиохию.
– Из‑за другого рыцаря? Которого вы сокрушили сегодня утром?
– Новости разносятся быстро.
Незнакомец сплел пальцы рук вместе и тихо произнес:
– Я мог бы убить его вместо вас. Это будет несложно. И никак вас не коснется.
Даже мысль об этом потрясла Эндрю.
– Нет‑нет. Я мог бы сам убить его сегодня, но какой с того прок? В жилах этого человека течет яд гадюки, его остается лишь пожалеть. Нет, я желаю вернуться в Иерусалим по другой причине. Там мой сокол. Мой король. Мои друзья. Мне не хватает их.
– Именно в этой последовательности?
– Полагаю, что так, – со смехом подтвердил юноша.
– Если вы отыщете мою Ясмин, я щедро вознагражу вас.
– Я не приму от вас денег. Я хочу стать тамплиером и буду вынужден отказаться от своих богатств, если мне когда‑нибудь улыбнется удача.
– А, так вы желаете превратиться в одного из этих убийц…
Эндрю напрягся.
– Тамплиеры – рыцари, прославившиеся своей храбростью и верой. Они – святые воины Господни. Монахи в доспехах. Они не покидают поле битвы до тех пор, пока не одержат победу. Если это делает их убийцами, пусть будет так.
– Не сочтите мои слова проявлением неуважения. Я лишь повторил то, что все говорят.
– Тамплиеры – яростные воины, с этим я согласен, но если уж тебе предстоит сражаться, почему бы заранее не вложить в сердце врага ужас и страх смерти, став самым пугающим противником на поле боя?
– Несомненно. Но вы должны будете назвать свою цену, если отыщете мою дочь. Я должен буду чем‑то отплатить вам.
– Я подумаю об этом, если сумею помочь вам.
Эндрю выехал из Антиохии. Отъехав подальше от города, он развел костер, вызвал к себе джинна и расспросил его о двух девушках. Старый знакомый сообщил, что их и впрямь похитили, но не люди, а горный великан – отчасти козел, отчасти крокодил, отчасти человек.
– Как тебе известно, – произнес джинн, – козлы едят все подряд, но им быстро надоедают колючие кусты и сухая трава. Вот и этот частенько пробирается в лагерь кочевников, чтобы украсть ребенка или взрослую женщину. Дети куда нежнее мужчин, а женщины, как правило, сочнее, поскольку у них больше жира. Великан зажаривает их в полнолуние, собирает жир в украденный горшок, чтобы полакомиться им позже, когда на костях не останется плоти и из них будет высосан весь мозг.
– Какая часть его взята от козла?
– Голова, задние ноги и желудок. Сердце у него человеческое, как руки и торс.
– А что от крокодила?
– Кожа. Она тверда, как крокодилья. Это отвратительное создание, тело которого сплошь покрыто чешуей. И очень опасное. У него разум козла, славящегося своим коварством. Не следует смотреть чудищу в глаза, потому что они усыпляют, желтые с черными щелочками вместо зрачков, похожими на узкие шрамы поперек радужки. Как я уже говорил, великан предпочитает женщин и детей, но с удовольствием закусит и мужчиной, если тот попытается ему помешать или больше нечего есть.
– Как ты сказал, он ест все, что угодно, как обычный козел. Значит, весь мир – это его кладовая?
– Да.
– А как его можно убить? – помолчав немного, спросил Эндрю.
– Сердце поразить не получится, его защищает шкура рептилии, такая твердая и прочная, что даже острие меча не сможет ее пробить. Целиться нужно в живот, это самая слабая часть, и кожа мягкая, как на брюхе у крокодила. Только вот великан редко ходит прямо. Чаще всего он передвигается на четвереньках. Если хочешь поразить его в живот, сначала заставь встать на дыбы. Когда придет подходящий момент, я наделю тебя способностью понимать его речь, узнаешь его язык. Больше я ничем не смогу помочь, поскольку не имею права вмешиваться в поединок.
