Человек шел по маленькой улочке, беспокойно поглядывая то вправо, то влево. Он знал, что осторожность не помешает, потому что вскоре надеялся получить груз, который в эту жестокую зиму в Лускане ценился дороже многих сокровищ.
Он подошел к определенному участку ничем не примечательной стены и постучал условным кодом: три коротких удара, пауза, потом два коротких и один сильный.
Доски стены разошлись, открыв тщательно замаскированное окошко.
— Ну? — раздался изнутри ворчливый мужской голос. — Чего тебе?
— Семь, — ответил мужчина и протянул листок, отмеченный знаком Корабля Ретнора, добавив к нему семь маленьких клочков бумаги вроде тех, что используются за игорными столами в порту, заменяя золотые или серебряные монеты. На каждом клочке тоже имелся символ Корабля Ретнора.
— Семь, говоришь? — проворчал старик. — Но я тебя знаю, Фееркул Одуун, и знаю, что у тебя нет ни жены, ни детей, ни братьев, только одна сестра. А это значит, что вас двое, если я еще способен считать.
— Семь пайков, — настаивал Фееркул.
— А пять из них ты купил, украл или вытащил из кармана лича?
— Если бы и купил, что в этом такого? — огрызнулся Фееркул. — Я ничего не краду у своих собратьев по Кораблю Ретнора и не убиваю ради этих марок!
— Так ты признаешься, что купил их?
Фееркул покачал головой.
— Кенсидан не потерпит здесь никакого черного рынка. Это я говорю тебе ради твоего же собственного блага.
— Я предложил принести пять пайков для других, — объяснил Фееркул. — Два — для меня и моей сестры, а пять — для семьи Дарвуса, где не осталось ни одного мужчины, ни достаточно взрослых детей, чтобы доверить им доставку.
— А! И что же ты попросил у миссис Дарвус за свои услуги? — спросил старик.
Фееркул похотливо усмехнулся.
— Ну, если я тебя знаю — а я знаю тебя прекрасно, — ты этим не ограничился, — проворчал старик. — Конечно, часть платы ты получишь натурой, но и в карман тоже что-нибудь да перепадет. Сколько?
— Разве Кенсидан и это уже запретил?
— Нет.
— Тогда…
— Сколько? — не отступал старик. — Я знаю вдову Дарвуса и спрошу у нее, так что лучше не обманывай.
Фееркул оглянулся по сторонам и вздохнул.
— Четыре серебряные монеты, — признался он.
— Две мои, — заявил старик и схватил его за руку. А поскольку Фееркул не торопился расстаться с деньгами, старик нетерпеливо дернул его за пальцы. — Гони две монеты, или останешься голодным.
Ворча и ругаясь, Фееркул протянул ему две монетки. Старик скрылся в глубине склада, а Фееркул наблюдал за тем, как он складывает в один пакет семь маленьких мешочков. Потом старик снова подошел к окошку и протянул пакет.
Фееркул опять огляделся.
— За тобой кто-нибудь шел? — спросил старик.
Фееркул пожал плечами:
— Кругом полно любопытных глаз. Возможно, люди Барама или Таэрла, у них с едой еще хуже.
— Кенсидан расставил стражу по всему своему Кораблю, — заверил его старик. — Барам и Таэрл не осмелятся выступить против него, а Курту заплачено провизией. Так что за тобой, наверное, следили стражники. И можешь мне поверить, они не станут нянчиться с Фееркулом, если он решит ограбить кого-то, кто находится под защитой Кенсидана!
Фееркул забросил мешок на плечо.
— Это для вдовы Дарвуса, — повторил он и повернулся, чтобы уйти.
Не успел он сделать и шага, как окошко с треском захлопнулось, и за его спиной осталась такая же неприметная стена, как и раньше.
Фееркул постепенно выбросил из головы мысли о соглядатаях, которые, как он знал, следили за ним из каждого переулка и окошка и со многих крыш. Он думал о своей ноше и с удовольствием ощущал ее вес. Вдова Дарвуса пообещала ему еще немного специй, чтобы отбить странный вкус мяса, которым Кенсидан снабжал всех своих подопечных, а под его крыло в эту холодную и жестокую зиму собиралось все больше людей, и все они клялись в верности Кораблю Ретнора. Фееркул уже предвкушал отличный ужин из мяса со специями и каких-то незнакомых плотных грибов.
Он дал себе слово не слишком жадничать, не есть все сразу и выделить сестре, у которой под Главной Башней погибли муж и двое детей, больше, чем причитавшуюся ей седьмую часть всего запаса.
Выходя из переулка, он оглянулся и искренне прошептал слова благодарности Верховному Капитану Кенсидану.
