Жизнь родственна огню —
Оба таят в себе много зачатков действий
благих;
От человека же оба беспримерно взы-
скуют.
Счастье в жизни обресть без неистовой
боли
Может возжаждать только глупец
безрассудный,
Что хочет огонь получить, топливом
не запасясь16.
Рудольф Штайнер
Свет и тепло суть элементы, которым мы обязаны всем физическим и душевным бытием на Земле. Нам прекрасно известен и их антипод — тьма и холод, где жизнь съеживается, замыкается в себе, вступает в фазу отдыха. Лишь из взаимодействия полярностей — света и тьмы, тепла и холода — возникают несчетные оттенки, многоцветье внутренней и внешней жизни, «сезоны бытия». Совершенно спонтанно мы питаем большую симпатию к свету и теплу, например к весне и лету, когда душевные и телесные болезни тоже идут на убыль. Обозначим холод и темноту как собственно «земные» элементы, а свет и тепло — как «космическо-небесные», ведь они приходят от Солнца.
Ныне существует множество медицинских и психологических исследований, документально подтверждающих целебное действие света при телесных недугах
(рахите, туберкулезе, кожных болезнях), а равно и при душевных расстройствах (депрессии), я имею в виду так называемую фототерапию, или лечение светом.
В зимние месяцы, когда света недостаточно, настрой и поведение резко меняются и могут привести к «зимней депрессии», или «сезонному душевному расстройству», чему ныне удается благополучно противодействовать искусственным освещением.
«С началом зимы мое тело желает только одного — погрузиться в зимнюю спячку. Когда темно, мне больше всего хочется лечь в постель, натянуть на голову одеяло и уснуть. Приходится буквально заставлять себя выйти из дома. Я ловлю себя на том, что спать ложусь все раньше и раньше, а днем устраиваюсь помечтать где-нибудь в теплом уголке. Жизнеощущение в целом совершенно сумеречными оттенками, коль скоро мы наделили ночь искусственными огнями, да и ночь души, депрессию, норовим искусственно сократить, прибегая к «просветлителям настроения»?
Если рассматривать тепло, то нам известно, что оно сопряжено с истечением, с самоотверженной отдачей. Что-то должно «пожертвовать собою», тогда к другому прихлынет тепло и согреет его. Для души такой отдачей и единением является любовь, которая, как солнце, имеет жизнетворный, согревающий характер. Нам она знакома, например, как «семейный уют» и «горячее сердце».
Подобно тому как сущность всякой материи есть свет, так субстанция, из которой состоит душа, есть любовь. Все душевные порывы (ведь сущность души составляют поиски всевозможных взаимосвязей, иначе — «эрос») представляют собой лишь модификации любви, причем самовлюбленность
и эгоизм не составляют здесь исключения, впоследствии мы ощущаем их как замутненную любовь. В результате омрачается и свет познания, а от мутных мыслей и эгоистических чувств, от этого злополучного внутреннего конфликта, возникают всякие болезни.
Однако те изначально чистые, космические элементы, которые в силу эгоистической жизни души постоянно «загрязняются» и хаотизируются, можно вновь вернуть пациенту в их чистой форме — извне, через другого человека и природу.
Преисполненное любви, ласковое отношение к больному, самоотверженная заботливость, терпение и вслушивание — вот наилучшее психическое лекарство и целительный «бальзам» для больного в его душевном конфликте. «... мы можем оказать действенную помощь только излиянием любви. Так, например, характер любви носят именно те акты лечения, которые можно назвать «психическими лечебными процессами». Все они должны иметь в основе импульс любви... Без участия любви лечение не приведет к намеченной цели». Именно любовь мы как бальзам вливаем другому человеку. Именно любовь в конечном счете приводит в движение простые психические факторы, когда мы побуждаем человека привести в порядок хотя бы только его угнетенный темперамент.
Таким образом, массаж и всякая телесная поддержка тоже становятся любовным деянием, преобразованным в технику (Рудольф Штайнер). Каким же изначальным светом можно поддержать поврежденное депрессией «световое тело» пациента? Как воссоединить эту болезнь — форму «специфической темноты» — с космическими силами света?
Воссоздать внутренний свет, т. е. развить целительные силы,
возможно с помощью различных лекарственных растений, «детей света», в особенности с помощью цветков. Правильное лечение ведет человека тогда к исполненному мудрости самопознанию, от самовлюбленности к любви космической.
В «душевной ночи», однако, случаются порой
и светлые мгновения. Они идут из региона, кото-
рый способен дать знамение среди земного страха
и отчаяния, — из мира умерших. Люди свидетель-
ствуют, что временами, когда они пребывали в пол
ном унынии и внешне испытывали ужасную боль,
им приходила помощь из этого региона. Многие
из тех, кому выпало изведать такое, говорят о своих
переживаниях, только если видят, что собеседник
восприимчив, открыт подобному «суеверию».
Но заглушить духовные истины невозможно,
и когда они победят, благодаря мудрости человека
и Космоса вырастут и человеческая любовь, и спо-
собности к целительству.
