Пошла лиса Лариска волка Бакулу проведать, о том о сем поговорить. А волк Бакула мрачный сидит, ободранную щеку лапой держит. Удивилась лиса Лариска, спрашивает:
– Что это у тебя, волк Бакула, зубы, что ли, болят?
– Не зубы, а вся челюсть, – говорит волк Бакула. – Лося Филю хотел поймать на ужин, а он мне копытом чуть голову не сшиб. Полетел я кувырком в болото, вместо лосятины тины нахлебался.
Заахала лиса Лариска, заохала, просит в подробностях рассказать, как все было, чтобы потом по всему лесу разнести. А у волка Бакулы и разговаривать охоты нет.
– Иди, иди отсюда, лиса Лариска, – говорит он. – У меня язык еле ворочается. И никому не рассказывай, что меня лось Филя поколотил, смеяться будут.
– И‑и‑и, – затянула лиса Лариска, – что ты, что ты, волк Бакула. Да я никому ни словечка, ни полсловечка не скажу.
Идет она и видит – медведь Потап длинную осинку сломал, от суков ее очищает.
– Ох, медведь Потап, ох, медведь Потап, – затараторила лиса Лариска, какую историю я знаю – со смеху помрешь! Пошел волк Бакула на лося Филю охотиться, выследил, выждал, подкараулил, подкрался. Да как бросится! А лось Филя как ему даст копытом! А волк Бакула как в болото шмякнется! Зуб у него зашатался, челюсть свихнулась, тины наглотался… А ты что это, медведь Потап, делаешь? Новый дом, что ли, строишь?
– Удочку делаю, – сказал медведь Потап. – На рыбалку собираюсь.
– Хе‑хе‑хе! – захихикала лиса Лариска. – Удочки тонкие бывают, сама у рыбаков видела. А у тебя дубина.
– Много ты понимаешь! – проворчал медведь Потап. – Теми удочками пескарей да верхоплавок ловят, а я сома Самсона хочу подцепить.
– А на что ты его ловить будешь?
– На лягушку.
– Фи, гадость какая! – сморщила нос лиса Лариска.
– Это тебе гадость, – сказал медведь Потап. – А сом Самсон лягушек больше всего на свете любит. Ну, ты иди себе, не мешай мне работать. Да смотри, чтоб никому ни слова!
– И‑и‑и, – сказала лиса Лариска, – что ты, что ты, медведь Потап! Да я ни словечка, ни полсловечка, ни четверть словечка!
«Ишь ты, – подумала лиса Лариска, – хитрый какой медведь Потап. Сом Самсон вон какой большой, поймает его медведь, на неделю еды хватит. А мне может и не дать сомятинки. Пойду‑ка я да расскажу все сому Самсону, может, он мне за это рыбки даст».
Побежала лиса Лариска к речке, села на берегу под кустом. Берег крутой, внизу темный омут, вода воронки крутит, даже смотреть страшновато. Стала лиса Лариска звать сома Самсона. Закипел омут пузырями, появился сом Самсон огромный, черный, глазки маленькие, усы длинные.
– Ну, чего тебе, лиса Лариска? – спросил он. – Разбудила ты меня. Разве не знаешь ты, что я днем сплю, а ночью на охоту выхожу?
– Ох, и новость у меня интересная, – затянула лиса Лариска. – Ох и новость! Дай рыбку – скажу!
Засопел сом Самсон, нырнул на дно, дохлую плотичку подобрал, отдал лисе. Она ее на лету схватила, вмиг проглотила и все рассказала – что медведь Потап удочку готовит и лягушек собирает, ночью его, сома, ловить придет.
– Ладно, пусть приходит, – сказал сом Самсон. – Я ему, косолапому, покажу рыбную ловлю!
Когда солнце стало садиться, поймал медведь Потап на лугу большую лягушку, взял удочку и пошел на речку. Идет и поет:
Как солнце зайдет и опустится тьма,
Поймаю я в речке Самсона сома.
Наемся я вволю сомятины сам,
Друзей угощу и соседям раздам!
Медведь Потап не был жадным, всегда с друзьями делился и в беде помогал. Пришел он на речку, привязал к толстой жерди толстую леску, на леску навязал крючок, а на крючок прицепил лягушку, забросил в омут. Сидит и ждет – когда сом клюнет? Уже и белка Ленка, и заяц Коська, и дятел Димка спать давно легли, уже луна взошла и речку посеребрила, а сом Самсон все не клюет. У медведя Потапа тоже глаза слипаться стали, зевота одолевает: «0‑о‑а‑ах‑ум‑мм!» Потом и вовсе задремал он, и сон ему приснился, как несет он сома домой и все удивляются: «Ай да медведь Потап, ай да рыбак!»
Сом же Самсон как раз и проснулся, когда медведь задремал, плавники расправил, потянулся и стал омут осматривать. Глазки у него маленькие, как смородинки, но все в темноте видят. Нашел сом Самсон лягушку, отвязал ее с крючка и съел, а крючок за большую корягу на дне зацепил. «Ну, – думает, погляжу я, медведь Потап, какой у тебя улов будет. Всему лесу на смех!»