В другой части Лускана, не слишком далеко от того района, по которому шел Фееркул, на перекрестке стояли несколько мужчин, собравшиеся погреться у разожженного костра. У одного из них от голода громко забурчало в животе, и сосед довольно больно стукнул его по плечу.
— Заставь его замолчать, — бросил он.
— И как я могу это сделать? — спросил тот, у кого живот издавал недовольное ворчание. — Крыса, которую я ел вчера, ничуть не наполнила желудок. Меня вырвало, и я выблевал на землю больше, чем съел.
— У нас у всех подвело животы, — заметил третий.
— Барам говорил, что сегодня ожидается груз продовольствия, — с надеждой вставил четвертый.
— Все равно на всех не хватит, — сказал первый, который пустил в ход кулак. — Никогда не хватает. Я никогда в своей жизни не был так голоден, даже в море, когда мы попали в мертвый штиль и проболтались несколько дней.
— Жаль, что мы не едим человеческое мясо, — невесело усмехнулся третий. — На острове Сабля полно жирных трупов.
— Жаль, что мы не служим Ретнору, — вдруг сказал первый, и все остальные тотчас удивленно посмотрели в его сторону.
За такие слова человека могли убить на месте.
— А говорят, что старик Ретнор помер, — заметил кто-то.
— Да, теперь ими заправляет его сынок, этот хитрец, которого прозвали Вороном, — ответил первый. — Он всегда достает провиант. Никто не знает, как ему это удается, но он неплохо кормит своих парней этой зимой. Я думаю, Бараму пора перестать с ним ссориться и тоже добыть для нас немного еды.
— А я думаю, что такие разговоры не доведут нас до добра, — произнес еще один человек таким тоном, что никто не решился с ним спорить.
Это резкое предупреждение, которое можно было принять и за угрозу, положило конец дискуссии, и люди снова стали молча потирать руки над огнем, зато их животы громко жаловались, осуждая дурацкую сентиментальность.
***
На острове Сабля в тот вечер все шло прекрасно, и в баре собрались люди, не страдавшие от голода и достойно кормившие свои семьи благодаря щедрости сына Ретнора.
Арумн Гардпек со своего места за стойкой бара заметил пару новых лиц и припомнил, что они уже не раз появлялись в его заведении. Толкнув локтем своего приятеля и самого верного клиента по прозвищу Лягушачий Джози, он кивнул в сторону парочки, устроившейся в дальнем углу бара.
— Не нравятся они мне, — буркнул Джози, едва взглянув в их сторону. — Это наша таверна.
— Больше посетителей, больше монет, — напомнил Арумн.
— Больше неприятностей, ты хотел сказать, — поправил его Джози.
Словно в подтверждение его слов в таверну вошел дворф, телохранитель Кенсидана, и направился прямиком к стойке. Он заметил их настороженные взгляды и тоже обернулся на незнакомцев.
— С улицы Заходящего Солнца, — бросил дворф.
— Значит, это люди Таэрла, — сказал Джози.
— Или уже Кенсидана, а? — спросил Арумн и протянул дворфу его обычную кружку эля.
Дворф кивнул, не сводя глаз с незнакомцев, поднес кружку к губам и осушил ее одним глотком, пролив эль на черные косички бороды. Некоторое время он стоял, все так же пристально разглядывая двух людей в углу и прислушиваясь к разговору Арумна и Джози. Потом протянул руку за следующей порцией, и Арумн, неплохо питавшийся за счет щедрости Кенсидана, с готовностью выполнил его требование.
Спустя некоторое время двое незнакомцев ушли, и дворф, осушив последнюю кружку, последовал за ними на улицу. Двое мужчин не успели далеко уйти, потому что задержались у выхода, чтобы получить обратно сданное оружие. По приказу Кенсидана в заведении Арумна оружие не допускалось, но это правило не относилось к его личным служащим и, уж конечно, к телохранителю-дворфу, так что он вышел без промедления.
Дворф, следуя по пятам за незнакомцами, даже не пытался этого скрыть, и один из людей несколько раз недоуменно оглянулся. Телохранитель Кенсидана решил, что эти двое осмелятся напасть на него прямо на улице, на глазах у многочисленных прохожих, но вместо этого они, к его удивлению и радости, свернули в узкий темный переулок.
Он довольно усмехнулся и продолжил идти следом.
— Уже достаточно далеко, — раздался впереди него голос одного из людей. Дворф повернул голову в направлении звука и вгляделся в одинокий силуэт, застывший у кучи отбросов. — Мне не нравится эта черная борода, и еще больше не нравится, когда за мной следят.
— Ты, наверное, собираешься на меня пожаловаться стражникам Таэрла, — предположил дворф и заметил, как человек смущенно поежился, вспомнив, что находится на чужой территории.
— Я… Я по приглашению Ретнора, — пробормотал он.
— Я думаю, ты пришел поесть.
