Речь о даче И.Д. Папанина

Да, знаменитого героя-полярника. Иван Дмитриевич постро­ил себе дачу. После окончания строительства он стал пригла­шать к себе видных людей, показывая свое «творение». Конечно, все были восхищены, и в книге отзывов писали свои отзывы. По­бывал на ней и А. А. Жданов - секретарь ЦК. И тоже оставил са­мый хороший отзыв. После таких гостей Папанин решил пригла­сить «самого». И вот Сталин на его даче. Ходит по участку, по комнатам. Часть помещения отделана мрамором. Иван Дмитриевич сообщает, что мрамор итальянский, а в ванной комнате - уже греческий... Когда окончился осмотр, Папанин подал книгу отзывов. Сталин ее полистал. Кое-что прочел. Потом, взяв ручку, написал: «Т. Власику. (Начальник охраны правительства). Хоро­ший детский сад. И. Сталин». Власик посмотрел на Папанина и пожал плечами. Мол, прости, я тут не при чем.

Когда Сталин уехал, Папанин, прочитав отзыв, бросился зво­нить Жданову. Тот его успокоил и позвонил Власику, чтобы тот ничего не предпринимал, так как он уговорит Сталина не трогать героя. Вопреки надеждам Жданова Сталин воспринял такую просьбу совсем по-другому.

- У меня с вами мнения расходятся. Раз такое дело, я хочу вынести этот вопрос на политбюро. Пусть оно решает, кто прав. Я считаю, это принципиальный вопрос.

И вскоре состоялось заседание Политбюро. Вот что прибли­зительно сказал Сталин:

- Я пригласил вас разобрать, как я считаю, очень принципи­альный вопрос. Речь идет о Папанине. Никто не хочет умалять его геройских заслуг. Страна по достоинству оценила его подвиг, наградив Звездою Героя. Он руководитель «Севморпути». Полу­чил государственную дачу. Так этого ему показалось мало, и он решил отстроить себе дачу, где свободно может разместиться детский сад, которых у нас не хватает. Но и этого ему мало. Его не устроил советский мрамор. Давай ему греческий, итальян­ский... К сожалению, находятся члены политбюро, которые готовы его поддержать. Товарищи члены политбюро, что о нас подумает рабочий класс и трудовое крестьянство?

Конечно, нет, - было единогласным мнение Политбюро. Я тоже такого же мнения. Думаю, мы правильно поступили. Нельзя стричь десять шкур с одной льдины...

О чем говорит этот эпизод? О весьма принципиальной пози­ции Сталина в деле социалистического преобразования общест­ва. Перед Сталиным все были равны: будь жена первого его помощника или заслуженный деятель, да и он сам входил в этот круг (вспомним сына Якова и его судьбу - был пленен фашиста­ми и расстрелян). Думается, что это высшее проявление демо­кратических ценностей, когда, прежде всего, ставится мнение на­рода, и этот народ не мог этого не чувствовать, не понимать, не видеть. И не эта ли ситуация была основой в выражении своего отношения людей к вождю: «За Родину! За Сталина!»

С этими словами люди шли на смерть, и заставить их в такие мгновения против воли кричать подобные слова немыслимо. Вот такова была эта личность. (Торубаров Ю. Чем хуже советский мрамор? // Сов. Россия.)

 

 

Увольнение

Исходя из общих принципов сталинской кадровой политики председатель Комитета по делам искусств Харченко дал указа­ние уволить из Большого театра замечательного певца Марка Рейзена.

Вскоре после этого к Рейзену, голос которого нравился Ста­лину, позвонил Поскребышев и предупредил, чтобы он был готов сегодня выступить на приеме в Кремле. Рейзен ответил, что он уволен из театра и уже не выступает. Однако через некоторое время за певцом приехала машина, и он очутился в Кремле. Рей­зен спел, как всегда, прекрасно. Сталин подозвал Харченко и спросил, указывая на Рейзена:

- Это кто?

- Это певец Рейзен.

- А вы кто?

- Председатель Комитета по делам искусств Харченко.

- Неправильно. Это - солист Государственного академиче­ского Большого театра, народный артист СССР Марк Осипович Рейзен, а вы - дерьмо. Повторите!

- Это - солист Государственного академического Большого театра, народный артист СССР Марк Осипович Рейзен, а я -дерьмо.

- Вот теперь правильно, - сказал Сталин.

 

Могущественный недруг

А. Фадеев приехал в Грузию на празднование юбилея Шота Руставели. В президиуме появился Л. Берия, которого аудитория встретила овацией. В течение вечера Берия намеренно несколь­ко раз выходил и входил вновь, и всякий раз его появление вызы­вало бурные аплодисменты.

