Я стояла у входной двери выжидая.
Когда же это произойдет. Марта, наконец, перестала запихивать свое тело на водительское кресло, подняв глаза на открывающуюся крышу автомобиля, к крутому подъему в конце моего двора, в четырех шагах от меня и моей парадной арочной двери.
Она прижала пальцы к губам, протянула их в мою сторону, отправляя мне поцелуй.
У меня запершило в горло, но я послала ей в ответ воздушный поцелуй одними губами.
Она сложила свое миниатюрное тело за рулем, завела машину и укатила.
Я смотрела ей вслед, пока не потеряла из виду ее стоп-сигналы, но все равно продолжая смотреть в темноту.
Моя лучшая подруга Марта Шокли не очень хорошо восприняла новость, что мой бывший муж ударил меня и изнасиловал, несмотря на то, что это произошло более шести лет назад. Она злилась не на меня, она была ужасно подавлена из-за меня. И после таких новостей, она мгновенно рассыпалась на кусочки. Она с ненавистью отнеслась к тому, что произошло со мной, и наблюдая, как она переживала бремя этой информации, я вспомнила почему не рассказывала ей.
Затем она обняла меня и заставила пообещать никогда, и я имею в виду, на самом деле, никогда, больше не скрывать ничего подобного.
— Всегда ты была рядом со мной в трудную минуту, Тесс, я не могу смириться с мыслью, что я не была с тобой в такую минуту, — прошептала она. — Я устала отступать, надеясь, что ты сама разберешься со своими мыслями, дорогая. Ты должна позволить мне быть рядом с тобой и с этого момента, я чувствую тоже что-то неправильное происходит, и я сделаю все, чтобы ты позволила мне быть рядом.
Я прижала ее к себе и пообещала.
Серьезно, а что еще я могла сделать?
Разумеется, салат не очень хорошая еда под исповедь, поэтому Марта съела четыре дюжины кексов, которые я принесла домой для Брока.
И не смотря на новость, Марта не сменила свое амплуа, когда появился Брок, продолжая смотреть на него ястребом, выжидая, что он каким-то образом облажается, и она смогла бы тут же наброситься на него, постоянно прищуриваясь, следя за ним, я даже побоялась, что она заработает себе мигрень.
Брок был тем, кем он всегда был (даже когда я называла его Джейком). Он был Броком.
И поняв, что он не собирается облажаться при первых же трудностях и разоблачить скрываемого в себе мудака, Марта, наконец, сдалась и ушла.
Что подводило меня к настоящему моменту.
Я закрыла дверь, заперла и повернулась к гостиной.
Мне повезло. Четыре года назад, после того, как пекарня прижилась в городе и жизнь стала налаживаться, становясь не такой уж страшной, я отправилась на охоту за домом, и второй дом, который я осматривала, был этот.
Пара, которая купила его, потратила годы, чтобы довести до ума и перестроить так, как они хотели. Муж получил повышение и его перевели, буквально за несколько недель до того, как были сделаны последние штрихи с последней любовью (и кучей денег), когда они установили новую кухню.
Они были опустошены тем, что им придется съехать.
Я же была в восторге (хотя мне их жаль чисто по-человечески).
Были переделаны все полы в темное дерево. Стены были перекрашены. Ванные комнаты обновлены и просто сказочные. Подвал был переоборудован в огромную гостиную, где у меня стоял телевизор. Внизу была дамская комната, прачечная и комната для гостей, в которой была своя ванная. Котел был заменен. Крыша перекрыта. Двор благоустроен. И был установлен испарительный охладитель.
А кухня была, словно сделанная для меня. Кухня была феноменальной. Обилие белых настенных шкафов, все с стеклянным фасадом, с орнаментом ручной работой в углах и местах, которые были трудно заполнить. Синевато-серого цвета полы. Потрясающая черно-белая плитка на кухонной зоне. Огромный кухонный островок посередине. Блестящие мраморные столешницы. Оборудование из нержавеющей стали ресторанного качества, включая узкий, но изысканный винный холодильник. Инкрустированный держатель для поваренной книги. Встроенная микроволновая печь и двойная духовка, один вентилятор.
