Я встретил их компанию на следующий день после случившегося с Джонни. Я шел домой из школы и заглянул в винный погреб бара «Стрелок» на улице Дьюк. Там, в синем сигаретном дыму, они сидели и пили, находясь в приподнятом настроении. Это была радость, имевшая своим источником чужие страдания и боль, эйфория, вызванная превосходством победителей. Я замечал её в других. И по мере того, как я рос, во мне тоже прорастало это злое чувство, то высокомерное превосходство, складывающееся из наслаждения собственной силой и чувства неуязвимости.
Дедушка Джок увидел меня, подняв взгляд от своей кружки. Его злобные глаза пристально разглядывали меня. И я был уверен, что он о чём-то догадался. Дедушка Джок улыбнулся, и мне стало страшно.
Тело Джонни нашли два дня спустя. Внимание охранника привлекла необычно большая стая чаек вокруг сухого дока, что с пронзительными криками сражались за право на свою долю падали. Крысы тоже поучаствовали в пиршестве, поэтому, по словам старожилов, опознание заняло какое-то время. Многие из них, вероятно, злорадствовали, представляя красивое лицо Джонни, съеденное падальщиками. Это ухмыляющееся лицо, которое нависало над многими из их жен и подруг, когда они стонали от удовольствия под ним.
О найденном трупе сообщили в «Вечерних новостях» и в «Шотландии сегодня». Когда в ближайшую пятницу дедушка Джок пришёл с Карми и Лози на карточный турнир, я спросил их об этом. Джок смекнул, что я знал больше, чем должен.
- Хороший случай избавится от мусора, - тихо сказал он, не отрывая взгляда от своих карт.
- Я думал, что Джонни был твоим другом!
Вокруг стола воцарилась тишина.
Потом папа обратил на меня угрюмый взгляд своих красных пропитых глаз:
- Береги себя, сынок. Вот что я тебе скажу, - проговорил он, - есть много вещей, в которых ты ничего не понимаешь.
Но это как раз он был тем, кто не понимает в чём дело. Мой дедушка оторвался от карт и подмигнул мне.
- Минуточку... Все в порядке, - сказал он моему отцу и встал, жестом показывая мне следовать за ним. Мы прошли через кухню в маленький внутренний дворик, где стояли мусорные баки. Было холодно. Казалось, он этого не чувствовал. Он зажег сигарету и передал ещё одну мне.
- Помнишь, того дрянного пса, которого твой папаня как-то давно притащил в дом?
Разумеется, я не мог забыть Викинга, немецкую овчарку, которую подобрал папа. Мы заботились о ней, но она кусала всех подряд, и родители избавились от неё.
- Да.
- Ты любил этого пса, помнишь? Но он укусил тебя. Ты заботился о псе, но это не помогло. Он любил тебя, но всё равно предал.
Я кивнул.
Викинг впился зубами в мою лодыжку без причины. Мы бегали в парке Пилриг, и он просто повернулся и укусил меня. Вероятно, был слишком возбуждён и не мог контролировать себя.
- Его нельзя винить в этом, - дедушка глубоко затянулся и выпустил дым в воздух. - Такова его природа. С людьми так же, мой мальчик. Твои друзья... - он обнажил зубы в пугающей широкой улыбке, - Друзья только до поры до времени. Понимаешь о чём я говорю, приятель?
- Да, я сказал ему.
- Хорошо. Давай потушим наши сигареты и вернёмся в тепло. Меня ждёт неоконченная партия.
Мы вернулись в гостиную. Но этим вечером я сделал то, чего никогда не делал раньше, и поклялся больше никогда не делать. Я пошёл в телефонную будку и позвонил в полицию.
Принц воров
В некотором смысле тишина во время поездки его устраивает. В других эта пугающая сдержанность, указывающая на профессионализм похитителей, могла бы вызывать беспокойство. Шестёркам Силы не хватило бы дисциплинированности, чтобы поддерживать такое молчание. По крайней мере, они бы не упустили случая поиздеваться над его дешёвым мобильником. Так значит их трое, подсчитывает Франко: один за рулём и двое рядом с ним на заднем сидении. Однако он даже не пытается вычислить, куда именно его везут и сосредотачивается на собственном дыхании. Из-за мешка на голове ему становится душно. Он вдыхает и выдыхает в замедленном темпе, позволяя своим мыслям уйти далеко от неприглядной реальности. Франко думает о жене и дочках. Если его убьют, он хочет умереть, думая о них.
