Анархистами регулярно штампуются тексты на тему того, что государство плохое и буржуи тоже плохие. Так-то оно так, но ведь есть и другие вопросы. В частности, всё сложнее не замечать, что перед нами встаёт вопрос о технологиях. До сих пор только анархо-примитивисты уделяли ему должное внимание. Лично по мне, я согласен с существенной частью выводов Качински, но вот Зерзана склонен рассматривать как создателя новой религии, центральным догматом которой является то, что между человеком и природой не должно быть никаких посредников. Это утверждение, на самом-то деле, принимается как аксиома, без которой все остальные позитивные тезисы примитивизма тут же рухнут. Однако в высшей степени непонятно, с чего бы это воплощением совершенства должна быть биосфера одной из планет, чьё время жизни – краткая вспышка по сравнению со временем жизни Вселенной. А если природа не совершенна, то что тогда мешает иногда удаляться от неё? В общем, не худо было бы понять, что именно приносят нам технологии и какую цену мы за это платим. Правда, статья сия на полноту не претендует. Скорее уж, я только воспроизведу некоторое количество своих или чужих мыслей на этот счёт.
Те, кто знаком с другими моими текстами, могли заметить, что я часто опровергаю концепции, сформировавшиеся в Европе в 18-19вв. Что ж тут поделать? – люблю подобное занятие. И настала очередь мифа о научно-техническом прогрессе. Он гласит, что человечество способно (и должно) непрестанно развиваться, совершая новые открытия, внедряя новые изобретения и, тем самым, изменяя общественные отношения. Я же предлагаю задуматься над тем, сможет ли подобное развитие быть вечным. Прежде всего, всё упирается в проблему конечности жизни каждого человека. Если в 17-м веке Декарту, чтобы придумать прямоугольную систему координат, надо было знать только то, что такое прямая и что такое углы и расстояния, то в наши дни для того, чтобы как-то изменить математику, нужен вполне себе нехилый багаж знаний и умений. И с химией также – всё, что можно было получить, смешав какие-нибудь ингредиенты у себя в сарае, уже получили, а над синтезом новых материалов работают многочисленные команды специально обученных профессионалов. При сохранении той же продолжительности жизни или непринципиальном её увеличении, рано или поздно учёные попадут в ситуацию, описанную в поговорке: «Век живи, век учись - умным и помрёшь». Решений этой проблемы я не вижу. Изобретение пуленепробиваемой кожи и т.д. продлят жизнь ненадолго, ибо главная загвоздка в мозге. Более того, мэйнстрим считает, что мозг устроен так, что большинство людей способно активно обучаться лет до 20-25 (но неизвестно, это из-за биологических причин вроде той, что эволюция человека идёт медленно, а почти всегда люди жили-то лишь до 25-30, или же это из-за социальных причин). Искусственные части мозга упираются в две проблемы - их еще никто не сделал, плюс имеется такой общефилософский вопрос: а останется ли личность после этого той же самой личностью и будет ли она осознавать/ощущать процессы, происходящие в пересаженных частях. Короче, я считаю, что с мозгом перемен к лучшему не будет. Нужды прогресса опередили развитие человечества как биологического вида.