Мечта пекаря.
Моя мечта.
Пятьдесят тысяч долларов сверх бюджета, но я купила, потому что решила, что это того стоит.
С тех пор, несмотря на то, что первый год был тяжелым, я ни разу не пожалела об этом.
И проходя через переднюю гостиную, от которой отходили две спальни и ванная, к двойной двери на кухню, я думала то же самое.
И когда я попала на кухню и увидела Брока, привалившегося бедром в потертых джинсах к ребру стойки, впивающегося зубами в кекс, наполовину состоящего из огромного серебряного завитка в бледно-лиловой глазури, посыпанного синим красителем, с засахаренным конфетти, скрывающегося за его полными губами, я приняла мгновенное решение, что мне необходимо порыться в моих документах, найти дату, когда я поставила свою подпись над пунктирной линией, отчего этот дом стал моим домом и начать праздновать этот день огромной, шумной вечеринкой каждый гребаный год.
— Она уехала, — сказала я ему, остановившись на другой стороне островка и положив руки на столешницу.
Я не могла оторвать глаз, наблюдая, как он слизывал глазурь со своих губ, проглотив, а затем спросил:
— Сколько времени ей нужно, чтобы добраться до дома?
— Двадцать минут, — ответила я.
Он не отрываясь смотрел мне в глаза, тихо сказав:
— Тебе нужно позвонить ей через двадцать пять минут, детка.
Я продолжала удерживать его взгляд, теплый фонтан ударил внизу моего живота, понимая, что он считал настроение Марты и понял, что она была очень расстроена, он хотел, чтобы я проверила ее.
— Хорошо, — прошептала я.
Он изучал выражение моего лица, я не отворачивалась.
Затем все еще тихо спросил:
— Как ты?
— Рассказывать об этом было не весело, — призналась я.
— Могу догадаться, Тесс, — сказал он мне все также тихо.
Я кивнула и глубоко вздохнула. А затем добавила:
— Я рада, что сделала это, жаль, что не рассказала ей все раньше, но сейчас рада, что она все знает, и также рада, что мне больше не придется снова ей все рассказывать. Пока это все, что я смогла сделать.
— Верно, — прошептал он.
Затем он засунул остаток кекса в рот. Я смотрела, как он прожевал и глотал.
А потом он спросил:
— Тебя не будет бесить прямо сейчас, если я задам вопрос, тебе не интересно, пришел ли я сюда вчера, потому что скучал по Тесс или потому что скучал по ее кексам?
Я ухмыльнулась ему.
И ответила:
— Нет, потому что я и есть мои кексы.
И меня так поразила эта мысль, вот оказывается кем я была. Для всех я могла быть в футболках, джинсах, шлепанцах или юбках-карандаш, замысловатых дизайнерских блузках и босоножках на высоком каблуке или в чем-то еще, я могла быть в чем угодно. Но внутри я была создана вся из огромных завитков, напоминающих пики гор, нежной цветной глазури, присыпанной конфетти, съедобной волшебной присыпкой на вершине богатого, влажного торта.
И когда я это полностью осознала, почувствовала распространившееся тепло по телу и некую сентиментальность.
— Иди сюда, детка, — пробормотал он, я ощутила, как комната наполнилась эмоциями, глядя на выражение его лица, я не стала медлить, обогнула кухонный остров и направилась к нему.
Я подошла близко, он обнял меня и прижал к себе. Потом опустил голову и поцеловал сладким, вкусным, длинным, глубоким кексным поцелуем.
Когда он закончил, прижавшись ко рту, я прошептала:
— Ты очень вкусный.
На что он ответил:
— Я знаю.