Душевная терапия
Постановка задачи
В психотерапевтическом лечении депрессии и различных ее проявлений необходим сугубо индивидуальный подход, причем личность терапевта зачастую много важнее метода. Ведь необходимо сделать так, чтобы человек осознал свою парализованную волю, а тем самым сокровеннейшую суть, либо ушедшую в глубину, либо погребенную. Проработка прошлого обозначается как активно совершаемая «траурная церемония» и, чтобы увенчаться успехом, требует бескомпромиссной честности перед самим собой. Отсюда вытекают затем мотивации, т.е. волевые решения на будущее. Прежде чем сможешь изменить свою и другие ситуации, должно произойти изменение в собственном существе. Мышление должно привыкнуть подниматься над собственными чувствами. Поскольку же жизненная проблематика чрезвычайно индивидуальна, здесь можно только наметить самые общие направления.
В принципе в ходе лечения необходимо выявить или хотя бы нащупать, где именно то или иное весьма правомерное жизненное стремление, не доведенное до конца, было погребено и что в качестве компенсации заняло его место. Это реальное, но уже бессознательное и потому непредставимое стремление ведет к затяжным настроениям недовольства, вплоть до отвращения к жизни.
Здесь вполне оправдан, например, психоанализ как метод диагностический, но не терапевтический, хотя,
поднимая подсознательное содержание души в сознание, он может стать первым шагом в терапии. «Благотворно все, что приходит в сознание» (Фридрих Ницше).
Сама по себе душевная жизнь (здесь это можно лишь слегка наметить) в своих глубинах выходит далеко за пределы земных переживаний и требует широкого общечеловеческого понимания, а не только приватно-земного. Неизрасходованные остатки души, шоковые переживания, те или иные «непереваренные» травмы детства, так называемые «невротические» расстройства снова и снова отвлекают пациента от сиюминутного и здраво-спонтанного, выставляют его уязвимым, незрелым и противоречивым, т.е. «регрессивным», обращенным вспять.
Его «любовь», оставшаяся, скорее, инфантильной, не свободна от себялюбия (несмотря на все заверения в обратном), она как бы эгоистично (самовлюбленно) «завладевает» партнером или ищет себе иные суррогаты. Таким образом, человек становится душевным «потребителем», который в силу нехватки ощущения «я» и самосознания слишком переоценивает все внешнее, остается зависим от него и постоянно боится потерять. Легко заметить, как эти структуры сходны со структурами раннего детства — только что в детстве они «нормальны». Кстати, здесь заключено самое напряженное, а нередко даже изнурительное в работе с такими людьми. Чем больше для них делают, тем неблагодарнее они зачастую реагируют. Однако по сути «присвоение» другого или других («я жить без тебя не могу», «ты — вся моя жизнь» и т. д.) есть выражение страха перед самостановлением и ответственной независимостью. Этот страх ведет к тем или иным формам
вымогательской любви и тирании, которые прячутся под депрессией как средством нажима. Поскольку же у пациента не хватает и критической способности, здесь обнаруживается и почти болезненная жажда гармонии, которой он сам способствует меньше всех.
Некоторые пациенты терзаются постоянными самоупреками и чувством вины, так как в раннем детстве ощущали себя как обузу, т.е. были «нелюбимыми» и «лишними». Очень серьезная проблема в характере — вечно сваливать на других или на внешние обстоятельства ответственность за собственные сиюминутные проблемы и настрои. Кое-кто из пациентов достигает в этом поистине виртуозного мастерства. Нет чтобы использовать для себя эту энергию в положительном смысле. Упомянутые выше душевные расстройства обозначают термином «невротические депрессии».
Процесс осознания как «душевная дезинтоксикация» (Рудольф Штайнер; ниже мы еще вернемся к этой проблеме) тоже помогает устранить негативные доопытные представления и обратиться к жизненным задачам, которые ставит судьба. Для этого необходимо вырабатывать жизненные цели, ведь «тот, кто в жизни имеет цель, не страшится путей, к ней ведущих».
Чувство вины перед собою или перед другими можно удалить, только если пациент готов извлечь из прошлого урок, дабы не повторять в будущем давних ошибок, и признает, что в жизни никто не безгрешен. Постоянное вытеснение дурного и греховного тоже серьезная причина депрессивных настроений. Многие пациенты страдают от самих себя, так как имеют о себе искаженное, завышенное
представление, видят в себе «идеал „я“», который не могут реализовать якобы только потому, что «другие» его не признают и даже блокируют.
Путь, ведущий пациентов от высокомерия, неизменно порождающего недовольство и малодушие, к здоровой уравновешенности, зачастую весьма долог. Научить человека открыто идти навстречу жизни и со всей ответственностью строить свою жизнь — одна из важнейших задач психотерапии. Писатель Карл Цукмайер не случайно назвал свою интересную автобиографию — «Как будто часть меня».
«„Кто-то должен же нести вину за то, что мне
плохо“ — такого рода умозаключение характерно
для всех болезненных существ, и притом тем в боль
шей степени, чем глубже скрыта от них истинная при
чина их дурного самочувствия... Всем страдающим
без исключения свойственна ужасающая охочесть
и изобретательность в отыскании предлогов к му-
чительным аффектам; они наслаждаются уже своей
подозрительностью, ломая головы над всяческими
злыми умыслами и мнимыми ущемленностями, они
роются в потрохах своего прошлого и настоящего
в поисках темных, сомнительных историй, <...>
они бередят старые зарубцованные раны <...>
им мерещатся злодеи в друзьях, женщинах, детях,
во всех ближних. „Я страдаю: должен же кто-нибудь
быть в этом виновным“ — так думает каждая хворая
овца»19 (Ницше).