Николай Матвеевич Грибачев
Заяц Коська и его друзья
Николай Грибачев
Заяц Коська и его друзья
Старый Лось около стога сена
Истории эти рассказал старый Лось в Брянских лесах. Большие это леса, красивые, много в них озёр и речек. И самая главная река – весёлая, быстрая и зелёная Десна. По её берегу заяц Коська половину дня и всю ночь бежал, а ни начала, ни конца не видел.
Зверей и птиц в Брянских лесах столько, что и не пересчитать – и медведи, и лоси, и олени, и зайцы, и волки, и лисы, и косули, и кабаны, и рыси, и еноты, и белки, и барсуки, и бобры, и выдры, и горностаи, и сороки, и горлинки, и синицы, и филины, и совы, и овсянки, и луни, и трясогузки, и удоды, и бекасы. А уж о соловьях, снегирях, воронах и воробьях даже говорить нечего – куда ни пойдёшь, там и встретишь. Если бы всех зверей и птиц нарисовать, так и книжки не хватило бы!
Лось, который истории рассказывал, много‑много лет на свете жил, старым уже стал. Подружился он с лесником, и тот ему на полянке стог сена поставил. Придёт Лось к стогу, пожуёт сенца, задумается да и вспомнит какую‑нибудь историю то про зайца Коську, то про лису Лариску, то про ежа Кирюху. Тут же на ветках нахохленная ворона Варька сидела, а чуть поодаль сорока Софка крутилась. «Врёт, врёт, врёт!» – трещала сорока Софка, слушая рассказы старого Лося. «Правда, правда, правда!» – каркала ворона Варька.
Ну, сороке Софке я бы верить не стал, очень она болтливая. Так что Лось, наверное, правду говорил.
А если кто не верит, пусть в Брянские леса съездит и на всё своими глазами посмотрит.
Заяц Коська и Родничок
Жил в нашем Брянском лесу заяц Коська – шкурка серая, уши длинные, глаза черные и все по сторонам косит. Потому что был Коська совсем молодым зайцем и все разузнать старался – кто, да что, да зачем. Целый день бегал он по лесам и лугам, всем своими вопросами надоедал. Мама‑зайчиха беспокоится, на обед зовет, а его нету и нету, ищет чего‑то где‑то.
Нашел однажды заяц Коська Родничок – небольшая ямка под ракитой, а из нее вода льется, журчит. Долго смотрел Коська, думал – что бы это такое могло быть? А потом говорит:
– Слушай, давай знакомиться. Ты кто?
– Я Родничок, – сказал Родничок.
– А я – заяц Коська.
– Ну, здравствуй, заяц Коська, – вежливо сказал Родничок. – Рад с тобой познакомиться.
– Слушай, а откуда ты. Родничок, взялся? У тебя дом в земле?
– Ага, – сказал Родничок.
– А чего ты делать будешь?
– Да вот попутешествовать хочу. Побегаю, посмотрю, что там дальше, еще дальше и совсем далеко‑далеко.
– Ха‑ха! – засмеялся заяц Коська. – Это как же ты путешествовать будешь, если у тебя ног нету?
– Да уж как‑нибудь, – сказал Родничок. – Попробую.
– Знаешь что? – сказал Коська. – Давай наперегонки. Кто дальше.
– Давай, – согласился Родничок. – Ну, побежали?
И юркнул в траву. А заяц Коська тоже вприпрыжку – скок да скок. Но тут ему камыш попался, такой густой, что и не пролезть. Пришлось Коське в обход бежать. А Родничок из камыша в озеро, из озера в лозняк, из лозняка в ольшаник – свою дорогу выбирает.
Солнце уже припекать стало, притомился заяц Коська, думает – ну, отстал, наверное. Родничок, где ему с зайцем наперегонки бегать! Но на всякий случай решил проверить, позвал:
– Эй, Родничок, где ты?