Я улыбнулась, прижавшись к его губам, и он ответил тем же.
Затем приподнял на дюйм голову, сжал меня в руках и мягко сказал:
— Я хочу провести у тебя ночь.
Живот ухнул, я почувствовала судорогу между ног.
Ответила:
— Хорошо.
Его веки отяжелели, руки сжались сильнее, мои руки обвились вокруг него, он наклонил голову и поцеловал меня снова, на этот раз дольше, глубже, слаще и еще более вкуснее.
Так мы и стояли какое-то время. Достаточно долгое, я запустила пальцы в его волосы. Достаточно долгое, Брок приподнял одной рукой мою футболку, а другой крепко сжал мою задницу. Достаточно долгое, мои соски набухли и между ног стало мокро. Достаточно долгое, я подумала, что спальня слишком далеко, и порадовалась, что кухонный пол был вымыт, потому что я хотела, чтобы он взял меня здесь, на полу.
Но, к сожалению, не достаточно долгое время, потому что мы все еще целовались, стоя на кухне, не голые и не полуобнаженные, не находясь в точке невозврата, когда раздался стук во входную дверь.
Голова Брока поднялась с низким, коротким, разъяренном рыком, взгляд устремился к входной двери поверх моей головы. Я моргнула от такого нежелательного поворота событий и повернула голову к входной двери.
Время было около десяти. Слишком поздно для незваного гостя. Если только незваным гостем не была Марта, которая что-то забыла, а Марта была именно той девушкой, которая постоянно что-то забывала, где бы она не находилась, например, кошелек, кредитку и другие похожие вещи.
Еще один стук пришелся в дверь, и я почувствовала, как руки Брока сжались, отчего его пальцы приятно впились мне в задницу. Это было так приятно, так великолепно, что я забыла о том, что кто-то стоит за дверью и повернула голову, чтобы посмотреть на Брока.
О мой Бог.
Он все еще был возбужден.
И скажем так, выражение его лица было милым.
— Запомни эту мысль и, черт возьми, что бы ты не делала, сохрани этот взгляд, — прорычал он, прежде чем отпустить меня, я пошатнулась, но сумела устоять на ногах, повернувшись за ним.
Я сделала несколько шагов до кухонного островка и положила руки на поверхность, он открыл входную дверь.
Я посмотрела вниз.
На углу моего кухонного островка стоял белый, керамический подиум с подставками для торта со стеклянным колпаком.
Широкие линии. Простой и элегантный. Он стоил целое состояние, но мне было все равно. Я пекла торты. Мне нужны были сказочные подставки для тортов. На этот момент моей жизни у меня их было семь (в моем доме, в пекарне у меня было на тонну больше). Все они были фантастическими, большинство из них дорогие. Они занимали главное место на острове в зависимости от моего настроения.
На одной сейчас лежало шесть кексов с огромными завитками глазури, сверкающей съедобной волшебной присыпкой и синим конфетти. Два в мятно-зеленой глазури, два в бледно-розовой, два в голубой.
Это означало, что Брок съел кекс, пока я прощалась с Мартой, прежде чем я добралась до кухни, он ел уже второй.
Я почувствовала, как мое лицо смягчилось, вспомнив, как скучала на этому. У него было великолепное тело, своего рода такое тело, которому можно позавидовать в любом возрасте, особенно в сорок пять, над которым он усердно трудился. Он не был выборочным в еде, любил пиво или бурбон. Он проживал свою жизнь, явно не лишая себя удовольствий. Но он все равно заботился о себе. Я звонила ему не один раз, когда он отвечал из спортзала или говорил, что только вернулся с пробежки, я знала, что это правда.
Но у него была слабость к моим кексам. Моим пирожным и тортам. И моим печенькам. На самом деле, ко всему, что выходило из моей духовки, он напрямую заявлял, что они ему по вкусу, он пристрастился к ним больше всего на свете, и я заметила, что они ему нравятся, хотя он не осыпал меня витиеватыми комплиментами. Он просто поглощал все с радостью.
