Анима между героями-соперниками 7 глава

⁵² «Гелианд» (Heiland) - «Спаситель». Весьма важный литературный па­мятник, древнесаксонская поэма IX в., неизвестного автора. Происхождением своим обязана, вероятно, императору Людовику Благочестивому, желавшему познакомить саксов с христианским вероучением. По преданию Людовик пору­чил одному саксу, уже славившемуся в своем народе как поэт, пересказать сак­сонскими стихами содержание Ветхого и Нового Завета. По другой, более по­здней версии предания поэт был простым крестьянином, который во сне полу­чил повеление свыше сочинить эту поэму. - Примеч. пер.

Утраченное принцессой писание и мотив потерянного пера для письма нам следует принять только как существующую дан­ность; фигура Анимы связана с утерянным писаньем, и герою нужно какое-то средство, чтобы писать. Следовательно, можно говорить о некой связи с поэтическим творчеством. Поскольку сказ­ка имеет такую «Ботаническую» основу, нам следует помнить, что Вотан - это бог поэзии и поэтического творчества, и, возможно, творческая сила Анимы потерялась вместе с ней и ее снова нужно обнаружить посредством обновления религиозной установки.

Утраченное принцессой писание должно иметь отношение к тайной традиции, так как это писание находится у Анимы в даль­них землях, т.е. в бессознательном, и это писание следует вернуть в область сознания. В эпоху христианства время от времени нео­жиданно появлялись новые писания, представлявшие собой по­пытки иных толкований христианского вероучения. Можно пред­положить, что этими документами являются рукописи альбигой­цев⁵³ и катаров⁵⁴, а может быть - легенда о Святом Граале (попыт­ка оживить христианскую истину в поэтическом ключе). Или это были писания гностиков, ибо такие тайные учения не могли про­поведоваться открыто и подавлялись вследствие особой непре­клонности, твердости и неизменности христианского вероучения. Мы можем заключить, что писание может быть связано с каким-то таким еретическим течением и содержаться в сфере Анимы, которая хочет их достать и настаивает на том, что они ей крайне необходимы. Кроме того, принцесса должна обладать магической силой, ибо она знает, как обезглавить человека и снова его ожи­вить, приставив обратно голову, поэтому писание может содер­жать в себе тайный магический рецепт. В общем оно представля­ет собой неформальное и не признанное официально знание. В ма­гии содержится много античных традиций, которые продолжа­ются до сих пор. Юнг однажды показал книгу колдовства, кото­рую швейцарский крестьянин использовал для магических закли­наний: она представляла собой настоящую латинскую молитву богине Венере, переписанную от руки в Средние века и по-пре­жнему применяемую с той же самой целью. Существуют и тради­ции из германского языческого прошлого. Можно было бы пред­положить, что писание связано с устойчивой тайной традицией, представляющей собой нечто такое, с чем часто ассоциируется Анима. Дело в том, что, являясь компенсаторной фигурой, Анима всегда вбирает в себя все, что не нравится сознанию, чем оно пре­небрегает и оставляет без внимания и что вместе с тем заслужива­ет внимания, а потому это следует сохранить.

⁵³ Альбигойцы, Церковь Альби (город на юге Франции) - название распро­страненного в Южной Европе религиозного течения «добрых людей» (катаров). Религиозное течение альбигойцев (фр. L'Eglise d'amour, т.е. Церкви любви) усво­ило религиозные принципы раннего христианства в соединении с мистически­ми учениями о Граале, имело среди приверженцев верующих различных вероис­поведаний, в том числе католиков, а также последователей различных гностичес­ких сект. Существует мнение о происхождении альбигойцев от болгарского те­чения богомилов, малоазийских павликиан и общих их скифско-славянских предшественников, т.н. «андреевцев» (по имени основателя апостола Андрея Первозванного). Они проповедовали апостольское христианство и вели простую, строго нравственную и уединенную жизнь. Поэтому их называли сначала «добры­ми людьми» (фр. les bons hommes), но «людьми темными» (фр. hommes obscurs). - Примеч. пер.