– Я понимаю это и благодарю тебя, джинн. У тебя есть еще какие‑нибудь новости?
Эндрю надеялся услышать, что он обязательно когда‑нибудь станет тамплиером.
– Нет… разве что другой ты повстречался с другим мной в странном месте неподалеку отсюда.
– Что? Ты говоришь загадками, джинн.
Но тот присел на корточки, готовясь подпрыгнуть и раствориться в ночи.
– Я сказал все, что надлежало открыть тебе.
– Но это же какая‑то бессмыслица! Что значит «другой я»? Как это? Ты говоришь о моей душе? Может, душа способна покидать телесную оболочку и встречаться с твоей душой в особом мире? Кстати, а у джиннов есть душа? От таких загадок у меня голова идет кругом!
Но джинн подпрыгнул в воздухе, как сверчок в траве, и исчез – на удивление быстро.
Эндрю продолжил путь, пока не настало время поворачивать на восток. Волшебная астролябия, украшенная звездами и полумесяцами, направила юношу к месту, где в скалах зияла пещера козла‑людоеда. Дорога оказалась долгой и трудной. Тропы были едва заметны и нередко сливались с пыльными каньонами или песчаными руслами пересохших рек. Они уводили рыцаря еще дальше, в засушливые места, где потрескавшаяся земля не могла породить даже карликовое дерево или колючий куст. Путь ему преграждали змеи, греющиеся на солнце и набирающиеся сил, чтобы напасть на ничего не подозревающего путника. Скорпионы сновали в трещинах и расселинах в земле, в которых они жили и размножались. В этом мрачном месте наблюдалось поразительное разнообразие опасных тварей, от ядовитых пауков до смертоносных многоножек, заползавших в щели в доспехах, чтобы без помех жалить и кусать плоть. Вскоре Эндрю ощутил свинцовую усталость, голова поникла, спина понурилась, и даже душа была охвачена отчаянием.
Много раз он сбивался с дороги, но вновь находил с помощью волшебной астролябии. Пустыня не раз искушала воина видениями, уводившими от истинного пути. Некоторые могли бы назвать их миражами, продуктом воспаленного мозга, но многие знали: на самом деле дух самой земли порой порождает фантасмагории, сбивающие странника с толку, чтобы он окончательно заблудился и умер. Пустыня нередко поступает так с человеком. В конце концов, она живет и обладает сознанием, приманивая путника чудесами и заставляя поверить, будто замки в облаках действительно существуют. В его голове причудливо переплетаются ложь и истина, и вскоре он и сам не может отличить одно от другого. Во сне человека посещают странные, красочные видения, а просыпается он всегда в пустыне, тусклой, усеянной костями, где в небе не увидеть ни одной птицы, где не услышать ни одного звука, кроме шороха и шелеста. В пересохшем горле все время саднит, в голове словно молот стучит по наковальне, глаза болят от жаркого ветра, горстями швыряющего в них песок, а тело слабеет от изнеможения и лихорадки.
Наконец Эндрю добрался до места, где, если верить астролябии, находилась пещера великана. Он обнаружил неподалеку ручей с чистой, свежей водой, напоил Чародея и утолил собственную жажду. В тот день он спал мертвым сном, не заботясь о том, что великан может найти незваного гостя, и, пробудившись прохладным вечером, вознес хвалу небесам за то, что его убежище не обнаружено. Обругав себя за подобное легкомыслие, Эндрю спрятался среди скал, запоздало испугавшись, что чудовище разыщет его, прежде чем он будет готов к схватке. Наступила ночь, и мягкий лунный свет озарил ломаные очертания утесов. Оставив Чародея и доспехи внизу, Эндрю вскарабкался по крутому склону холма к пещере великана. В ней был разведен огромный костер, перед которым, сгорбившись, сидело огромное существо.
