Дуализм государства и общества

Государство и общество рассматриваются мыслителями не как некие противостоящие сущности, но как различные принципы организации. Под государством понимается организованная по принципам верховной власти и господства сфера социальной системы, которая принимает обязательные для других ее сфер решения и обладает привилегией на узаконенное принуждение. Под обществом понимается не синтез всех нормативных систем, как считает Кельзен, но все сферы социальной системы, не подлежащие организации по принципу верховной власти и господства, короче говоря, все области социальной системы, исключая политическую. Общество не должно отождествляться с экономикой как своей подсистемой; оно включает также культурную, религиозную и социальную системы, следовательно, и дуализм государства и общества не может сводиться к дуализму государства и экономики. Господство как функциональная характеристика государства по отношению ко всем остальным подсистемам общества позволяет не только выделять государство из всех составляющих социальной системы, но и соотнести его доминантное положение с иерархией взаимосвязей и взаимодействий остальных подсистем.

Это определение позволяет понять сходство и различия в исторической эволюции дуализма государства и общества. Единство обнаруживается в неустранимости дуализма, различия проявляются в формах осуществления монополии господства и государственного суверенитета. Для европейской истории вплоть до Французской революции 1789 г. имеет значение проникновение элементов господства во все сферы жизни общества. Господство, как показали практика средневековья или аристотелевская теория ойкоса, не есть лишь государственная власть. Немецкий ученый О. Бруннер, основываясь на этих постулатах, делает вывод о том, что различия между государством и обществом

можно признать существующими лишь с возникновением современного типа государства и современного, по сути индустриально-бюрократического, общества, т.е. только с конца XVIII в. Хотя это различение античного полиса, средневековой сословной корпоративной государственности и современного государства в отношении форм господства вполне правомерно, следует подчеркнуть историческую преемственность политико-государственных установлений европейского общества. Что касается вопроса о средневековом «государстве», следует исходить из посылки, что в средние века государственность была представлена «государственно» организованной церковью.

Разделение общества и государства (но не различие между ними) относится к эпохе развития буржуазных отношений, поскольку только в этот период экономика освобождается от политики, приобретает некую автономию. Степень антагонизма (опять-таки не различия) государства и общества отличает новоевропейскую историю от всех предшествующих периодов. Только буржуазное торговое общество, общество деполитизированного, управляемого лишь законами обмена рынка, ориентированного на «формальный подсчет» (Макс Вебер), а не на материальные, социально обязательные цели, порождает противоречие между государством и (экономическим) обществом. Дуализм при этом обретает нормативную силу, воплощается в принципе разделения: собственно не общество, но экономика должна быть отделена от государства.

К. Маркс в работе «К критике гегелевской философии права» писал: «Абстракция государства как такового характерна лишь для нового времени, так как для нового времени характерна абстракция частной жизни. Абстракция политического государства есть продукт современности»[193]. Как справедливо замечает Х. Кельзен, постоянно возрождающийся антагонизм между государством и обществом при ближайшем рассмотрении оказывается лишь противоречием двух различных систем норм и ценностей; это противоречие становится явным, как только в качестве антитезы позитивной организации исторически конкретного государства выступает «общество» как система либеральных ценностей или как идеал социализма. Призыв к отделению государства от общества, как он прозвучал в XIX столетии (в Германии), приобретает характер идеологического обоснования конституционной монархии, воспроизводящей противостояние дворянства и буржуазии.

Во всей европейской истории присутствует, однако, дуализм, проявляющийся в дуализме господства и солидарности и противостояния идей господства и свободы. Указанный дуализм имеет свои основания в раздвоении индивидуального и социального бытия человека. Не может быть прояснен окончательно вопрос о том, представляется ли раздвоение продуктом исторического процесса индивидуации или становления сознания человека в рамках всеобщей теории социальной эволюции, или же результатом развития общественного производства, перехода от коллективного хозяйствования к частной собственности, либо изначально является свойством conditio humana. Во всяком случае, с раздвоением индивида и формированием частной собственности в античном полисе разрушилась гармония частного и всеобщего блага и возникла необходимость в чувстве моральной ответственности. Это показал Платон в своей критике полиса. В результате раздвоения и индивидуации индивид попадает в положение, когда морально-паразитическое поведение может стать для него выгодным. Хотя отдельный человек убежден, что всеобщее соблюдение социальных норм морально поощряется, у него остается соблазн сыграть на нравственном конформизме всех остальных. Он оказывается в ситуации, которую можно охарактеризовать как «дилемма подсудимых». Для всех лучше, если все придерживаются правил, но каждый в отдельности стремится создать для себя исключение из правил. Поскольку непосредственного коллективного контроля за поведением уже не существует, нравственность и выгода индивида более не тождественны. Исполнение тех или иных правил под прикрытием анонимности больших социальных групп может стать преимуществом. Государственное право и мораль должны занять место непосредственного контроля за поведением. Государство принимает на себя функции внешнего контроля, нравственность решает задачу внутреннего регулирования, обеспечивающего поведенческий конформизм и в тех ситуациях, когда внешний контроль невозможен. Государственность и нравственность являются следствиями процесса индивидуации.

