- А Семен -то тут при чем?
- Да он всю жизнь таким был. Где соснет, где лизнет. Он же всю байду с прапором знал, и все меня на измену сажал. Папа-то у него о-го-го был! Этот прапор потом перевелся, у Кондакова - старшего водителем был. Приезжал как-то папочка в училище - там мы с прапором и схлестнулись. Я его за шкворень схватил. В общем, он признался, что пиздешь это все был, меня так, на понт брал. Я ведь тогда его чуть не порешил. А видно он, когда с Семкой катался, новую историю ему про меня рассказал. Мол, сдался Корень врагам сам лично и друга там своего угандошил, а в части это дело замяли. Вот Сема меня этим четыре года училища и держал. Ходил я за него в наряды, физо сдавал…
- А для чего ты после с ним работать стал?
- Да хрен его знает, по инерции, наверное. А прапор этот, сука, дембельнулся и пропал. Я его, блядь, искал - искал, - Владлен стряхнул мокрые руки и вытер их об мешковину.
- Кровь с щеки не смыл, - посмотрел на него Холод, - забей на всех. Прав ты. Не парься даже.
* * *
Вор Глина, мужчина лет шестидесяти, последний мастодонт, коронованный братвой еще в годы правления дорогого Леонида Ильича, сидел на террасе своей огромной дачи, макал огурцы в соль и ел. Прошли годы. Закалили они его на пяти зонах бывшего Советского Союза Бог миловал в лихую годину кровавого беспредела девяностых. Мимо прошла перестройка, путчи, дефолты и смены правительств. И вот входил сейчас Глина в эпоху капитализма со своими огурцами, хреново разбираясь в законах рыночной экономики и внешней политики. Но хитрый лис видел, как в мутной реке товарно-денежных отношений плавают тысячедолларовые караси и щуки - миллионеры. Закидывал он старенькое удилище и каждый вечер хлебал наваристую уху в виде акций предприятий и долей в бизнесе. Рыбак эдакий. Были люди у него - большие и малые пройдохи всех мастей, которые отводили небольшие финансовые ручейки в широкое русло и направляли в карман. А он просто сидел и жрал свои огурцы, изредка почитывая газетку и интересовался курсом акций на Токийской бирже.
Кондаков - старший быстро зашел на веранду. У входа его встретил Квас, молодчик лет тридцати с мутными рыбьими глазами.
- У себя? - бросил ему Кондаков.
- У себя. Огурцы хавает.
Кондаков открыл дверь.
- А, здорово, Макар, - Глина улыбнулся железнозубой челюстью, - присаживайся. Огурцы будешь?
- Какие на хрен огурцы, Глина?! Ты знаешь, что произошло?
- Знаю. Индекс «ДоуДжонсона» на вечерних торгах повысился. Баррель нефти подорожал…
- Какие баррели?! Сына у меня убили! - гость резко выдернул стул и уселся.
- И это знаю. Не надо было с черными якшаться.
- Какие черные?
- На вот, - Глина придвинул к Макару графин, - здесь рябина на коньяке, выпей и успокойся. Бог дал, Бог взял.
- Нет, Глина, ты что-то действительно не понимаешь, - Кондаков отодвинул настойку, - у меня СЫНА убили!
- А он сам виноват. Какого бесу он на рожна поперся? Знаешь, с «пиковыми» дела иметь опасно. Подошел бы ко мне - дядя Петя, помоги, - я бы все решил. Так нет, он к Томазу поскакал. А тот с Аладдином в близких. А Аладдин - «апельсин».
- Он же вор.
- Нет. Я такого вора не знаю. А тех, кто его за бабло крестил - не уважаю. Нет у меня друзей таких. Семка что хотел - то и выпросил.
- Ну, знаешь! - обозлился Кондаков, - так мы договоримся! Он сын мне родной был!
- А от меня ты чего хочешь?
- Помощи.
- А интерес мой здесь какой?
- Ты Белку помнишь?
- Ну да.
- А Саида?
- И этого помню. Славные люди были, упокой Господь их душу, - Глина перекрестился.