Но и неизбежность старения каждого индивидуума – это еще не всё. Помимо неё есть проблема систематизации достижений так, чтобы людям было удобно этим пользоваться. Некогда единая наука ныне разбита на множество разделов, причём зачастую это деление странное и открытия происходят на стыках наук. Химику может, например, неожиданно понадобиться какой-нибудь факт из физики, который не был включён в ту образовательную программу, которую он проходил у себя в вузе. Понять, что нужно включать, а что – нет, невозможно, так как для этого нужно заранее знать, что именно потребуется для открытий, а включить все факты в программу невозможно, так как учат, всё-таки, на химиков, а не на физиков. Ну а взять в библиотеке книгу, где бы разъяснялась нужная тема, может оказаться попросту невозможным. Математик В.И. Арнольд заметил, что рост количества печатно издаваемых математических статей когда-то происходил экспоненциально, но затем резко сбавил темпы, потому что если бы не сбавил, то к нашему времени всего лишь за год для изготовления бумаги пришлось бы начисто вырубить все леса планеты. На это могут сказать, что публикация статей перемещается в Интернет. Облом вот в чём – изданную в печатном виде статью просмотрят рецензенты и, вообще, к её выпуску отнесутся серьёзно и даже будет какая-то вероятность того, что там всё правильно. Ну а в Сеть залить материал может кто угодно. В свою очередь, такие науки как квантовая механика являются контринтуитивными и поэтому то, что кажется верным, отнюдь не обязано таким быть. Вот так просто взять, что-то прочитать с монитора и потом использовать результат, навскидку показавшийся истинным, - это путь к увеличению количества ошибок. Если мы допустим, что прогресс сохранится, то в будущем получится, что Интернет превратится в аналог бесконечной библиотеки, описанной у Борхеса. Конечно, будут существовать сайты, за достоверность материалов с которых будет ручаться их редакционная комиссия, составленная из компетентных специалистов. Но не смогут же эти специалисты просматривать вообще всё, что бешеными темпами выкладывается. А еще члены редколлегии могут счесть антинаучным бредом новаторские работы никем не понятого гения. Наконец, существует такая наука как статистическая физика, которую, по словам одного знакомого мне физика, по-настоящему понимают от силы человек десять во всём мире. Поэтому воспользоваться даже уже готовыми и общепризнанными достижениями этой науки, всё равно, затруднительно. Таким образом, неизбежно замедление скорости прогресса, ну а если при огромных запасах знаний и технологий эти запасы увеличиваются с маленькой скоростью, то прогресс больше не сможет регулярно вносить существенные изменения в жизнь людей. Могут еще сказать, что вместо человечества наукой займутся машины. Сейчас уже существуют такие системы как WolphramAlpha или Maple, помогающие проводить сложные вычисления, которые можно автоматизировать. Однако придумывать и понимать должен, по-прежнему, человек. Если же придумывать и понимать начнут машины, то тогда и прогресс будут осуществлять они, а не человечество. Не хочу здесь писать о «восстаниях роботов», поскольку этих роботов еще, как минимум, разработать надо, чтобы они перестали быть только лишь образом из фантастики.
Выше мы разобрали, почему научно-технический прогресс обречён на вхождение в ступор, даже будучи взятым безотносительно к обществу, которое его осуществляет. Но для нас, для анархистов, не менее значимо, что в современном мире наблюдается ситуация, которая пусть и утрированно, но верно передаётся стишком: «Новую пушку учёный собрал, с ней снёс деревню к чертям генерал». Каждая технология, как только она появляется, попадает не в руки всего человечества и любого человека в отдельности, но в руки тех, кто профинансировал её разработку. Чаще всего, это либо крупные корпорации, либо военные ведомства, либо какие-то иные государственные департаменты. Всё это наши враги. В подавляющем большинстве случаев только тогда, когда технологию удаётся выпустить в «стерильной» версии, её превращают в общедоступную. Да, бывают исключения, вызванные взаимной враждой между корпорациями или тем, что кто-то из людей сумел сделать нововведение достоянием всех, однако их меньше, чем хотелось бы. На данный момент, на планете отсутствует по-настоящему сильное анархистское движение, а поэтому любая новая технология (обязанная усиливать власть буржуев и чиновников, иначе хрен бы вложились в её создание) должна встречаться негативно. Говорить об ином отношении можно бы было только в том случае, если бы анархи были бы достаточно влиятельны, чтобы иметь свои собственные исследовательские центры, где было бы можно «буржуйские» изобретения приспосабливать под либертарные цели. Ну или еще в том случае, если была бы твёрдая вера в то, что государства обречены и совсем скоро на руинах Системы возникнет анархия. Однако такая вера, как говорит нам опыт 20-го века, зачастую бывает обманчивой.
Далее, я бы, по идее, предпочёл задаться вопросом, какие технологии из тех, что уже сегодня существуют, стоит в будущем предать анафеме, а какие оставить или видоизменить. Наверное, должно стать ясным, что хорошо бы было остановиться на определённом состоянии развития производительных сил, при котором удовлетворение адекватных человеческих потребностей является стабильно осуществимым, но отсутствует то, что подводит к централизации и иерархии или агрессивно воздействует на окружающую среду. Возникает задача: определить это состояние, через которое, разумеется, человечество никогда не проходило, так как с определённого момента постоянно использовало и то, про что надо сказать, что лучше б его не было. Да только вот есть такой нюанс, что все технологии способны служить каким-либо важным и полезным целям. Даже для ядерного оружия некоторые находят оправдание, что оно позволяет защищать планету от метеоритов, которые когда-нибудь могут пойти по траектории, ведущей к столкновению с Землёй. Поэтому данный вопрос не может быть решён теоретически. Когда человечество приблизится к анархии (видимо, до этого уничтожая те новые технологии, которые будут использоваться для большего угнетения), оно на практике решит, что нужно, а от чего можно ожидать преимущественно вред.