Властно-государственная интеграция в истории принимает разные формы. В европейской традиции из интеграционных идеологем государственности на задний план постепенно отступают элементы господства, государство нейтрализуется и формализуется, индивид освобождается от политических предрассудков и верований.

Процессы нейтрализации государства начинаются с обособления политической и религиозной интеграции. В античном полисе как религиозной общине социальное единство обусловлено в равной мере и политически, и религиозно. Культ и политика, религия и государство непосредственно связаны. Христианский монотеизм, социально значимые идеи которого выражены уже Платоном, несет с собой кардинальные изменения, поскольку он разрушает само собой разумеющееся единство государства и религии и вызывает к жизни всеохватывающую морализацию и универсализацию общества.

Даже если христианский универсализм в первоначальной его форме и можно трактовать как политическую теологию универсального государства, то уже по меньшей мере с Августина становится очевидно, что посредством христианства религиозно-политическое единство полиса и священный характер государства разрушаются во имя дуализма церкви и государства. Христос как гражданин двух миров вырос из религиозно-политической экзистенции гражданина полиса. Христианская религия, говоря словами Гегеля, «начинает с абсолютного раздвоения … В ней субъект, спасение души, спасение отдельного человека как такового, а не только всего рода есть существенная цель»[194]. С

возникновением христианского индивидуализма проблематичным становится и политическое, и экономическое господство. Теперь господство можно было узаконить, лишь объявив его последствием греховности человека. «По природе, как Господь создал человека, никто не является рабом другого», — пишет Августин («О граде Божием». XIX, 15). Проблематика господства, как она развивалась Августином, была несколько оттеснена на задний план в христианской апологетике иерархического общественного порядка средневековья, в частности в творчестве опиравшегося на Аристотеля Фомы Аквинского. Но в дуализме государства и церкви вновь прослеживается разделение религиозной истины и политической идеологии в духе Августина, которое впоследствии проявляется в религиозном нейтралитете государства и религиозной свободе его граждан. Если раздвоение можно истолковать, следуя И. Риттеру, положительно, как возможность индивида в противовес всем религиозным, политическим и социальным детерминантам проявить свою субъективность, христианство оказывается основанием субъективности и раздвоения.

Дуализм государства и церкви, который и фиксирует это раздвоение политического и религиозного существования в социальной сфере, есть один из принципов институциализации процессов властного принуждения и ограничения тотализирующих функций политического. Дуализм государства и общества превращается в латинском христианстве в триаду «государство — церковь — общество». Для самостоятельности церкви учение о триединстве приобретает особое легитимизирующее значение. Трактовке общества как легитимной религиозной иерархии, характерной для средневековья, приходит на смену идея политической интеграции социума посредством власти. Учение о суверенитете исследует общество с точки зрения суверенной власти, которая ищет пути устранения противодействующих сил. Суверенитет создает предпосылку для утверждения экономики как доминанты общественных процессов. Взаимопринадлежность политической власти и рыночного общества чутко подметил Мандевиль, которого можно считать первым представителем идеологии экономизма. В воззрениях Мандевиля все достижения в сфере религии, морали, политики объясняются особенностями функционирования хозяйства. Общество производно от экономики. Экономическая рациональность становится универсальной моралью, масштабом и критерием деятельности.

Если у Гоббса и Мандевиля политическая власть и экономика определяют специфику общества и способствуют его интеграции, то у Адама Смита и Канта прослеживается характерная для раннего либерализма тенденция подчинить государство и его задачи моральным постулатам. Подмена политического экономическим и этическим, которую критиковал К. Шмитт, налицо и у Смита, и у Канта. Экономика и мораль занимают место политики.