- Так вот. Семена человек убил, который с ними расправился.
- Это же кто такой? - напрягся старик.
- Холод, - резко бросил Макар.
- Это ж не Монгола выблядок?
- А это кто такой?
- Ну да ладно, неважно. Так его вроде того, порешили?
- Нет. Ошибаешься, старый. Не завалили его. Месяц назад ко мне Сема приехал и рассказал, что якобы какой-то друг попросил его человека «пробить». Ну, я к своим. А человек Холодом оказался. Мне б тогда дураку сообразить! - он хлопнул себя ладонью по лбу, - Семену это самому надо было. А вот зачем?
- С черными Сема мутился.
- Так ты почему мне раньше не сказал?
- Да ты меня и не спрашивал, - Глина мокнул огурец в соль, - я-то думал, ты знаешь, с кем твой сынуля якшается.
- Да не знал я ничего, в том-то вся и проблема, он судя по всему своих бойцов под черных зарядить и хотел, а там что-то не срослось. Те нацменов перебили… И Сему. Глина, мне помощь нужна.
- Какая тебе помощь? Сына-то не вернуть уже. Иди к ментам. У тебя ж среди них корефанов много, и сдай им этого Холода.
- Не, - мотнул головой Макар, - там дело мутное. Разберись ты.
- А мне-то с того какой интерес?
- Мы на следующей неделе в Думе закон пробивать будем о конверсии. Сокращение стратегического вооружения в Забайкалье. Несколько десятков шахт с ракетами средней дальности демонтировать будут. Плюс цветмет, оборудование.
- Ну а мне с того?
- Пятьдесят на пятьдесят. Будем в пополаме. Там миллионы. И половина - твоя. Если голову Холода мне принесешь.
- Заманчиво, - покачал головой Глина, - Квас, подь сюды. Послушай, че мне Макарка говорит. Давай помозгуем. Резон есть.
* * *
Холод подошел к окну и выглянул на улицу.
- Че, не спится? - на кухню вышел Владлен, - мне тоже, - он усмехнулся за стол и закурил, - че делать-то будем?
- Пока не знаю. Что-то напрягает меня все это. Вроде и бабки есть - свалить можно. Хотя, знаешь, я, наверное, останусь. Ты бери пацанов и съебывайтесь отсюда вместе с бабками.
- А старший Кондаков как?
- Это уже моя забота.
- Нет, Холод, ты через нас в этот блудняк попал. Из-за Перца, Адмирала, из-за Бледного. Из-за Семки - сученыша. Вместе вариться будем, до конца.
- Владя, а кто знает, где этот конец? Может это только начало? Начало конца. Знаешь, я такую фразу придумал: спеши быть героем, ублюдком ты успеешь стать всегда. Мы по этому закону живем. Ради этого мы убиваем. Убиваем ради того, чтобы убить. Аладдин мне однажды жизнь спас. А я его… Ты знаешь, иногда мне кажется, мир погрузился в мир кровавых разборок, в мир абсолютного холода, и вы здесь не при чем. Вам надо развернуться и уйти, пока есть шанс, хотя бы ничтожный.
- А ты почему не развернулся?
- А у меня дорога прямая. И билет только в один конец. И иду я, Владя, в ад, который сам же и создал. Ад для меня не страшен. Жизнь страшнее. Я как самурай без хозяина - ронин. Иду и иду, пока кто-то не остановит. Ведь самому нет сил остановиться.
Владлен посмотрел на него. Он был старше Холода на каких-то три-четырк года, а перед ним стоял глубокий старик. Старик, который знал жизнь. Жизнь в созвездии волка.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Что такое теплый субботний вечер? Лучше всего это знают жители огромного мегаполиса, наторчавшиеся за день в автопробках и натолкавшиеся в метро. Это легкий ветерок над окраиной, подпертой трубами заводов. Это зеленая трава на грязном газоне. Это коты, завывающие на все лады и октавы в подъездах. Это девчонки, с ногами туго затянутыми в лайкру и капрон. Это старушки, вылезшие из дома на лавочку погреть задницы и почесать языки в свободное от сериалов время. Все это и есть составляющие теплого весеннего вечера в большом городе.