— Да, меня пригласили.
— Нет, приятель, — сказал дворф. — Приглашение Ретнора относится к тем, кто вступает в его команду, а не к тем, кто потом уходит и обо всем рассказывает другим верховным капитанам. Ты работаешь на Таэрла, и тебя это устраивает.
— Я собирался… — промямлил мужчина.
— Ба-ха-ха-ха, — насмешливо бросил дворф. — Ты был здесь уже пять раз, вместе со своим дружком, который спрятался. И все пять раз возвращался прямиком домой. Здесь немало таких, как ты, из Корабля Таэрла. Ты считаешь, мы все время будем тебя кормить?
— Я же п-плачу, — заикаясь, ответил он.
— За то, что не предназначено для продажи, — заметил дворф.
— Если мне продают, почему бы и не купить, — возразил человек, но дворф, скрестив на груди могучие руки, медленно покачал головой.
Слева от дворфа на крыше появился второй незнакомец; он спрыгнул сверху, держа перед собой кинжал, словно воображая себя летящим копьем. И неожиданно для себя обнаружил, что перед ним дворф — легкая добыча.
Точно так же решил и его компаньон, остававшийся на земле. Он даже издал победный крик, но внезапно оборвал его, когда дворф стремительно перешел к действиям. Дворф резко забросил руки за голову, сделал сальто назад и в то же время ловко схватил свое оружие — два усеянных шипами металлических шара на цепочках. Устойчиво приземлившись на носки, дворф нагнулся вперед, оттолкнулся и ринулся вперед.
Прыгнувший с крыши человек с поразительной ловкостью сумел изменить свою траекторию и довольно умело сделал кувырок в сторону. Он твердо встал на ноги и резко развернулся, взмахнув кинжалом, чтобы удержать дворфа на расстоянии. Удар кистеня задел его вытянутую руку, и хотя он не был достаточно силен, чтобы раздробить кости, с поверхности шара посыпались искры магического заряда. Кинжал моментально согнулся и отлетел в сторону вместе с тремя отрубленными пальцами.
Нападавший взвыл от боли, но выбросил вперед вторую руку, а раненую прижал к груди.
Однако дворф его опередил. Шар в правой руке, выбивший нож, отлетел в сторону, а левой рукой дворф крутанул над головой, и шар на цепочке поднялся, повторяя маневр первого кистеня. Он легко уклонился от неудачного удара, шагнул вперед и резко опустил левую руку. Шар просвистел у него над головой и, достигнув полной длины цепи, угодил противнику в колено.
Вслед за треском костей раздался мучительный вопль, нога подогнулась, и человек рухнул на землю.
Его приятель, ринувшись вперед с мечом и кинжалом, едва не споткнулся о ноги раненого, но сумел сохранить равновесие и замахнулся на нагнувшегося дворфа. Он яростно бросился в атаку, стремясь ошеломить противника энергичными выпадами.
И почти достиг своей цели, но лишь потому, что дворф не мог удержаться от смеха и даже не делал попыток обороняться.
Человек отчаянно пытался защитить своего раневого, жалобно стонавшего друга и в выпаде выставил перед собой меч.
Его клинок встретил лишь пустоту, поскольку дворф совершенно спокойно шагнул в сторону, уклоняясь от лезвия.
— Ты испытываешь мое терпение, — предостерег его дворф. — Мог бы и убежать, отделавшись только парой ударов.
Человек был слишком напуган, чтобы понять, что ему предлагают сохранить жизнь, и продолжал
Когда усеянный шипами шар ударил его по ребрам, раздробив все кости, он понял свою ошибку. А когда второй шар коснулся черепа, человек утра-
Его напарник, увидев, что друг рухнул на землю, а его мозг забрызгал мостовую, взвыл еще
Он так и не переставал выть, пока дворф не схватил его за ворот рубахи и не приподнял, а потом с ужасающей силой швырнул о стену.
— Парень, ты будешь меня слушать? — спросил дворф, когда несчастный, наконец, умолк. — Сейчас же возвращайся на улицу Заходящего Солнца и скажи парням Таэрла, что им здесь нет места, — сказал дворф. — Если ты остаешься с Таэрлом, значит, ты не Ретнором, а если ты не с Ретнором, значит, иди и лови крыс, чтобы поесть.
Человек с трудом перевел дыхание.
— Ты слышишь меня? — спросил дворф и энергично встряхнул парня.
Хоть он и держал свою жертву только одной рукой, бедняга ничего не мог поделать.
Он бессмысленно кивнул, и дворф бросил его на землю.
— Теперь уползай отсюда, парень. А если надумаешь приползти еще раз, не забудь принести присягу Кораблю Ретнора.