Следствиями развитого Кантом понятия государства можно считать формализм в трактовке целей государства и ограничение его задач правовыми рамками. Поскольку экономическая сфера общества рассматривается как саморазвивающаяся и саморегулирующаяся, функции государства могут ограничиваться гарантиями прав собственности. При условии, что индивиды следуют экономическим и нравственным установлениям, потребностей в государственной деятельности иного рода просто-напросто не существует. Экономика и мораль способствуют интеграции общества.

Развитие отношений государства и общества над процессами религиозной, политической и экономической интеграции означает нейтрализацию государства, когда идеология государственности приобретает все более формальный характер. Общественные приоритеты перемещаются от религии и политики к экономике.

Поскольку общество понимается как рынок, но не как политическое образование, государство также определяется экономически. После sacrum imperium٭ и суверенного государства современное государство становится прежде всего экономическим государством, и, по мере того как утрачивается

значение религии и политики, возрастает роль экономики как интеграционной идеологии государства, что наиболее отчетливо проявляется в современном корпоративном государстве полной занятости. Стало ясно, что атеистические установки или отсутствие патриотизма у ведущих общественных сил представляются меньшим злом, чем сомнения в правомерности определенного экономического строя, а политическая вражда возникает из экономических разногласий.

Как антитеза меркантилизма государства полной занятости должны быть раскрыты возможности рынка в свободной от принуждения координации устремлений индивида, реализации индивидуальной свободы. Эти идеи полемизируют с позициями неолиберализма (Бьюкенен, Хайек). В русле концепции дискурса Ю. Хабермаса рассматривается отношение рынка и дискурса и анализируются возможности рынка как «длительного дискурса».

Ограничение рынка и дискурса ведет к ошибочным выводам. Свободное объединение единичных симпатий и предпочтений как сумма индивидуальных волевых решений не всегда означает разумную всеобщность. Индивидуальные формы координации ведут при определенных условиях к «совокупным ошибочным решениям», к «дилемме индивидуализма», наглядно демонстрирующим: идея независимости государства от общественной власти в отличие от теории неокорпоративизма предполагает в качестве ее условия индивидуальную свободу. Необходимость дуализма государства и общества возникает вновь.

Дуализм государства и общества, принципов господства и сотрудничества является основной константой европейской истории с момента разрушения архаических (кровнородственных) обществ и появления общества политически организованного — греческого полиса. Этот дуализм является следствием процессов индивидуации, освобождения человека от власти «непосредственной социальности», приведших к выделению индивида из общности. Становление индивидуального и коллективного начал можно характеризовать как раздвоение или, пользуясь терминами религиозной мистики, как грехопадение свободы. С этого момента в истории не существовало более единства индивидуального и общественного блага. Эгоистические наклонности индивида не ведут к гармонии или социальному оптимуму. Поэтому социальная интеграция осуществляется государством. Государство — константа послеархаических обществ, а не просто признак классового общества. Масштабы государственного господства (но не фактические формы государственности) зависят от степени социального неравенства. То, что имеет значение для социального уровня общественно-экономической координации, значимо и для морального уровня мотивации действия.

Частный экономический интерес, взятый сам по себе, не способствует общественной стабильности, для этого необходим государственный правовой порядок. Принцип максимилизации формулы полезности не является предпосылкой моральных установок, напротив, сами моральные постулаты способствуют осознанию всеобщности морального и воли к нравственности. В рамках дуализма собственного (частного) и общего интереса невозможно сконструировать всеобщность ни на уровне социального, ни на уровне нравственного, если не учитывать роль воли к всеобщности в качестве особой ориентации индивида. Всеобщее должно быть признано и желаемо «государственно» социальной системой и «морально» каждым отдельным индивидом. В принципе государственности, как и в нравственности, всеобщее опосредовано индивидуальным частным волением. Надежда на «негосударственную» общественную

интеграцию посредством взаимодействия или ассоциации[195] столь же эфемерна, как и надежда отказаться во имя нравственных идеалов от осознанной заинтересованности в выгоде. Исключена возможность устранения государства в «частноправовом обществе», поскольку, с одной стороны, необходимы осуществление и защита интересов собственности, а с другой — перераспределение производственного в рамках рыночного хозяйства совокупного богатства. Программа устранения государства в коммунистической теории нереализуема, ибо различие между частным интересом и общественным коллективным благом, как оно проявляется, в частности, в мотивации к труду, не могло быть устранено и в переходных к коммунизму общественных системах. Поэтому советское государствоведение отказалось от этой программы.