* * *
- Слышь, - Квас посмотрел на Симона, - Глина конечно же хват, без б, но тут ньюансик маленький. Братки-то эти - гастролеры, а столица - как большой муравейник. Лягут на дно и ищи их, свищи. Вот чтоб ты, зема, на их месте сделал?
- Ну, - Симон почесал в затылке, - затихарился бы. Это первое. Лаванду они по-хорошему срубили. А здесь куда ни плюнь - одни хибары в спальниках. Полежал бы на грунте месяцок и на лыжи бы встал.
- Не, эти не встанут, - Квас покачал головой, - слышь, а че там с машиной Семеновской?
- Да напарили ее одному кексу с Подмосковья. Так, в поряде чувак, под блатного канает, а по жизни фуфло. Рулит там тремя палатками у себя в Заднепроходске. Я с ним поболтал - машина на одного человечка была оформлена по ксиве левой. И в этот же день ее и втолкнули. Тот его даже на рожу не помнит.
- Да на фейс их Кондаков помнит. Ты вот чё, братан, смотри, - Квас воткнул в пасть зубочистку, - делаем мы тачки отъем. Тачка дорогая. На запчасти нам ее бросать - времени нету. С документами левыми заморачиваться некогда. А потом, машина - эксклюзив. Че мы тогда делаем?
- Канаем к Ваське - адвокату, цепляем терпилу, и все чики-пуки. Коня в стойло, бабос в карман.
- Рубишь ты, они же доверенность с правом продажи оформляли. И походу пассажир, который толкучку поставил - ихний и знает их хорошо.
- А ты чё думаешь, они об этом не позаботились? По ходу там все шито-крыто.
- Да не, - Квас покачал головой, - не та там маза. Я бы эту тачку спалил бы за городом, а для босоты двадцать штук - ох и бабки!
- А с чего ты решил, что они босота? Вон, чернявые с ними не рубятся, значит фраера они.
- Да не, братан, куда черным рубиться- то? За ними косяпоры со всех сторон. А потом, знаешь, если б они по крупной играли, они б общак Аладдина ломанули и слушок бы пошел. А они так, на рэпете взяли, по-легкому, да соскочили. Да и времени им особо думать нету. Знали, чьего сынка чпокнули. Позвони-ка ты этому другу и узнай юриста или нотариуса, как там его, кто сделку с машиной оформлял.
* * *
Нотариус Авилов давно привык ничему не удивляться. И когда к нему зашли двое явно бандитской наружности, он оторвался от своих бумаг и внимательно посмотрел на них:
- Чем могу помочь?
- Сделочку одну провернуть надо, - внимательно посмотрел Квас, - машину помыть одну надо.
- Не понимаю, - искренне удивился тот.
- Да ладно, не гони, - уселся напротив него Симон, - мы от Жеки Сизова. Тебе раз плюнуть, знаем.
- От Уксуса что ли? - успокоился юрист, - тогда какие проблемы. Давайте документы. Таксу знаете?
- В десяточку, - переглянулись Симон и Квас. Рука Кваса схватила Авилова за горло и сильно сдавила, - где твой Уксус сейчас?
- Да я не знаю, - тот попробовал вырваться, но рука железом сдавила горло.
- Не шлепай! Мне Уксус нужен. Так где он? - Квас притянул его к себе, выдернув из-за стола.
- Да не знаю я, отпусти! - Квас разжал руку. Тот поправил галстук и уселся на свое место, - я с ним не товарищ. Так, иногда… - он покрутил растопыренной ладонью, - сами понимаете.
- Он у тебя машину Кондакова оформлял, «Ауди»? - прищурив глаза, спросил Симон.
- У меня. Он позвонил мне из-за города, я подъехал. Там человек избитый был. Уксус сказал, что его должник. Мы быстро все оформили. Уксус мне денег дал, и мы разбежались.