И в тот момент я поняла, что мне нравится.
При этой мысли я услышала, как Брок огрызнулся у двери:
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, — отчего я вздернула голову вверх.
— Кто ты такой?
От звука знакомого голоса, задавшего вопрос, мои руки сами собой скользнули по прилавку, крепко взявшись в край, грудь сжалась так сильно, будто меня раздавили.
Дэмиан.
— Не имеет значения, кто я такой. Важно то, что тебя здесь не должно быть. Тебя здесь не должно быть никогда. Ты никогда не должен подходить к этому, мать твою, дому, мать твою, пекарне Тесс или самой Тесс. Если я увижу или услышу, что ты не делаешь этого, клянусь, х*й с тобой, Богом, я разберусь с тобой, и ты не захочешь, чтобы я это сделал.
Брок все еще рычал, злобно огрызался, я чувствовала его настроение через всю гостиную, во всей кухне. Его раздражение наполняло дом, помимо его искр злости, было грубым и шершавым, забивая мне кожу.
— Прошу прощения, пожалуйста. — Произнес Дэмиан.
О нет. Боже. О нет.
Дэмиан был, по крайней мере, на три дюйма ниже Брока. Дэмиан был на двадцать фунтов легче, если не больше. Дэмиан был худой, в смысле тощий и не мускулистый, не объемный. Он был в форме, но в нем не было той силы, как у Брока. В физической драке Брок легко бы его уложил.
Но Дэмиану на все было наплевать. Дэмиан большую часть времени мочился в углу. Дэмиан не любил, когда ему угрожали, поэтому хорошо угрозу не воспримет.
Ни за что.
Я начала передвигаться по островку, пытаясь их как-то остановить, глядя на спину Брока, он загораживал собой дверь, стоя между ней и дверным косяком, за его широкой спиной Дэмиан не мог меня увидеть.
Тем не менее, он поднял руку позади себя, как будто у него были глаза на затылке, как только я начала двигаться к ним, и гаркнул:
— Тесс, не двигайся.
Я остановилась в конце острова.
— Если Тесс там, я хотел бы поговорить с ней, — попросил Дэмиан, негромко.
— Ты не слышал меня десять, мать твою, секунд назад? — Спросил Брок.
— Кто ты такой? – потребовал Дэмиан.
— Ты не слышал меня десять, мать твою, секунд назад, — делая вывод, произнес Брок.
— Хорошо, я вежливо попрошу. Пожалуйста, отойдите, чтобы я мог поговорить с Тесс, — попросил Дэмиан.
На это Брок заявил:
— Через пять секунд я закрываю дверь. Если через шестьдесят секунд ты не залезаешь в свой «Эскалайдер» и не уберёшься отсюда, я звоню копам. Без шуток, без задержек. Понятно? — Затем, как он и обещал, Брок сделал шаг от двери, закрыл ее перед Дэмианом и запер на ключ.
Я стояла все там же, в конце кухонного островка.
Брок подошел к окну и сильно дернул за шнур жалюзи, открыв.
Затем он встал перед окном, скрестив руки на груди и расставив ноги на ширину плеч.
Я облизала губы.
Брок и пальцем не пошевелил.
Я поднесла руку к столешнице, чтобы ухватиться за нее.
Брок даже не шелохнулся.
Я сосчитала до десяти. Потом до двадцати.
Брок подался в сторону, дернул за шнур, и жалюзи с грохотом закрылись.
Затем он повернулся и направился через гостиную в мою сторону, засунув руку в задний карман. В руке он держал телефон, когда остановился в шаге от меня.
Я затаила дыхание, увидев выражение его лица вблизи.
— Дорогой… — прошептала я и тут же замолчала, как только он резко поднял руку.