— Да, да, да, — залепетал тот, а дворф спокойно, словно ничего не произошло, повернулся и зашагал прочь по темному переулку, на ходу убирая свое страшное оружие в специальные чехлы, висевшие на спине.
***
— Ты слишком увлекся, — сказал дворфу Кенсидан немного погодя.
— Тогда увеличь мне плату.
Кенсидан сдержанно ухмыльнулся:
— Я же тебе говорил, чтобы ты никого не убивал.
— А я еще раз повторяю: если они пускают в ход сталь, я пускаю кровь, — ответил дворф.
Кенсидан, все еще усмехаясь, примирительно махнул рукой.
— Они впадают в отчаяние, — сказал дворф. — В большинстве домов Кораблей Таэрла и Барама все время не хватает еды.
— Хорошо. Интересно, как теперь они будут относиться к капитану Дюдермонту?
— Губернатору, ты хотел сказать.
Кенсидан закатил глаза.
— Твой приятель Сульджак живет немного лучше, чем эти двое, — продолжал дворф. — Если ему послать еще немного провианта в придачу к тому, что он получает от Дюдермонта, он мог бы выкарабкаться, как и вы с Куртом.
— Очень проницательное наблюдение, — саркастически заметил Кенсидан.
— Я играл в политику задолго до того, как отец твоего отца сделал свой первый вздох, — ответил дворф.
— Тогда ты должен понимать, что не в моих интересах продвигать Сульджака к новым вершинам и достижениям.
Дворф с любопытством взглянул на Кенсидана:
— Ты оставляешь его возле Дюдермонта в качестве своего агента.
Кенсидан кивнул.
— Но он все принимает близко к сердцу, — предупредил его дворф.
— Мой отец потратил годы, защищая Сульджака, чаще всего от него самого, — сказал Кенсидан. — Пора ему доказать, что наши усилия того стоили. Если он не сумеет понять, что от него требуется, он лишится нашей помощи.
— Ты мог бы ему и сказать.
— Ага, а заодно Таэрлу и Бараму. Нет, я не думаю, что это хорошая мысль.
— И как сильно ты намерен на них давить? — спросил дворф. — Дюдермонт еще пользуется немалым влиянием, и если эти двое к нему переметнутся…
— Барам всей душой ненавидит Дюдермонта, — опроверг Кенсидан опасения дворфа. — А я рассчитываю на твое суждение об уровне недовольства жителей. Нам надо переманить у них часть людей, но ровно столько, чтобы они знали свое место, когда начнут летать стрелы. Не в моих интересах ослаблять их силы до полного истощения или заставлять бросаться к Дюдермонту ради спасения своих жизней.
Дворф кивнул.
— И больше никаких убийств, — предупредил его Кенсидан. — Выгоняй нахлебников или указывай им путь к сытой жизни. Разбей пару носов. Но больше не убивай.
Дворф хлопнул себя ладонями по бедрам, выражая недовольство таким строгим ограничением.
— На твою долю драк хватит, когда Дюдермонт сделает свой шаг, — пообещал Кенсидан.
— Одни обещания, и никаких сражений, — вздохнул дворф.
— Скоро наступит весна, — сказал Кенсидан. Мы продержали Лускан на плаву в эту зиму, но город на грани голода. И когда ранней весной в Лускан не придут корабли и караваны, жители разбегутся от своего доброго капит… губернатора. Его обещания будут такими же пустыми, как животы его подданных. Из спасителя он превратится в обманщика, в огонь, который не греет в канун долгой зимы.
Вот так проходила долгая зимняя ночь Лускана. Припасы поступали из Корабля Ретнора на Охранный остров к Курту, к Сульджаку и понемногу даже на северный берег реки, в новый губернаторский дворец Дюдермонта, перестроенный из гостиницы «Красный дракон». Те небольшие излишки, что оставались у Дюдермонта, распределялись между двумя оставшимися верховными капитанами и мирабарцами, служащими в лусканской гвардии. С течением времени Сульджак по наущению Кенсидана все больше и больше времени проводил с Дюдермонтом. Несколько кораблей, оставшихся на зиму в порту, получали продовольствие от Курта, поскольку Кенсидан уступил ему контроль над гаванью.
Самые холодные месяцы уже прошли, и зима не пощадила полуразрушенный город. Люди со слезящимися от слабости глазами и пустыми желудками наблюдали за прибавлением светлого времени, но были слишком голодны, чтобы надеяться на скорое избавление.
***
— Я не буду этого делать, — сказал Мэймун, и Курт удивленно моргнул.
— Десяток хорошо нагруженных и плохо охраняемых кораблей, — сказал Верховный Капитан. — Чего еще может желать пират?
— В них нуждается Лускан, — ответил Мэймун. — Твои люди пристойно пережили зиму, но за пределами острова…
— Твой экипаж не голодал.