– А тут я, – прожурчал Родничок из ольховых зарослей. – Бегу!
– А ты не устал?
– Не устал.
– И обедать не хочешь?
– Не хочу.
– Ну, тогда побежали дальше.
Смотрит заяц Коська – река большая впереди. «Ну, – думает Коська, – тут уж наверняка конец Родничку, съест его большая река. Так ему и надо, нечего с зайками наперегонки бегать! А я домой пойду». Но прежде чем пойти домой, решил он покричать:
– Эй, Родничок, где ты?
– А тут я, – ответил Родничок из реки.
– Где же ты, если тут целая река?
– А я с другими родничками объединился. Мы теперь вместе бежим. Догоняй!
Ужасно обидно стало зайцу Коське – как же это так. Родничок без ног, а его обогнал и еще насмехается? Ну, уж нет, решил Коська, всю ночь бежать буду, а обгоню!
И побежал, сколько было сил, по берегу реки. Вечер наступил – бежит, ночь наступила – бежит. А в темноте бегать плохо. И шкурку заяц Коська о кусты ободрал, и ногу колючкой поранил, и нос больно ушиб, когда в ямку попал. Совсем измучился Коська, еле жив. Но тут утро наступило, рассветать стало, туман от реки поднялся, потом в облако превратился. Попробовал заяц Коська свой голос – хрипит, но ничего, разговаривать можно.
– Эй, Родничок, где ты? – крикнул он.
– А тут я, – послышался голос откуда‑то сверху.
Посмотрел Коська на лозовый куст – нету там Родничка, посмотрел на вершину дуба – тоже нету. Только облачко плывет в небе.
– Да где же ты? – удивился Коська.
– А тут я, – ответило облачко. – Днем меня солнце пригрело, на рассвете я туманом стал, а теперь в облачко превратился.
– Так ты и летать умеешь?
– И летать умею. Ну, как, побежим дальше?
– Я домой пойду, – сказал заяц Коська. – У тебя ног нет, а бегаешь, крыльев нет, а летаешь. Не буду я с тобой наперегонки бегать!
– Ну, тогда до свидания! – засмеялся Родничок.
– Прощай, – сказал заяц Коська. – Улетишь ты в неизвестные края, не увижу я тебя больше.
– Увидишь! – пообещал Родничок и полетел облачком в далекие края.
А Коська домой пошел. Мама‑зайчиха ему строгий выговор сделала за то, что всю ночь бегал, сестренка язык показала, а брат подзатыльник дал. И стал заяц Коська опять жить‑поживать, про все узнавать – кто, да что, да зачем. А когда лето к осени повернуло, пошел Коська к знакомой раките – дай, думает, на Родничков дом посмотрю, опустел он. Пришел – а из ямки под ракитой Родничок выбегает. Словно и не был нигде.
– Это ты? – удивился заяц Коська.
– Я, – сказал Родничок. – Здравствуй.
– Как же ты назад вернулся?
– А так и вернулся, – сказал Родничок. – Из ручейка в речку, из речки в туман, из тумана в облако. Летал я, летал, на луга, на поля и леса насмотрелся, зверей разных повидал. Потом холодно вверху стало, превратился я в дождь, упал на землю, тебе, зайцу Коське, шерстку помыл да домой под землю. Теперь вот опять попутешествовать решил. Ну, как, побежим наперегонки?
– Нет, – сказал заяц Коська, – больше я с тобой бегать наперегонки не буду. Я лучше на огороды пойду, может, там тетенька морковку забыла.
Вот так и кончился спор зайца Коськи с Родничком. А там и зима наступила. Коська полинял и из серого белым стал. А Родничок из тучи снегом второй раз вернулся, на время, до весны, в сугроб превратился. Так что и не различить теперь сразу – где Родничок, а где заяц Коська.
Оба белыми стали.