Вернувшись в Москву, Фадеев сказал Сталину: «Это было празднование не поэта Шота Руставели, а восточного князя Лав­рентия Берии». Сталин вызвал Берию и спросил: «Слушай, Бе­рия, не слишком ли много вождей у советского народа в Грузии?»

С тех пор у Фадеева появился могущественный недруг. Став членом Политбюро и наркомом внутренних дел, Берия несколько раз пытался посадить Фадеева, однако Сталин препятствовал этому. Трижды Берия устраивал покушения на Фадеева. Одно из них было в Переделкино: грузовик сбил машину Фадеева в кювет. Однако Фадеев остался жив.

 

 

Авторитет без звания

Очень интересная была реакция Сталина на наше предложе­ние присвоить ему звание генералиссимуса. Это было уже после войны. На заседании Политбюро, где обсуждался этот вопрос, присутствовали Жуков, Василевский, я и Рокоссовский.

Сталин сначала отказывался, но мы настойчиво выдвигали это предложение. Я дважды говорил об этом. И должен сказать, что в тот момент искренне считал это необходимым и заслужен­ным. Мотивировали мы тем, что по статусу русской армии полко­водцу, одержавшему большие победы, победоносно закончив­шему кампанию, присваивается такое звание.

Сталин несколько раз прерывал нас, говорил: «Садитесь», потом сказал о себе в третьем лице:

- Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны ника­кие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для това­рища Сталина - генералиссимус. Чан Кайши - генералиссимус, Франко - генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, хотите вы­ставить меня из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне.

Пришлось тащить разные исторические книги и статусы и объяснять, что это в четвертый раз в истории русской армии по­сле Меншикова и еще кого-то, и Суворова. В конце концов, он со­гласился после того, как Рокоссовский сказал: «Я маршал и Вы маршал. Поэтому Вы не сможете меня наказать» (из воспомина­ний маршала И. С. Конева).

 

 

Пропала трубка

Знаменитый в годы войны А. С. Яковлев, создатель истреби­телей, вспоминал анекдот, рассказанный ему когда-то членом Политбюро Андреем Андреевичем Ждановым.

Сталин жалуется: пропала трубка. Говорит: «Я бы много дал, чтобы ее найти». Берия уже через три дня нашел десять воров, и каждый из них признался, что именно он украл трубку, которая просто завалилась за диван в его комнате».

Жданов, рассказывая анекдот, весело смеялся.

Эта славная история, конечно, прежде всего, характеризует са­мого Жданова, но и Берия тоже. Такая, выходит, у Лаврентия Пав­ловича была репутация даже среди своих товарищей по Политбюро.

Ради одобрительного слова Сталина ловкий человек готов на все, и жизнь невинных людей для него ничто.

 

Показания Кольцова

Фадеев через неделю или две после ареста Кольцова напи­сал короткую записку Сталину о том, что многие писатели, ком­мунисты и беспартийные не могут поверить в виновность Кольцо­ва. И сам он, Фадеев, тоже не может в это поверить. Считает нужным сообщить об этом широко распространенном впечатле­нии от происшедшего в литературных кругах Сталину и просит принять его. Через некоторое время Сталин принял Фадеева.

- Значил, вы не верите в то, что Кольцов виноват? - спросил Сталин.

Фадеев сказал, что ему не верится в это, не хочется верить.

- А я, думаете, верил, мне думаете, хотелось верить? Не хотелось, но пришлось поверить.

Поело этих «слов Сталин вызвал Поскребышева и приказал дать Фадееву почитать то, что для него отложено.

Пойдите, почитайте, потом зайдете ко мне, скажете о своем впечатлении, - так сказал ему Сталин, так это у меня осталось в памяти из разговора с Фадеевым. Фадеев пошел вместе с По­скребышевым в другую комнату, сел за стол, перед ним положил две папки показаний Кольцова. Показания, по словам Фадеева, были ужасные, с признанием связи с троцкистами.

- И вообще чего там только не было написано, - горько махнул рукой Фадеев. Видимо, как я понял, не желая касаться каких-то пер­сональных подробностей. Читал и не верил своим глазам. Когда по­смотрел всё это, меня вызвали к Сталину, и он спросил меня:

- Ну, как, теперь приходится верить?

- Приходится, - сказал Фадеев.

- Если будут спрашивать люди, которым нужно дать ответ, можете сказать мм о том, что вы знаете сами, - закончил Сталин и с этим отпустит Фадеева.

 

 

Туполев

Командующему авиацией дальнего действия А. Е. Головано­ву на фронте сообщили, что к нему приехал Туполев:

- Как вам его, «со свечами»?