Мэймун вздохнул. По правде говоря, Курт неплохо позаботился о мужчинах и женщинах, оставшихся на борту «Тройной удачи».
— Ты собираешься свергнуть власть Дюдермонта, — догадался сообразительный капитан. — Но лусканцы с надеждой смотрят на юг, ожидая продовольствия и зерна, чтобы засеять свои поля. В городе не хватает еды, чтобы поддерживать жизнь всех его обитателей, хотя их и так осталась только половина.
— Лускан не крестьянская ферма.
— Тогда что? — спросил Мэймун, уже зная ответ.
Курт и Кенсидан решили превратить город в свободный порт, торговый центр, где никто не задавал бы лишних вопросов, где пираты держали бы ответ только перед другими пиратами, где грабители могли бы сбывать добычу и прятать пленников в ожидании выкупа. Мэймун понимал, что этой зимой что-то произошло, что-то слегка изменилось. До прихода зимних штормов два капитана-заговорщика были более сдержанны в своих амбициях. По первоначальному плану Дюдермонт должен был править Лусканом, а они собирались найти к нему подход.
Теперь они захотели полностью прибрать город к рукам.
— Я не буду этого делать, — повторил молодой пират. — Я не могу так наказывать лусканцев ради чего бы то ни было.
Курт мрачно посмотрел на него, и на мгновение Мэймуну показалось, что к выходу ему придется пробиваться с боем.
— Ты слишком далеко зашел в своих предположениях и допущениях, — сказал Курт. — Дюдермонт получил Лускан, и нас это вполне устраивает.
Мэймун тотчас почувствовал ложь, но постарался не подавать виду.
— Продовольствие из Глубоководья все равно попадет в город, но придет оно не через губернаторский дворец, а через Охранный остров, — объяснил Курт. — А идущие по суше караваны принадлежат не Дюдермонту, а Кенсидану. Люди Лускана будут нам благодарны. И Дюдермонт будет благодарен, если мы не наделаем глупостей. Я думал, ты умнее.
На такой сценарий у Мэймуна не нашлось возражений. Он знал капитана Дюдермонта, как знал его каждый, кто когда-либо служил на «Морской фее», и Мэймун сомневался, что Дюдермонт настолько глуп, чтобы считать Курта и Кенсидана спасителями Лускана. В конце концов, кража ради награды была самой старой и самой простой из пиратских уловок.
— В качестве награды я предлагаю «Тройной удаче» возглавить операцию, — сказал Курт. — Это не приказ, а предложение.
— Тогда я вежливо отказываюсь.
Курт медленно кивнул, и рука Мэймуна в ожидании нападения уже потянулась к висевшему на поясе мечу.
Но никакого наказания не последовало, и вскоре молодой пират благополучно покинул Охранный остров и поспешил на свой корабль.
А в дальнем углу комнаты Курта возникла темнота, возвестившая о том, что Верховный Капитан уже не один.
— Он мог бы здорово помочь, — произнес Курт. — «Тройная удача» достаточно быстроходное судно, чтобы нарушить строй кораблей из Глубоководья.
— Мы уже позаботились о захвате этой флотилии, — заверил его голос из темноты. — За определенную плату, разумеется.
Курт глубоко вздохнул и провел рукой по худощавому лицу, прикидывая, какой должна быть плата за оказанную услугу. В этот момент Верховный Капитан был совершенно уверен в том, что Кенсидан наверняка захватит идущий по суше караван и что благодаря этим загадочным поставкам продовольствия он становится все сильнее и могущественнее.
— Надеюсь, у вас все получится, — согласился он.
Глава 27
Отступление цивилизации
— Всего пару недель, — жалобно произнес Реджис, когда они с Дзиртом ступили на тропу, ведущую к югу от Брин-Шандера.
— Эти бури могут возвращаться еще в течение двух месяцев, — напомнил Дзирт. — Ни один из нас не хочет провести эти месяцы в Десяти Городах.
С этими словами он искоса взглянул на своего приятеля и, как и ожидалось, заметил в больших глазах хафлинга тоскливый блеск. Они оба неплохо провели эту зиму, хотя ветер дул почти беспрестанно, а снегом завалило все улицы. Но в очагах таверн ярко горел огонь, а непрекращающиеся дружеские беседы заглушали завывание ветра.
Тем не менее, к концу зимы Дзиртом все более овладевало нетерпение. Встреча с Вульфгаром состоялась, и он с удовольствием рассчитывал когда-нибудь снова увидеть старого друга.
Он хотел вернуться домой. Его сердце истосковалось по Кэтти-бри, и, хотя ситуация казалась вполне спокойной, Дзирт не мог избавиться от страха за короля Бренора, живущего в непосредственной близости от двадцати тысяч орков.