Я напряглась от его взмаха рукой, но тихо, как шепотом и невероятно нежно его кончики пальцев скользнули по моей щеке, потом погрузились в мои волосы, он обхватил меня за затылок, и потянул поближе к себе.
Я потянулась, потому что у меня не было выбора и потому что мне хотелось. Как только приблизилась, положила руки ему на пресс.
— Настроение испорчено, милая, — пробормотал он. — Мне нужно сделать несколько звонков. Если ты устала, иди готовься ко сну, если нет, позвони своей подруге. Я буду через минуту, и мы будем спать. Да?
— Он уехал? – Спросила я.
— Да.
Я сглотнула.
Его рука сжалась, а я наблюдала, как поблескивают его глаза.
Затем он спросил:
— Он не остановится, не так ли?
Я отрицательно покачала головой.
Отчего он поджал губы.
И мягко произнес:
— Дай мне минутку сделать несколько звонков, детка.
Я кивнула. Его рука еще раз сжалась, а затем он просеял мои волосы сквозь пальцы.
И я отправилась в спальню.
Ладно, можно с уверенностью сказать, что я не хихикала от волнения девять месяцев назад, когда мой жестокий бывший муж, изнасиловавший меня, связался со мной впервые за четыре года, полностью разрушив иллюзию, которую я лелеяла, что была в безопасности от него. И можно с уверенностью сказать, что я долго размышляла, стоит ли с ним идти на ланч.
Но мне нравился его отец.
Дональд Хеллер был хорошим человеком, он честно обожал меня, но это быстро закончилось, потому что, чтобы стереть Дэмиана из своей жизни, мне пришлось разорвать отношения со всем, кто имел какое-либо отношение к Дэмиану, включая и его отца. Дональд пытался поддерживать со мной контакт, но я не стала поощрять его к этому, и он вскоре перестал пытаться. И новость, что он был нездоров, ранила мое сердце, вызвав чувство вины, как Дэмиан и предполагал, побудила меня пойти с ним на ланч.
Это было ошибкой, за которую я поплатилась немногим, как выяснилось. Но этот факт поселил тревогу в моей душе, я опять позволила Дэмиану разыграть себя.
Я ушла от него на следующий день после изнасилования. Я жила с Мартой со своей собакой, потребовалось полтора года, чтобы, наконец, получить развод, только потом я переехала в свою собственную квартиру. И за эти полтора года Дэмиен не предпринял ни единой попытки, чтобы «вернуть меня».
Я не смогу продержаться еще полтора года.
К сожалению, в данном случае для меня было не главным, чтобы найти идеальную ночнушку для первой ночи, которую я собиралась провести с Броком Лукасом. Мы спали вместе дважды, оба раза я засыпала с ним на диване во время просмотра фильма. Нет, вычеркните это, три раза, добавим прошлую ночь.
Но за исключением прошлой ночи, он всегда уходил до того, как я просыпалась, и мы никогда не спали вместе в постели.
Это было знаменательное событие, к которому я должна была морально и, что более важно, стильно подготовиться, но в этот момент моя голова была забита другим.
Я перебирала свой ящик с ночнушками дрожащими руками, к счастью, ко мне вернулась моя неотъемлемая женская сила, пальцы дотронулись до, как сладкая вата, розовой с фиолетово-багряным оттенком, в маленькую дырочку ночнушке с завышенной талией, тонкими бретельками и крошечной оборкой внизу и на лифе. Симпатичная, девчачья, удобная, для любой одинокой ночи, но она оставляла много открытого тела, ноги и намекала, хотя не на мекала, а явно открывала ложбинку между грудью, в общем эта ночнушка могла дать понять, что прилагала усилия для своего мужчины.
Возбуждающе превосходная.
Я схватила ночнушку и очки, отправилась в ванную комнату и начала подготовку к ночи, вымыла лицо, почистила зубы зубной щеткой и зубной нитью, затем переоделась, напялила очки и вышла.