Дуализм государства и общества в противовес экономическим устремлениям марксизма и экстремальных форм «частнособственнического анархиз-

ма»[196] «устранить» государство проявляется прежде всего как условие социальной интеграции и индивидуальной свободы. Обоснование необходимости этого противостояния не исключает признания масштабов и значимости функций и задач государства. Важным в этой связи представляется рассмотрение вопроса о границах легитимности государственной деятельности и государственной интеграции. Решение его предполагает обращение к проблеме об отношении «правовой государственности» и «социальной государственности». В каком объеме правомерна деятельность государства, направленная на всеобщее благо?

Дуализм государства и общества обнаруживает себя и как условие индивидуальной свободы, поскольку он объективирует и опосредует противоречие между государственной всеобщностью и индивидуальной особенностью, не позволяя свободе раствориться в неразличимом единстве или абсолютной множественности. Указанный дуализм утверждает в качестве правомочных такие различные характеристики этих феноменов, как единство и многообразие. Он раскрывает в контексте социально-правового анализа диалектику системы и свободы. В рамках этого дуализма системные аспекты права и правового устройства общества не мыслятся как абсолютные, остается простор для «свободной игры сил», признается необходимость «опосредования», практического воплощения свободы в системе общественной деятельности и определенном правовом устройстве. Диалектике государства и общества соответствует диалектика системы и свободы. Она проявляется как тенденция тотализации государства, превращения его в тоталитарное государство, или тотализации общества, превращения его в общественную ассоциацию — идеал анархистов.

Абсолютизация одного из понятий этой диалектической конструкции (государства или общества) препятствует осуществлению свободы. Свобода реализует себя только в рамках указанной диалектики. Диалектически обусловлена сама возможность противостоять как ограниченности системы (государства), так и бессистемности общественной свободы как антитезы правопорядку. Против попыток втиснуть свободу в жесткие рамки самосозидающей системы государственности, против неопределенности и аморфности общества, мыслимого как свободное от государственно-правовой организации, предостерегает формула «дуализм государства и общества», понятая как диалектика системы и свободы, не приемлющая монистических трактовок общества и государства.

Глава 2. Власть и государство^*

Понятие власти

Феномен власти многомерен. Власть вездесуща, всеобъем­люща: она пропитывает, пронизывает нас. Власть — это мы, наша исходная, извечная, непреодолимая погруженность в среду обитания. Хотим или не хотим, но всегда и везде мы вовлече­ны, встроены в отношения власти: в любви и неприязни, с близ­ко и малознакомыми, дома и вне его, самоутверждаясь, мы обуреваемы наклонностью доминировать. Эта наклонность рож­дает власть. Власть — одно из фундаментальных начал обще­ства и политики. Она существует везде, где есть устойчивые объединения людей: в семье, производственных коллективах, различного рода организациях и учреждениях, во всем госу­дарстве в этом случае мы имеем дело с верховной, политичес­кой властью.

В научной литературе существуют разнообразные опреде­ления власти, что отражает сложность, многоаспектность это­го явления. Каждая из дефиниций обычно акцентирует внима­ние на той или иной стороне или проявлении власти и связана с определенным подходом к ее анализу. Можно выделить сле­дующие аспекты трактовки власти:

1. Бихевиористские трактовки рассматривают власть как особый тип поведения, при котором одни люди командуют, а другие подчиняются. Бихевиористский подход индивидуали­зирует понимание власти, сводит ее к взаимодействию реаль­ных личностей, обращая особое внимание на субъективную мо­тивацию власти. Одну из типичных бихевиористских тракто­вок власти предлагает Г. Лассуэлл. Он считает, что первона­чальные импульсы для возникновения власти дает присущее индивидам стремление (воля) к власти и обладание «полити­ческой энергией». Человек видит во власти средство улучше­ния жизни: приобретение богатства, престижа, свободы, безо­пасности и т.п. В то же время власть — это и самоцель, позво­ляющая наслаждаться ее обладанием. Политическая власть * Написано совместно с к.ю.н. доц. Романенко В.Б.

складывается из столкновения многообразных воль к власти как баланс, равновесие политических сил.