Он сидит на заднем сиденье чужого автомобиля с тёмным мешком на лице и в то же время поднимает малютку Еву высоко над песчаными дюнами. Он ловит маленького, но кусачего каменного краба для Грейс, и девочка смеётся, пританцовывая от восторга. Затем он видит, как они с Мэлани танцуют сальсу в гостиной, а девочки с воодушевлением следят за ними. Он хочет показать своим дочерям, что именно так поступают настоящие мужчины со своими возлюбленными, что это восхищение, красота и веселье — то, чего они вправе ожидать от любви. Он дышит ровно, он спокоен. Периодические остановки у светофоров указывают на то, что они ещё в черте города, но его могут завезти куда угодно. Затем, внезапно дорога под колёсами внедорожника перестаёт быть ровной. Мощёная булыжником мостовая. Он слышит скрежет открывающихся ворот.
Они в доках Лейта.
Машина останавливается, и ему помогают выйти. Его ведут твёрдо, но без излишней грубости. С головы снимают мешок, он моргает, пытаясь привыкнуть к тусклому свету. Когда Франко, наконец, удаётся сфокусировать взгляд, он видит стоящего перед ним мужчину с тёмными, коротко подстриженными волосами, лет двадцати на вид. Мужчина одет добротно, не по клубной или бандитской моде, а так, как скорее, мог бы одеться молодой выпускник университета. У него свежее и чистое лицо, на котором выделяется только один тонкий шрам над верхней губой. Франко думает о человеке, который оставил ему этот шрам. Он уже мёртв или, может быть, сбежал из города?
- Вы, должно быть, Антон.
Молодой человек кивает. За спиной Антона стоят два других мужчины. Их одежда и манера держаться выдают в них гопников. Фрэнк Бегби испытывает минутное разочарование. Теперь он расценивает их молчание, не как знак профессионализма, а как уважение к их дисциплинированному лидеру.
- Маленький совет, - небрежно говорит Франко, - проверься. Загляни в КВД.
Лицо Антона Миллера все еще бесстрастно, хотя одна бровь слегка приподнимается. Парни, стоящие за его спиной хмурятся, и тот, что потолще, делает шаг вперёд:
- Чо ты сказал? - сжимает он кулаки.
- Фрэнсис Фланаган, - Бегби полностью игнорирует этот выпад и по-прежнему обращается только к Антону Миллеру. - Симпатичная шлюшка, но слишком уж доступная. Лари грязный тип и всегда недолюбливал гандоны. Сомневаюсь, что это изменилось.
Антон Миллер кивает со сдержанным одобрением. Судя по всему, Фрэнк Бегби прошёл испытание, а может быть, даже два: на проницательность и на храбрость.
- Ты здесь не для того, чтобы обсуждать моё здоровье. Я хотел взглянуть тебе в глаза и потолковать с тобой наедине. Тебе есть, что мне сказать.
- Я думаю, что разобрался, что к чему, - говорит Франко, - и что ты никак не связан со смертью Шона. Я понял, что это спектакль для меня.
Брови Антона ползут вверх:
- Даже так? Ну и как ты пришёл к этому выводу?
- Слишком много пташек, которые поют по одним и тем же нотам. Без дирижёра тут не могло обойтись. Так уж повелось с незапамятных времён.
- Сила, - усмехается Антон.
Франко замечает, что к ним подходит ещё один парень, более тощий, с крючковатым носом.
- Золотое правило: если этот жирный пиздюк говорит о сахаре, то хочет подсунуть тебе дерьмо. - Франко криво ухмыляется. - Простое правило, которое может очень облегчить жизнь. Жаль, что я не следовал ему в молодости.
Антон улыбается, и Франко чувствует на себе всю силу его холодного обаяния. Какое бы образование он ни получил, его интеллект явно огромен. Затем Антон глядит на Франко более пристально.
- Что-то ты не похож на человека, расстроенного из-за недавней смерти сына.
Франко пожимает плечами.
- Какой смысл в том, чтобы изображать скорбь и разыгрывать драму перед посторонними. Конечно, я расстроен и хотел бы знать, что с ним произошло. - Он оглядывается и видит корпуса фабрики, строительные краны и новопостроенное казино. - Но я не слишком эмоционален. Времена меняются. - Франко с полуулыбкой кивает Антону и его коллегам. - Не хочу ввязываться в историю.
- Франко Бегби не желает ввязываться в историю. - Антон как будто играет с этой идеей. - Раньше твоё имя что-то значило в этом городе.
- Может быть, и значило. Но всегда находились парни покруче меня. Такие как ты или Дэвид Сила. Я никогда не играл в высшей лиге. Я был хорошим бандитом, мог запугать кого-нибудь или даже замочить, - он вспоминает свой недавний разговор с Дэвидом Силой, - но у меня никогда не было такой предпринимательской жилки, как у вас.