Проснулся медведь Потап, когда солнце встало. Посмотрел – леска натянута. «Ага, – думает, – попался мне сом Самсон, сейчас на берег вытащу».
Потянул медведь удочку на себя, а она не поддается. Встал на задние лапы, поднатужился – опять не поддается. Тут белка Ленка прибежала, спрашивает:
– Что это ты, медведь Потап, делаешь?
– Да вот сома Самсона поймал, а он не вылезает, упирается.
Поскакала белка Ленка с ветки на ветку, всем рассказывать стала:
– Медведь Потап сома Самсона поймал, а вытащить не может.
Прибежали к речке и лось Филя, и заяц Коська, и еж Кирюха, и многие другие. И лиса Лариска пришла, смотрит и думает: «Эх, глуп сом Самсон, предупредила же я его, а он все‑таки попался. Теперь медведь целую неделю будет сомятину есть. Надо бы ему помочь, может, и мне кусочек даст». Но самой ей браться за удочку не хочется, кто ее знает, вдруг сом сорвется и ее крючком зацепит? Стала она лосенка Филю уговаривать:
– Что ж это ты лодырь какой, лосенок Филя, стоишь да глазами хлопаешь. Помог бы ты медведю Потапу‑то!
Лосенок Филя добрый, пристроился он к удочке рогами, стали они вдвоем с медведем тащить. Раз дернули, два – сдвинулось с места, что‑то черное на воде показалось.
– Поймал я сома Самсона, – обрадовался медведь. – Голову вижу!
– И я вижу! – закричал заяц Коська.
– И я! – процокала белка Ленка.
– А я ничего не вижу! – сказал еж Кирюха. – Я маленький, мне трава мешает.
Лосенок Филя в сторонку отошел, медведь удочку на плечо взял, один тащит.
Подтянул к берегу, глянул – а это черная коряга на крючке. Тут и сом Самсон выплыл вдалеке, пузыри пустил, хвостом по воде стукнул так, что обрызгал всех, захохотал:
– Обманул я тебя, медведь Потап! И лягушку съел, и сам цел. Ты меня каждый день приходи ловить, только лягушек пожирней выбирай. Я их страсть как люблю!
Засмеялись тут все звери, за бока взялись. Только лиса Лариска сразу в кусты шмыгнула, побоялась, что сом Самсон про ее донос расскажет.
И медведь Потап тоже засмеялся:
– Ладно, сом Самсон, – сказал он, – обманул ты меня на этот раз. Только смотри не зевай там в своем омуте, а то и я тебя перехитрю.
И пошел малину есть.
Проволочный Заяц
Встал утром заяц Коська, промыл глаза росой, смотрит – погода хорошая. Солнышко светит, тепло, ветерок обдувает, на цветах пчелы жужжат, мед собирают. «Пойду‑ка я погуляю, – решил Коська. – К ежу Кирюхе зайду, давно его не видел».
Идет заяц Коська, слышит – птицы поют. И самому петь захотелось. Да вот беда – ни одной песни вспомнить не может, плохо учил. Пришлось самому сочинять:
А я по лесу иду
У деревьев на виду,
А я по лесу иду,
Может, что‑нибудь найду!
Идет, поет, даже под ноги не смотрит – так песне своей радуется. И нечаянно на жука наступил. Жук его за лапу ущипнул, ругаться стал:
– Ты что, спишь на ходу? Под ногами ничего не видишь, руку мне отдавил!
– Прости, – сказал Коська. – Я нечаянно. Песню сочиняю.
– А ну, спой, – попросил жук.
А я по лесу хожу,
Как цветы растут, гляжу,
Как летают птицы
Дятлы и синицы!
– Хорошая песня, – сказал жук. – Правильная. Но соловей лучше поет. Ладно, пой и ты, только другим на руки не наступай.
Но зайцу Коське расхотелось дальше сочинять. Молча идет. На берегу речки бобра Борьку увидел – отгрызет Борька веточку лозы на другом берегу и тащит ее.
– Здравствуй, бобер Борька, – сказал Коська. – Что это ты делаешь?
– Да вот ветки заготавливаю, учусь плотину строить.
– Разве у вас школа такая есть?
– Есть такая школа, – сказал бобер Борька. – Мы, бобры, все с детства на инженеров учимся, нам плотины надо уметь строить, чтобы жить лучше было. Дома по книжке уроки учим, а тут практику проходим.
– Так разве у тебя дом есть? – удивился заяц Коська. – Что‑то я ни разу не видел. Думал, что вы, как рыбы, в воде живете.
– Ну и выдумал! – засмеялся Борька. – Скажешь тоже – как рыбы! У нас знаешь какой большой дом под берегом? Три комнаты. Только дверь у него под водой, нырять надо. Пойдем ко мне в гости, а?
Зайцу Коське очень хотелось сходить в гости к бобру Борьке. Но он воды боялся, плавал плохо, а нырять и вовсе не умел. Поэтому он только вздохнул и сказал:
– Некогда мне сейчас по гостям ходить, бобер Борька. Меня еж Кирюха ждет. В другой раз приду, ладно?