И как только вышла, услышала низкий гул Брока.
Он сказал:
— Никакого дерьма, Калхаун.
Я сжала губы при упоминании этого имени, поспешила в спальню, бросила одежду в корзину для грязного белья, а затем поспешно выскочила в коридор.
Я знала, что он хотел защитить меня, но мне было сорок три года. У меня была неприятная ситуация. Но эта ситуация отличалась от предыдущей. Теперь люди всё знали. Люди переживали за меня. Люди прикрывали меня, и они были готовы прикрыть меня, действуя как щит.
Но пришло время вытащить голову из песка.
Каким-то образом мне удалось выжить. Мне кажется, это чистая случайность, произошедшая только потому, что я слишком долго оставляла свою голову в песке с мужем, который с самого начала мне не подходил, и я знала об этом, просто ничего не предпринимала.
Я решила наладить свою жизнь и покончить с этим дерьмом.
Поэтому я остановилась в дверях кухни, прислонившись к косяку, глядя на Брока Лукаса, который сжал кулак на талии и смотрел на меня.
Потом он сделал кое-что прекрасное.
Он продолжил свой разговор, полностью доверяя мне и той возрождающейся силе внутри меня.
— Вы звоните прокурору и говорите ему, чтобы он сообщил адвокатам этого мудака, что если он не прекратит преследование Тесс, его лодка с юридическими проблемами станет дерьмом. Он уже подделал ее гребаную подпись на банковских документах. И у нас уже есть записанные показания и записи телефонных разговоров, которые доказывают, что шесть месяцев он снова лез к ней. И, когда окружной прокурор поговорит с его командой юристов, он должен использовать слова «преследование», «домогательства», «нападение и сексуальное насилие».
Я чувствовала, как вздымается моя грудь, зная, что от внимания Брока это не укрылось, но он продолжал говорить:
— Срок давности на это не распространяется. Ни за что на х*й Тесса О'Хара, которая управляет пекарней и распыляет гребаные конфетти на свои торты, не будет давать показания, описывать тот кошмар, и он не сядет, мне пох*й, что у нас нет физических доказательств. Она заставит присяжных есть из ее рук. Его адвокаты об этом узнают. Сейчас я до сих пор чувствую запах одеколона этого парня, Калхаун, она выдвигает обвинения. Все закончится для нее сегодня. Сделай чертов звонок.
Он слушал около двух секунд, затем хмыкнул:
— Да, — и закрыл телефон.
Я подождала, пока он засунет его обратно в карман, прежде чем тихо спросила:
— Ты в порядке?
— Нет, — резко ответил он. — Впервые за три месяца я засунул язык своей женщине в рот и положил руку ей на задницу. Мне нравится твоя задница. В течение трех месяцев я много времени мечтал о том, как положу руку тебе на задницу. Я совсем не думал о том, что положив руку тебе на задницу, кто-то постучит в твою переднюю дверь, и этот кто-то — твой *баный слизняк-бывший.
Ну вот, пожалуйста.
— С тобой все в порядке? – Спросил он.
— Кентукки становится все более привлекательным.
Он уставился на меня.
Потом усмехнулся.
Затем его глаза оглядели меня полностью и вернулись к лицу, он сказал:
— Отличная ночнушка, детка.
— Спасибо, — ответила я, наклоняя голову в сторону, затем чтобы сменить создавшуюся атмосферу в доме, и видимо, нарушая все правила девчачьей игры, меня бы выгнали из сестер, я поделилась: — Если бы я знала, что ты останешься на ночь, я бы выкроила время, чтобы съездить в торговый центр, купить шелковую сексуальную ночнушку, которая бы больше соответствовала этому случаю, — при этом, я всплеснула руками, потом опустила руки и продолжила: — Хотя эту я тщательно выбирала, поэтому когда ты увидел меня в ней, ты подумал, что я каждую ночь так одеваюсь в постель, но это не так. Но так как я не знала о твоих планах, а мне следовало что-то предпринять, поэтому вот, что получилось. — Для этого я провела рукой по ночнушке, цвета сахарной ваты.