2. Психологические интерпретации власти, исходя из ее би­хевиористского понимания как поведения реальных индивидов, пытаются раскрыть субъективную мотивацию этого поведения, истоки власти, коренящиеся в сознании и подсознании людей. Одно из виднейших направлений этого рода — психоанализ. Он трактует стремление к власти как проявление, сублимацию подавленного либидо, представляющего собой подверженное трансформации влечение преимущественно сексуального харак­тера (Зигмунд Фрейд) или же психическую энергию вообще (Карл Густав Юнг). Стремление к власти и особенно облада­ние ею выполняют функцию субъективной компенсации физи­ческой или духовной неполноценности. Власть возникает как взаимодействие воли к ней — одних и готовности к подчине­нию, «добровольному рабству» — других. Как считал Фрейд, в психике человека имеются структуры, делающие его предрас­положенным к предпочтению рабства свободе личности ради личной защищенности и успокоения.

Различные аналитики расходятся в объяснении причин пси­хологического подчинения. Одни (С. Московиси, Б. Здельман) видят их в своего рода гипнотическом внушении, существую­щем во взаимоотношениях вождя и толпы, другие же (Ж. Ла­кан) — в особой восприимчивости подсознания человека к сим­волам, выражаемым в языке.

3. Противоположностью бихевиористскому и психологи­ческому видениям власти является ее системная трактовка. Если первые два направления требуют идти в понимании вла­сти снизу вверх, от индивидов к обществу, руководствуясь реально наблюдаемыми в эмпирическом опыте ее проявлени­ями, то системный метод исходит из производности власти не от индивидуальных отношений, а от социальной системы, рассматривает власть как «способность системы обеспечивать исполнение ее элементами принятых обязательств», направ­ленных на реализацию ее коллективных целей. Некоторые представители системного подхода (К. Дойч, Н. Луман) трак­туют власть как средство социального общения (коммуника­ции), позволяющее регулировать групповые конфликты и обес­печивать интеграцию общества. Системностью власти обус­ловливается ее относительность, т.е. распространенность на определенные системы.

Виды власти.

Особенности различных элементов власти (субъекта, объек­та, ресурсов и процесса) могут использоваться в качестве осно­ваний ее типологии. Наиболее содержательна классификация власти в обществе в соответствии с ресурсами, на которых она основывается, на экономическую, социальную, культурно-информационную.

Экономическая власть — это контроль над экономически­ми ресурсами, собственность на различного рода материаль­ные ценности. В обычные, относительно спокойные периоды общественного развития экономическая власть доминирует над другими видами власти, поскольку «экономический контроль — это не просто контроль одной из областей человеческой жиз­ни, никак не связанной с остальными; это контроль над сред­ствами достижения всех наших целей»[197].

С экономической властью тесно связана власть социальная. Если экономическая власть предполагает способность распре­деления материальных благ, то социальная — распределения позиций по социальной лестнице — статусов, должностей, льгот и привилегий. Современные государства обладают большой социальной властью, с помощью социальной политики они могут влиять на общественное положение широких слоев насе­ления, вызывая тем самым их лояльность и поддержку.

Культурно-информационная власть — это прежде всего власть над людьми с помощью научных знаний, информации и средств их распространения. Кроме того, это моральная, религиозная и некоторые другие виды власти, связанные с подчинением на основе авторитета. В современном обществе из всех видов духовного влияния на первый план выдвигает­ся научно-информационная власть. Знания используются как при подготовке правительственных решений, так и для не­посредственного воздействия на сознание людей в целях обес­печения их политической лояльности и поддержки. Такое воз­действие осуществляется через институты социализации (шко­ла, другие образовательные учреждения), а также с помощью СМИ.

Соотношение властей в обществе

Различные общественные власти находятся в сложном вза­имодействии. Многие ученые считают важнейшей среди них экономическую власть, власть собственников средств произ­водства и других общественных богатств. Концентрация эко­номической власти у крупных собственников создает опасность установления плутократии — прямого политического правле­ния небольшой группы богатеев. В современных западных го­сударствах всевластие крупного капитала сдерживается конку­ренцией между собственниками, политическим влиянием мно­гочисленного среднего класса и общественности, демократи­ческим устройством государства.