Великан увидел незваного гостя и опустился на четвереньки. И впрямь уродливое создание. Кожа покрыта чешуей, как у крокодила, вместо головы отвратительная козья морда с двумя длинными закрученными рогами, один с надломленным кончиком. Две волосатых задних ноги заканчивались толстыми копытами, но тело и руки могли бы вполне принадлежать человеку, если бы не были покрыты жуткой на вид шкурой, под которой бугрились чудовищные мускулы. Тяжелый взгляд вполне мог бы расплавить рыцарские доспехи.
Юноша не рискнул смотреть в глаза людоеда, вспомнив о предостережении джинна, и вместо этого разглядывал отвратительное тело.
– Чего тебе надо? – пробурчал козел‑людоед. Смрадное дыхание волной ударило в лицо Эндрю. – Ты мой ужин не получишь.
Великан повернул голову, и Эндрю, бросив взгляд в пещеру через его плечо, увидел двух девушек. Одна из них, пухленькая и светлокожая, дрожала всем телом. Вторая, смуглая до черноты, вызывающе смотрела на козла.
Первая закричала:
– Он хочет нас сожрать!
– Тихо ты, бестолковая дура! – бросила чернокожая. – Он пока даже не прикоснулся к нам, и, когда он это сделает, я ему покажу. Посмотрим, как ему нравится еда, которая кричит и пинается во рту…
Эндрю предпочел пока не обращать на девушек особого внимания.
– Да я тут подумал, нельзя ли будет мне к тебе присоединиться? – произнес он, обращаясь к великану. – Не люблю есть в одиночестве.
– Хочешь разделить со мной мою же еду? – прогромыхал великан. – Что это за гость, который сам напрашивается?
– Почему же, я принес кое‑что с собой! – И Эндрю продемонстрировал великану сумку с запасами. – Гляди, тут у меня майоран, розмарин, коричная кора, сушеная дикая петрушка, куркума… а, и еще осталось немного фенхеля, он придает мясу удивительный пряный вкус. И я хорошо готовлю подливку. Ты когда‑нибудь пробовал густую английскую подливку? Это самая вкусная вещь на свете! У тебя по бороде слюни рекой потекут, как только почуешь ее дивный запах.
Великан на четвереньках приблизился к нахалу, прожигая его взглядом:
– Ты что, смеешься надо мной?!
Эндрю изобразил негодование:
– Что? Зачем мне это? Я всего‑навсего есть хочу! Ты что, никогда не был так голоден, что готов сожрать пухленькую персидскую девицу? Если честно, мне плевать, откуда берется мясо, а, подожди, я чуть не забыл про еще одну приправку! – С этими словами Эндрю извлек пучок зелени из кармана. – Она тебе наверняка понравится. Вот эта штука растет в Йемене. Называется кат. Очень приятная на вкус.
– Трава под названием кат?
– Да, отличная штука! Вот, можешь взять немного и попробовать, пока я начну готовить подливку, только жуй хорошенько! Какую из девиц первой отправим в горшок? – Эндрю одарил девушек широкой улыбкой. – Может, толстенькую? Наверняка у нее сочное мясо… А можно и вторую, не такая пухленькая, но на вид вполне аппетитная. Еду нужно подавать красиво, тогда и вкус приятнее.
Эндрю бросил пучок ката козлу‑людоеду и подошел к девушкам, оценивающе глядя на них.
Ясмин зарыдала в голос от страха и отчаяния, а Вади плюнула в сторону Эндрю и воскликнула:
– Шакал! Ты еще хуже этой твари, у него, по крайней мере, нет мозгов, чтобы отличать хорошее от плохого! Людоед!
Козлы едят что угодно, сколько угодно и когда угодно.
Как только в чешуйчатых руках чудовища оказался пучок травы, оно не удержалось – тут же сунуло его в рот и начало пережевывать. Кат обладал странным металлическим привкусом, от которого великан сначала сморщился. Но чем дольше он жевал странную траву, тем лучше становился вкус. Вскоре великана охватило приятное ощущение тихого счастья, словно в душе забил маленький теплый родник. Он решил, что этот кат – действительно очень приятная штука. Она обостряла разум и отпускала на волю сознание. Продолжая жевать, великан сам не заметил, как начал напевать что‑то себе под нос.