Лиса Лариска и белка Ленка
Когда лиса Лариска только подрастала, она не знала еще, кто в лесу как бегает. Идет она однажды, а с елки шишка – стук ее по спине. Подняла она голову и видит: на елке белка Ленка бегает, смеется:
– Цок‑цок, мой домик высок. Цок‑цок, мой домик высок!
– Это ты, белка Ленка, в меня шишками кидаешься? – спросила лиса Лариска.
– Я.
– А зачем ты, белка Ленка, кидаешься?
– А так, – сказала белка. – Скучно мне.
– А я вот возьму тебя и съем.
– Не съешь.
– Нет, съем.
– Ну, попробуй.
Посмотрела лиса Лариска, подумала: «Ноги у нее четыре, хвост как и у меня. На дерево она забралась – ну и что? Наверное, специально гимнастикой занимается. А ходит все равно по земле. Вот я подожду, пока она с елки слезет, и съем».
Легла лиса Лариска под елкой, хвост по траве разостлала – ждет. Утро все ждет, день ждет – не слезает белка. «Ладно, – думает лиса Лариска, – есть захочешь, пить захочешь – слезешь. На елке воды нету!»
А белка Ленка немного посидела, на другую ветку перепрыгнула, на третью, на пятую. С елки на другую елку. По пути шишек поела. Потом к речке в осинник добралась, с сорокой Софкой поругалась.
– Ча‑ча‑ча! – сказала сорока Софка. – Ты чего по веткам скачешь? У тебя четыре ноги, по земле бегать должна. А деревья для тех, у кого крылья есть.
– Цок‑цок‑цок! – засмеялась белка. – Разве тебе места в лесу мало? Он, лес, для всех, где хочу, там бегаю!
Напилась белка Ленка, еще шишек поела и к вечеру на свою елку вернулась. Смотрит, лиса Лариска внизу.
– Ты еще сидишь? – спросила белка Ленка.
– Сижу, – сказала лиса Лариска.
– Ждешь?
– Жду.
– Ну, жди, а я спать лягу. Спокойной ночи!
Устроилась она поудобнее на ветке и заснула. А лиса Лариска не знает, что белка и поела уже, и попила, думает: «Ладно, я голодная, и ты голодная, я пить хочу, и ты пить хочешь. Я упрямая, подожду, все равно слезешь. Или голова от высоты закружится, сама в рот упадешь».
Утром белка Ленка проснулась, умылась, спрашивает:
– Ты еще тут, лиса Лариска?
– Тут.
– Сидишь?
– Сижу.
– Ну, посиди еще.
И опять – с ветки на ветку, с елки на елку, к речке сбегала, поела и попила. Только вечером вернулась, когда уже солнце заходило.
– Ты еще сидишь, лиса Лариска? – спрашивает.
А у лисы от голода и жажды язык еле ворочается во рту. Но все же отвечает:
– Сижу.
– Все съесть меня хочешь?
– Хочу.
– Ну, посиди еще.
К ночи у лисы Лариски живот от голода стал болеть. Никакого терпения нет. И решила она домой сбегать, поесть и попить, а потом вернуться и опять караулить.
– Где ты пропадала? – спросила ее мать. – Совсем тощей стала.
– А я белку поймала! – сказала лиса Лариска.
– Как поймала?
– А так…
И рассказала, как белка Ленка на дереве сидела, а она внизу ее ждала.
– Глупая ты у нас, Лариска, – сказала мать. – У белки четыре ноги, но она с дерева на дерево прыгает, с ветки на ветку перелезает. Пока ты внизу сидела, она весь лес обегала, про твою глупость рассказывала.
Поняла лиса Лариска, что многого она еще не знает, учиться ей надо. А белка Ленка с тех пор, как только увидит ее, так шишкой запустит, дразнится:
– Цок‑цок! Ну, как, лиса Лариска, когда есть меня придешь?
А лиса Лариска только пошипит от злости и прочь бежит. Поняла она, что никогда ей не поймать белку на дереве!