- А как с Уксусом связывались? - спросил Квас.
- У меня, кажется, его номер в памяти остался, - Авилов потянулся к своему мобильному, - вот, - он назвал номер.
- Звони, - процедил Квас, - они по ходу трубу уже сбросили.
- Да нет, работает, - протянул трубку юрист, - Квас и Симон вплотную приблизились к нотариусу…
* * *
- Мозгов у тебя нету, Уксус! - Владлен плюнул прямо на пол, - ну чё, довыебывались?
- Ты подожди, - урезонил его Холод, - что они тебе сказали?
- В общем, сказали, если деньги не привезу - пиздец адвокату. Да бля буду, мне по хую на него! - он выключил трубку и швырнул в помойное ведро, - нету меня больше! Испарился! Всё! Вопросов больше нет? Да, лоханулся. Режьте, убивайте!
- Уймись, - сказал Слон, - чё за люди-то были?
- А они ни хуя не представились. Деньги, мол, привези к супермаркету, и ты свободен!
- За лохов держат, - улыбнулся Слон.
- Не за лохов ни хуя, а за дебилов! - зло сплюнул снова Владя, - давай, пацаны, собираемся! Это Семена папик шустрит. Они уже по твоей трубке пробили где мы находимся. В МВД такая система есть - через спутник по звонку просматривают координаты на плоскости. GPS - навигатор называется. Короче, едут уже к нам, по ходу.
- Да ладно, ты гонишь, - удивился Слон.
- Нет, не гонит. Есть такая муля у красных. В натуре соскакивать надо и трубки все скидывать раньше надо было. Вот, блядь, чайники мы! - покривился Холод.
- Лузеры, - сплюнул Слон и пошел в комнату, - а ты, Уксус, мудила! - раздалось оттуда и загремело железо.
* * *
Они уже выходили из подъезда, груженые сумками с оружием. Ночь, теплая и ласковая. Как две хищные акулы два джипа блокировали выход из подъезда. Холод и Владлен поняли все без лишних слов и схватились за оружие. Знаешь ли ты, читатель, чем тяжел бой в условиях города? Много объектов, а укрыться негде. Дверь, пискнув, захлопнулась. Отступать было некуда. И загрохотал адский фейерверк. Уксус чуть замешкался и тут же словил пулю прямо в сердце. Прижатые к закрытому входу в подъезд, они отчаянно сопротивлялись. Из джипов вели шквальный огонь. Пуля чиркнула Холода по левой половине лица. Слон спрятался за входом в мусоросборник и стрелял оттуда одиночными выстрелами. Холод бил с обоих рук - рана на щеке была незначительной, да и обращать на нее внимание просто не было времени. Пистолеты плевались огнем. Из джипа в ответ отрывисто отстукивал «калаш». Казалось, с ними должны были расправиться за считанные секунды, но спасли железные столбы на входе, от которых пули рикошетили в разные стороны. Да и ночь была ласковая и нежная, с темным, непрозрачным покрывалом. Да и стрелки были не так хороши… И только потом неожиданно вспыхнули фары, ослепив оборонявшихся. Холод нырнул к Слону и выстрелил в лобовое стекло одного из джипов - прямо на свет. Звон. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Владлен выхватил из сумки «Муху». Огненная змея с размаху ударила в один из джипов, завыли сигнализации, сноп огня подкинул машину вверх, расколол на две части и бросил на асфальт. От подъезда до второй машины было около двадцати пяти метров. Огонь с той стороны усилился, но он не мог заглушить крики истошно ревущего раненого.
- Ништяк, - Владлен повернулся к Холоду и Слону, в его руках был еще один железный тубус.
Заряд ударил аккурат между фар машины, - и снова взрыв. Из джипа выскочило горящее тело и с размаху врезалось в детскую горку. Огонь пожирал разодранные в клочья джипы, освещая разбросанные возле них останки человеческих тел. Казалось, во всем доме одновременно загорелись окна, но люди почему-то не спешили выглядывать из своих квартир. Холод и Слон вышли из укрытия. Владя склонился над Уксусом:
- Готов, бедолага. Возьми его, Слон, - он поднял тяжелую сумку и повернулся к Холоду, - валим, братан. Тут сейчас через пару минут вся мусарня Москвы будет.