– А, – вскричал Эндрю, старательно не глядя в глаза чудовища, – он таки пришелся тебе по вкусу? Мне тоже нравится эта штука. – Эндрю бросил несколько листиков в рот. – Могу поспорить, ты решил, будто я собираюсь тебя отравить!
Великан перестал двигать челюстями и с угрозой воззрился на Эндрю.
– Ну, если бы это и впрямь было так, – произнес рыцарь, – ты бы чувствовал себя хуже и хуже, а то и вовсе был бы давно мертв. Так что можешь не переживать, кат совершенно безвреден. Как ты себя чувствуешь?
– Странно… какие‑то сны и видения, – пробормотал козел. – Мне нравится этот кат, от него в голове появляются приятные картинки.
– Точно. Прямо танцевать хочется, верно? По крайней мере, мне. – Эндрю исполнил несколько движений джиги и, уставившись на небо, завыл по‑волчьи. – Посмотри на этот прекрасный серебряный диск! Разве тебе раньше доводилось видеть такую большую и круглую луну? Она полна и прекрасна!
Великан посмотрел затуманенным взором на плывущую по пушистым облачкам луну.
– Красивая, – согласился он. – Да.
– Давай потанцуем вместе! – воскликнул Эндрю, кружась на месте и вытянув одну руку в сторону. – Будем радоваться лунному свету. Пришло время веселиться! Эх, как же я люблю танцевать! Смотри, как прыгают мои ноги, раз, два!
И Эндрю начал петь веселую песенку, которую часто слышал в Крессинге.
Великан принялся покачиваться из стороны в сторону, по‑прежнему стоя на четвереньках, подскакивая в такт.
– Слушай, а вот так ты умеешь? – спросил Эндрю. – Подожди, я тебе покажу…
Он подпрыгнул, топнул одной ногой, затем второй, сделал два шага вбок, два вперед и снова один назад.
– На вид сложное движение, но на самом деле легче легкого.
Великан попытался повторить это на четвереньках, и у него ничего не получилось.
– Нет, так не пойдет. Дай‑ка мне руки…
Козел неохотно поднялся на задние ноги, но по‑прежнему стоял сгорбившись.
– Вот так, отлично, а теперь обними меня, как положено танцору – руку на плечи. Точно. Уверен, что раньше никогда не танцевал? У тебя это, похоже, в крови. Ты отлично держишь ритм. Что, вообще никогда? Ну, ты меня просто поражаешь! Так, а теперь повторяй за мной – в сторону, вперед… ага, вот так!
Козлу явно понравилось плясать. Он довольно ворчал, продолжая жевать кат. Копыта неуклюже топали по камням, но Эндрю продолжал уверять «танцора», что у того несомненный талант и он пляшет не хуже любого принца. Тяжелая рогатая башка то и дело натыкалась на человеческие плечи, а ноги вихлялись совсем не в такт музыке.
– Вы оба спятили, – пробормотала Вади. – Безумцы!
– Как же, – вскричал Эндрю, обращаясь к девушке, – а для чего тогда нужна луна, если не для безумия? Она сама его создает. Это лунное безумие! Как тебе кат, великан? Хочешь еще? У меня много осталось!
Великан кивнул, покорно взяв еще пучок зеленой травы в рот прямо из рук Эндрю. Юноша вцепился в чешуйчатые руки и повел козла в танце вокруг костра. Он теперь прыгал вперед и назад, изредка спотыкаясь. Эндрю глупо хихикал и счастливо хохотал. Свободной рукой он выписывал круги над головой, двигаясь в такт песни.
– Пришла весна, тра‑ля‑ля‑ля, цветы цветут, цветет земля – приди ко мне, любовь моя, и пусть заботы сги‑и‑ину‑у‑ут…
Великан теперь держался на задних ногах вполне уверенно, танцуя с Эндрю и держа его руку в своей, чешуйчатой и холодной.