- Какие «свечи», конечно, без!

- А я и не знал, что он сидит, и его возят с охраной, - вспо­минал Голованов.

Андрей Николаевич, этот великолепный оптимист, вошел, улыбаясь.

Мы поговорили о его новом бомбардировщике, о возможно­сти его применения в авиации дальнего действия, и вскоре я был у Сталина.

...Все вопросы были решены, но Сталин чувствовал, когда ему хотят еще что-то сказать. И Голованов прямо спросил:

- Товарищ Сталин, за что сидит Туполев?

- Говорят, что он не то английский, не то американский шпи­он, - ответил Сталин, но в его голосе не было ни твердости, ни уверенности.

- А вы в это верите, товарищ Сталин? - спросил Голованов.

- А ты веришь? - переходя на «ты», спросил Сталин. Я - нет, - твердо ответил Голованов.

- Ты знаешь, и я не верю, - сказал Сталин. - До свидания. На следующий день Туполев был на свободе.

 

 

Дальше едешь...

Молотов рассказывал, что над Сталиным, когда он плавал по Черному морю на пароходе «Троцкий», подшучивали коллеги из Политбюро:

- Долго ты еще будешь на Троцком ездить?

Зато из Одессы Троцкий отплывал навеки за рубеж на паро­ходе «Ильич». Может, случайность...

А когда еще до этого он отправлялся с огромным количест­вом багажа на поезде в ссылку в Алма-Ату, он спросил у Сталина:

- Тише едешь, дальше будешь?

-Дальше едешь, тише будешь, - уточнил Сталин.

 

 

Заждались

Нарком высшей школы Кафтанов во время войны ведал на­учными разработками. Арестовали начальника минометного управления, с которым он контактировал. Кафтанов, знавший об этом аресте, на заседании Политбюро сказал Сталину, что четы­ре дня не может дозвониться до этого товарища и добавил:

- Прошу вас, товарищ Сталин, наказать его!

- А где он? - спросил Сталин.

- У нас, - ответил Берия.

...Через некоторое время этот товарищ появился в дверях.

- Садитесь, а то мы вас заждались, - сказал Сталин.

 

 

Что тяжелее?

- Скажите, - поинтересовался Черчилль, - напряжение ны­нешней войны столь же тяжело для вас лично, как и бремя поли­тики коллективизации?

- О, нет, - ответил «отец народов», - политика коллективи­зации была ужасной борьбой...

- Я так и думал. Ведь нам пришлось иметь дело не с горсткой аристократов и помещиков, а с миллионами мелких хозяев...

- Четыре миллиона человек, - воскликнул Сталин, возведя руки. - Это было страшно. И длилось четыре года. Но это было абсолютно необходимо для России, чтобы избежать голода и обеспечить деревню тракторами...

 

 

Без обиды

После принятия в 1943г. государственного гимна СССР в ложе Большого театра состоялся прием. Сталин посадил авторов гимна С. В.Михалкова и Эль-Регистана по правую и левую руку. Последний поднял бокал и попросил Сталина разрешить произ­нести тост. Сталин сказал: «Разрешаю». Эль-Регистан произнес:

- Я хочу поднять этот бокал за тех, кто с нами работал: за то­варищей Ворошилова, Молотова и, наконец, Сталина!

А. С. Щербаков заметил:

- С этого надо было начинать!

Эль-Регистан хотел оправдаться, но Сталин сказал:

- Разрешите мне реплику? У Чехова есть рассказ про купца, который больше всех пожертвовал на храм, а его фамилию в га­зете написали последней. Купец обиделся. Я - не купец.

 

ОБОРОНА СТРАНЫ

 

 

О пользе учёбы

В ходе праздничного ужина 7 ноября 1940 г. Сталин с возму­щением констатировал, не называя имен, но явно намекая на ру­ководство наркомата обороны: «Нас история разбаловала. Мы получили сравнительно легко много успехов. Это и создало у многих самодовольство. Люди не хотят учиться, хотя и условия для учебы у нас прекрасные. Думают, что раз они из рабочих и крестьян, раз у них руки мозолистые, они уже все могут, незачем им дальше учиться и работать над собой. Между тем - настоя­щие тупицы. У нас много честных, храбрых людей, но забывают, что храбрость одна далеко не достаточна. Нужно знать, уметь. Необходимо постоянно учиться и каждые 2-3 года переучиваться. Но у нас не любят учиться. Не изучают уроков с Финляндией, уроков войны в Европе.

Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши самолеты оказались ниже японских по скорости и высотности. Мы не готовы для такой войны, которая идет между Германией и Англией.

Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслу­шают меня и все остается по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. Так ударю по толстякам, что все затрещит. Век живи, век учись!»

Оценка

Конструктор артиллерийских систем В. Г. Грабин рассказы­вал, как в канун 1942 г. его пригласил Сталин и сказал:

- Ваша пушка спасла Россию. Вы что хотите - Героя Социа­листического Труда или Сталинскую премию?

- Мне всё равно, товарищ Сталин.

Дали и то, и другое.

 

 

Будет нефть

Во время войны Сталин поручил Байбакову открытие новых нефтяных месторождений в довольно короткий срок. Когда Бай­баков возразил, что это невозможно, Сталин ответил:

- Будет нефть - будет Байбаков, не будет нефти - не будет Байбакова!

Вскоре были открыты новые месторождения в Татарии и Башкирии.

 

 

О Красной Армии

5 апреля 1945 г. в Москву прибыла югославская делегация во главе с Броз Тито для подписания Договора о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве между Советским Союзом и Югослави­ей. В состав делегации вошли, в частности, министр иностранных дел Иван Шубашич и министр по делам Черногории генерал-лейтенант Милован Джилас.

Последний ранее критиковал поведение отдельных солдат и офицеров Красной Армии в отношении гражданского населения. Сталину было известно об этом, и он возмущался оскорбитель­ным поведением Джиласа.

На ужине Сталин посчитал, что настало время покончить распрю с Джиласом. Он сделал это полушутливым образом: на­лил ему стопку водки и предложил выпить за Красную Армию.

Не сразу поняв намерение Сталина, Джилас хотел выпить за его здоровье.

- Нет, нет, - настаивал Сталин, усмехаясь и испытывающее глядя на Джиласа, - именно за Красную Армию! Что, не хотите выпить за Красную Армию?

Разумеется, Джилас выпил.

Затем Сталин спросил, что там было с Красной Армией? Джилас объяснил, что он вовсе не хотел оскорблять Красную Ар­мию, а хотел указать на ошибки некоторых ее служащих и на по­литические затруднения, которые нам это создавало.

Сталин перебил:

- Да. Вы, конечно, читали Достоевского? Вы видели, какая сложная вещь человеческая душа, человеческая психология? Представьте себе человека, который проходит с боями от Ста­линграда до Белграда, тысячи километров по своей опустошен­ной земле, видя гибель товарищей и самых близких людей! Разве такой человек может реагировать нормально?

Тут был интересный случай. Майор-летчик пошалил с женщи­ной, а нашелся рыцарь-инженер, который начал ее защищать. Май­ор за пистолет: «Эх ты, тыловая крыса!» И убил рыцаря-инженера. Осудили майора на смерть. Но дело дошло до меня, я им заинтере­совался и (у меня на это есть право, как у Верховного Главнокоман­дующего во время войны) освободил майора, отправил его на фронт. Сейчас он один из героев. Воина - надо понимать. И Красная Армия не идеальна. Важно, чтобы она била немцев -а она их бьет хорошо - всё остальное второстепенно...

Молодцы-артиллеристы

Участники парада Победы были приглашены в Кремль на прием к руководителям партии и правительства.

Как рассказывает генерал-полковник артиллерии, герой Со­ветского Союза Николай Михайлович Хлебников, командующие артиллерией фронтов после произнесения тоста за советских артиллеристов подошли к столу, где сидели руководители партии и правительства, представились по очереди Верховному Главно­командующему. Признаюсь, я очень волновался.

- Здравствуйте, товарищ Хлебников, - просто и сердечно сказал Сталин. - Позвольте лично поздравить вас с победой. Что вам налить?

Неожиданно для себя я ответил:

- Водочки, товарищ Сталин! Он улыбнулся:

- Водочки-то у меня нет. Только вино. Придется одолжить у Михаила Ивановича Калинина. И, обращаясь к сидящему рядом Калинину, сказал:

- Налей, пожалуйста, артиллеристу, Михаил Иванович. Михаил Иванович налил мне бокал, а Иосиф Виссарионович продолжал:

- Как это ваши молодцы-артиллеристы ее пьют... Чиста, го­ворят, как слеза божьей матери, крепка, как советская власть, так ведь?

- Вы и это знаете, товарищ Сталин? Он кивнул:

- Знаю. Положено знать. Молодцы они, наши солдаты, - не­громко заявил он. Твердый народ. Давайте выпьем за них, за на­ших артиллеристов, и за ваше здоровье!

Я был растроган.

В знаменательный день на торжественном приеме Верхов­ный Главнокомандующий мыслью и словом опять и опять обра­щался к рядовым солдатам.