Оставив открытую тему открытой, я лучше подробнее поясню, почему все нововведения стоит встречать в штыки. До тоталитарного контроля рукой подать. Подумайте: всего пятьдесят лет назад на акциях протеста не приходилось прятать лица, а камеры видеонаблюдения не довлели над теми, кто задумывал что-то, чреватое для сильных мира сего. Или, если это не оставляет впечатлений, то можете вспомнить, как раньше двери подъездов не запирались, потом запирались на убогий замок с засаленной комбинацией правильных клавиш, а потом помогал «почтовый код». И всё это ерунда по сравнению с перспективами будущего. Уже сейчас вводят биометрические паспорта, которые почти невозможно подделать и к которым навсегда привязан человек. Следующая за этим стадия – это, вообще-то, внедрение подкожных цифровых устройств, отсылающих сигналы о местоположении на спутник. Да и Интернет весьма похож на странную комбинацию Оруэлловских телекранов и миниправа. Почему миниправ – потому что ничто не запрещает начать отыскивать неугодные тексты или палевные комбинации слов, а потом их уничтожать. И в пределах всемирной паутины с её поисковиками делать это легко. А функции телекранов выполняются, например, социальными сетями. Вместо бравурной музыки – любая музыка, ибо понятно, что сути это не меняет (пусть уж лучше бунтари слушают хардкор вместо того, чтобы городить баррикады), а еще онлайн-приложения, флэш-игры и возможность отправлять мгновенные сообщения друзьям. Да и следить просто, поскольку большинство людей, пользующихся соцсетями, френдят своих реальных друзей, переписываются с ними, не опасаясь того, что переписка будет прочтена посторонними, а еще оставляют информацию о своих вкусах и пристрастиях (как явно, так и косвенно через факт прослушивания каких-либо треков или просмотра определённых заметок). Вспомним также недавний скандал с Facebook, когда выяснилось, что по выходе из аккаунта куки не удаляются, а видоизменяются и это помогает собирать информацию о посещении внешних сайтов. Или вспомним повсюду торчащие «мне нравится», которые могут использоваться с той же целью. Понятно, что переписку Васи Пупкина, по большей части состоящую из фраз «ты завтра бухать будешь?», никто ровно сейчас не читает, но если вдруг органам потребуется узнать про него что-нибудь, то в их ведении мигом окажется вся подноготная: когда, с кем и сколько литров и что за шансон Вася слушал с похмелья.
Отдельно хочется сказать, что и ценность «хорошего» прогресса обычно преувеличивается. В 17-м веке кабинетные мыслители вроде Локка и Гоббса придумали, что поначалу была анархия, при которой все всех убивали, а потом вдруг резко поумнели и создали государство. Научной археологии в то время не было, и все их рассуждения об общественном договоре доказывались ссылками на очевидность того, что по-другому быть не могло. Потом появились и ученые-археологи, и эволюционная теория. И создали они такую картинку: сначала были глупые, сутулые и заросшие шерстью, потом осанка выпрямлялась, умственные способности развивались, а волосяной покров сокращался. В конце же данного линейного процесса получаем обывателя, сидящего в «макдаке» с бесплатным вайфаем и страдающего как от ожирения, так и от отупляющей скуки. Неандертальцы были гораздо развитее физически, и, безотносительно к степени развития мозга, любой из них мог выжить в одиночку, а из современных людей сможет далеко не каждый. Короче, монотонное улучшение в процессе эволюции – выдумка. Одни параметры совершенствуются, но по другим происходит деградация. А теперь короткий сюжет о пользе образования, которое считается одним из даров прогресса. Вот вы можете вычислить интеграл от логарифма икс по дэ-икс? Если не можете, то чего же тогда в школу ходили. А если можете, то задумайтесь, пригодилось ли вам это хоть где-нибудь, кроме работы, на которой что-то делаете на дядю, получая за это зарплату. Ладно, забудем о математике, занимающейся абстрактным. Зато все вы знаете, что мир произошёл из-за Большого Взрыва. В общей теории относительности почти никто не разбирается, а квантовой её версии до сих пор нет вообще, но зато вы уверены, что вас научили, как правильно отвечать на вопрос, откуда появилась Вселенная. И как-то не волнует, что ответы на уровне «из-за взрыва» умели давать и древние греки, и майя, и прочие племена, не дошедшие до монотеизма. Главное, любопытство успокоено. Причём успокоено дорогой ценой – на возраст, когда обучаются в старших классах и вузах, приходится расцвет внутренних сил организма, которые было бы можно затратить не на изучение чужих мыслей и чужих достижений, а на наполнение своей жизни собственными мыслями и чувствами.