Рыцарь, распевая во всю глотку, заставил козла вертеться вокруг своей оси. Скоро тот начал хихикать грубым, хриплым голосом, который эхо разносило по всему каньону. Эндрю высоко и громко вопил, как дикий пикт, упившийся вина, то обнимая козла, то отталкивая его, запрокидывая голову и дрыгая ногами. Великан стоял прямо, не чувствуя опасности.
– Как весело! Как весело! – крикнул Эндрю. – Ох, у меня от возбуждения из носа потекло…
Он опустил правую руку, словно собираясь достать платок. Вместо этого пальцы сомкнулись на рукояти кинжала. Эндрю молниеносным движением извлек его из ножен и по рукоять вонзил в живот людоеда, а затем поспешно отскочил, не потрудившись выдернуть оружие.
Великан согнулся пополам, снова опустившись на четвереньки от дикой боли.
– Ты меня обманул! – заорал он, вытаскивая кинжал из брюха. – Я убью тебя!
Но юный рыцарь успел вооружиться тяжелым камнем и с силой ударил козла по голове. Один из рогов переломился надвое. Вади поспешно вскочила на ноги и кинулась помогать Эндрю. Она вытащила полено из костра и набросилась на великана, с яростью молотя по козлиной голове. Через несколько минут уродливое чудище неподвижно валялось на земле с раскроенным черепом. Людоед был мертв.
Ноги у Эндрю дрожали, как осиновый лист на сильном ветру. Он стоял, трясясь всем телом, вымотанный до предела. Кат, несколько листочков которого рыцарь бросил себе в рот, разговаривая с великаном, вызвал сильное головокружение и тошноту. Тело не привыкло к странному наркотику, и теперь, когда битва закончилась, запоздало ощутило его воздействие. В сознании вспыхнуло облегчение – тварь мертва. Для этой битвы потребовались остатки храбрости. Эндрю был утомлен до предела, в желудке словно что‑то ворочалось. Еще минута этого нелепого, абсурдного танца – и его наверняка бы стошнило.
– Ты… ты спас меня! – вскричала Ясмин. – Я уже решила, что ты – дурак, но ты пришел спасти меня!
– Нас, – пробормотала Вади. – Спасти нас.
Эндрю не сразу оправился, у него ушло немало времени на то, чтобы снова собраться с мыслями. Случившееся отняло у юноши остатки сил. Пока он, сгорбившись, стоял на месте, пытаясь прийти в себя, чернокожая рабыня отрубила козлиную голову, ободрав с нее шкуру, насадила на крепкую ветку и подвесила над огнем. Затем продолжила расчленять тело великана – отделила одну заднюю ногу и тоже зажарила ее. Когда Эндрю обрел способность мыслить и двигаться, было готово нежное, подрумянившееся мясо. Он поглодал ногу, в то время как Вади предпочла щеку. Ясмин, по обычаю своего народа, осторожно извлекла глаза из козлиной головы и раздавила их зубами, как виноград.
– Вкусно, – пробормотал Эндрю. – Но нам пора двигаться дальше. Мы сейчас среди скал. Здесь много пещер, в которых обитают странные существа. От этого мы избавились, но могут подойти остальные. Будет лучше как можно быстрее двинуться в путь, несмотря на то что снаружи холодно и темно.
– Только если ты возьмешь меня за руку! – встрепенулась Ясмин, быстрее сунув пухлые пальчики в ладонь юноши. – В конце концов, я всего лишь девушка!
– Я тоже девушка, – пробормотала Вади, – но вовсе не «всего лишь»!
Помолчав, она спросила:
– А что это за трава, которую ты дал великану? Этот кат?