— Я думаю, учитывая крайние обстоятельства, ты все сделала правильно, — отметил он.
— Я рада, — сказала я с улыбкой.
— Так что же ты надеваешь в постель каждую ночь? – Спросил он.
— Ну..., — я подумала об этом, затем закончила: — Различные версии похожей на эту. Хотя предупреждаю тебя, чтобы ты не надеялся, у некоторых нет оборок.
На этот раз он рассмеялся, направляясь ко мне. Он перестал смеяться примерно в полметра от меня.
Затем, опустив голову, тихо сказал:
— Позвони своей подруге, сладкая, а потом давай спать, хорошо?
Я кивнула, но спросила:
— Я чувствую, что наши предыдущее мероприятие переносится на более поздний срок.
Он поднял руку и обвил вокруг моей шеи, опустив свое лицо близко ко мне.
— Отстойно, но да. — Его рука сжалась на моей шеи, он продолжил: — Ты права, это повод, но более важно, что этот придурок, появился здесь и все испортил. Когда снова случится такой повод между нами, будем только ты и я без призрака этого парня, который все испортил.
Мне понравилось. Мне понравилось, что он хотел дать. Нравилось осознавать, что наша связь была такой же важной для него, как и для меня. И мне нравилось, что он хотел сделать ее особенной.
Мне так понравилось, что я сжала пальцы вокруг его запястья на моей шее, поднялась на цыпочки и прикоснулась губами к его губам.
Качнувшись назад, я прошептала:
— Хорошо. Я позвоню Марте и встречусь с тобой в постели.
На дюйм он подался вперед, коснувшись лбом моего лба, потом отстранился назад и опустил руку. Я отпустила его запястье, он обошел меня, направившись в сторону спальни.
Я подошла к сумочке и вытянула телефон. Позвонила Марте. Она была дома. И была очень расстроена, но она только что открыла бутылку красного вина, в попытке взять себя в руки или, на крайний случай, уснуть. Мы болтали, пока ее голос перестал дрожать, я распрощалась.
Пошла в спальню, где обнаружила Брока «Слим» Лукаса с голой грудью в своей кровати, прикрытым одеялом до талии, трущего руками лицо.
Руки исчезли с лица, как только я появилась в комнате не раньше, я вспомнила последний раз, когда он был в моей постели, прижимая ладони ко лбу, его жест был настолько противоречивым, и выражение лица было еще одним доказательством этого, когда он повернул ко мне.
Отчего дурное предчувствие стало корчась скручиваться в животе.
Он повернулся на бок и приподнялся на согнутой в локте руке, спрашивая:
— Детка, ты собираешься спать стоя или ляжешь в постель?
Я направилась к кровати, откинула одеяло и опустилась со скрещенными ногами. Затем сняла очки, положила их на тумбочку, схватила баночку с увлажняющим кремом и начала мазать лицо.
Увлажнив лицо, я набралась смелости спросить:
— Когда я вошла, о чем ты думал?
К моему удивлению, он без колебаний ответил:
— Я думал, Калхаун руководил расследованием по делу Хеллера. Калхаун хороший человек. Преданный. Он и многие ребята потратили три года на подготовку этой операции. Они сделали двенадцать арестов при налете, и десять из этих двенадцати — главные игроки в бизнесе Хеллера. Это задержание было существенным. Спланировано и с режиссировано с точностью, человеко-часы за ним стоят неисчислимые. Ни одно дело не даст стопроцентной гарантии, но то, что у них есть на всех этих парней можно сказать наверняка – им светит срок, я никогда такого не видел. И я думал, что если этот мудак еще будет донимать тебя, сегодня вечером, стоя прямо перед твоей входной дверью в десять вечера, когда я смотрел в его х*ровое лицо, видя, что у него есть яйца, у меня было непреодолимое желание пох*реть все это.