⁵⁴ Катары (от др.-греч. katharös - «чистый, ясный») - религиозное движе­ние в Западной Европе в XI-XIV веках. По мнению современных исследовате­лей, это слово было придумано в 1163 году в рейнских землях клириком Экбертом из Шонау. Особенное распространение катаризм получил на юге Франции (альбигойцы), в северной Италии, на северо-востоке Испании и в некоторых землях Германии. Катаризм не являлся принципиально новым мировоззрением, возникшим в Средние века. Богословские принципы, впоследствии характер­ные для катаризма, можно найти также у первых учителей христианства, испы­тавших влияние гностицизма и неоплатонизм (Ориген Александрийский). Это движение было представлено различными общинами, не обязательно связанны­ми между собой и иногда отличавшимися доктриной и образом жизни, но тем не менее представлявшими некое единство в области структуры и обряда, как во временных рамках - между X и XV столетиями, так и в географических - между Малой Азией и Западной Европой. В Восточной Европе и Малой Азии к таким общинам относят богомилов. Богомилы Византии и Балкан, а также катары Италии, Франции и Лангедока представляли собой одну и ту же цер­ковь. Для катарских текстов характерно отсутствие отсылок к текстам нехри­стианских религий. Даже в наиболее радикальных своих положениях (напр., о дуализме или о перевоплощениях) они апеллируют только к христианским первоисточникам и апокрифам. Теология катаров оперирует теми же понятия­ми, что и католическая теология, «то приближаясь, то удаляясь в их толковании от генеральной линии христианства». - Примеч. пер.

Так как у сказочного героя есть перо для письма, создается такое впечатление, что в один прекрасный день он должен напи­сать, например, какие-то новые толкования бессознательного. Вся работа со сказочным материалом заключается в психологической интерпретации религиозных и фольклорных традиций, чтобы мы могли восстановить свою связь с сознательной установкой. Сказ­ки несут некий смысл, и, слушая их, вы можете восстановить свою связь с живущими в них традициями, - именно поэтому я их об­суждаю. Всегда существует вопрос о том, как достигают сознания тайные писания Анимы. Мужчинам снится, что их Анима - очень образованная женщина, у которой много книг. Эту тему можно развить в активном воображении, в котором некое примитивное религиозное учение воспроизводится в весьма помпезной форме: «Слушайте, все народы, внимай, земля, я возвещаю новую исти­ну». Следовательно, мужчины очень не любят давать волю своей Аниме, не позволяя ей что-то написать, потому что у нее дурной вкус. Чтобы ее слушать, необходимо настоящее мужество. Если появится фигура Анимуса, или великого шамана, то он будет го­ворить точно так же. Эти помпезные декларации великой истины достаточно здравомыслящие люди воспринимают с крайним от­вращением. Люди же, у которых вкус не столь развит, попадают под их влияние, и это по-прежнему плохо, потому что большин­ство людей заражается этими декларациями. Вам ничего не нуж­но делать - просто не терять мужества и объективности, чтобы позволить Аниме возвестить свою истину (как она это умеет) и узнать, в чем состоит ее цель. Эта архаичная форма возвещения великой истины не соответствует современной писательской идее, правда, некоторые современные поэты ее используют, и Ницше иногда позволяет Заратустре возвещать истины именно в такой форме. По моим представлениям, Анима хранит некоторые писа­ния, которые спрятаны в у нее в замке.

Есть еще одна странная проблема, требующая внимания: по­чему затруднения, вызванные Тенью, не приводят к схватке, а вы­ход из положения обеспечивается каким-то иным фактором. Здесь есть некий намек на проблему человека, связанную с его индиви­дуальной Тенью. Насколько я поняла, если человек осознанно ре­шает бороться с Тенью и принимает ее всерьез, без болтовни и надувательства, она полностью уходит в конфликт. Если Эго при­нимает одностороннее этическое решение и одностороннюю мо­ральную установку и вступает в реальный конфликт с Тенью, кон­фликт никаким образом не может быть разрешен. Это одна из проблем нашей цивилизации.

В самых примитивных цивилизациях люди никогда не всту­пают в серьезный конфликт с Тенью, ибо в таком случае они бу­дут бездумно переходить от одной установки к другой, и левая рука не будет знать, что делает правая. Об этом можно узнать из рассказов о деятельности миссионеров. Они что-то делают для племени, и это хорошо прививается, но затем приобретает харак­тер эпидемии, и тогда к миссионерам просыпается ненависть и их убивают: возникает противодействие их влиянию. После этого племя сожалеет о содеянном, но на самом деле дикари не бывают расстроены и подавлены произошедшим, и жизнь продолжается. Это крайний случай того, что случается с нами постоянно. Кон­фликт с Тенью не обостряется, так как наша установка может изме­няться, и это помогает нам в жизни. Мы стараемся быть хороши­ми и при этом совершаем всевозможные плохие поступки, которых вовсе не замечаем, или же, если замечаем, нам приходится из­виняться и оправдываться, например, тем, что болела голова, или мы обвиняем другого человека, или просто забываем о том, что сделали, - именно так мы обычно относимся к проблемам Тени. На самом деле я не критикую подобное поведение, ибо так устро­ена жизнь. У человека есть Тень, великая инстинктивная сила, и если мы не хотим оказаться в тупике неразрешимых проблем, нам следует научиться не обращать внимания на некоторые вещи, что­бы иметь возможность как-то продвигаться в жизни. Вы получи­те от окружающих и признание, и критику, но если не забираться слишком высоко, то можно балансировать на некотором уровне, оставляя конфликт неразрешенным. Есть люди более педантич­ные и этически чувствительные, в таком случае ситуация ослож­няется, но если они знают психологию, то справиться с проблемой становится значительно легче.