– Ладно, – согласился бобер.
И побежал заяц Коська вприпрыжку дальше. Добрался и видит – сидит еж Кирюха под кустом сердитый, иголки топорщит и фыркает.
– Здравствуй, еж Кирюха, – сказал Коська. – Ты это заболел, что ли? Я тебе температуру смеряю, может, у тебя грипп и ветряная оспа.
– Ничего я не заболел, – ответил еж Кирюха. – Это я на лису Лариску сердитый, она меня съесть хотела.
– Так у тебя же колючки! Свернешься клубком – и никто тебя не съест и не укусит.
– Это на сухом месте. А столкни меня в воду, я сразу и развернусь, чтобы не утонуть, и всякий когтями вцепиться может, потому что живот у меня без колючек. Лиса Лариска так и хотела сделать.
И рассказал еж Кирюха, как собирал он утром около реки улиток да зазевался, а лиса Лариска тут как тут. Свернулся еж клубком, выставил свои колючки – не приступиться. Но лиса Лариска тоже хитрая, стала потихоньку, чтобы не уколоться, ежа Кирюху к воде подталкивать, по травке катить. Чувствует еж, что плохи его дела, пропадает, а поделать ничего не может. Бежать ему нельзя, лиса сразу кверху животом перевернет. Как быть? Хорошо, что перед самым берегом песчаная горка была, она и выручила ежа – докатит его лиса до половины, попытается лапами перехватить, а он по песку и скатится назад. «Ладно, – сказала, намучившись, лиса Лариска, – я тебя, еж Кирюха, около воды подкараулю, когда в жару пить придешь. Уж тогда обязательно съем!»
Вот какая история с ежом Кирюхой вышла – едва спасся он и еле живым домой дошел.
– Надо нам проучить лису Лариску, – сказал заяц Коська.
– Надо, надо проучить лису Лариску, – согласился еж. – А как проучить?
– Да, как?
– Давай думать, – сказал еж Кирюха.
– Да, давай думать, – согласился заяц Коська. Сели они в тени под кустом, чтобы не так жарко было, и стали думать. Час прошел – думают. Жарко вовсе становится, обедать пора, а они все думают. Иногда разговаривают:
– Придумал?
– Не придумал.
– Ну, давай дальше думать.
– Пообедать надо, – говорит заяц Коська. – А то я про лису Лариску думаю, а сам все капусту вижу.
– Нет, не пойдем обедать, – не согласился еж. – Как поешь, так спать хочется.
Так и обед прошел. Солнышко совсем к лесу спускаться стало, на самые верхушки деревьев, будто посмотреть решило – чего это еж и заяц все сидят и сидят? И уж совсем длинные темные тени от елок и березок потянулись, когда еж сказал:
– Придумал! Около старого партизанского дота большой моток колючей проволоки лежит. Видел?
– Видел, – сказал заяц Коська.
– Надо, чтобы лиса Лариска на эту проволоку животом попала. Колючки ржавые, их много‑много. Вот попищит лиса Лариска!
– Да‑а, – сказал заяц Коська, – не попадет она. Чего ей на проволоку бросаться?
– А мы ее в траву под кустик подкатим, – сказал еж, – и на ней сверху заячьи уши приладим. Лариска подумает, что это ты, заяц Коська, под кустом сидишь, и ка‑ак прыгнет!
– Да‑а, – сказал заяц Коська, – а где это ты заячьи уши возьмешь? Мои, что ли, отрежешь? Так я не дам.
– Уши мы из бересты сделаем, в смоле обваляем, заячьей шерстью облепим. Как настоящие будут!
Так и решили сделать. Побежали, сразу пообедали и поужинали, а с утра за дело принялись. Бобер Борька своими острыми зубами из березовой коры заячьи уши сделал, еж Кирюха их на сосновом пне смолой обмазал, а заяц Коська шерстью обвалял – у них дома после линьки много осталось. После этого они половину дня колючую проволоку под куст катили, поцарапались малость. Ну, ничего, все как надо получилось. На проволоку заячьи уши привязали, а еж внизу лег да и пошевеливает их. Со стороны если посмотреть – ну настоящий живой заяц в траве сидит!
Перед вечером лиса Лариска на охоту вышла, думает – мышь поймаю, поужинаю перед сном. Идет она и видит – заячьи уши из травы торчат, пошевеливаются. «Ага, – засмеялась тихонько лиса Лариска, – это, видно, глупый заяц Коська под кустом заснул, только ушами от комаров подергивает. Вот как хорошо собиралась я мышь ловить, а теперь зайца съем!»
Нырнула лиса Лариска в траву, стала, чтобы зайца не спугнуть, на животе подползать. Ближе, ближе, ближе. Да как прыгнет, да как закричит:
– Караул, убивают!