Дроу сразу взял быстрый темп на неровной тропе, где за последние несколько дней грязь то замерзала, то снова оттаивала. Белые заплатки снега упрямо цеплялись за землю под каждой скалой и в каждой впадине. Для перехода через Хребет Мира было действительно рановато, но Дзирт понимал, что дальнейшее ожидание заставит их брести по еще более глубокой грязи.
За прошедшие месяцы Долина Ледяного Ветра снова овладела их чувствами, наполнила душу воспоминаниями, вызвала к жизни давние навыки и преподала несколько новых уроков. В этих знакомых местах они уже не могли заблудиться. И обитающим в тундре йети и гоблинам не удастся застать их врасплох.
Опасения Реджиса оправдались, и уже на следующее утро они обнаружили, что в воздухе мелькают снежинки, но Дзирт отказался искать пещеру.
— Буря вряд ли будет сильной, — не раз заверял он хафлинга, упрямо шагая вперед.
То ли ему подсказал инстинкт, то ли просто повезло, но его прогноз оказался верным.
В течение нескольких дней они поднимались по тропе на Хребет Мира, а как только достигли перевала, ветер совсем стих, и даже длинные тени высоких гор не могли скрыть признаков наступающей весны.
— Как ты думаешь, мы встретим лусканский караван? — не раз спрашивал Реджис, поскольку его поясная сумка раздулась от резных статуэток, и хафлингу не терпелось поживиться лусканскими товарами.
— Еще слишком рано, — вновь и вновь отвечал Дзирт.
Но с каждой милей, пройденной между скал, с каждым шагом, сопровождавшимся теплым дуновением весны, в его голосе все сильнее и сильнее звучала надежда. В конце концов, кроме свежих новостей и предметов роскоши, которыми мог снабдить их караван, раннее появление торговцев Лускана в Долине Ледяного Ветра могло развеять опасения Дзирта, не уверенного в победе Дюдермонта.
На южном склоне перевала тропа стала шире, и от нее стали отходить боковые ответвления.
— Эта ведет в Аукни, к Кэлси, — объяснил Реджису Дзирт, показав на уходящую к западу дорогу. — Два дня пути, — добавил он в ответ на вопросительный взгляд хафлинга. — Два дня туда и два дня обратно.
— Значит, идем прямо в Лускан. Что-нибудь продадим и купим провизии для путешествия на восток, — сказал Реджис. — А может, отыщем бывшего обитателя Главной Башни — или Робийарда? Да, Робийарда, и пусть он отправит нас домой в волшебной колеснице!
Дзирт посмеялся, не возражая против такого варианта.
— Мы придем в Мифрил Халл в назначенный срок, — пообещал он. — Если ты только будешь шагать шире своими короткими ножками.
Они уже спустились с предгорий и вскоре после ночлега, ярким весенним утром, поднялись на каменистое плато, откуда открывался вид на Лускан.
Зрелище их нисколько не обрадовало.
Густой низкий дым стелился над городом, и даже издали было видно, что некоторые кварталы так и лежат в развалинах. Значит, зима была не слишком благосклонна к городу Дюдермонта — если, конечно, Лускан все еще оставался в руках капитана.
Дзирт ускорил шаг и чуть не рысью стал спускаться по извилистой дороге, но Реджис и не подумал жаловаться. С северной стороны от города их путь лежал через многочисленные фермы, однако друзья не заметили никаких признаков активности, хотя здесь, к югу от Хребта Мира, было уже достаточно тепло для подготовки к раннему севу. Как только стало ясно, что в этот день им не добраться до города, Дзирт свернул с дороги и привел Реджиса на одну из таких ферм. Он громко постучал, и дверь открылась. Однако при виде черной кожи неожиданного гостя женщина от удивления вздрогнула и негромко вскрикнула.
— Дзирт До'Урден, к вашим услугам, — с вежливым поклоном представился дроу. — Мы возвращаемся из Десяти Городов, что в Долине Ледяного Ветра, чтобы навестить своего друга, капитана Дюдермонта.
Женщина заметно расслабилась, ведь в Лускане и его окрестностях Дзирт До'Урден был известен каждому еще до того, как он принял участие в разгроме Главной Башни.
— Если вы ищете ночлег, то можете воспользоваться амбаром, — сказала она.
— Амбар нам подойдет, — согласился Дзирт, — но свежие новости из Лускана уставшим путникам еще нужнее.
— Ба, да какие у нас новости? О вашем друге губернаторе?
Услышав, что Дюдермонта все еще называют губернатором, Дзирт не мог сдержать улыбки и утвердительно кивнул.
— Что вам сказать? вздохнула женщина. — Он получил свои аплодисменты. Да, у него хорошо подвешен язык. Ему бы зерно молоть языком…
— Но? — спросил Дзирт, уловив едкий сарказм в ее голосе.