Лесть вызывает у Антона лёгкую улыбку, но его глаза по-прежнему остаются холодными.
- Слышал, что ты достиг успеха. Стал художником, уехал в Калифорнию.
- Да, дела идут неплохо, - соглашается Бегби. - Но всё дело в шумихе и моде. Так что я поставил это дело на поток, и леплю как можно больше, пока есть те, кто готов за это платить. Скоро интерес спадёт. Ну что ж, приходится ковать железо, пока горячо.
- Ты умный человек.
Фрэнк Бегби качает головой.
- Был бы умным, не провёл бы полжизни в тюрьме.
Антон смотрит на своих подручных, а после на Бегби:
- Пройдёмся, я хочу поговорить с тобой наедине.
Франко кивает, прикидывая — уж если придётся драться, лучше один на один. Они прогуливаются по набережной вдоль старого дока, доходят до волнореза. Холодный ветер пронизывает насквозь, и они, наконец, останавливаются, опираются на перила и смотрят на мутную, грязную воду лимана. Фрэнк Бегби вспоминает Тихий океан, переливающийся всеми оттенками синего. Что он делает здесь, среди всех этих серых красок? Антону захотелось пройтись, или он собирается застрелить его и столкнуть его тело в море?
Или, как знать, он действительно нуждается в собеседнике. Успех иногда приводит к изоляции и одиночеству. Особенно успех такого рода.
- Я заработал много денег. Но все они зарубежом. Я разместил их в разных европейских и американских банках.
Антон смотрит на горизонт, с таким видом, словно собирается что-то там разглядеть.
- Наслышан, - говорит Франко. - И не буду отрицать, впечатлён. Даже Дэвиду Силе потребовались десятки лет, чтобы достичь того, что есть у тебя в двадцать с лишним.
Антон поворачивается к нему, и лицо его принимает нетерпеливое, почти насмешливое выражение.
- Попробуй себе представить, как легко поехать в Швейцарию и открыть бизнес-счет в банке? Или даже на Каймановых островах? Просто садишься на грёбанный самолёт и идёшь в банк с паспортом и сумкой, набитой наличностью. Говоришь, что хочешь открыть бизнес-счет. И всё! Никто не задаёт вопросов. Да в самом захудалом британском ломбарде дело обставлено строже.
Бегби никак не реагирует на это рассказ, и Антон продолжает:
- Прикинь, я ж в трущобах вырос, социальное жильё и всё такое, и тут, нахуй, стоит мне только захотеть, и я уже лечу бизнес-классом в этот ваш блядский Амстердам, на Ибицу, в Тайланд или просто на футбольный матч. Кто-то говорит, что, мол, они бы тоже так могли. Но они такие грёбанные патриоты, что скорее в матрас деньги зашьют.
- Я доверяю своему банку в Калифорнии, - говорит Фрэнк Бегби. - Конечно, проценты там небольшие, но зато я уверен, что деньги никуда не денутся.
Антон неожиданно смотрит на Франко со странным выражением, как будто считает, что тот его разыгрывает.
- Каждое утро солнечное, проснувшись, ты смотришь на океан. Милая жена и дети. Никаких беспокойств и забот. Больше мне ничего не надо от жизни.
Франко старается говорить бесстрастно, но не может скрыть нахлынувших на него чувств.
Это не ускользает от внимания Антона, который отвечает с усмешкой, которая делает его моложе, но в то же время кажется опасной:
- Ну ты прав, старик, будем циничнее. Звучит как пустой трёп, но у меня тоже есть цель жизни. И скоро я её достигну. Осталось положить ещё сколько-то на счёт, и я навсегда расстанусь с этим городом. Свалю куда-нибудь. Куда-нибудь, где тепло и солнечно.
Франко вспоминает себя в его возрасте: о боже, каким примитивом он был. Двух слов связать не мог. А этот парень, он, что, уже действительно обдумал всю свою будущую жизнь?
- И чем ты собираешься занять в этом месте?
Франко видит, что вопрос застаёт Антона врасплох.
- Эту часть плана ещё нужно обдумать, - признаётся он, поворачиваясь к морю: - Но в чём я уверен, так это в том, что с криминалом завяжу. Мой отец был простым работягой. Сварщиком на заводе. А потом завод закрылся, и он так и не смог найти нормальную работу. Он чинил телевизоры. Был стриптизёром. Жизнь его здорово пошвыряла. - Антон поворачивается к Фрэнку Бегби. - Ебанный неудачник.