 

 

Привел одного

12 апреля 1944 г. в Москву прибыла военная миссия Нацио­нального комитета освобождения Югославии. В ее составе нахо­дился член Верховного штаба Народно-освободительной армии и партизанских отрядов Югославии М. Джилас, который хорошо

знал русский язык.

Напоминая о прежних связях южных славян с Россией, Джи­лас сказал: «Русские цари не понимали стремлений южных сла­вян, для них важно было империалистическое наступление, а для нас - освобождение». Сталин не расспрашивал Джиласа про жертвы и разрушения, а про то, какие создались там внутренние отношения и каковы реальные силы повстанческого движения.

Джилас пояснил, что в Югославии немцев в плен не берут, потому что и они каждого нашего убивают. Сталин перебил с улыбкой:

-А наш один конвоировал большую группу немцев и по доро­ге перебил их всех, кроме одного. Спрашивают его, когда он при­шел к месту назначения:

- А где остальные?

- Выполняю, - говорит, - распоряжение Верховного Главно­командующего: перебить всех до одного - вот я вам и привел одного.

 

 

Совет конструктору

Рассказывают, что однажды в КБ А. Н.Туполева раздался звонок, и Сталин сообщил конструктору:

- Вновь запускаем в серию ваш бомбардировщик. В ответ Туполев заметил:

- Товарищ Сталин, бомбардировщик нельзя было снимать с производства.

-А вы злопамятны. Сами виноваты.

- Что я мог сделать, таков был приказ...

- Нужно было пожаловаться на меня в ЦК, - недовольно ска­зал Сталин и положил трубку.

 

 

Четыре тарана

Летчик Борис Ковзан - уникальный герой Великой Отечест­венной войны, который совершил четыре (!) воздушных тарана и остался живым.

После вручения Звезды Героя его пригласил Сталин и под­робно обо всем расспросил. Поинтересовался, чем дальше соби­рается заниматься Ковзан.

- Вернусь в свою часть, буду продолжать воевать, - отвечал летчик-истребитель.

- Думаю, вы уже достаточно повоевали, - сказал Сталин. -А вот подучиться бы не мешало, скажем, в Академии.

- Я не потяну, товарищ Сталин, - честно признался Ковзан.

- А вы дайте мне слово, что будете учиться!

- Обещаю, товарищ Сталин.

- А как у вас дома дела?

- Только вот сын родился.

- Поздравляю! Стране нужны такие люди.

Когда летчик вышел во двор, его ждала машина, а на заднем сидении он обнаружил большую коробку, где лежали пеленки, распашонки - всё, что нужно для новорожденного...

- Что будем делать? - спросил шофер.

- Служить, - ответил летчик.

А какое слово вы дали товарищу Сталину?

- Все знают, - подумал Ковзан.

Пришлось поступить в Академию, где он на вступительных экзаменах не ответил ни на один вопрос и был принят.

 

 

Присяга

В августе 1941 г. три наших армии попали в немецкое окру­жение и были разгромлены на украинской земле. Раненым, в бессознательном состоянии оказался в плену командарм - гене­рал-майор Михаил Иванович Потапов.

Гитлеру очень важно было в пропагандистском плане пере­тянуть на свою сторону хотя бы несколько советских генералов. И вот по приказу офицера к нему доставили Потапова... Было сде­лано соответствующее предложение...

В ответ генерал Потапов разразился отборной бранью по ад­ресу Гитлера:

- Тебя,...поганая, еще провезут в клетке по московской Крас­ной площади после нашей победы. Хочешь я тебе морду набью? Я присягал Сталину и не изменю ему... Потапов сознательно шел на смерть, он искал смерти.

Однако Гитлер неожиданно сказал своим адъютантам:

- Проследите, чтобы генерал дожил до конца войны. Когда я буду стоять на Мавзолее и принимать парад в честь нашей побе­ды, пусть его провезут в клетке на Красной площади.

Приказ фюрера, разумеется, был выполнен. Потапов всю войну провел в концлагере. А его разговор с Гитлером дошел ка­ким-то немыслимым образом до Сталина. И когда войска союзни­ков освободили генерала, за ним тут же прибыл советский само­лет. В самолете генерал-майору Потапову был приготовлен сюр­приз: ему предназначалась новенькая форма генерал-лейтенанта. Это был подарок воину, не изменившему присяге.

В Одессе на доме, где жил генерал Потапов, первый замес­титель командующего ОДВО, висит памятная мемориальная дос­ка. Будете в Одессе, поклонитесь светлой памяти настоящего генерала, не изменившего присяге даже под угрозой смерти.

Где немцы, Никита?