— Но только вот зерна-то и нет. Нам даже нечем засеять поля.
Дзирт задумчиво посмотрел в сторону Лускана.
— Я уверен, капитан исправит это упущение так быстро, как только сможет, — произнес он.
— Который? — спросила женщина, и Дзирт понял, что бывшее звание Дюдермонта она отнесла на счет верховных капитанов Лускана.
Это странное недопонимание, тем не менее, вызывавшее в голосе женщины отзвук надежды, безошибочно подсказало Дзирту, и Реджису, что Дюдермонт еще не контролирует эту пятерку.
— Ну как, вы остаетесь? — спросила женщина, нарушив затянувшееся молчание.
— Да, в амбаре, — ответил Дзирт, постаравшись придать своему лицу самое приятное и добродушное выражение.
На следующее утро друзья покинули ферму еще до крика петухов и торопливо шагали по дороге к Лускану до самых Северных ворот — неохраняемых Северных городских ворот, к их немалому удивлению. Обитые железом створки не были заперты ни на замки, ни на засовы, и ни один голос не окрикнул путников, когда они беспрепятственно вошли в город.
— На остров Сабля или к «Красному дракону»? — спросил Реджис и свернул на Верхний мост, ведущий в северную часть города, где располагался импровизированный дворец Дюдермонта.
Но Дзирт покачал головой и прошел прямо по улице, так что Реджису пришлось последовать за ним.
— На рынок, — пояснил дроу. — Там сразу будет видно, как в Лускане прошла зима.
— Мне кажется, мы и так уже все увидели, — пробормотал Реджис.
Дзирт, поглядывая по сторонам, не мог с ним не согласиться. Город лежал в руинах, многие дома полностью развалились, многие выгорели дотла, а по грязным улицам сновали оборванные и голодные жители. На их потемневших от горя лицах застыла грустная смесь страданий и робкой надежды, говорящая о долгих месяцах нищеты.
— Так вы видели караван? — послышался не раз потом повторяемый вопрос, как только путники дошли до центральной части города.
— Лусканский караван в Десять Городов? — уточнил Реджис.
Человек посмотрел на него с таким горьким недоверием, что у хафлинга сжалось сердце.
— Из Глубоководья, — поправил его прохожий. — Оттуда идет караван, разве ты не знаешь? И еще идет целая флотилия с продовольствием, теплой одеждой, зерном для полей и кормами для скотины! Ты его не видел, мальчик?
— Мальчик? — недоуменно повторил Реджис.
Но человек продолжал свое бормотание, не останавливаясь ни на секунду и даже не слыша его.
— Вы видели караван? О, говорят, что он очень большой! Там хватит продовольствия, чтобы наполнять наши желудки все лето и всю следующую зиму. И все это собрали для нас друзья лорда Брамблеберри.
Проходящие мимо старика люди кивали и старались хоть немного подбодрить друг друга.
Пройдя три квартала, Дзирт решил, что с него хватит, хотя до рынка было еще довольно далеко. Он развернул Реджиса и направился к единственному действующему мосту через Мирар, самому близкому к гавани и бывшей гостинице «Красный дракон».
Во дворце Дюдермонта путники нашли самый теплый прием и радостные улыбки. Стражники проводили их прямо в личные комнаты губернатора, где Дюдермонт и Робийард о чем-то говорили с угрюмым дворфом из Мирабара, которого Дзирт помнил еще по битве у Главной Башни.
— Если мы не вовремя… — начал извиняться Дзирт, но Дюдермонт не дал ему договорить и даже вскочил со своего места.
— Чепуха! Сегодня хороший день для Лускана, раз Дзирт и Реджис вернулись в город!
— А Лускану как раз не хватает хороших дней, — добавил дворф.
— А некоторые разговоры лучше прервать, чем продолжать, — пробормотал Робийард.
— Ага, — подхватил дворф, — некоторые разговоры длятся дольше, чем нужно для того, чтобы сказать все, что нужно.
— Красиво, но немного несвязно, — заметил Робийард.
— Ой, наверное, для протухших мозгов чародея это слишком сложно, — не остался в долгу дворф. — Хорошая встряска…
— Пылающий дворф… — добавил Робийард.
Дворф угрожающе заворчал, и Дюдермонту пришлось встать между двумя спорщиками.
— Передай своим товарищам, что их помощь в эту зиму была для нас очень кстати, — обратился он к дворфу. — А когда придет первый караван из Серебряных Земель, я смогу более полно выразить вам свою благодарность.
— Ладно, наши животы пока еще не бурчат от голода, — согласился дворф, бросил напоследок сердитый взгляд в сторону Робийарда, прикоснулся к широкополой шляпе в знак уважения к Дзирту и Реджису и вышел из комнаты.