Это она животом и лапами на колючую проволоку попала. Заяц Коська, который за стенкой дота сидел и посматривал, как услышал крик, так перепугался и со всех ног домой побежал. А еж Кирюха зафыркал, засмеялся:
– Ага, лиса Лариска, попалась! Будешь знать, как на ежей да зайцев охотиться!
И пока лиса раны зализывала, тоже ужинать домой пошел.
Очень довольны были еж Кирюха и заяц Коська, что лису Лариску проучили. Всем они об этом рассказывали и все в лесу смеялись. А лиса Лариска пришла домой ободранная – на животе и на лапах царапины, из хвоста клок выдран.
– Что это ты, подралась с кем? – спросила ее мать.
– Нет, это я проволочного зайца поймала! – захныкала лиса Лариска.
– Молодая ты и бестолковая, – сказала мать. – Проволочных зайцев не бывает. Обманул тебя кто‑то.
Так заяц Коська и еж Кирюха отомстили лисе Лариске. С тех пор она бояться стала, увидит над травой заячьи уши, остановится и думает – а вдруг это проволочный заяц? А пока она стоит и думает, настоящий живой заяц и убежит!
Как ежа Кирюху лечили
Встал еж Кирюха, позавтракал, пол в доме подмел, гулять собрался. А небо тучами заволокло, пасмурно стало. «Дождь может пойти», – решил еж Кирюха и остался дома.
Сидит, скучает. Думает: «Кто мне в лесу настоящий друг, кто враг? Проверить бы всех сразу. А как проверишь?» Думал, думал, даже голова побаливать стала. Но придумал: «Скажу, что заболел я, погляжу, что из этого будет».
Сказано – сделано: лег еж Кирюха, одеяло из травы натянул, только нос и глаза видны. Лежит и охает:
«Ох, заболел я! Ох, заболел я!» И пошла по лесу весть, полетела – еж Кирюха сильно заболел, помереть может. Синица услышала, белке Ленке рассказала, белка – зайцу Коське. Все узнали. Первой белка Ленка прибежала:
– Здравствуй, еж Кирюха! Заболел ты, что ли?
– Ох, ох, ох! – застонал еж Кирюха. – Живот болит, в голове стучит, кости ломит, в боку колет!
– Я тебе помогу! – сказала белка Ленка.
Побежала она, принесла самую большую шишку с самой большой елки:
– На вот, ешь. И сытым будешь, и витаминов много. Мы, белки, всегда шишками лечимся!
– Спасибо, белка Ленка, – сказал еж. – Добрая ты. А шишку на стол положи, я ее потом съем, сейчас аппетита нет.
Еж Кирюха никогда шишек не ел, в рот не брал, но белка Ленка об этом не знала. Да и не в шишке дело, забота важна.
Потом пришел заяц Коська:
– Здравствуй, еж Кирюха! Заболел ты, что ли?
– Ох, ох! Живот болит, в голове трещит, ноги ломит, в бок колет!
– Сейчас мы тебя выстукаем, выслушаем, температуру измерим, кровяное давление проверим, – сказал заяц Коська.
И принялся за дело – термометр ежу в рот сунул, по животу лапой постукал, глаза посмотрел, за ногу подергал.
– Корь у тебя, ангина, насморк и простуда, – сказал заяц Коська. – Надо тебе отвар из малины пить.
– Да‑а, – сказал еж Кирюха, – а где я его возьму?
– Достанем, – сказал заяц Коська.
Побежал он к медведю Потапу – спешит, через куст прыжком, через пень кувырком. Медведь Потап деревянное ведро чинил, воду из колодца доставать. Рассказал ему заяц Коська про ежа – что в животе болит и в голове трещит. Медведь Потап ведро в сторону поставил, почесал в затылке, сказал:
– Жалко мне ежа Кирюху. Достану ему малинку.
Ну, медведь не знал, что ежу двух веток хватит, наломал малинника столько, что хоть на грузовике вези, схватил в охапку и понес. Несет, за ветки цепляется, по лесу шум катится. Услышала лиса Лариска, выбежала навстречу, смотрит, удивляется:
– Ты что это, медведь Потап, дом строить хочешь или малинник на новое место переносишь?
– Лекарство несу, – сказал медведь Потап.
– Глупый ты, – засмеялась лиса Лариска. – Лекарство в пузырьках да в таблетках бывает.
– Еж Кирюха заболел, ему малиновый отвар нужен.
– Глупый ты, медведь Потап, тут слону хватит, а еж маленький.
Медведь Потап не любил лису Лариску за то, что она птенцов ест и всех ругает. Буркнул:
– Не твое дело. Ты в сторонку отойди, а то ноги отдавлю!
Принес медведь малину, около двери положил – дом у ежа маленький, не влезает. Пожелал ему, чтобы тот скорее выздоравливал, и ушел ведро чинить. Заяц Коська печку растопил, большую кастрюлю достал, собрался отвар готовить. Но тут крот Прокоп ход прямо в дом ежа прокопал, корешков разных принес. Сказал:
– Ты, заяц Коська, в малину их добавь, лекарство лучше будет. Мы, кроты, всегда корешками лечимся.