Напоследок, остаётся только упомянуть, что опрометчиво ставить на технологии жирный и безапелляционный крест. Со времён, когда Унабомбер рассылал бомбы и писал Манифест, успела появиться, например, стереолитография. Читайте про неё да хоть в Википедии. Так вот, 3D-принтеры по классификации Качински попадают в разряд той техники, которую каждый может воспроизвести самостоятельно и которая поэтому не грозит неизбежным установлением индустриальных отношений. Собрать 3D-принтер вручную невозможно, но при наличии необходимых ресурсов его реально без особого труда распечатать на другом 3D-принтере. И, точно так же, можно распечатывать любую электронику. Не только компьютеры, но и, например, домашние мукомолки и хлебопечки. А это по той же классификации Качински очень полезные штуки, ибо позволяют обходиться без мельниц и пекарен, пользование которыми способствует разделению труда и установлению неравноправных общественных отношений. Таким образом, утверждение, что развитие технологий неизбежно влечёт за собой разделение труда, опровергнуто. Переиначу поговорку и о себе же скажу: начал за упокой, кончил за здравие. Но в данной статье я, как и говорил в начале, не столько отвечал на все вопросы, сколько очерчивал перспективы и приводил примеры явлений, игнорировать которые не стоит. Это была только прелюдия, а детальные ответы мне покамест неизвестны.
Делай, что хочешь, и да будет анархия!
Обсуждение с другими вопроса о стратегии, позволившей бы анархистскому движению действовать наиболее результативно, меня почти всегда приводит к тому, что я обнаруживаю два фетиша, которые являются непререкаемыми для многих анархистов. Эти фетиши именуются нравственность и массовость. Они, конечно же, тесно связаны между собой, о чем речь скоро еще зайдёт. А ровно сейчас для более вразумительной постановки проблемы я вставлю утрированный пример одного из тех рассуждений, какие иногда приводят сторонники вышеназванного. «Чтобы бороться с властью и её несправедливостями, нам нужно много людей. Чем больше нас будем, тем сильнее мы станем. Поэтому анархистам пора выходить из субкультурных тусовок и начинать взаимодействовать с широкими слоями населения. Мы должны показать народу, что мы не говнари и не бандиты, как нас изображают проправительственные СМИ. Пусть люди узнают, что мы такие же ребята из обычных районов, имеющие те же самые интересы, что и все, но только осознавшие, что для их достижения нужно упразднить государство. И постольку, поскольку мы являемся друзьями общества, мы не должны делать ничего такого, что настроило бы общество против нас…». Понятно, что, так как автором данной цитаты я сам же и являюсь, то чисто теоретически я бы мог придать ей вид, наиболее удобный для опровержения выдвинутых в ней тезисов. Однако разбираться фетиши массовости и нравственности будут в гораздо более общих предпосылках.