В один из дней середины октября 1941 г. руководивший эва­куацией в Куйбышев правительственных учреждений Н. С. Хрущев вошел в кабинет Сталина и сказал, что нужно немедленно уезжать, так как через час немцы уже будут в Москве. Но Сталин располагал несколькими источниками информации, позволявшими перепроверять сообщения. Он попросил Хрущева подождать и погрузился в чтение каких-то срочных бумаг.

Минут через сорок раздался телефонный звонок. Сталин поднял трубку, выслушал чей-то доклад и, повернувшись к Хру­щеву, спросил: «Ну, где же твои немцы, Никита?»

Совет руководителям

Сталин держал под постоянным контролем деятельность предприятий, производивших военную технику, боеприпасы, сна­ряжение. Руководителям оборонных ведомств по нескольку раз в месяц приходилось отчитываться о ходе поставок фронту. На од­ном из таких отчетов нарком вооружения Ванников, отвечая на вопросы, сказал: «Делается все возможное, товарищ Сталин». Сталин бросил на него быстрый взгляд и произнес: «Мы вас не ограничиваем. Делайте и невозможное».

 

 

Одна нога

В 1946 году Сталин позвонил заместителю наркома ВМФ И. С. Исакову и сказал, что есть намерение назначить его на­чальником Главного Военно-Морского штаба, Исаков посчитал нужным предупредить: «Товарищ Сталин, я должен сказать Вам -у меня нет одной ноги».

«Это единственный недостаток, о котором вы считаете нуж­ным доложить?» - спросил Верховный. И, получив утвердитель­ный ответ, заметил: «У нас раньше начальником штаба работал, можно сказать, вообще безголовый человек. Так что ваш недос­таток не столь существенен».

Не будите маршала

Дни боев под Москвой осенью 1941 г. в военной судьбе Жу­кова были самыми трудными. Уже после войны, отвечая на во­прос генерала Эйзенхауэра, он скажет, что самые серьезные фи­зические нагрузки в годы войны он испытал в боях за Москву.

С 16 октября по 6 декабря 1941 г. он спал не более двух ча­сов в сутки. Чтобы поддержать физические силы, прибегал к ко­ротким, но частым физическим упражнениям на морозе и к креп­кому кофе.

Когда же кризис сражения за Москву миновал, Жуков так крепко заснул, что его долго не могли разбудить.

Сталин дважды звонил. Верховному отвечали: «Жуков спит, и мы не можем его добудиться».

«Не будите, пока сам не проснется», - сказал Сталин.

Отец о сыне

Сталин тяжело переживал плен своего сына Якова. Но когда ему передали предложение обменять сына на Паулюса, сказал: «Там все мои сыны».

А председателю шведского Красного Креста графу Бернадоту, взявшему на себя миссию посредника в переговорах, он отве­тил: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю».

Было это в присутствии многих свидетелей, и ответ этот во­шел в историю.

Вернуть барахло

После войны один генерал-полковник докладывал Сталину о положении дел в Берлине. Верховный Главнокомандующий вы­глядел очень довольным и дважды одобрительно кивнул. Окон­чив доклад, генерал-полковник замялся. Сталин спросил:

- Вы хотите что-нибудь сказать?

- Да. У меня есть личный вопрос. В Германии я отобрал для себя кое-какие вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.

- Это можно. Напишите рапорт, я наложу резолюцию, - отве­тил Сталин.

Резолюция была такая: «Вернуть полковнику его барахло. И. Сталин».

Проситель заметил:

- Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал-полковник.

Сталин пыхнул трубкой, усмехнулся и сказал:

- Нет, тут всё правильно, товарищ полковник.

 

ИСКУССТВО И КУЛЬТУРА

Хочет премию

Обсуждался фильм «Адмирал Нахимов», когда Жданов, как председатель комиссии, доложил о присуждении этому фильму первой премии и перечислил всех, кому предполагалось дать премию за фильм, Сталин спросил его:

- Всё ли по этому фильму?

- Нет, не всё, - сказал Жданов.

-Что?

- Вот есть письмо, товарищ Сталин.

- От кого?

Жданов назвал имя очень известного и очень хорошего актера.

- Что он пишет?

- Он пишет, - сказал Жданов, что будет политически не со­всем правильно, если его не включат в число актеров, премиро­ванных по этому фильму, поскольку он играет роль турецкого па­ши, нашего главного противника. И если ему не дадут премии, то это может выглядеть, как неправильная оценка роли нашего про­тивника в фильме, искажение соотношения сил.

Сталин, усмехаясь, спросил:

- Хочет получить премию, товарищ Жданов?

- Хочет.

- Очень хочет?

- Очень хочет.

- Очень просит?

-Очень просит.