Они сели в машину и сорвались с места. Минут через пять во дворе стало светло как днем от милицейских мигалок. Приехавшие пожарные тушили подожженные машины. Молоденький следователь обходил квартиры, опрашивая жителей, которые, естественно, «крепко спали, никого не видели, ничего не слышали». Вызвавшая милицию бабуля с четвертого этажа уже было обрадовала его, заявив, что только она все видела и все знает, но, когда она начала нести околесицу о школьниках с петардами и сыне - алкоголике, следователь развернулся и махнул рукой. В соседней квартире долго вообще не открывали. Потом заспанный голос с акцентом спросил: «Кто там?», и услышав волшебное слово «милиция» ответил, слегка задумавшись с паузой: «Нет никого». Дальнейшее молчание напрягло следователя, он вызвал двух человек для подкрепления, выставил дверь и застал семью таджиков из двадцати пяти человек, которая высыпала в унитаз героин, доставленный столицу сегодняшним поездом «Душанбе - Москва».
Капитан Кольцов поднял оторванную руку, сжимавшую пистолет. Указательный палец с набитым на нем перстнем лежал на курке. Он оглянулся по сторонам. Два молоденьких сержанта совковыми лопатами сгребали с асфальта остатки человеческого тела и сбрасывали их на металлические носилки «труповозки». Ее водитель сидел внутри и крутил в руках, судя по всему, конечность, парную той, которую держал Кольцов. На татуированном запястье болтался массивный золотой браслет.
- «Квас», - вслух зачитал шофер…И стянул браслет.
… А Холод с парнями тем временем был уже далеко…
* * *
- Да, Макар, - Глина отшвырнул от себя в сторону тарелку с огурцами, - я сегодня из-за твоего блуда семь человек похоронил. И Кваса. Сучки-то эти резвыми оказались, ушли огородами!
- А я тебе о чем говорил? - Кондаков почесал щеку, - я тебе говорил! Ты что думаешь, я тебе зря такие бабки предлагал? Нее-ет!
- Да-а, хлопцы лихие. Кусаются. Я их теперь сам искать буду. Вот только боюсь, в бега они подались. Не сыщешь их. Но расстараюсь, Бог мне в подмогу. Тут теперь интерес мой, личный. Ребят-то каких, а? Суки! Где их искать-то?
- Они вернуться, Глин, я им теперь как кость в горле. Они не дураки. Знают, что я всех собак на них спущу. Затихарятся на недельку, выждут и будут меня ловить.
- А ты чё делать будешь?
- Мы, Глина. Думаю, я с полицией нашей связаться. Дать им ориентировочку на этих господ. Пусть тоже ищут. А ты что предложить можешь?
- Есть у меня человечек один. Не хотел, правда, к нему обращаться, да видно судьба. Он такой же, как они - рожа беспредельная. Вот ему, думаю, и цинкану за ситуацию. Он, конечно, за так работать не будет. Но, думаю, за деньги можно договориться и подрядить. Да и сам я за этих сучат возьмусь. Они должны мне теперь.
- Давай, подсуетись, - Макар посмотрел на него, - денег если надо я теперь и сам дам. Только смотри, Глина, не вздумай по-своему мстить. Я ж тебя хорошо знаю. Вор слово дал - вор слово взял…
- Не с теми ты ворами, Макарка, общался. Мое слово, дружок, верное, как кремень. Если сказал - будь положь. За базар привык отвечать, не фраер с мыльного завода. Будь спок, найдем. Только вот ты базаришь - они за тобой пойдут. Так что это получается? Ты вроде наживки? Так ведь сожрать-то могут.
- А это уже твои проблемы, Глина, чтобы меня не сожрали. Сожрут - и ты пузыри пустишь. Кровавые пузыри, Глина. Ведь Холод - он ушлый, догадался, что блатные вальнуть его хотели. А как он работает - ты у своих корешей мертвых спроси, у Саида с Попиком, у Белочки. Так-то вот, дружище.