Первое, что я хотел бы заметить, так это то, что нравственность – понятие относительное. То, что сегодня является предписываемым моралью, в будущем может оказаться аморальным или могло быть аморальным в прошлом, равно как и в разных сообществах их участники имеют различающиеся представления о том, что допустимо делать, а что нет. Таким образом, говоря о нравственности, уместно будет разделить её на ту, что господствует непосредственно в окружающем нас социуме, и на ту, что представляет собой, скорее, идею о правильном поведении, взятую безотносительно к тому, в чём это правильное поведение заключается. О второй поговорим ближе к концу, а пока рассмотрим только первую. Я утверждаю, что для морали, понимаемой в вышеуказанном узком смысле, анархисты могут найти лишь одно оправдание – действуя в соответствии с ней, они не будут раздражать общество и, более того, всегда смогут предлагать людям сравнивать их с чиновниками, которые являются взяточниками, ездят с мигалками, отдыхают по Куршавелям и что там еще поётся в старой песне о главном. Иными словами, я утверждаю, что надобность в одобряемом с точки зрении морали поведении имеет под собой смысл только в том случае, если анархисты признают массовость как самоцель. Доказывается это легко и просто – если нет желания видеть все слои населения активно участвующими в деятельности движухи, то тогда и незачем беспокоиться об общественном мнении. Анархисты, если и в самом деле являются анархистами, понимают, что нормы нынешней морали взялись не из воздуха, а появились как результат многолетнего функционирования общества, подчинённого видоизменяющемуся государству. В частности, нельзя не видеть явные противоречия: например, читать чужие письма считается занятием нехорошим, но точно так же нехорошо не платить налоги, часть из которых может пойти на содержание спецслужб, занимающихся сбором конфиденциальной информации. Или, еще убедительнее: брать чужое – ай-ай-ай, но когда продавцы неоправданно повышают цены, намереваясь заполучить себе больше прибыли, то, тем не менее, аморально платить за товар меньше, чем написано на ценнике. Раз нынешняя нравственность противоречит самой же себе, то она не представляет никакой самостоятельной ценности и поэтому моральное поведение может рассматриваться лишь как инструмент для выставления себя перед обществом в выгодном свете. Утверждение доказано.
Отсюда вытекает, что, покончив с фетишем массовости, я заодно покончу и с фетишем нравственности. Но, тем не менее, не поленюсь и заодно покажу, что агитационный инструмент из образа жизни, согласующегося с моралью, вообще-то говоря, никудышный. Подобный метод привлечения сторонников зачастую приводит к «эффекту бумеранга», когда не анархисты агитируют против устоев, а, наоборот, косные устои «агитируют» анархистов. Реальный коммент с Индимедиа под глупой статьёй предположительно Стомахина: «Какое право вы все имеете так вякать?! Стомахин за свои убеждения, между прочим, четыре года отсидел». Это наглядная иллюстрация к тому, что любая этика требует жертв, а значит, приближает к принятию этики самопожертвования. В объективном вопросе о том, насколько ошибочны советы, даваемые в статье, человек пытался отослать к моральному понятию «пострадал за идею». Ну да ладно, на это можете и забить. У меня также припасён другой довод, который и станет уничтожающим. В России свыше 75% называют себя православными. Они считают Иисуса и апостолов моральными авторитетами, но, несмотря на это, отчего-то не собираются жить по евангельским заповедям. И, аналогичным образом, если бы даже массы стали считать анархистов олицетворённым благочестием, то как таковое это не вызвало бы всеобщего желания жить по анархистским принципам. Короче, моё мнение весьма категорично – при выработке тактики или стратегии нравственность следует полностью оставлять за скобками.
Наверняка, кто-то захочет спросить: а как же то, что в случае отказа от этики все станут считать нас бандитами и разрушителями? Отвечу вопросом на вопрос: кто все? Многие и так уже считают на том только основании, что где-то когда-то по телевидению это передавали. Вот здесь перед нами и встаёт вопрос о фетишизации массовости. Задумывались ли вы хоть раз над тем, кого имеете в виду под словами «все», «народ», «общество» и т.д. Сообщаю, что никакого монолитного народа, среди которого у всех одинаковые вкусы, одинаковые мысли и одинаковые интересы, не существует. Это дебильная выдумка. В реальности же есть свыше 6 миллиардов уникальных людей. Безусловно, с некоторой степенью точности их можно разбивать на общности, где внутри каждой сколько-то параметров будут примерно одними и теми же. Однако любое такое разбиение несёт и определённый элемент условности. Вроде бы, данные тезисы очевидны. Похоже, именно их очевидность мешает в полной мере их осознать. Ибо деятельность современных анархистов порой свидетельствует о полном непонимании неоднородности общества. Из-за погони за наиболее широким кругом агитируемых получаем на выходе, например, такое: «анархисты и антифашисты N-ска расклеили по городу плакаты с портретом Путина и подписью: «подчиняйся!»». Типа, берём общеизвестный образ из СМИ, а потом всем сообщаем, что это не положительный персонаж, а отрицательный. Главное, что очень многим (т.е. всем кроме проплаченных патриотов и шизы) должно понравится, а то, что то же самое могли поклеить и либералы, или то, что ни к каким действиям данные плакаты не побуждают, - это, по ходу, считается непринципиальным. Можно также вспомнить обезличенную агитацию за бойкоты выборов, набирающую обороты всякий раз, как только намечаются очередные мероприятия по бросанию бумажек в урны. Удивительно, но большинство анархистов до сих пор не понимают, что от подобной агитации толку не больше, чем от надписей: «Анархия – мать порядка!». Почти любой дееспособный человек эту фразу слышал, причём многократно, однако раз не стал анархистом, то, значит, и не станет, если ему её в сотый раз повторить. Наконец, озабоченность на огульной массовости из практики иногда проникает даже в теорию, что, на первый взгляд, невозможно по той хотя бы причине, что в анархизме всегда признавали разнообразие личностей. Выражается это в пафосных статьях под названиями вида «Будьте же людьми!» и в воззрениях вида «современное общество нездорово, но давайте же все станем хорошими/анархичными и тогда всё у нас будет хорошо». Подразумевается, что бывает только две модели: правильная и неправильная, а от последней надо отказаться в пользу первой, начав соответствовать определённым стандартам. Концепция сия убога и срамна настолько, что вместо того, чтобы её критиковать, просто напомню, что примерно так же считают все религиозные фундаменталисты начиная с исламистов и вплоть до мормонов.