Потом олененок принес траву медуницу, лосенок можжевельник, енот цветы мать‑мачехи, бобер Борька из озера кувшинок притащил. Целый стог лекарства получился, можно было всех зверей в лесу вылечить. А заяц Коська всего понемногу в малину добавил – и можжевельника, и репейника, и мяты, и корешков, и медуницу, и шишку, и орех, и мать‑мачеху, и кувшинки. По всему лесу запахло лекарством, какого на свете не бывало. А заяц Коська варит и песенку поет:
Добрый еж Кирюха
Заболел у нас.
Плохо слышит ухо,
Плохо видит глаз.
Взял ухват я в руки,
На огонь смотрю.
Я ежу Кирюхе
Что‑нибудь сварю.
Там с малиной мята,
Шишка и репей.
Нынче пей и завтра,
Сколько хочешь пей.
Будет еж Кирюха
Жив‑здоров у нас,
Станет слышать ухо,
Станет видеть глаз!
Заяц лекарство варит, а лиса Лариска после разговора с медведем к волку Бакуле пошла, про болезнь ежа рассказала.
– А ну его! – заворчал волк Бакула. – Съел бы я ежа Кирюху, да у него иголок много, горло поцарапаешь. Пусть хоть помирает, мне не жалко!
Тут лиса Лариска и решила: «Съем‑ка я его сама, ежа Кирюху. Приду вроде лечить, переверну на спину, чтобы живот постукать, да когти и запущу». Надела она медицинский халат, белую шапочку с красным крестом – совсем на доктора похожа стала. А дело днем было, жара стояла. Вспотела лиса, пока к дому ежа шла, шапочку сняла, чтобы прохладиться. А заяц Коська в это время в окно выглянул, узнал ее, закричал:
– Лиса Лариска идет, доктором нарядилась!
– Ладно, – сказал еж Кирюха. – Ничего. Ты беги, я тут с ней сам справлюсь.
Но заяц Коська, прежде чем бежать, к двери изнутри кочергу поставил, ухват и помело. Потом в окно выпрыгнул, в куст спрятался – посмотреть, что дальше будет.
Пришла лиса Лариска, в дверь постучала раз, два и три. А еж Кирюха притворился, что ничего не слышит, стонет себе: «Ох, заболел я! Ох, заболел я!» Обрадовалась лиса – значит, ничего уже не соображает еж, легко его съесть теперь. И ка‑ак рванет дверь!
Ну, тут сперва кочерга упала, лисе на голове шишку набила, потом по спине ухват стукнул, синяк поставил, а тут и помело повалилось, глаза пылью запорошило, стала ругаться лиса Лариска:
– Хулиган ты, еж Кирюха! К тебе доктор идет, а ты его так встречаешь невежливо.
– Ох, – затянул слабым голосом еж, – плохо вижу, плохо слышу, ничего не знаю. А ты разве доктор?
– Доктор я, доктор, – ласковым голосом заговорила лиса Лариска. Специальный университет кончила, как ежей лечить. Сейчас я тебе температуру измерю, живот выстукаю, сердце выслушаю. Ты развернись, еж Кирюха, живот открой.
– Ой, не могу развернуться, ой, не могу живот открыть – столбняком схватило, ревматизмом скрутило.
– Ну, тогда я у тебя тут посижу, – сказала лиса. – Пока живот не покажешь.
Час сидит лиса Лариска, два сидит – не разворачивается еж, не показывает живот. Жарко лисе, язык шершавым стал, пить захотелось. Увидела она кастрюлю на столе, спрашивает:
– А что это у тебя тут, еж Кирюха?
– А это малиновый отвар. Прохладительная вода. Ой, заболел я, ой, пить хочется!
Обрадовалась лиса Лариска, сказала ежу:
– Ага, не хочешь живот показывать – ну и мучайся. От болезни высохнешь, от жажды изнутри сгоришь. А я вот напьюсь, а я вот напьюсь!
Заспешила лиса Лариска, налила большую кружку отвара и – хап одним глотком. А ведь это не малиновый отвар был, заяц Коська туда чего попало намешал – и медуницу, и репей, и шишку, и можжевельник. Хуже касторки получилось! И не успела лиса последнюю каплю отвара проглотить, как напала на нее зевота, икота и рвота. Испугалась она, закричала:
– Ай‑ай‑ай, отравил меня еж Кирюха! Ай‑ай‑ай, отравил меня еж Кирюха!
А еж засмеялся и говорит:
– Пропала ты теперь, лиса Лариска. Через час ничего видеть не будешь, глаза слипнутся, через два ходить не сможешь, ноги погнутся в разные стороны. А как солнце сядет, так совсем помрешь!
– Ах, прости меня, еж Кирюха! Ах, посоветуй, что делать!
– Одно тебе спасение, – сказал еж. – Беги изо всех сил на край леса, найди Родничок, с которым заяц Коська наперегонки бегал, напейся из него ключевой водицы. А потом два дня дома лежи, ничего в рот не бери, может, выздоровеешь.