- Ну, раз так хочет, раз так просит, надо дать человеку пре­мию, - всё еще продолжая усмехаться, - сказал Сталин.

И, став вдруг серьезным, добавил:

- А вот тот актер, который играет матроса Кошку, не просил премию?

- Не просил, товарищ Сталин.

- Но он гоже хорошо играет, только не просит.

- Ну, человек не просит, а мы дадим ему, как вы думаете? Все согласились.

 

Наказание за опоздание

На рубеже 30-40-х г. был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о судебном преследовании за опоздание на работу более двадцати минут. И случилось так, что наследующий день после его опубликования артист МХАТа Василий Иванович Кача­лов появился с опозданием на целый час. Перепуганный дирек­тор театра решил попросить указания Сталина, как ему поступить в этом случае. Ответ последовал в виде приказа Комитета по де­лам искусств. Директору МХАТа объявлялся строгий выговор «За не доведение до сведения народного артиста тов. Качалова Указа Верховного Указа СССР об ответственности за опоздание на работу».

Градостроители

Каганович вызвал архитектора Боровского и велел ему сне­сти храм Василия Блаженного: загораживает вход на площадь, затруднен съезд техники во времена парадов. Архитектор отка­зался: площадь превратится в проспект, будет уничтожен великий архитектурный памятник. Добавил, что если это случится, он по­кончит с собой.

Боровского посадили. Когда жена приходила к нему на сви­дания, он спрашивал: «Стоит?» И, удостоверившись, что стоит, говорил:

- Тогда еще поживу.

Другой, более послушный архитектор докладывал на Полит­бюро план перестройки Красной площади. Для наглядности он пользовался макетом:

- Снимаем ГУМ, выполненный в антирусском стиле, и строим здесь трибуны для гостей - зрителей демонстраций и парадов (он снимает с макета ГУМ и ставит трибуну). Снимаем выполненное в стиле псевдорусской готики здание Исторического музея и ставим здесь арку (на макете появляется арка). Снимаем храм Василия Блаженного... (рука архитектора взяла храм за купол и приподня­ла его).

- Храм поставь на место, - сказал Сталин.

Архитектор испуганно опустил храм, и осталась площадь не­тронутой.

Бюрократы

Игорь Ильинский рассказывал:

- Меня впервые пригласили в Кремль на праздничный кон­церт после выхода фильма «Волга-Волга», где я исполнял роль Бывалова. На концерте присутствовал Сталин. Я очень волно­вался. Совершенно растерянный, с ощущением актерского про­вала, я сел за столик рядом с певицей Шпиллер. Вскоре ко мне подошел Молотов и поблагодарил за выступление. Я немного успокоился. Тут к нашему столику приблизился вождь. Мы вста­ли. Сталин похвалил певицу за исполнительскую деятельность, а затем сделал замечание:

- У вас плохо получается верхнее «до», вам нужно порабо­тать над верхним «до».

Шпиллер поблагодарила и обещала поработать. Потом Сталин повернулся к сопровождавшим его людям и сурово спросил, показывая на меня:

- А это кто такой?

- Известный артист Ильинский, товарищ Сталин.

- Кому известный? - недоумевал Сталин. - Мне неизвестный.

Я попытался объяснить, что я артист театра и кино Игорь Ильинский. Но Сталин не слушал и гневно спросил:

- Как он сюда попал? Кто он?

Мне стало страшно. Наконец, человек, видимо ответствен­ный за то, что я попал сюда, в отчаянии пояснил:

- Это актер Ильинский. Он только что удачно сыграл в кино­фильме «Волга-Волга».

И тут Сталин расплылся в улыбке, пожал мне руку и воскликнул:

- Товарищ Бывалов! Здравствуйте! Мы, бюрократы, всегда поймем друг друга...

И возвели университет

После войны миллионы вчерашних солдат решили продол­жить прерванную учебу. Но надлежащих условий для этого не было. И тогда академик Несмеянов отправился на прием к Ста­лину с просьбой выделить для университета новое здание. В это время в Москве как раз решили построить семь высоток. В той, что на Воробьевых горах, планировалось разместить гостинич­ный и жилой комплексы.

- «Гостиница подождет», - решил Иосиф Виссарионович и приказал возвести там университет.

Кстати, обошелся этот объект в копеечку - в два миллиарда 700 тысяч рублей. Почти в такую же сумму вылилось строитель­ство всех остальных московских высоток!

Впрочем, деньги эти были потрачены не зря: благодаря от­личной базе советская наука сделала мощный рывок вперед и смогла вести достойную конкуренцию с Соединенными Штатами за господство в науке.