Что касается вопроса агитации, то, в каком-то смысле, она бесполезна. А именно, я хочу сказать вот что: ни один человек не стал анархистом из-за того, что увидел на заборе «а в круге», или прочитал сколько-то книг Бакунина, или прослушал все альбомы Amebix, или узнал из новостей, что парни во всём чёрном что-то сожгли/взорвали. Любое действие из вышеперечисленных может только помочь человеку лучше осознать, что в нём происходит и какие ценности он разделяет. Но если кто-то, допустим, искренне считает, что накопление денег лучше, чем свобода, то никакой хардкор его не заинтересует, потому что пока слушаешь эту «вольнодумную» музыку, то теряешь время, которое можно было бы потратить на извлечение прибыли; и никакие доводы из книжек его не убедят, потому что анархизм в выборе между гарантиями существования и полнотой бытия, всегда выбирал эту «странную» полноту бытия. В то же время, агитация не бесполезна, если именно тем и занимается, что помогает людям развить нечто, что в них на тот момент уже было. В частности, агитация нужна, когда она невербализованную тягу к свободе ставит на фундамент осознания этой тяги. Соответственно, наиболее эффективной подобная агитация будет в том случае, если проводится «прицельно», то есть направляется на тех, с кем анархист хоть в какой-то степени знаком. Однако поскольку обсуждаются вопросы стратегические, данный ответ на вопрос: «среди кого агитировать?» не может быть признан исчерпывающим. Да и субъективного в нём немало. Более общий вариант ответа звучит так: среди тех, для кого найдутся либо биологические, либо социальные причины к бунту. В первую категорию попадают студенты и вся прочая молодёжь. Как известно, человечество обладает опытом, который не передаётся генетическим путём, но может передаваться за счёт обучения. Процесс эволюции привёл к тому, что ребёнок считает родителей полубогами, - это нужно, чтобы дети лучше усваивали, чему их учат. Но если ситуация резко поменяется, то старый опыт станет неактуальным или даже вредоносным, а поэтому всё тот же процесс эволюции привёл к тому, что с определённого возраста у молодёжи начинается «игра гормонов», вызывающая критический пересмотр усвоенного. Данная схема свойственна всем сложно устроенным млекопитающим, и в девиантном поведении подростков нет ничего плохого. О его наличии лучше не забывать. Правда, общность «молодёжь» достаточно широкая и, разумеется, не все её представители способны проявить интерес к анархизму. Так, например, есть всякие студенты-мажоры, учащиеся на халявных факультетах, где они вместо пар тусуются по кинотеатрам и клубам и радуются, как ловко обманывают родаков, снабжающих их финансами. В категорию же тех, для кого найдутся социальные причины к бунту, я бы отнёс людей без постоянного круга деятельности, всевозможных маргиналов и низкооплачиваемых рабочих, вынужденных в свободное от работы время выращивать продукты питания на собственных огородах и добывать всё необходимое альтернативными методами. Крайне желательно, чтобы социальное положение этих людей было относительно устойчивым по отношению к революционной ситуации или условиям настоящей анархии. Именно поэтому я не отношу сюда индустриальный пролетариат и «офисный планктон», который, кстати, тоже весьма страдает от угнетения. Что пролетарий с завода, что мелкий клерк при дестабилизации обстановки могут потерять свою работу (скажем, их отправят в неоплачиваемый отпуск на неопределённый срок в связи с неспокойным положением дел), а, следовательно, они лишатся и источников средств к существованию. Это заставит их отрицательно отнестись к революции, и они начнут желать, чтобы всё вернулось на своё прежнее место. Безусловно, многие пролетарии по причине личных взглядов, всё равно, станут бороться против Системы, но, тем не менее, не их слой должен считаться основным слоем, на который можно рассчитывать.