Только и видели лису Лариску – побежала Родничок искать. И так она спешила, что даже докторский халат и шапочку позабыла. А еж Кирюха засмеялся, зафыркал, развернулся, потянулся и сказал:
– Ну, теперь я знаю, кто мне в лесу друг, а кто враг.
И пошел с зайцем Коськой в пинг‑понг играть.
Коська‑велосипедист
Думал, думал заяц Коська – куда бы ему сходить? На речке был, сома Самсона видел, у озера был, с белкой Ленкой поговорил, под большой сосной был, с ежом Кирюхой спорил – что лучше, капуста или грибы? И надумал он – пойду‑ка я около деревни погуляю, может, козленка Кузю встречу, если его собаки не съели.
Но козленка Кузю мать в сарай заперла в наказание: он утром в огород забрался и своими копытцами много огурцов попортил. Вот и не пустили его гулять. Так и не увидел его заяц Коська. Но зато нашел он поломанный велосипед, который ребята под горкой бросили.
Потащил он велосипед к себе в лес. Где на спине, где волоком, где как. Устал, потом обливался, но не бросил, и сразу к медведю Потапу пошел, попросил:
– Почини мне, медведь Потап, велосипед. Ты все умеешь!
– Ум‑ум‑ум, – прохмыкал добродушно медведь, – уметь каждый может, если работу любит. А ты где его взял?
– Под горкой в ямке нашел.
– Ну, ладно, оставь пока, завтра чинить буду.
Медведь добрый и работу любит. Собрал он с утра плоскогубцы, кусачки, разводные ключи, гайки, клещи и стал чинить велосипед. А чтоб не скучно было, работает и песню поет:
Я чиню велосипед,
Маслом протираю,
А поедет или нет
Ничего не знаю.
Две ноги и две руки
Есть у всех на свете,
Только часто синяки
Набивают дети.
Чтобы мчаться мимо рва,
Чтоб с горы спуститься,
Зайцу надобно сперва
Ездить научиться.
Починил медведь Потап велосипед, стал он как новенький – руль блестит, спицы блестят. Забрал заяц велосипед, поблагодарил вежливо:
– Спасибо тебе, медведь Потап. Я тебе малины принесу.
– Ум‑ум‑ум, – сказал медведь Потап. – Ты лучше овса мне принеси. Малины у меня в огороде много, надоела.
Вывел заяц Коська велосипед на дорогу. А ездить, конечно, не умеет. Вскочил он на велосипед слева, брякнулся направо, синяк набил. Вскочил справа, брякнулся налево, еще синяк набил. Пошел он к барсуку Пахому и еноту Ерохе, попросил:
– Помогите мне на велосипед сесть, дальше я сам поеду. А потом вас покатаю.
Взялся барсук Пахом за руль с одной стороны, енот Ероха с другой стороны, держат велосипед крепко. Сел заяц Коська на седло, задние лапы на педали поставил, передними в руль вцепился. Хорошо получается!
– Ну, теперь отпускайте, – закричал он, – я сам поеду!
Отскочили барсук и енот, выпустили руль. Проехал заяц Коська два шага и опять упал. Понял он тут, что сесть на велосипед половина дела, надо еще ездить научиться.
– Помогите мне и сесть и ехать, – попросил он барсука и енота. – А как научусь, я вас с утра до вечера катать буду, хоть до Москвы довезу.
Взялись опять барсук Пахом и енот Ероха за руль, помогли зайцу сесть. Поехали! Они велосипед ведут, не дают ему упасть, а заяц Коська педали крутит.
Ничего, помаленьку получаться стало. Главное, понял заяц, что равновесие соблюдать надо, рулем действовать правильно: если велосипед налево валится, то и руль поворачивать надо налево, если валится направо – то и руль направо.
– Ну, ладно, мы домой пошли, – сказали барсук и енот. – Ты уже умеешь немного, дальше сам доучивайся. А в Москву нас не вези, мы автомобилей боимся.
Стал заяц Коська один доучиваться. Вскочит на велосипед, проедет немного упадет. Встанет, опять вскочит, проедет немного – и опять упадет. Шкурку и травой обзеленил, и землей запачкал, и песком запорошил, но все равно учится. На велосипеде так всегда – кто падать боится и от всякого синяка слезы по щекам размазывает, тот никогда ездить не научится.
Заяц Коська синяков не боялся и хныкать не любил. И пошли у него дела на лад. К вечеру он уже и садиться мог, и педали крутить, и хоть руль у него еще вихлялся, все‑таки сам по дороге до речки доехал.
Ночью заяц Коська хорошо выспался, утром физкультурную зарядку сделал, умылся, позавтракал, клетчатую кепку надел, желтым шарфом шею обмотал и кататься поехал.
А навстречу – лиса Лариска. Увидела она – прямо на нее велосипедист несется, кепка козырьком на затылке, желтый шарф по ветру развевается. Струсила она, в кювет упала, притаилась. Но заяц Коська заметил ее, остановился, одна нога на земле, другая на педали.
– Здравствуй, лиса Лариска! – сказал он. – Что это ты в канаве лежишь, ногу сломала, что ли?