– Она растет в Йемене. Если прожевать и проглотить, сок начнет одурманивать, и ты быстро войдешь в транс, похожий на сон наяву. Я точно не знаю, как она действует, потому что свою жевать не стал, просто спрятал ее за щеку, а потом незаметно выплюнул. Но она в ходу у погонщиков верблюдов. Может, от нее им начинает казаться, что дни идут быстрее, когда ползешь по бескрайней пустыне.
Вскоре они нашли Чародея – тот невозмутимо пасся на островке суховатой пустынной травы. Эндрю собрал свои доспехи и взвалил на коня. Они двинулись пешком на запад, в сторону моря. Ясмин висела у него на руке, треща и хихикая без умолку. Вади шла с другой стороны от Чародея, отвернувшись от сладкой парочки.
По правде говоря, Эндрю остался совершенно равнодушен к дочери нанимателя. Зато был совершенно без ума от Вади. Африканская девушка обладала удивительной, классической, гармоничной красотой, каждый изгиб, каждая черточка были исполнены прелести. Эндрю хотелось обхватить ее лицо ладонями и целовать до тех пор, пока не заболят губы. Ее глаза словно вобрали в себя тепло Африки, цветом как эбеновое дерево, черный мрамор, черный жемчуг. Зубы были белыми, как слоновая кость. Губы казались мягкими и нежными, как персик, упругие кудри волос словно впитали тьму ночи.
Он застонал, охваченный вдруг пробудившейся страстью, желанием обрести невозможное.
Эндрю видел только изящные пальцы Вади, покоившиеся на шее Чародея, различал в темноте розовые полумесяцы ногтей, гладкие, идеальной формы. Свободной рукой он похлопал коня по шее и словно невзначай прошелся по гладкой шкуре, пока – совершенно случайно – не коснулся пальцев девушки. Вади в тот же миг убрала руку, изрядно расстроив Эндрю.
К тому времени, как странная троица добралась до Иерусалима, Ясмин успела влюбиться в Эндрю и ни на секунду не оставляла его в покое. Она висела на юноше, как виноградная плеть с перезревшими гроздьями. Эндрю, в свою очередь, был покорен прелестью Вади, и его сознание наводняли образы, от которых покраснел бы и бывалый распутник. Африканка же осталась в восторге от прекрасного боевого коня и была бы не прочь заполучить в свое распоряжение его – или похожего, чтобы мчаться наперегонки с ветром.
– Ты нашел мою прелестную дочь! – воскликнул перс, увидев путешественников. Затем выражение его лица сменилось с восторженного на мрачное. – Но что я вижу? Ты обесчестил ее?
– Конечно нет! – с жаром возразил Эндрю. – Она, похоже, влюбилась в меня, потому что я спас ей жизнь. Такое уже было раньше, правда, с другой девушкой. Ясмин томилась в плену у людоеда, которого я убил с помощью африканской принцессы…
– Рабыни, – поправила Вади, гладя Чародея по шее. – Обычной черной рабыни.
– Ты уверен, что не прикасался к моей Ясмин?
– Нет, отец, – произнесла девица. – Он вел себя как истинный рыцарь. Какая жалость…
– В один прекрасный день я стану тамплиером, – сообщил Эндрю, – и потому должен соблюдать целомудрие.
– Это хорошо, – пробормотала Вади. – Какое облегчение…
Эндрю обиженно посмотрел на девушку.
– Что ж, в таком случае, – произнес перс, – ты заслуживаешь моей глубочайшей признательности, молодой рыцарь. Какой будет твоя награда? Ты сказал, что не можешь принять деньги? Полагаю, украшения и другие ценности тоже можно исключить? Скажи, какую награду ты можешь принять из моих рук?
Эндрю с трудом сглотнул.
– Я хочу… эту рабыню.
– Вади?! – вскричала Ясмин, одарив Вади взглядом, исполненным ненависти. – Значит, ты за моей спиной одаривала знаками внимания этого… этого двуличного неверного?!
– Ничего подобного! – возразил Эндрю. – Мы просто добрые друзья.
– Отнюдь, – пробормотала та.