Перестарался

 

В Кремле проходил банкет в честь деятелей литературы и искусства. Сталин прохаживался вдоль праздничного стола, по­пыхивая трубкой и терпеливо слушая гост писателя Алексея Тол­стого, возвеличивающий мудрость вождя. По ходу речи Толстой употреблял все более и более высокие эпитеты. В конце концов, Сталин не выдержал. Подошел к оратору, похлопал его по плечу и сказал: «Хватит стараться, граф».

 

 

Свобода художника

В Большом театре бытует версия, что однажды И. С. Козлов­ский принимал участие в концерте для членов Политбюро. После его выступления посыпались просьбы:

- Спойте арию... Спойте романс... Но тут вмешался Сталин:

- Не будем покушаться на свободу художника. Товарищ Коз­ловский хочет спеть «Я помню чудное мгновенье...».

Без псевдонимов

Сталин приехал на спектакль в Художественный театр. Его встретил Станиславский, протянул руку, сказал:

- Алексеев, - называя свою настоящую фамилию. - Джугашвили, - ответил Сталин, пожимая протянутую руку.

Подумай о своём

Артист Абрикосов на приеме в Кремле крикнул:

- За ваше здоровье, товарищ Сталин! И выпил стакан водки залпом.

Сталин тихо сказал ему:

- Подумай о своём.

 

 

Живость восприятия

Сталин много раз с удовольствием смотрел фильм «Волга-Волга». Всякий раз, когда развитие действий доходило до опре­деленной точки, он восторженно предсказывал:

- Сейчас она будет падать за борт!

Такое непосредственное эмоциональное восприятие было характерно для Сталина. Когда показывали «Юность Максима», он кричал:

- Наташа, куда же ты идешь! Туда нельзя! Ну разве так кон­спирируются!

Также он переживал ковбойские фильмы. В сцене, когда пуля просвистела над головой героя, он воскликнул:

- Ах, чёрт возьми, еще немножко и попало бы! Чуть-чуть не хватило!

 

 

Ковёр и вдохновение

В 30-х г. Алексей Толстой посетил Всесоюзную сельскохозяй­ственную выставку ВСХВ (ныне - ВДНХ). В павильоне Узбекиста­на он долго стоял перед роскошным ковром. Его десять лег вруч­ную ткали несколько десятков мастериц. Это было чудо коврового искусства. Писатель пошел к директору павильона и попросил продать ему этот ковер. Директор ответил, что при всем вели­чайшем уважении к знаменитому литератору, это невозможно, ведь ковер - народное достояние и музейная редкость. Вернув­шись домой, Толстой так затосковал по ковру, что решился по­звонить Сталину и рассказал о своей работе над романом «Хлеб», над образом товарища Сталина. Затем Толстой пожало­вался, что работа идет не всегда хорошо, так как он лишен уюта, который может создать приглянувшийся ему ковер. Однако, к со­жалению, его нельзя купить.

- Ничего, - ответил Сталин, - мы постараемся помочь ваше­му творческому процессу, раз вы поднимаете такие актуальные и трудные темы. Ваш «Хлеб» нужен нам, как хлеб насущный. Вам не следует беспокоиться.

Вечером на квартиру Толстого на двух грузовиках привезли сказочно богатый ковер. Эта сталинская забота вдохновила писа­теля, и вскоре он опубликовал роман «Хлеб», в котором Сталин восхвалялся, как спаситель России и революции от белогвардей­цев, от голода и других напастей.

 

 

Смелые люди

Однажды Сталин, посмотрев американский вестерн, заметил: - Какие смелые люди! Неужели в нашей стране таких нет? Через несколько месяцев Сталин смотрел первый советский боевик «Смелые люди», где целый каскад трюков выполняли со­ветские каскадеры. Первым исполнителем трюков стал извест­ный конник Петр Тимофеев.

 

 

А где тот писатель?

1937-й год. Двадцатая годовщина революции. Арестовали Осю - брата Льва Кассиля - автора «Кондуита и Швамбрании», работавшего в «Известиях». Сразу же вызывает его приятель -ответственный секретарь редакции - и спрашивает:

- Лёва, есть у тебя удостоверение?

- Есть.

- Покажи.

Приятель берет удостоверение и бросает его на стол.

- К сожалению, ты уволен.

Со дня на день писатель ждал ареста. На всякий случай при­готовил вещи. Телефон молчал. Знакомые и приятели боялись звонить.

Однажды раздался звонок:

- Лёва, поздравляю, тебя наградили орденом «Знак почета». Кассиль возмутился:

- Нашел время шутить. С досадой бросил трубку. Вскоре раздался новый звонок. Опять поздравление. Потом

звонили из Союза писателей и пригласили на митинг по поводу награждения группы писател<