В общем и целом, я предлагаю агитировать не некий абстрактный «народ», а заняться выработкой своеобразной целевой аудитории. Вместо того, чтобы рассматривать образ рядового человека, полученный усреднением по всем социальным стратам, а потом пытаться сделать так, чтобы и «волки были сыты, и овцы целы», то есть всякий раз садится мимо всех стульев и расшибаться, по-моему, лучше вести пропаганду лишь среди некоторых слоёв населения и не обращать внимание на то, что остальные могут отнестись к этому отрицательно. В принципе, почти все анархисты согласятся, что если чиновники и банкиры начнут считать нас разбойниками и хаотами, а еще станут нас бояться, то это будет хорошо для движения, ибо, в таком случае, мы обретём в глазах врага хоть какой-то образ и хоть какой-то вес. Но, более того, я считаю, что с размытых категорий «рабочие» и «угнетённые» надо сократить целевую аудиторию до категорий, которые еще уже. Естественно, встаёт вопрос, а что из-за такой переориентации анархо-сообщество потеряет и что приобретёт, и насколько всё это является оправданным.
Начну с потерь. Они эфемерны. Есть необходимое, а есть излишнее. Утрачены будут только излишки. Как известно, во время массовых волнений во Франции в 1968-м году во всеобщей забастовке участвовало только 25% населения страны. И это при условии, что для участия в забастовке не надо было ничего делать, а, наоборот, надо было только не ходить на работу, к которой симпатий никто, ясное дело, не испытывал. В придачу, длилась забастовка всего 5 дней – гораздо меньше, чем длится любая успешная революция. А по доле участвовавших людей это было одно из самых массовых мероприятий за всю историю человечества. Также замечу, что современные социологи считают, что к значительным изменениям в обществе приводит активность всего лишь 1-2% населения. Людей, которые не только хотят, но и могут делать что-то существенное, мало. Отчасти такими людьми являются те, кто много над собой работал, или получил хорошее образование, или занимает видную должность. Но еще больше среди них тех, кто не может полностью вписаться в рамки Системы (неважно, из-за своего ли неудовлетворительного положения в обществе или из-за сугубо психологических причин). Ежедневная жизнь таких людей является борьбой, а поэтому у всех них есть большой опыт сопротивления. И только в том проблема, что сейчас они ведут свою борьбу разрозненно и зачастую за цели, не имеющие прямого отношения к анархизму. Например, бедняки тупо требуют повышения зарплаты или же стремятся сделать всё возможное, чтобы получить престижное рабочее место, а интеллигенты-бунтари тщатся повысить уровень культуры или пытаются в одиночку служить искусству/науке, дабы в этом скрыться от несовершенного мира. К чему я: напомню, что на сегодняшний день в России примерно 20% населения живут за чертой бедности. Правда, из них ненизкую долю составляют хронические алкаши и прочие дегенераты, которые за изменения в обществе бороться не смогут. Но остальные, а их всяко больше 2% от всего населения, - это те, кто вполне могут стать настоящими анархистами. В движухе господствует мнение, что слишком радикальная позиция отпугнёт от нас людей. Действительно, тем 80% процентам, что не являются нищими, есть, что терять, и поэтому у них всегда будет определённый страх перед резкими переменами. Подстраиваясь под них, можно получить, по сути, лишь то, что обыватели, сидя перед телевизором и смотря новости, будут ворчать не «Сталина на вас нет!», а «Батьки Махно на вас нет! Он бы порядок навёл». В противоположность же этому, человек, который еле сводит концы с концами, готов поставить всё на карту, потому что он ненавидит нынешнее общество, а хуже ему, всё равно, уже не будет. И если реформистская риторика таких людей не привлечёт, то вот радикальные идеи придутся им по душе. Аналогичная ситуация наблюдается с психологическим недовольством Системой. Гоняющиеся за огульной массовостью основывают всё на усреднённых эмоциях, а еще пытаются «изложить глубокие идеи анархизма в доступной, то есть плоской форме». Почему-то считается, что безвластие можно подать в виде, привлекательном для обывателей. Анархо-агитация среди молодёжи вертится вокруг хардкора, по большей части, безликого и невыразительного, но зато якобы доступного всем и агрессивного, но в меру. Утверждается, что Black Metal – это слишком тяжёлая музыка, а классика слишком скучная. Однако мне кажется, что личностей, способных к содержательному бунту, гораздо больше именно среди предпочитающих эти стили. Короче, что имеем? – по одну руку много пассивных людей, на словах или по мелочам поддерживающих анархизм, а по другую «мало» тех, кто готов что-то по-настоящему делать. «Мало» взято в кавычки, так как выше я уже объяснил, почему и этого хватит. Естественно, чем больше наших сторонников, тем лучше, но только не в том случае, когда за количество приходится платить качеством. Поддержка со стороны тех, кто готов лишь смотреть издалека или иногда делать что-то незначительное, - это излишнее. Приятно, когда она есть, но и без неё обойтись несложно. А эта поддержка – единственное, чем придётся платить за вовлечение в анархизм тех, кто будет активен.