* * *
Псих постоянно мерз. Сказалась привычка к теплому южному мандариновому климату. Он потянулся к пачке сигарет и закурил. Воспоминания вместе с табачным дымом полетели наружу через открытую форточку. Ничем не примечательно было детство Ивана из Анапы. Шкодил так же как все, бузил, дрался с одноклассниками, дергал соседку по парте за косу. Вот только большая часть этого детства на улице прошла. Тянуло его постоянно к старшим, к их блатной романтике с гитарами, там он научился пить «Портвешок», потягивать «Беломор» и решать все свои проблемы по-взрослому. Как учили старшие, он поговорил с папой утюгом по затылку за то, что тот сделал замечание по поводу прибытия пятнадцатилетнего сына домой «в не очень трезвом виде». Ивану это понравилось, и он стал ежедневно отрабатывать полученные в подворотне навыки на отце, потом добавилась мать. На семейном совете было принято решение снабдить сына деньгами на первое время и отправить к дедушке с бабушкой в Свердловск подальше от дурной компании и южного солнца. Прибыв на место, он быстро нашел себе новую компанию, с которой и пропил выданные на самостоятельную жизнь деньги, после чего плотно «присел» на иждивение стариков, ежемесячно раскулачивая их на большую часть пенсии. Водки было много, а денег не хватало. Пришлось идти воровать. Первую судимость он даже не запомнил, да и прошлась она по нему «условно». Запомнился только дед, бывший учитель, с его моралью «о нравственном разложении молодого поколения». Всю ночь после суда он пил с друзьями, а потом под утро вернулся домой, взял топор и порешил мирно спящих пенсионеров. Уже в КПЗ он понял, что сидеть ему долго и много. Но на зону пошел. Отсидев там года три из пятнадцатилетнего срока, случилось с ним следующее. Завалило его на лесоповале бревнами, после чего стали зажигаться в голове Ивана непонятные лампочки и мерещиться всякая хрень. В общем, признали его слабоумным и отправили в закрытое мед учреждение, откуда через полгода выписали с диагнозом «излечен и социально неопасен». Поселился он в квартире убитых им же стариков и крепко надолго забухал. Потянулся к нему молодняк со всех районов и скоро сколотил из них Псих, как его стали называть, зондер-команду, которая грабила фуры дальнобойщиков на трассе. Пиратствовали они года три, после чего все, кроме Психа, отправились на скамью подсудимых, а Псих поправлять пошатнувшееся здоровье. Отсидев положенный для реабилитации срок, возвратился Ваня в родные пенаты. Там его и посетили местные авторитеты и посоветовали свернуть свою агитационную деятельность среди малолетних недоумков и убраться из города подальше. Взвесив все «за» и «против», Псих вспомнил увесистые кулаки гостей, собрал остатки своих дебилов, сумевших избежать наказания, и дернул в Москву. Там он нарушил все законы здравого смысла и обрел себе покровителей, которые не брезговали прибегать к услугам работников ножа и топора, действующих с особой жестокостью. Так началась его карьера в столице.
* * *
На встречу с Глиной и с Кондаковым Псих приехал нарядный с еще более нарядным другом на салатовом «Форде - Мустанге», семьдесят хрен знает какого года выпуска. Попробуем для тебя, дорогой читатель, в нескольких словах дать портрет данного субъекта. Тактично умолчим о его желтом спортивном костюме в сочетании с коричневыми замшевыми ботинками, в которые он умудрился заправить широкие штаны. На голове его красовалась ярко оранжевая бейсболка с надписью «PUMMA», которую создатели модного лейбла где-то в провинции Шанхая выделили неизвестно для чего второй буквой «M». На худой шее Психа, очень похожего на велосипедиста только без прищепки на штанине, висел крест на огромной золотой цепи, который стукался по его худому животу. Рядом с крестом на малиновом шнурке болтался «смартфон» последней модели. Из-под желтой куртки, одетой на голое тело, выглядывали татуировки в виде целующихся голубей, якоря и двух русалок. Все десять пальцев были украшены массивными золотыми кольцами, возможно даже с бриллиантами, но Психу было на это насрать. За поясом у него торчал пистолет, а во рту попыхивала сигара. О его друге достаточно сказать только одно - одет он был примерно также, только поверх этого на нем был надет кожаный плащ и фетровая белая шляпа.