Однако люди, исповедующие христианство, не могут долго вести себя гибко и бросают вызов неразрешимым проблемам. Все­гда существуют «да» и «нет», и левая рука использует всевозмож­ные ухищрения и уловки, и потому жизнь заходит в тупик, - че­ловек не может продолжать жить спокойно, так как стремится быть слишком совершенным, но это стремление однобоко. Созна­тельно жить в соответствии с христианскими идеалами - значит принять мученическую жизнь и мученическую смерть, - именно так бы ответила ранняя христианская церковь. Тогда бы нам пред­стояло отстаивать права заключенных в Китае⁵⁵, положив за них все, включая жизнь, или что-нибудь в этом духе. Обычные люди в своей массе назовут это дуростью, и это говорит о том, что в ком-то действует комплекс спасителя, тем не менее большинство укло­няется от героических действий, говоря, что до тех пор, пока про­блема зла не подойдет к ним вплотную, они не будут ее решать, а пусть это делают другие. Идеалистически настроенный молодой че­ловек решил отправиться на остров, где американцы проводили ис­пытание атомной бомбы, чтобы помешать им. Большинство людей сочли бы, что он просто ненормальный, что его идеализм подобен идиотизму, однако на самом деле он пытался жить imitatio Christi⁵⁶. Следовательно, мы сталкиваемся с противоречием: либо надо жить в соответствии с этическими обязательствами и таким образом принять смерть, либо, если не хотим доходить до крайности, мы регрессируем и продолжаем играть с обеими возможностями. Этот конфликт, присущий христианской религии, определяет нашу жизнь: как далеко мы зайдем? Если мы зайдем слишком далеко и обострим проблему Тени, то окажемся в тупиковой ситуации: что делать - принять на себя роль мученика или же немного смошен­ничать и проживать свою Тень, стараясь не смотреть на нее слиш­ком пристально и сохранив тем самым здоровую защиту.

История о молодом человеке, который захотел быть убитым в знак протеста против испытаний атомной бомбы, - это типич­ный пример человека с фанатичными этическими убеждениями, из-за которых он оказался в тупике, придя к необходимости уме­реть за свои убеждения - погибнуть от рук мирового зла. Ежед­невно проводя анализ, вы сталкиваетесь с такими конфликтами; люди хотят быть порядочными и поэтому отрываются от своих корней, а потом не понимают, как им жить дальше. Мужчина стал­кивается с соблазном вступить в любовную связь на стороне и ус­покаивает себя тем, что так делают все, мол зачем поднимать из-за этого шум; но оправдываясь таким образом, он фактически ухо­дит и прячется от самого себя, а потом сожалеет. Но когда ревни­вая жена устраивает ему сцену, он снова регрессирует. Другие люди, которые подвергаются подобному искушению, пытаются проверить себя на прочность и говорят, что они не такие, как ка­залось раньше, но тем самым подавляют Теневую тенденцию и вступают с ней в борьбу. Если искушение минимально, они доби­ваются успеха, но если оно очень сильно, они впадают в уныние, чувствуют усталость и не знают, как жить дальше. Тогда в снови­дениях Тень приходит в бешенство, ибо она не нашла себе выход. Это может вызвать такую потерю либидо, что их жизнь останав­ливается. Мужчина делается невротичным, так как другая часть его личности не признает его решений и постоянно приходит от них в ярость. Также его начинают посещать ипохондрические фантазии и депрессия, портится настроение и он перестает полу­чать удовольствие от своей работы. Это очень часто бывает у лю­дей, которые пытаются быть слишком нравственными. Или же муж будет взбешен поведением своей жены, и его ярость будет местью Тени за то, что ею пренебрегли. В таких случаях любое поведение мужчины будет неправильным; оно обусловлено раз­дражением из-за того, что уступает Тени и тем самым ее отверга­ет: если он ей уступит, значит он убогий, а если нет, то из-за нее он оказывается в подвешенном состоянии. Именно такую психоло­гическую ситуацию я бы назвала основным Теневым конфлик­том. Никакие «за» и «против» не способствуют его разрешению. Если человек не может чуть измениться или смошенничать, основ­ной Теневой конфликт, присущий человеческой природе, стано­вится неразрешимым, ибо он приводит к тому, что человек не мо­жет совершить правильный поступок. В таких случаях слабые люди ищут чьей-то поддержки, или спрашивают совета, или отри­цают само наличие конфликта, говоря, что это сущий пустяк. К со­жалению, так бывает часто и не обещает ничего хорошего, и тогда вы снова имеете прежнюю регрессию, при которой левая рука не знает, что делает правая.