Теперь о том, что мы приобретём. Для начала вопрос: сколько сейчас в России анархистов? Да-да, точного ответа никто не знает, а еще непонятно, что делать с бухающими фэнами анархо-панка, но, думается мне, никто не станет возражать, если я скажу, что заведомо менее чем 10000. В процентах от всех жителей это вообще какой-то незначительный мизер. Поэтому, кстати, смешны причитания поборников массовости о том, что из-за действий радикалов численность может пойти на спад. Так вот, нынешняя ситуация с движухой объясняется тем, что российские анархисты до сих пор не выработали вменяемой стратегии, а только от случая к случаю где-то бегают и пытаются угодить аппроксимированным «всем». То десять студентов призывают пролетариат «пробудиться», то пять человек хотят увлечь за собой всё общество, так и не разобравшись в причинах его пассивности. Когда же мы вместо «всех» нацелимся только на тех, кто сами по себе по каким-то пунктам близки нам, всё изменится в лучшую сторону. Второе же важное преимущество таково. Ради массовости советуют поступаться собственными взглядами и идеями. Например, так: «Мы, конечно, против государства, но ведь если это сказать людям, то они испугаются и отвернутся от нас, а поэтому надо акцентировать внимание на том, что Путин плохой, а чиновники воруют». Или недавно где-то видел нечто из серии: «Поджоги и прямое действие сейчас неэффективны, так как для большинства слово «терроризм» ассоциируется с Джихадом благодаря тому, что такое мнение навязывают СМИ». Хотелось бы спросить: а если бы СМИ стали ассоциировать слово «анархизм» с наркоманами, то тут же пришлось бы вступать в КПРФ? Да хватит уже пытаться изображать из себя тех, кого массы хотели бы в нас видеть. Информирую, что года три-четыре назад один из опросов показал, что для большинства юношей образец для подражания – Дэвид Бэкхем, а для девушек – Анастасия Заворотнюк. Enjoy it! И не анархисты ли одним из своих принципов провозглашают сопротивление всякой власти – так чем же тогда государственная власть хуже власти общественных стереотипов? Если анархисты будут угождать большинству, то они станут кривыми зеркалами, отражающими желания масс, а эти желания масс – кривые зеркала, отражающие то, что втюхивается из СМИ. Конечно, «кривизна» кое-что исправит к лучшему, но сути это не изменит. Так или иначе, а лучше не давать растворить наши принципы и идеи в усреднённости. Будем делать, что хотим мы, а не что хотят от нас.
Предчувствую непременное наличие возражений, которые можно свести к тому, что пусть, и впрямь, анархисты перестанут приносить в жертву обывательщине радикальность своих целей и, в итоге, достигнут численности да хоть в 2-3%, но зато эти два-три процента будут оторваны от всех остальных. И что же? – им объявить себя элитой, а остальных быдлом, которое нужно вести в светлое будущее. Отвечу, начав с захода издалека. Если кто-то днём работает офисным сотрудником, а по ночам пишет резкие критические статьи или проводит эффективные атаки, то, всё равно, его нельзя назвать полноценным анархистом. Нельзя в том смысле, что он всё необходимое для своей жизни и для своей протестной деятельности получает как результат капиталистических и иерархических отношен