- Не думаю, что был знаком с ним, - замечает Франко невозмутимо.
- Послушай меня, - говорит Антон, и глаза его внезапно загораются лихорадочным блеском. - Ты здесь не появлялся, сжёг все мосты. А, прикинь, каким был Шон. Я всегда любил этого парня. У него был такой хороший, открытый, смех. И какие бы суки ни пытались сбить его с толку, он никогда меня не подставлял.
- Что ж, хорошо, - соглашается Франко. - Должно быть в твоей жизни не так много людей, которым ты можешь доверять.
- Но он был торчком, - качает головой Антон. - Наркота уничтожила его. Я всегда ему говорил: продавай наркотики и поднимешь бабло, принимай наркотики — и сдохнешь. Что тут, блядь, непонятного? Шон не был дебилом. До того, как подсел.
- Никогда не знал его особенно хорошо. Пока он рос, я или сидел в тюрьме, или проводил время с женщинами. Я слышал, что он колется. И был разочарован. - Франко хмурится. - Люди всегда разочаровывают.
Голос Франко Бегби звучит мрачно, но Антон не замечает этого, погружённый в собственные тёмные мысли.
- Мой батя... Я купил ему и его бабе отличное поместье в Бартоне. Довёз их туда на машине. Хотел сделать сюрприз. Большой дом, ухоженный сад, благоустроенный двор, гараж. Провёл им экскурсию и вручил ему ключи. Так он сказал мне, засунь их себе в жопу. Даже от тачки отказался. Ма смотрит широко открытыми глазами, говорит это дом её мечты. А он такой — не нужны нам эти грязные деньги. Так и сказал — грязные деньги. Ты можешь, блядь, в это поверить?
Франко молча смотрит на море. Солнце садится. Становится ещё холоднее.
- Иногда с людьми чертовски трудно, - говорит он и поворачивается к Антону: - Как ты думаешь, кто убил Шона?
Антон отстранёно смотрит на него:
- Проще всего было бы сказать, что это Сила или кто-то из его банды. Но я не хочу врать. А правда состоит в том, что я не знаю, кто это. У меня нет версий. Если ты узнаешь, кто убил его, дай мне знать. Шон... да, с ним бывало непросто, но я любил его.
- Но не настолько, чтобы хотя бы прийти к нему на похороны.
- После смерти ему было уже всё равно, - пожимает Антон плечами. - Думаешь, все эти грёбанные упыри пришли туда, чтобы проявить уважение к Шону? Дэвид Сила, его парни, все остальные?.. Я слишком уважал Шона, чтобы появиться там.
- Ну... - Фрэнк вспоминает Ча Мориссона и скандал, который тот затеял на поминках. - Пожалуй, ты прав.
- А знаешь, - говорит Антон. - Между нами есть что-то общее. Шон не был тем сыном, которого ты себе желал. И мой старик не тот отец, который мне нужен.
- Ты слишком взрослый мальчик, так что поздно думать об усыновлении.
Антон смеётся.
- Ты не представляешь, как здорово поговорить с кем-то, кто не боится тебя.
- С чего ты взял, может, я уже в штаны наложил.
- Я вижу, - говорит Антон. - Так же, как и то, что ты не имеешь ничего против меня.
Франко улыбается:
- А если бы имел?
- Тогда бы мне пришлось тебя убить, - улыбается Антон в ответ: - А также твою жену и детей. - Антон протягивает Франко телефон «теско». На светящемся жёлто-зелёном экране видна смс от Мэлани.
“Позвони мне, как только получишь смс. Это срочно. Люблю тебя Х»
- Тебе надо перезвонить, — равнодушно говорит Антон Миллер, и передает трубку.
Франко Бегби пытается понять, как дышит молодой человек. Но он ничего не может различить.
Партнёр по танцам — 5
Класс сальсы в Танцевальном центре Санта-Барбары был оживленным местом, и все пары, проходившие обучение, так же как и они, были парами не только на танцполе. В группе занимались двое геев, и пока Джим регистрировался, он бросал пристальные взгляды на эту броскую парочку. Но заметив, что никто больше не обращает на них внимания, тоже потерял интерес. После занятия, Мэлани разговорилась с этими двумя мужчинами, Ральфом и Хуаном, и выяснила, что они тоже работают в университете. Они решили пропустить по бокальчику в баре через дорогу.
Это вошло в традицию, и частенько Сула и остальные ученики класса присоединялись к ним. Джим был одним из немногих, кто алкоголь не употреблял. Эти вечера не были бурными попойками, и, пожалуй, только однажды им случилось всерьёз перебрать, и Джим стоически наблюдал за их пьяными выходками.