Политическая государственная власть, испытывая сильное воздействие власти экономической, достаточно самостоятель­на и способна превалировать над ней, подчинять ее своим це­лям. При определенных обстоятельствах доминирующее влия­ние на общество может оказывать власть духовно-информаци­онная. Ее монопольное использование может обеспечить по­литической группировке победу на выборах и длительное со­хранение своего господства несмотря на неэффективность эко­номической и социальной политики.

Во взаимодействии различных властей в обществе имеет место так называемый кумулятивный эффект — усиливающе­еся накопление власти. Он проявляется в том, что богатство повышает шансы человека на вхождение в политическую эли­ту и доступ к СМИ и образованию; высокая политическая дол­жность способствует накоплению богатства, доступу к знани­ям и информационному влиянию; последние же в свою оче­редь улучшают возможности в занятии лидирующих полити­ческих позиций и повышении дохода.

Слияние политической, экономической, социальной и ду­ховно-информационной власти при командной роли политики наблюдается в тоталитарных государствах. Демократический же строй предполагает разделение как самих этих властей, так и каждой из них: в экономике — наличие множества конкури­рующих центров влияния, в политике — разделение властей между государством, партиями и группами интересов, а также самой государственной власти на законодательную, исполни­тельную и судебную, в духовной сфере — плюрализм СМИ и других источников знания и информации.

Власть и политика

Термин «политика» возник в Древней Греции и первона­чально обозначал различные формы государственного правле­ния. В течение столетий (вплоть до Нового времени) господ­ствовали взгляды на политику как на универсальную форму человеческой активности; политика как бы включала в себя все формы взаимоотношений человека и социума. Позже произош­ло разделение политики и гражданского общества, что позво­лило представить политику как одну из областей человеческой жизнедеятельности.

Политика — явление социальное, она возникает только в обществе, которое представляет собой взаимодействие ин­дивидов, наделенных сознанием и волей. Взаимодействуя друг с другом, с природой, сложившимися институтами и учреждениями общества, каждый из них преследует, прежде всего, свои интересы. Интересы индивидов могут совпадать, отличаться и даже противостоять друг другу. Не всякую со­вокупность индивидов можно назвать обществом, не каж­дая обладает целостностью, а лишь такая, в которой интег­рация, объединение, совместная жизнедеятельность индивидов осуществляется на основе общего интереса, принци­пиально важного для всех. Только в этом случае возникает взаимное сотрудничество людей, способное обеспечить про­гресс. Совместными усилиями люди реализуют те цели, ко­торых они не могут достичь в одиночку.

Потребности в согласовании различающихся групп инте­ресов, обеспечении целостности общества, защите прав и сво­бод отдельного индивида привели к появлению политики и ее институтов — государства, элиты, лидеров, парламентов, профсоюзов, партий и т.д. С помощью этих институтов ин­дивидуальные стремления людей переводятся в политичес­кую волю общества, воплощаются в политических решени­ях, отражающих обобщенные интересы широких социальных, этнических и иных групп населения. В отличие от других социальных институтов (например, морали, религии) поли­тика служит удовлетворению главным образом не личных потребностей, а общезначимых групповых интересов, реа­лизация которых невозможна без государственной власти. Задачи сохранения целостности общества, согласования об­щей позиции различных индивидов и их групп, интеграции разнородных интересов политика осуществляет благодаря наличию такого эффективного инструмента, как государ­ственная власть.

Политика возникает в определенных географических, природных, экономических, социальных, культурных усло­виях конкретной страны, определяющих уровень ее цивили­зованности, зрелости гражданского общества. От этих фак­торов зависят направленность политики, возможности, сред­ства и методы реализации власти.

В странах западной цивилизации, изначально ориен­тировавшихся на приоритет прав и свобод личности, по­литика возникла в результате социального расслоения об­щества. Дифференциация интересов и потребностей лю­дей, обусловленная неравенством в обладании собствен­ностью, неодинаковым престижем профессий, классовы­ми различиями, была вызвана общественным разделени­ем труда и имела четкую тенденцию к усилению. Вслед­ствие этого появилась потребность в деятельности посто­янно функционирующих институтов государственной вла­сти и людей, специально подготовленных для согласования несовпадающих интересов, для руководства и управ­ления общественными делами.