Макар вопросительно посмотрел на Глину:
- Ты ничего не перепутал, старый? Это точно он?
- Он. Ты не удивляйся, он немного странный. На прошлый мой День Рождения, а я его в «Пекине» отмечал, он ко мне в ватнике приехал с шапкой норковой. И подарил мне велотренажер. Он его, кстати, прямо туда и припер.
- Ага, - залыбился Псих, - меня еще пускать не хотели.
- А чё у тебя с лицом? - посмотрел на украшенное огромным шрамом, идущим от переносицы через левый глаз к уху, лицо Психа Кондаков, - ты что ли у Буденного служил?
- Не, это меня дальнобойщик лопатой саперной уебал, когда мы фуры стопорили, - Псих без спросу взял с тарелки огурец, отправил его в глотку целиком, а потом взял соль и посолил рот, - чё звал-то меня, а, Глин?
- А может быть не надо? - всерьез забеспокоился Макар.
- Да не, успокойся, Макарушка, - Глина потер рука об руку, - был мне один человечек денег должен был, полгода бегал, в деревню глухую уехал, а Псих его там нашел. Так, родной?
- Ага, - влез друг Психа, - мы тогда пол села спалили. Пять машин с города тушить приехало. Красиво было!
- Он деньги быстро нашел, - Псих затушил об руку сигару, запахло паленой кожей и мясом, - они у него за печкой спрятаны были. Я потом его сам повесил на турнике возле школы как деньги забрал.
- А зачем вы село сожгли? - всерьез удивился Кондаков.
- Так ведь искали, - заржал друг Психа, - а помнишь, Псих, как мы одному банкиру голову лобзиком отпилили?
- Хорош, Будыла, языком гонять, - Псих посмотрел на Глину и Кондакова, - чё хотите-то?
* * *
- Ты точно уверен? - еще раз переспросил Кондаков Глину, когда Псих с Будылой ушли.
- Все нормально, Макарушка, - успокоил Глина, - ты не смотри, что они дебиловатые, они свое дело туго знают. Найдут они этого Холода. Это для них как спорт. Спать не будут, пока не найдут. Не сомневайся, этот Псих только дурачком прикидывается, а соображалка у него хорошо работает.
- Ну, как знаешь. Я все-таки ментам сообщу об этом Холоде. Не верю я этому Психу, перестрахуюсь лучше.
- Дело твое, только помяни мои слова, через неделю найдут они твоего Холода и в мешке целлофановом привезут. Я этого душегуба сам побаиваюсь: где у него мозг клину даст - бес его знает. Вот был случай у нас. Пришел как-то ко мне владелец игровых автоматов, мол люди появились и обчистили три его точки - что-то там с электроникой навертели и наказали его почти на пятьдесят штук зелени. Видиокассетку привез, правда качество поганое! Не видно ничего, как в снегу. Так вот я Психу это доверил. И ведь нашел охальника! Правда человек трех не тех убил сначала, но ведь нашел! Он его огнетушителем до смерти забил и деньги все вернул! А через неделю мне этот «автоматчик» позвонил, мол, убери Психа с друзьями из моего зала - они играть повадились. Проиграют по пятьсот рублев и давай автоматы крушить - убытки. Я тогда Психу кафешку купил за МКАДом, думал, к бизнесу пристроить. Так он вместе со своими драгунами все там выпил, кафе черным продал и ко мне приехал: давай, дядя Петя, работу. А я его спрашиваю: «Сынок, у тебя же место бойкое было, как же ты прогорел?», а он: «Клиентов не было. Мы там сидели, пили, так туда никто и не заходил». А вот еще они балерину ограбили. Два кольца золотых с рубинами уперли, а в шкафчик заглянуть не догадались, а там сто тысяч долларов лежало. А я его спрашиваю - чего ж ты не позыркал? А он мне: «Зачем? Я и так наварился». Золото цыганам за двести пятьдесят баксов продал. Эта балерина потом рассказывала: ей эти кольца шейх один нефтяной подарил. Так они вместе на сто штук зеленых тянули. Странные люди, непрактичные какие-то. Не думают о завтрашнем дне.