Я внимательно наблюдала за ним, пока он говорил.
А когда замолчал, спросила:
— Желание?
Брок моргнул, глядя на меня.
И переспросил:
— Какое желание?
— Да, какое желание?
Он в упор смотрел на меня три секунды, затем наклонился, выхватил баночку с увлажняющим кремом из моей руки, еще подался вперед, бросив или кинув баночку на мою тумбочку, потом с силой обнял меня за живот и бедра, затащив в кровать, уложив на себя.
Как только он меня уложил на себя, крепко обняв, тихо сказал:
— Я не типичный парень, Тесс.
Это я уже поняла.
— Хорошо, — прошептала я.
— Я старший, у меня две сестры, брат и мама, и все мы прошли через развод. Папа приличный парень, но это не значит, что он не доставал мать. Доставал. Много. Слишком много. Я пришел с ним к шаткому соглашению, он слишком часто изменял, потребовалось некоторое время разобраться с его дерьмом, и как не крути по существу я был именно мужчиной в семье. Все началось, когда мне было семь лет. И я решил быть не похожим на своего отца. Тот мужчина, каким я стал впиталось в мою кровь и плоть с семи лет.
Я не совсем понимала то, о чем он говорил, но мне нравилось то, о чем он говорит, кроме того, мне очень нравилось лежать, прижавшись к нему в постели, когда он обнимал меня, рассказывая историю своей жизни.
— Дальше, — прошептала я, когда он выдержал паузу.
— Я хочу сказать, что не трахаюсь с женщиной, которая для меня что-то значит. И когда я говорю это, именно это я и имею в виду, что не трахаюсь с женщиной, которая что-то для меня значит.
О, мой Бог.
Я все поняла.
— Ты хотел двинуть Дэмиану? – так же тихо спросила я.
— Двинуть? Да. Чтобы он чувствовал боль каждый гребаный день до конца своей х*евой жизни. Он никогда не забыл бы меня. А значит он никогда не забудет урок, который я ему преподам. И тогда он перестал бы донимать тебя, потому что был бы занят единственным вопросом – никогда с тобой не встречаться, думать о том, чтобы даже близко к тебе не подойти и не взглянуть.
И прежде чем я подумала вжаться в него своим телом, мое тело само еще ближе прижалось к нему. Но если бы мое тело поинтересовалось у моих мозгов в данном случае, мои мозги даже не стали бы спорить с ним.
Я провела рукой по его твердой груди, пробравшись к шеи, положив нос на щетинистый подбородок.
И глядя ему в глаза, я призналась:
— У меня нет слов.
Его рука еще больше сжалась вокруг меня, голова приподнялась с подушки, приблизившись ко мне, и он прошептал:
— Тесс, я изучил тебя. Ты единственная женщина, которой не нужно выражать свои чувства словами. Все, что ты делаешь, уже выражает твои чувства, которые чистая правда. Твоя рука на мне, детка, сообщила мне об этом.
Он впился в мои глаза, я затаила дыхание, потом он сказал, что ему это нравится, сильно, безумно сильно.
Я кивнула. Черты его лица смягчились. Он опустил меня, губами опустившись на мой рот.
Отодвинувшись, он прошептал:
— Выключи свой свет, дорогая.
Я снова кивнула, перекатилась на свою сторону, выключила прикроватный ночник, потом свернулась калачиком на боку, натянула одеяло до плеч, положила руки под щеку и произнесла:
— Спокойной ночи, дорогой.
Прошло всего полсекунды, меня передвинули через всю кровать, задница прижалась к его бедрам, его колено раздвинуло мои ноги и водрузилось между ними, его грудь прижалась к моей спине, его рука с силой обхватила меня за живот, а голова зарылась в мои волосы.