Однако политика может возникать не только вследствие усиления социального неравенства. В странах Востока по­требность в политике, институтах публичной власти (госу­дарстве, бюрократии, праве и т.д.) была вызвана необходи­мостью решения обществом таких жизненно важных задач, как, например, обеспечение населения продовольствием и предметами первой необходимости, защита территориальной целостности страны, а ее населения — от нападений чуже­земцев, освоение новых земель и организация жизнедеятель­ности населения на них. Для всего этого и были необходи­мы социальные институты, обладавшие ресурсами для объе­динения людей и организации их труда. Ясно, что, скажем, строительство каналов в условиях ирригационного земледе­лия и поддерживание их в эффективном состоянии не под силу одному человеку или семье. Это способно сделать го­сударство, которое может объединить усилия отдельных индивидов с помощью мер принуждения, наказания или по­ощрения.

Функции политики

С общегосударственным макроуровнем политики обыч­но связывают ее основные функции в обществе. Они харак­теризуют важнейшие направления воздействия политики на общество. К ним относятся:

поддержание и укрепление целостности общества как сложно дифференцированной социальной системы, обеспечение общественного порядка и организованности;

разработка целей всего общества и составляющих его кол­лективных субъектов, организация масс и мобилизация ресурсов на их осуществление;

авторитарное, обязательное для всех распределение де­фицитных ценностей и благ;

предотвращение и регулирование групповых конфликтов.

Кроме этих присущих в большей или меньшей степени любому обществу задач, политика выполняет и ряд специ­фических для определенных типов социальных систем фун­кций. Это поддержание классового или социального господства; защита основополагающих прав человека; привлечение граждан к управлению государственными и общественными делами; обеспечение социальной справедливости и общего блага и др.

Многообразие функций политики свидетельствует о ее глу­боком проникновении в общество, распространении на весьма различные социальные явления[198].

Взаимосвязь политики и власти, политики и права

Политика связана с различными сферами общественной жизни, активно воздействует на них. Она беспрепятственно всту­пает в самые различные взаимодействия, образуя целые облас­ти управления, отношений, знания и воздействия на общество. Испытывая на себе влияние тех или иных сфер (экономика, пра­во, мораль, культура, религия и т.д.), она сама оказывает воз­действие на эти области человеческой жизнедеятельности.

Характер взаимосвязей политики и других сфер разли­чен. Само свойство политики «проникать» в другие области общественной жизни или же, напротив, «уступать место» другим отношениям и регуляторам зависит от ряда факто­ров, в первую очередь от качества и характера общественно­го сознания.

Политика тесно связана с властью. Власть — центральное, организационное и контрольно-регулирующее начало полити­ки. Но власть не может быть сведена к политике, отождествле­на с ней. В науке существуют давние споры о том, что первич­но — власть или политика. В любом случае власть представля­ет собой средство осуществления политики. Борьба за власть и за ее удержание — один из основных аспектов политической жизни общества. Взаимовлияние власти и политики проявля­ется в том, что власть, с одной стороны, выступает источни­ком политики, ее причиной. С другой стороны, для политики власть — средство ее осуществления, т. е. налицо круговая при­чинно-следственная зависимость.

Борьба за власть, овладение властью, ее захват, завоевание без предварительно продуманной концепции политики или с неясной идеей политического развития может стать борьбой за власть только ради власти. Власть поэтому не самоцель для социальных сил, стремящихся к реализации тех или иных це­лей, т.е. политики. Политика, приведенная в действие влас­тью и воспринятая обществом, формирует политическую жизнь страны.

Политика и право. Право — одна из нормативных систем, регулирующих отношения в обществе. Роль права в жизни об­щества (также как и его специфика) обусловлена тесной свя­зью права с государством. Именно характер связей права с го­сударством, возможности права по отношению к органам госу­дарства показывают отличие права от других нормативных си­стем, регулирующих общественную жизнь: норм морали, ре­лигии и т.д. Только государство в состоянии обеспечить через механизм власти, управления, правосудия разработку и реали­зацию единых, общеобязательных типовых масштабов для вза­имоотношений и поведения в обществе. В то же время право не только поддерживается и обеспечивается государством, но в свою очередь поддерживает и обеспечивает само государство. Право выражает ценностные ориентации для государственной политики, непосредственно регулирует деятельность государ­ственных органов, определяет условия деятельности полити­ческих объединений.

Право — исторически обусловленное социальное явление. Множество меняющихся факторов (различные идеологии, но­вые классы и т.д.) вносят качественные изменения в его содер­жание. Однако в теории права, его принципах, нормах, инсти­тутах последовательно отражается и сохраняется идея справед­ливости, сбалансированного соотношения свободы и ответств