* * *
Холод, Владлен и Слон не стали изобретать велосипед, сняли у одной бабульки квартиру, предусмотрительно заплатив за три месяца вперед и представились летчиками-космонавтами на пенсии. Бабулька, схватив тысячу долларов, сразу испарилась, намекнув, что «участковый сюда и не заходить», так как побаивается ее сына, у которого он три года назад увел жену. Напоследок она взглянула на три огромные сумки…
- Научно-техническое космическое оборудование, - успокоил ее Слон, - не бойся, мать, мы через него за звездами наблюдаем, - и вежливо закрыл прямо перед ее носом дверь.
Владлен связался с одним знакомым человечком, который за небольшую сумму «превратил» Владлена и Холода в старших лейтенантов - пожарных, а Слона в прапорщика войск радиохимической защиты. Пока «прапорщик» разбирал оружие, которого хватило бы для ведения Третьей Мировой, «офицерский состав» разрабатывал стратегический план, направленный на уничтожение господина Кондакова - старшего. Пока Холод отсыпался, Владлен приобрел военную форму и отправился по месту жительства товарища депутата с актом осмотра пожарного состояния жилых помещений. Не застав никого дома, он прошелся по соседям, где ему сообщили, что Кондаков уже больше недели дома не живет. И есть у него дача в районе Троицка. Выходя из дома, Владлен просек наглухо тонированный «Чероки», из которого громко ревела музыка. В такт ритмам суровой американской рэпчины, за стеклом, опущенным на половину, покачивалась маленькая голова в кепке и со шрамом через все лицо. «Срисовав» их, Владлен вернулся домой. Холод ел пельмени.
- О! Заходи, товарищ лейтенант, - он поприветствовал Владю. Тот уселся за стол.
- Короче, Холод, был я у Кондакова дома, там глухо. Соседи цинканули, что он в Ватутинках на даче, адресок дали. А когда вертался, смотрю, «джипарек» пасется. Там укурки какие-то по нашу душу. Четыре рыла. В общем, вот такая маза.
- Ну и ништяк всё. Я к Кондакову- старшему поеду, а вы с этими разберитесь. Сегодня же.
- А не поспешим? - снял фуражку Владя.
- А хуй ли ждать? - в дверном проеме появился Слон, - пока они чухаться будут, мы им клизму и вставим. А дальше побегим. Лаве у нас не меряно. Дернем за бугор, в Чехию. Паспорта сделаем, у меня дружбан по армейце в ОВИРе есть. Без вопросов. Вы как? - он посмотрел на Коркина и Холода.
- Нормально, - Холод пожал плечами, - тема. Я думаю, Семин папка не мусорнулся, за сынком сквозняков не меряно.
- А хуй его знает? - Владя почесал за ухом, - он дядька мутный. Этих типов он подрядил, а чьи они - хрен знает…
- А что ты вообще про Кондакова - старшего знаешь? - посмотрел Холод.
- Сам у себя на уме. Генерал бывший. В думе рулит. С кем они там якшаются?
- Сема трепался по-пьяни, - вспомнил Слон, - что папан его с одним вором столичным корешится. У Адмирала проблемы с общаковыми были, так вот тот тогда базар и разрулил. Может те кексы в джипе его?
- Да не, не похожи, - мотнул головой Владя, - они больше за гопоту канают.
- Ну пусть канают, - Холод отодвинул тарелку, - а тебе какая разница?
- Так ведь общаковые!!! - удивился Коркин.