Перс, приняв решение, произнес:
– Быть посему. Бери рабыню. Я никогда не смогу выразить тебе свою благодарность за спасение моей дочери. Да пребудет с тобой благословение Аллаха. Идем, дитя, мы должны вернуться в Вавилон, где нас ожидает твоя мать. Не забывай, весной ты выйдешь замуж за Сенири…
Ясмин неохотно пошла прочь следом за отцом. Эндрю неловко переминался с ноги на ногу рядом с Вади.
Девица одарила Эндрю взглядом, в котором затаились молнии, и ему показалось, что собирается гроза.
– Значит, теперь ты поступишь со мной так, как хотел с самого начала, как только впервые меня увидел? Что ж, я теперь принадлежу тебе и не могу ни возразить, ни отказать. Я должна делать все, что ты прикажешь. Куда мне отправиться, хозяин? В твою комнату во дворце? Ты этого хочешь?
– Отправляйся… домой.
– Что?
– Отправляйся в свой дом, где бы он ни был. Ты теперь свободная женщина.
Яростный огонь, полыхавший в глазах Вади, угас. Она уставилась на Эндрю, подозревая, что он шутит. Тот выдержал ее взгляд, чувствуя, как плавится сердце. Больше всего на свете он жаждал бы услышать, что она хочет навсегда остаться с ним, прекрасно понимая, что девушка этого не скажет.
– И я могу уходить?
– Куда пожелаешь. Только… – он с горечью улыбнулся, – боюсь, моего коня ты взять не сможешь. Он принадлежит мне. И я привязан к нему ничуть не меньше тебя.
Девушка рассмеялась, и по ее лицу пробежали мелкие веселые морщинки, окончательно покорившие Эндрю.
– Ты не такой, как я думала. Ты хороший парень.
– Мужчина. Я взрослый человек, рыцарь.
– Да, почти. Но… спасибо тебе, Эндрю.
Африканка поднялась на цыпочки и поцеловала юношу в щеку.
Затем она обескураженно посмотрела на него:
– Но как мне добраться до дома? Мой народ живет в самом сердце земли за великим Нилом – и даже еще дальше, за берегами Красного моря! Нужно идти к великому океану на дальнем краю света. Меня забрали работорговцы и привезли сюда…
Эндрю дал ей две золотые монеты.
– Держи, их тебе хватит, чтобы добраться домой. И, – произнес рыцарь, протягивая ей свой кинжал, которым он не так давно убил людоеда, – возьми еще вот это. Тебе, возможно, понадобится защищаться. Если кто‑нибудь попытается снова захватить тебя в плен и продать в рабство, скажи ему… что лучший друг короля Балдуина Иерусалимского вырежет ему сердце, если тебя тронут хотя бы пальцем. Найми телохранителя, человека из твоего народа, которому можно доверять. И удачи тебе, Вади.
– И тебе удачи, Эндрю, – пусть судьба приведет тебя в храм, как ты того желаешь.
– Храм Соломона? Надеюсь, что это сбудется.
– Непременно. И меня зовут Ульмурра, что означает Дева с глазами леопарда.
– Да, твои глаза действительно похожи на кошачьи.
Ульмурра пошла прочь, высоко подняв голову. Она не обернулась, чтобы снова взглянуть на Эндрю на прощание, и вскоре скрылась за углом. Теперь юноша окончательно уверился, что она не влюблена в него. Только те, кто познал страсть, оглядываются напоследок, чтобы запечатлеть в сердце милый образ.
Эндрю был глубоко несчастен. Как она могла не влюбиться в него? Разве он не привлекательный юноша? Разве он не рыцарь королевства? Разве он не мог дать ей жизнь, полную роскоши и счастья?
Но любви нет дела до этих вещей, она за гранью ведомого и понятного, полна тайн и загадок, томления и желания, которые нельзя ни описать, ни создать. Это чувство вырастает само по себе, без какой‑либо причины.
Глава 23