— Как хорошо, что вы вернулись, — сказал Дюдермонт, пожимая руки обоим путникам. — Я думаю, зима в Долине Ледяного Ветра была не такой суровой, как та, что мы пережили в Лускане.
— В городе полная разруха, — заметил Дзирт.
— И голод, — добавил Реджис.
— Все жрецы Лускана непрерывно молятся своим богам о ниспослании нам еды и питья, — сказал Дюдермонт. — Но их усилий пока недостаточно. Даже мирабарцам пришлось потуже затянуть пояса и уменьшить рационы, хотя во всем Лускане только у них имелись достаточные запасы.
— Не только у них, — довольно резко поправил его Робийард.
Дюдермонт кивнул, признав его замечание.
— Похоже, кое-кто из верховных капитанов сохранил собственные каналы поставок. Не могу не похвалить Сульджака — он с нашей помощью помогает продовольствием даже тем горожанам, кто не служит в его Корабле.
— Он идиот, — вставил Робийард.
— Он показывает прекрасный пример остальным, — быстро возразил Дюдермонт. — Он ставит благополучие Лускана выше благополучия собственного Корабля, и только у него хватило ума понять, что судьба всего города определяет и судьбу их маленьких личных империй.
— Вы должны принять меры, и как можно скорее, — сказал Дзирт. — Иначе Лускан не выживет.
Дюдермонт согласно кивал на каждое его слово.
— Из Глубоководья вышла целая флотилия, и большой караван идет с юга по суше, оба везут зерно и продовольствие, а с ними придут и солдаты, чтобы восстановить в городе порядок. Лорды Глубоководья решили принять участие в деле, начатом погибшим Брамблеберри, чтобы его усилия не пропали даром.
— Они просто не хотят, чтобы один из их собратьев казался таким глупцом, как о нем говорят, — поправил его Робийард, и при этих словах даже Дзирт не мог удержаться от усмешки. — Ты бы не слишком рассчитывал, что эти караваны нам помогут, — предупредил чародей Дюдермонта. — Да, они везут продовольствие и зерно, но дюжина или две наемников не решают дело. Эти лорды хотят казаться более благородными, чем есть на самом деле.
На этот раз Дюдермонт предпочел с ним не спорить.
— Как мне донесли разведчики, оба каравана должны появиться в городе дней через десять или двадцать. А я попросил нашего друга Аргитаса из Мирабара пока помочь с продовольствием. Мирабарцы согласились с нами поделиться в надежде на будущие поставки, хотя их склады почти опустели. Мирабар всю зиму оказывал нам поддержку, и я хотел бы попросить вас передать слова благодарности маркграфу Эластулу, когда вы будете возвращаться в Серебряные Земли.
Дзирт кивнул.
— Да у них просто не было выбора, — вставил Робийард. — Мы остались единственным островком здравомыслия во всем Лускане!
— Но караваны… — продолжал Дюдермонт.
— Только временная мера.
Дюдермонт покачал головой.
— Используя пример Сульджака, мы привлечем на свою сторону и остальных верховных капитанов, — сказал он. — Им придется прекратить свою дурацкую рознь и помочь горожанам, иначе люди восстанут против них, как они восстали против Арклема Грита.
— Люди на улицах близки к отчаянию, — сказал Реджис, и Дюдермонт снова кивнул.
— Сейчас очень трудное время, — вздохнул он. — Летом станет полегче, это позволит им отвлечься от своих страданий и искать долговременные способы оздоровления города. А эти шаги возможны только со мной, а не с верховными капитанами, разве что только эти старые морские волки не поумнеют и не поймут, что интересы города важнее их собственных, узких интересов.
— Не поймут, — заверил его Робийард. — И нам останется только подняться на борт «Морской феи» и возвратиться в Глубоководье.
— Я бы согласился всю зиму обходиться без еды, лишь бы услышать от Робийарда хоть одно слово одобрения, — с тяжелым вздохом признался Дюдермонт.
Чародей усмехнулся, забросил руку за спинку стула и отвернулся.
— Ну хватит о наших несчастьях, — сказал Дюдермонт. — Расскажите о вашем путешествии в Долину Ледяного Ветра. Вы встретились с Вульфгаром?
Улыбка Дзирта ответила ему прежде, чем дроу начал свой рассказ.
Глава 28
Давление
Небольшое количество воды, налитой в котелок, быстро забулькало и испарилось, оставив в воздухе соблазнительный аромат и возгласы предвкушения большинства из собравшихся грабителей. Темное мясо, двадцать фунтов блестящего жиром совершенства, местами подгорело при такой быстрой готовке, но никто из всей шайки грабителей не согласился бы ждать несколько часов, чтобы приготовить неожиданный пир надлежащим образом.
Как только повар объявил, что ужин готов, все набросились на еду, отрывая огромные куски и запихивая