Мэлани просыпалась дважды: сначала в два часа ночи, затем около пяти утра, но оба раза принуждала себя вернуться обратно во власть сна. Когда она, наконец, пробудилась окончательно, то с ужасом обнаружила, что уже почти десять, а она чувствует себя ещё более разбитой, чем накануне. Тем не менее, она заставила себя встать и отправилась в душ, а затем, под тихое бормотание телевизора, оделась и привела себя в порядок. Позавтракать она решила в кафе на Саус Клерк Стрит, с облегчением обнаружив, что меню вполне соответствует её калифорнийским привычкам. Две чашки эспрессо спустя она почувствовала себя лучше и прослушала ещё одно сообщение от Гарри. На сей раз он был трезв и преисполнен раскаяния:
- Мэлани, это Гарри, Гарри Палистер. Я увидел у себя в исходящих, что звонил тебе вчера. Я это смутно помню. Я был очень пьян, и сожалею о том, что наговорил тебе. У меня депрессия, и я взял больничный, чтобы пройти лечение у психолога. Я записался в группу Анонимных Алкоголиков. Пожалуйста, прости меня. Это Гарри Палистер, - повторил он. - Ну, пока.
- Пошел ты на хер со своим бредом, - вслух сказала Мэлани своему телефону.
Мобильный интернет в роуминге был возмутительно дорог, так что она нашла кафе с вай-фай, чтобы отыскать адрес Элспет среди старых е-мейлов. Он хранился там со времени похорон матери Джима. Она не смогла присутствовать на них, потому что Грейс тогда было всего неделя отроду. Мэлани вбила адрес в гугл-карты и отправилась в Вест-энд. Погода неожиданно переменилась, и вскоре Мэлани стало так жарко, что пришлось снять куртку.
Памятуя свой предыдущий визит к своей золовке, Мелани не ожидала, что ей будут рады. Дело было на Рождество и закончилось скандалом. Джо, брат Элспет и Джима... нет, всё-таки Фрэнка... напился и устроил ужасную сцену. Это воспоминание давило на неё, пока она высаживалась из трамвая и подходила к дому.
Это казалось удивительным, но приняли её очень тепло. Элспет со слезами на глазах рассказала, как в их дом ворвались бандиты, разыскивающие Фрэнка, и порезали Георгу руку. Слушая эту историю, Мэлани с трудом сдерживала подступающую панику. В заключение Элспет добавила, что они решили, что для Фрэнка будет лучше уехать, и он перебрался к своему старому другу Ларри.
Мелани не могла припомнить, чтобы слышала о Ларри прежде, разве что вскользь, но Фрэнк всегда был крайне скрытным, когда дело касалось его старых приятелей. В отличие от большинства уголовников, которых она встречала раньше, он вообще предпочитал не говорить о прошлом. Мэлани воспринимала это как знак, что он оставил все позади, но теперь темное прошлое напомнило о себе.
Семья попыталась уговорить Мэлани остановится у них, но она отказалась. Тогда Элспет настояла, чтобы она хотя бы пообедала с ними. Мелани с удовольствием согласилась. За обедом она разговорилась с названными племянниками. Георг и Томас с восхищением и даже обожанием разглядывали диковинную американскую тетю, с которой они познакомились несколько лет назад.
- У тебя есть ребенок, и еще один, - сказал Томас.
- Верно!
- Когда я подрасту, я собираюсь сесть на самолет и навестить тебя и дядю Фрэнка, познакомиться с девочками, - выдвинулся вперед Георг.
- Это было бы здорово! Как твоя рука?
Он помахал забинтованной кистью:
- Я больше испугался. Это всё из-за разбитого окна, и этих разлетающихся во все стороны осколков. Я сильнее резался, когда брился.
Мелани рассмеялась, а Элспет тревожно вздохнула, взглянув на Георга.
Позже, когда Мэлани поднялась и сообщила, что хочет разыскать Фрэнка, Элспет отвела ее в сторонку. Мэлани думала, что золовка будет её отговаривать, но вместо этого она попросила:
- Забери его обратно в Калифорнию, когда найдешь. Ему тут больше не место. Что бы я ни думала о нём, очевидно, что там с тобой ему намного лучше, чем когда-либо было здесь, с нами. Теперь я это вижу.
Мэлани вспомнились неприятные разговоры с Гарри, и мысленно взмолилась, чтобы Элспет оказалась права.
Она ушла, так и не заметив, что на улице за ней увязался мужчина. Он следил за домом Элспет на случай, если Фрэнк Бегби туда вернётся.