⁵⁵ Скорее всего, в данном случае речь идет о маоистском режиме в Китае. - Примеч. пер.

⁵⁶ Imitatio Christi (лат.) - подражая Христу. - Примем, пер.

В сказке говорится, что такой конфликт приходится выдер­живать до тех пор, пока его не удастся разрешить творчески. Твор­ческое решение должно быть каким-то неожиданным, конфликт должен разрешаться на ином уровне. В данном случае таким ска­зочным образом является фигура Анимы, которая неожиданно пе­реворачивает всю ситуацию и делает королем другого человека. То есть разрешение конфликта приходит из бессознательного, ко­торое не принимает ни ту ни другую сторону: оно просто перево­рачивает всю ситуацию - безносый король, третья сторона в кон­фликте, о которой никто не думает, должен уйти, и таким образом ситуация изменяется, и картина выглядит уже совершенно иначе. Это модель творческого решения Теневой проблемы, к которому, собственно, мы и стремимся: выстрадать конфликт до тех пор, пока не случится нечто неожиданное и не переведет всю ситуацию на другой уровень. Тогда можно было бы сказать, что конфликт не разрешился, а перешел в иную плоскость. По-другому его вообще нельзя было бы разрешить. Нужно пройти через распятие без ка­ких бы то ни было поползновений со стороны Эго в сторону «да» или «нет». Это может продолжаться недели или месяцы. Эго не может снять такое напряжение противоположностей, ибо творчес­ки разрешить Теневой конфликт - значит отказаться от Эго и его норм и противоречий. Оно означает полностью подчиниться неиз­вестным силам, существующим в человеческой психике. Вспом­ним слова распятого на кресте Христа: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»⁵⁷

⁵⁷ Евангелие от Матфея 27: 46, от Марка 15: 34. - Примеч. пер.

В сказке эти неизвестные силы воплощаются в третьей фигу­ре, фигуре Анимы, которая изменяет всю ситуацию. Если бы Фердинанд Верный заигрывал с фигурой Анимы, говоря, что он ее лю­бит, и спрашивал ее о том, как поступить со старым королем, это бы не было собственно решением конфликта. Но в сказке показано, что у него и не было никакого намерения стать королем. Он остал­ся на своем месте, на котором ему были видны противоположности, а так как он сам не думал о том, чтобы избавиться от короля, то тем самым дал возможность принцессе сказать: «Я не люблю этого ста­рого короля. Пусть он так и будет обезглавленным».

Если Анима хочет покончить с мужчиной, она лишает его го­ловы, - разумеется, не буквально, а психологически, и тогда он выходит из себя. Одержимость Анимой представляет собой ог­ромную опасность для мужчины и часто возникает у тех из них, кто не может выдержать столкновения противоположностей. Вто­рая опасность состоит в убежденности, что Анима или какая-то другая фигура из бессознательного разрешит конфликт сама по себе. Это самая большая опасность, с которой сталкиваются сту­денты, изучающие юнгианскую психологию. Мы знаем из книг Юнга, из лекций по психологии и из своего собственного опыта: когда возникает такой конфликт, у нас появляется рациональное ожидание его разрешения, и мы говорим: «Я знаю, что Анима его разрешит». При этом мы совершенно забываем, что прежде всего нам придется полностью прожить конфликт Эго.

В сказке не говорится ничего о том, что случилось с Ферди­нандом Неверным, - он просто исчезает из сказочного сюжета. Вместо этого рассказывается о превращении белого коня, в других версиях сказки этим конем был нищий старик, который дал ключ Фердинанду. В скрытой форме эти два образа представляют собой воплощение древнего германского бога Вотана. Получается так, словно богоподобная фигура поглотила злого Фердинанда. Дан­ное обстоятельство действительно говорит в пользу того, что ост­рый конфликт между добром и злом, созданный христианским вероучением, заменяется возрождением язычества. Оно символи­зирует регрессию к варварству - ту самую регрессию, которую все мы недавно на себе испытали. В нашей версии и некоторых дру­гих версиях сказки белый конь превращается в неизвестного ко­ролевича или принца. Такое превращение может воплощать веро­ятный прогресс в будущем - возможность развития новой уста­новки, трансцендентной по отношению к христианскому конф­ликту. Однако неопределенность образа королевича говорит о том, что на такой исход есть лишь слабая надежда, которая еще не вошла в наше культурное сознание.

Глава 4