– Так это ты, заяц Коська? – удивилась лиса Лариска.
– Я и есть! – заважничал заяц. – Вот велосипед купил. В Москву поеду, буду мороженое есть и газированную воду пить.
– Ох, взял бы ты и меня, заяц Коська! – стала просить лиса Лариска. – Хоть на багажнике. Никогда мороженого не ела, никогда газированной воды не пила.
– Нет, не возьму я тебя, лиса Лариска. Потому что обманщица ты, нельзя тебе верить. Посади тебя на багажник, а ты на шею прыгнешь…
И покатил заяц Коська с горки еще быстрее. Лиса Лариска только язык ему вслед показала от злости. И пошла к волку Бакуле, жаловаться стала, что заяц Коська по всему лесу на велосипеде ездит, проходу от него нет, задавить может.
– Пора тебе, волк Бакула, съесть зайца Коську, – сказала она. – А то он и тебе как‑нибудь колесом лапу отдавит.
– Я по дорогам не хожу. Я по кустам да оврагам.
– Меня бы пожалел, вместе на Желтой горке страдали.
– А ну его, этого зайца Коську! – проворчал волк Бакула. – Сама говоришь, он на велосипеде ездит, еще спицу или шестерню проглотишь. Тебе он мешает, ты его и лови.
– Да как же я его поймаю, если догнать не могу!
– А мне какое дело…
Разозлилась лиса Лариска на волка Бакулу, но ничего не сказала. Побоялась и молча пошла. А на пути ей сорока Софка попалась. Перелетела она с березки на сухой сосновый сук, затараторила:
– Здравствуй, лиса Лариска! Летала я не далеко, не близко, в селе была, воробьиные яйца пила. У аиста вывелось шесть аистят, в гнезде сидят, козявок едят! Девчонка в речке ноги мыла, туфли упустила, трактор с луга сено возил, асфальт загрязнил, мальчик Вовка сел на велосипед, хотел объехать весь свет, а свалился в кювет…
– Стой, стой! – сказала лиса Лариска. – У нас теперь вот заяц Коська тоже на велосипеде ездит, покоя от него нет. Не знаешь ли ты, как его поймать?
– Я всюду летаю, я все знаю! – опять затрещала сорока Софка. – Как сено косить, как воду носить, как дрова колоть, как морковку полоть, как рыбу ловить, как кашу варить…
– Да остановись ты, – потеряла терпение лиса Лариска. – Мне сено не косить, воду не носить, дров не колоть, морковку не полоть. Мне зайца Коську надо поймать.
И опять затараторила сорока:
– Лесник строит дом, щепки кругом; дощечку стащи, гвоздей поищи, не жалей труда, набей в два ряда, на тропу положи, под кустом полежи. Наедет заяц Коська на гвозди, шина у велосипеда проколется, сам он на землю свалится.
Подумала сорока Софка и добавила:
– Только это будет хулиганство.
Но лиса Лариска ее уже не слушала, домой пошла. А как солнце село и темно стало, побежала она к дому лесника и дощечку стащила, потом на село к кузнице сходила, двенадцать гвоздей и молоток украла. Утром положила дощечку на пень, стала гвозди забивать. Ну, а молоток она первый раз держала, обращаться с ним не умела – раз по гвоздю попадет, раз по лапе. А что поделать? Поскулит от боли, оближет лапу, да и снова за свое.
Забила она гвозди, взяла дощечку, выбрала на повороте тропинки удобное место и положила. Сама рядом села – вот, думает, наедет заяц Коська на дощечку, шина у него проколется, плюхнется он на землю, а она его схватит и съест.
Все утро и половину дня лежала лиса Лариска – не было зайца Коськи, по другим дорогам катался. А в полдень песня послышалась:
Никогда я не боюсь
Опоздать к обеду.
Я в канаву не свалюсь,
В ямку не заеду.
Мчусь весь день,
в звонок звоня,
Далеко и близко.
Не поймает волк меня
И лиса Лариска!
«Ага, – думает лиса Лариска, – опять расхвастался этот заяц Коська. Ну, недолго тебе важничать да песни петь осталось, вот сейчас шина проколется, шлепнешься ты на дорогу да прямо ко мне в лапы. Конец тебе пришел, заяц Коська, хвастунишка несчастный!»
А заяц Коська ничего не знает, мчится под горку и еще на педали нажимает, летит как ветер. И вот уже к дощечке с гвоздями подъезжает. Не утерпела лиса Лариска, на дорогу выползла, чтобы сразу на зайца кинуться.
А он едет и едет. Пролетел прямо, дощечку в землю вдавил, лисе лапу и хвост колесами переехал – и был таков.
Не лопнула шина.
Заскулила лиса Лариска от боли, пошла сороку Софку искать, чтобы обругать ее. Да где ее найдешь, если она все время летает где‑нибудь? Только на третий или четвертый день встретила ее лиса, ругать стала:
– Лгунья ты и врунья, тараторка‑балаболка! Говорила, что на дощечке с гвоздями шина проколется, а она не прокололась. Отдавил мне заяц Коська колесами лапу и хвост.
