— Мои браслетики, из первых. Узнаю.
— Как они начали расходиться?
— Спасибо моей жёнушке. Или ты про Колодцы?
— Да… колодцы… Расскажи, что ты про них знаешь.
— Мик, а чего это он со мной разговаривает, а не ты?
— Крис главный.
— Он? Не смеши.
— Крис пригласил на работу.
— Дожили… Подожди, Крис из наших?
— Хочешь убедиться?
— А-а… теперь уже всё равно.
— …Колодцы.
— Первый появился двадцать лет назад. С юбилеем вас, старики… Я тогда только–только пришёл в себя. Поправил здоровье, сделал новую легенду…
— Какое здоровье, ты про что?
— Миш, ты ему не рассказывал?
— Кот, расскажи сам.
— Ну даёте… Это заново всё?… Началось в семьдесят девятом. Мик тогда служил в британской миссии в Кабуле, а я был вольным журналистом с паспортом ЮАР в кармане.
— После воцарения Амина в стране началось такое, что трудно представить. В этом отношении советская пропаганда была недалека от истины. Разница была лишь в том, что афганские правители по сути мало чем отличались друг от друга. Кроме одного. Либо они дружили с Россией, либо не дружили. Амин решил не дружить. Во всяком случае была такая официальная версия.
— Константин, вам-то до него какое было дело!
— Были дела. Я раскручивал свой бизнес, и мне шумих–неразберих с последующими перебоями был не нужен. К тому же я предвидел, что в случае конфликта с Россией из Афгана потечёт река наркоты. А я всё-таки остался патриотом. Ну и кто оказался прав? Константин!… Микки предложил пойти на службу к Амину в качестве советников.
— Что, была возможность?
— Ой, Крис, там такие были возможности! Если бы не остолоп Амин, мы катались бы на золотых мерседесах!
— Рич, что молчишь?
— Помогал Косте… немного. К тому же умеренность Амина была выгодна всем, и самому Амину. Но он единственный, кто не понял своей выгоды.
— …Нам с Миком повезло, — мы смылись из Кабула за двое суток до начала маски–шоу.
— Группы «Альфа»?
— За двое суток! Если там был кто-то ещё — мы знать не могли. И слава Богу… Что не пьёте? Не «Клуб кинопутешествий» озвучиваю… Почти пять лет нас мотало по Афгану, то вместе, то порознь. Пока однажды не решили — всё, с нас хватит. Взыграл, так сказать патриотизм. Причём у обоих одновременно. А говорят, что группового сумасшествия не бывает. Вот, посмотри на двух идиотов!
— Я так понимаю, что болезнь дала метастазы.
— Точняк… Прикинуться бы китайскими беженцами или оголодавшими кенгуру. Нет, мы умные! Переоделись в советскую форму и попёрли напрямки через линию фронта, если это можно было назвать фронтом. Ну и кирдык, пымали нас духи. Ух как они радовались! Мы ж при поимке двадцать человек в капусту ножами порубали. Ну, нам тоже досталось, конечно. Мне вон потом зубья новые покупать пришлось. Не регенерировали.
— Подожди… Ричи, то есть Мик тогда был британским подданным.
— Крис!… ты в Афгане был?… ты вообще восток знаешь? Да если бы он только вякнул про своё подданство, договорить бы не успел — покатилась бы головушка под горочку, подпрыгивая на камушках! А это уже, извините, финита… Две недели сидели в яме, пока не забрали американцы. Вот не думал, что лютуют, не думал… гоблины… Под Благовещенском в сорок четвёртом так не прессовали. Опять нам досталось… Там же в лагере встретили ещё двоих, из наших. Последние.
— Где они?… что с ними?!
— Сейчас расскажу…
— Один ишак с катушек съехал, решил умереть с музыкой. Голыми руками задавил сержанта. Ну да, здорово. Только недолго музыка играла. Ты знаешь, даже бить не стали. Вывели за ворота — бегите.
— Стреляли в спину?… собаки?…
— Не-а… Просто отпустили… Облили бензином, подожгли и отпустили. Гуманисты!… Нас было шестнадцать человек… Ну… мы-то пожили… помирать не так обидно… Да и смерти… я столько раз в глаза… мне уже как-то даже всё равно, как оно там случится… Молодые мальчишки, совсем юнцы, некоторые бриться только начали… Я эти факелы каждый день вспоминаю… двадцать пять лет… Мик, я думаю, тоже.
— Как вам удалось выжить!…
— Просто везенье. Двое сгорели, двое остались. Такие вот пироги с котятами, Крис, тогда я сломался… А Мик молодец! Я рад, честное слово. И почти завидую. Хотя, судя по вашим озабоченным физиономиям, завидовать совершенно нечему… Ну скажите мне, что я не прав, что всё не так плохо?
— Старики, как вы вместе-то оказались? Это что-то очевидное–невероятное!…
— А как мы прожили по девяносто лет?
— Тоже верно… Как?
— Костя, ну меня ты не помнишь, оно понятно. Кто мы были тогда? Вечно голодные злые оборванцы. Мне вдобавок пришлось уйму пластических операций сделать.
— Зачем?… аварии, пожары?
— Костя, я шестьдесят лет без малого держу в руках власть, которую сейчас можно сравнить с парой-тройкой захудалых королевств. Мой нынешний босс каждый день как на икону молится отцу–основателю этой конторы. А на фотографии я. Вот, обеспечиваю преемственность поколений. Помню Джулиуса совсем ещё зелёным, подающим надежды мальчишкой. Я его пригрел, и он благодарен мне до сих пор.
— Ты, пожалуй, рекордсмен. Столько просидеть на одном месте!
— Сиденьем трудно назвать. Служба пыльная… С Миком свела судьба. А потом мы постоянно чувствовали взаимное притяжение. Что это?… часть наследия прошлого?
— Что с Андреем, никто не интересовался?
— С каким Андреем?
— Ребят, вы чего? С депутатом Чукотки!
— Его звали Андрей?… Не знал.
— Молодцы! За смертный приговор голосовали, а имени узнать не удосужились.
— Один из нас.
— А ведь верно…
— Вот бы разыскать… Нас так мало, не хочется терять последнюю надежду.
— Прекратить ностальжировать! Я так думаю, — если Андрей жив — он найдёт нас и прикончит. И будет прав на все сто. Потому что мы собирались поступить с ним точно так же.
— Даже возражать не стану. Успеть бы только перед смертью попросить у него прощения, глядя прямо в глаза. За тех нас. Мы не виноваты, что нас такими сделали, что мы были глупые, и ничего в жизненной мудрости не понимали. А он понимал, но не успел нам втолковать, да мы не очень-то и хотели.
— Я-то пошустрей вас буду. Успею спасибо сказать. Не знаю, — с ним ли, без него ли, но мы стали такими, какие есть. Я выбрал считать, что Андрюха стал катализатором какого-то процесса. Может очень древнего, может связанного с его народом.
— Старики, давайте выпьем за него, каким бы ни был его путь. Пусть всегда с ним будет его путеводная звезда.
— Выпьем за это стоя, как подобает солдатам.
— За Андрея…
— За Андрея.
— …А мне нальёте? За себя выпил бы, однако. Чисто символически.