Взяв такси на Лейтском бульваре, Мэлани доехала до Пилрига и вышла в холодную морось. Погода снова менялась. Ее план включал обход местных баров с фотографией Фрэнка на телефоне. Она собиралась показывать её всем и каждому до тех пор, пока не отыщет своего мужа. Пусть он будет пьяным, пусть забухавшим со старыми друзьями, не важно. Лишь бы с ним всё было в порядке.
Но едва она добралась до одного из пабов, как заметила лимузин, подъехавший к бордюру прямо рядом с ней.
Кореш
В Эдинбург, бывает и такое, заглянуло солнце. Сезам, откройся. Город преобразился, улицы стали светлыми, а люди приветливыми. В воздухе пахло флиртом. Парни были развязны, а девушки выставляли себя напоказ, полураздетые, соблазнительно улыбающиеся.
Франко радуется, что не стал надевать пиджак. На нём серая винтажная футболка с изображением рычащего медведя и надписью «CALIFORNIA REPUBLIC». Они с Ларри едут по городу, предаваясь воспоминаниям о старых временах и старых приятелях. Франко сидит на пассажирском сиденье. На коленях у него сумка с вещами, которые он одолжил у своего кореша.
— А я думал, ты женатый человек и выше всего этого, — обращает тот к нему насмешливый упрёк.
— Мне интересно, насколько мы действительно изменились, — сухо парирует Франко.
Вчера вечером, когда Антон и его шестёрки оставили его одного в доках, Франко дал волю злости и обрушил весь свой гнев на источник многих своих страданий, мобильник Теско. Он топтал его ногами, после чего выбросил в воду обломки. Надо будет попросить у Ларри телефон, чтобы позвонить Мэлани.
Но сейчас ещё не время.
— Ну, ты не особо, — Ларри кивает на сумку, и от его глаз расходятся насмешливые морщинки. — Так почему ты не отвечаешь на сообщения, грязный ублюдок?
— Сложновато одновременно целоваться и разговаривать.
— Ты был с Фрэнсис! Самая безудержная тёлочка из всех. Если хочешь хорошо провести с ней время, не забудь водкой затариться. Держу пари, ты смотрел мои видеозаписи, — Ларри наконец отворачивается от Франко и сосредотачивается на дороге.
— Ты меня вдохновил, Ларри, — Франко улыбается, — но я был не с ней, моя интрижка позакрученней будет.
Ларри смеется, воодушевлённый «возвращением» кореша. Вчера Франко не было весь день, и он появился в квартире только под утро. Ларри пытался до него дозвониться, но безуспешно. Так что теперь он вываливает на друга привычный набор банальностей:
— Вспомнил былые деньки, Франко? Хорошие были времена...
Франко качает головой.
Нет, он не хочет использовать телефон Ларри, чтобы позвонить Мэлани. Его останавливает мысль, что в этом случае её номер сохранится в памяти мобильного.
— Что же в них было хорошего, Ларри? Мне они такими не кажутся, — говорит он, вспоминая попойки и драки, дружеские подначки, корешей, секс со случайными девчонками. Но заканчивалось всё одинаково, он опять попадал в тюрьму, сидел, выходил, заводил себе новую бабу, строил большие планы. Раздавал обещания.
Но потом он всегда снова вляпывался в дерьмо. Всегда попадался.
Удручающий цикл, в котором прошла вся его молодость. Затхлость тюремных зданий, тычки и насмешки от старых зеков. Он вёл себя вызывающе и часто оказывался избитым, в минуты прозрений приходя в ужас от того, что не знает, как выбраться из этого унылого, убивающего его места.
Потом был куратор. Лечение дислексии. Мечты о другой жизни. Книги, словно окна в другие миры.
И, наконец, живое свидетельство существования этих других миров. Арт-терапевт.
Она стала его настоящим Партнёром по Танцам.
— Может быть, нам совершить маленькое путешествие в Лейт? — спрашивает Франко. — В память о старых временах.
Лицо Ларри расплывается в улыбке.
— Маршрут изменён. Конечная точка — порт Лейта, — произносит он механическим голосом, плавно разворачиваясь на Ватерлоу Плейс и опережая внедорожник, направляющийся в сторону Лейтского бульвара.
— Поехали прямиком до улицы Конституции, — предлагает Франко. — И давай сделаем маленький крюк и заглянем в доки.
— Там дорога в колдобинах, — ворчит Ларри, но через некоторое время останавливается у ворот верфи.
— Просто проезжай, — убеждает его Франко, — скоро будем на месте.