– А ты гвозди острым концом вниз или вверх ставила?
– Да вниз, вниз! Как забивала, так и ставила.
– Глупая ты, лиса Лариска, – затараторила сорока Софка. – Глупая, глупая, глупая! Надо было острым концом не вниз, а вверх ставить. Глупая, глупая!
И улетела на село сплетни собирать.
А заяц Коська покатал на велосипеде и барсука, и енота, и ежа Кирюху. Все очень довольны были. Хотел он еще олененка Лешку покатать, но тот сказал:
– Фу, от твоего велосипеда машинным маслом пахнет. А вот давай мы с тобой соревнование устроим – кто быстрее до озера домчится?
Заяц Коська сразу и согласился. Вскочил он на велосипед и погнал по лесной тропинке. А олененок Лешка и так бегает очень быстро, а тут еще путь выбрал прямиком по лесу. И как заяц ни старается, олененок все где‑то впереди дразнится:
– Давай нажимай, крути‑верти!
Обидно стало зайцу Коське, летит он и уже дороги не разбирает. Выскочил на берег, а там дубовый пень на пути. Наскочил на него заяц Коська передним колесом и так ударился, что через лозовый куст перелетел, а велосипед в озеро – бух, и потонул.
С тех пор заяц Коська опять пешком ходит. А в озере около велосипеда щука себе дом устроила – спицы блестят, руль блестит, очень ей это нравится!
Как мед добывали
Узнала лиса Лариска, что медведь Потап мед добывает, что мед сладкий‑пресладкий и от простуды лечит. Захотелось ей и самой меда попробовать. А где взять? И решила она больной прикинуться, медведя Потапа разжалобить, чтобы он ей меду дал.
И вот идет она – и чихает, сидит – и чихает, лежит – и чихает. Только и слышно – апчхи, апчхи! И когда по лесу пошли разговоры, что лиса Лариска заболела, побежала она к медведю Потапу и, словно ничего не замечая, прямо ему в бок носом ткнулась – он на пне сидел, из пятки занозу вытаскивал.
– Ты что это, лиса Лариска, глаза потеряла? – заворчал медведь Потап. Тычешься носом куда попало.
– Да заболела я! – захныкала лиса Лариска. – За перепелкой погналась, в лесную речку свалилась. Промокла, прозябла, простудилась.
– Простудилась – лежи.
– Так лежа и помереть можно, лечиться надо. Вот и помог бы ты мне, медведь Потап. Говорят, что мед от простуды есть полезно.
– Нету у меня сейчас меду. Последний вчера съел.
– Достань как‑нибудь, медведь Потап. Не помирать же мне.
Почесал медведь нос, сказал:
– Есть у меня на примете дупло одно, только высоко очень. Ну, да авось справимся. Завтра утром вместе брать пойдем.
Всю ночь лисе Лариске мед снился. То будто он на четырех ногах бегает, то с крыльями и летает. Ведь она никогда меда не ела и не знала, какой он бывает.
Утром, чуть солнце проглянуло, побежала она к медведю. А тот уже встал, в ручье выкупался. Только есть ничего не стал, решил, что медом позавтракает.
– Ну, – говорит, – пошли, лиса Лариска, мед есть!
Шли они, шли и пришли к большой старой липе на самом берегу озера. В липе высоко от земли дупло, а в дупле жужжит что‑то. «Ага, – думает лиса Лариска, это мед и жужжит. Только вот достать его трудно». Но медведь Потап поточил когти об корневища, обвязал голову клетчатым платком и полез к дуплу. Лисе Лариске сказал:
– Я его сейчас отламывать буду, а ты подбирай и в кучу складывай. Потом вместе есть будем или поделим поровну.
– Ладно.
Медведь на дерево полез, а лиса Лариска внизу сидит, меда ждет и заранее облизывается, язык чуть не до плеча высунула. Да и думает при этом: «Пока там медведь с дуплом возиться будет да потом слезать, я тут и наемся меду до отвала и еще в сторонке припрячу. Может, потом у волка Бакулы, когда он заболеет, я на мой мед целую овцу выменяю».
А медведь Потап залез на липу, запустил лапу в дупло. Раз дернул – не поддается, два дернул – не поддается. И пчелы начинают на него кидаться, хоть голова и обвязана платком, а одна укусила. Разозлился медведь да как дернет в третий раз изо всей силы! Разломилось старое дупло, обломки вниз полетели. И медведь не удержался, тоже вниз загремел, чуть лису Лариску не задавил. За ним щепки посыпались, куски меда. И рой пчел вылетел.
– Ай, и наемся я сейчас медку, – обрадовалась лиса Лариска. – Ай, и наемся!
И сунула нос в самую гущу пчелиного роя. А пчелы как стали ее жалить – кто в язык, кто в губы, кто в нос, кто в ухо. Показалось ей, что в огонь она попала.
И лапами она отмахивается, и головой мотает, и хвостом болтает – ничего не помогает.