— Ты погляди, нежданчик, — с сомнением говорит Ларри, показывая на запретительный знак: «ВЪЕЗД АВТОМОБИЛЕЙ ТОЛЬКО ПО ПРОПУСКАМ».
Франко зло щурится. Его голос падает до свистящего, рокочущего шёпота, так хорошо знакомого Ларри по старым временам:
— С каких это пор нам нужно получать разрешение на посещение Лейта?
Ларри заговорщицки улыбается, довольный возвращением прежнего Франко. Он ведет фургон через булыжники и проволоку, и по указанию Франко они припарковываются возле старой кирпичной постройки. Пустынно: нигде нет охраны. Франко смотрит вокруг; как странно всё выглядит в ярком дневном свете. Они выходят из фургона и идут к краю сухого дока. Франко смотрит вниз.
— Я когда-нибудь рассказывал историю о моём дедушке Джо и красавчике Джонни Твиде?
— Не-а.
Франко все еще оглядывает сухое дно и спускающиеся вниз скобы. Достаточно высоко, пусть этот путь не так бесконечен, как казалось ему в детстве. Время берёт своё, разрушая набережную. Всё больше бетонных плит лежит на дне дока, хотя стены и укреплены деревянными опорами. У Франко кружится голова, и он отступает от края и поворачивается к другу.
— Мы были настоящими корешами, да, Ларри?
— Да, и мы ими всё ещё остаёмся, Франко.
— Старые кореша, но не кореша, — заключает Франко равнодушно и категорично, — Хорошие приятели, но в глубине души презираем друг друга.
Ларри смотрит на него в смятении, и какое-то мгновение кажется, что он собирается протестовать, но вдруг он словно передумывает и вместо этого улыбается.
— Но тебя это устраивает, так, значит?
— Ты научился мной управлять. Знаешь, за какие ниточки дёргать, - продолжает Франко, глядя на птиц. Вдалеке чайки пронзительно кричат и хлопают крыльями. Солнце заходит за кромку серебристо-серого моря, заставляя его пылать красным, точно пожарище, цветом. — Играешь мной. Любишь чужими руками жар загребать, да? Из-за таких как ты я провёл в тюрьме столько времени, — говорит он без враждебности, — Кореш. Рентс, Томми, Псих, Спад, вот они были моими настоящими корешами. Ты им не ровня.
— Этим вонючим торчкам? А что насчет меня? — Ларри усмехается, указывая на шрам над глазом и след от ожога на лице. — Кто сделал это со мной? Кто прессовал всех и каждого, превращая всё вокруг себя в грёбанный ад? Святой Фрэнсис Джеймс Бегби! А что до твоих корешей — Рентона, Психа, Спада — ну и где они сейчас?
Франко сжал губы и нахмурился. Это был хороший вопрос.
Но Ларри несло, и он уже не мог остановиться:
— Где-то, но не с тобой! Им, блядь, хватило ума держаться подальше от отбитого беспредельщика!
— Слыш, чо скажу. На себя погляди, ты уже в школе был ещё тем...
— Но до тебя мне было далеко, — перебивает Ларри взвинчено. — Даже твои друзья никогда не были в безопасности! Каждый, блядь, тебя «провоцировал», а всё потому, — Ларри стучит себе пальцем по лбу, — что ты чёртов психопат! — он усмехается и, подойдя к Франко Бегби ближе, выплёвывает ему в лицо, — А сейчас, надо же, что с тобой стало! Грёбанный обсос! Ты не можешь даже найти этого пиздюка Антона Миллера!
«Медленный вдох носом, выдох через рот...»
— Я знаю, что ты на побегушках у Тайрона. Так же как и Нелли, и все лейтские старички, — говорит Франко расслабленно. — Вы хотите обвинить во всём Антона Миллера.
— Да, — взгляд Ларри вызывающе пылает. — Только это уже не имеет значения, потому что я давно понял, что ты обделался. Но кое-чо я б те хотел сказать.
— Да? И что же?
— Я прикончил твоего вонючего Шона! — Ларри привстаёт на цыпочки, почти опьянённый собственной храбростью, и, смакуя сказанное, пожирает Фрэнка Бегби глазами, ожидая реакции.
Франко равнодушно кивает, как будто бы Ларри признался в том, что получил штраф за парковку.
Ларри смотрит на него с ужасом, с выражением сокрушительного разочарования:
— Ты что, не слышал меня? Я убил этого мелкого гавнюка, и знаешь почему? Потому что он победил меня в чертовой компьютерной игре! Если бы только это, но он никак не мог закрыть свой поганый рот. Тогда я закончил игру. В широком смысле этого слова. Головастый был гавнюк, не чета тебе. Умный маленький торчок. Да, это я вернулся в квартиру тем вечером, когда Шон обдолбался в жопу, и избил его. Фрэнсис была там же, но она ни хера не поняла. Но ты-то допёр, почему я это сделал? Чтобы тебе нагадить! После всех тех подстав, которые я терпел от тебя годами!
— Допустим, что тебе это удалось, — понимающе кивает Франко.
— И это всё, что ты можешь сказать? — Ларри презрительно кривит рот. — Ты даже сейчас ничего не собираешься делать? У тебя кишка тонка, да? И ты не собирался разбираться с этим гавнюком Антоном, когда я навёл тебя на него?..
— Ты всегда был мерзким ублюдком, — констатирует Франко Бегби. — Ты говорил мне о Фрэнсис, но она случайно навела меня на Арби. И тот рассказал мне, что вы с Шоном и Антоном играли в приставку на деньги. Ну, между нами, каковы были ставки?
— Да, блядь, ты раскрыл меня! Эта шкура Фрэнсис сделает всё, что я ей велю. — Ларри обнажает зубы в широкой улыбке и закидывает голову назад. — Вот ещё кое-что, что наш ганстер-суперстар Миллер не может контролировать! Хрен у него маловат, она рассказывала. Кстати, эта сучка у меня следующая на очереди, — заявляет он и бьёт себя кулаком в грудь. — Думаешь, я тебя боюсь? — Ларри задирает свитер, обнажая исполосованный шрамами торс. — И чо ты мне сделаешь? При напролом, мне, блядь, даже интересно. Убьёшь тех, кто мне дорог? Думаю, ты слишком сентиментален, чтобы причинить зло ребёнку, — заявляет Ларри напыщено, словно обращается к невидимой, но благодарной аудитории.
Франко медленно качает головой:
— Тут ты прав. Но проблема в том, что бояться нужно не меня, — говорит он многозначительно.
Тяжелая деревянная дверь старого склада со скрипом распахивается, и на пороге появляется Антон Миллер.
— Приветики.
Ларри в отчаянии бросается к Франко.
— Прошу, не оставляй меня с ним! Он убьёт моего сынишку!
— Уже убил, — усмехается Антон, — и закопал.
— Нет, ты не стал бы, — задыхается Ларри.
— Может быть, я и солгал, но что, если нет? Ни в чём нельзя быть уверенным, — Антон вытаскивает нож. На другой руке у него надет кастет. Он сбрасывает свою зелёную лётную куртку и кладёт её прямо на капот фургона. Ларри видит, как перекатываются мышцы под чёрной обтягивающей футболкой. - Пришло время тебя проучить.
— Сейчас?.. — придушенно выдавливает из себя Ларри.
— Больше похож на поварской нож, чем на оружие, — замечает Франко. — Сразу им не прирежешь, это будет долго.
— Я рассчитываю на это, — Антон встречается с Франко глазами. — Этого подлого гавнюка найдут разрезанным на очень, очень маленькие кусочки. — Он поворачивается к Ларри. — Думаю, Фрэнсис просто пыталась тебя подбодрить. Но ты, я вижу, любишь писюнами меряться. Я те гарантирую, к тому моменту как мы закончим, твой я укорочу.
Антон выставляет нож вперёд.
Лари пыхтит, дико вращая глазами в поисках подходящего оружия. Спустя пару ударов его глаза закатываются, и он опирается на кирпичную стену, словно желая устоять на ногах. Антон прячет нож за пояс и обрушивает на Ларри град кулачных ударов. По мнению Франко, Антон бьёт вполне профессионально: может быть, он боксёр-любитель или даже брал уроки каратэ. Ларри сползает на землю. Антон достаёт из-за пояса нож и собирается осуществить свою угрозу.
Франко выступает вперёд:
— Рад бы увидеть, как ты прикончишь этого уродца, но придётся прерваться. Надо затащить его на склад. Охрана сейчас как раз должна делать обход.
— Спасибо, что напомнил. — Антон хватает Ларри за волосы и заталкивает его хнычущую, жалкую фигуру в помещение склада. Взгляд молодого человека полон холодной жесткости, но в движениях видна выверенная торжественность. Франко легко может себе представить, как десять лет спустя, Антон, поселившись где-нибудь в богатом пригороде, с тем же выражением лица будет в кругу семьи разделывать рождественскую индейку.
Франко плотно закрывает деревянную дверь склада, на случай, если кто-нибудь пройдёт мимо. Теперь Ларри может кричать сколько угодно, его не услышат.