(заметки из села Никольского – малой родины Николая Рубцова)
«Люблю я деревню Николу»
Н. Рубцов
1.
В село Никольское или Николу (в ту самую «деревню Николу, где кончил начальную школу» Николай Рубцов) путь через Тотьму. Тотьма - это уже самостоятельное путешествие... И мы с сыном Алексеем совершаем его. От автостанции проходим через весь город, мимо знаменитых церквей-кораблей, мимо памятника мореходам до реки и по берегу выходим к тому месту, где сидит на скамеечке, накинув пальтецо на плечи, Николай Михайлович. Сидит, а перед ним «тот город зелёный и тихий», а позади него река, в которой «много серой воды, много серого неба»...
Мы сходили в музей основателя Форта Росс Ивана Кускова, одиноко пообедали в пригостиничном кафе. Потом, как договаривались, встретились на центральной площади города с директором Никольской школы Юлией Александровной Шадриной, долго ждали автобус на скамейке в сквере.
Скорый дождик встряхнул от усыпляющего покоя...
Наконец, едем. Обычный пейзаж за окном: лес, поле, проблеск реки, крыши деревень, церквушка и снова лес...
Крупными буквами на щите у дороги: «Колхоз Великодворье». И радостно видеть зелёное поле и трактор в нём – наверное, химпрополку делают...
Но вот проезжаем эти места, и другая картина – поля, которые затягивает, как тина стоячую воду, дурнолесье. Уже несколько лет здесь нет сельхопредприятий...
На въезде в Николу какая-то лесопилка – брёвна, опилки. Дома: одноэтажные, повсеместные в России – два крыла на две семьи. И старые, настоящие, высоченные, с мезонинами, с огромными дворами...
И понимаешь, что люди здесь, как минимум, умели жить. Они умеют жить и сегодня...
А пока по тропке, указанной директором, идем от школы к Бирюзовому дому. Тоже одноэтажное здание (как узнали позже, ему сто лет, это один из корпусов земской больницы), в одном крыле которого – магазин, а в другом - «Филиал АНО «Бирюзовый дом», как написано на табличке перед входной дверью.
2.
Здесь три спальных помещения – комнаты с кроватями, большая комната, совмещающая в себе гостиную и столовую и кухня.
Мы с Алексеем, как говорится, с корабля на бал прибыли. В гостиной-столовой уже сидели человек двадцать. Помимо Кошелевых, там были местные жители – учителя, работники Дома культуры, библиотекари, школьники и гости из Череповца – участники клуба «Госпожа провинция» Антонина Алексеевна Чумеева и Галина Михайловна Березина.
Галина Михайловна лично была знакома с Рубцовым, длилось знакомство один день, а память о нём и по сей день не кончается.
У Антонины Алексеевны с поэтом дружил брат, Иван Серков...
За чаем начался неторопливый разговор. Антонина Алексеевна рассказывала о недавно ушедшем из жизни брате...
- Мы жили в деревне Родионово, неподалёку от Николы, теперь её уже нет. В 1946-м году в нашу семью пришла беда – маму и папу забрали «за колоски», дали по пять лет. Ванечке было десять лет и его взяли в детдом, а мы, старшие сёстры, уехали в Тотьму. Там выживали, как могли – сёстры катали валенки, я пошла в домработницы. В Рубцове Ваня нашёл защитника, потому что тот был в детдоме с 1943-го года. Они дружили. В 1950-м году детдом расформировали. Рубцов ездил поступать в мореходку, его не взяли, и он поступил в Тотьме в лесотехнический техникум. А Ваня поступил в ремесленное училище в Великом Устюге, потом ушёл в армию, потом мы все собрались в Череповце. Через много лет Николай Рубцов и Ваня случайно встретились здесь на родине, в Николе. Вспоминали детство, гуляли. Прощальный костер устроили в местечке, которое называют Круглица, на том берегу реки, а утром Ваня уехал. Рубцов в письме Сергею Багрову писал: «Как жаль, что Ваня Серков уехал. Мы всю ночь сидели у прощального костра...»
Вот стихотворение Николая Рубцова, датированное 1965-м годом:
ПРОЩАЛЬНЫЙ КОСТЁР
В краю лесов, полей, озёр
Мы про свои забыли годы.
Горел прощальный наш костёр,
Как мимолётный сон природы...
И ночь, растраченная вся
На драгоценные забавы,
Редеет, выше вознося
Небесный купол, полный славы.
Прощай, костёр! Прощайте все,
Кто нынче был со мною рядом,
Кто воздавал земной красе
Почти молитвенным обрядом...
Хотя доносятся уже
Сигналы старости грядущей,
Надежды, скрытые в душе,
Светло восходят в день цветущий.
Душа свои не помнит годы,
Так по-младенчески чиста,
Как говорящие уста
Нас окружающей природы...
3.
Неминуемо разговор зашёл о том, что исчезает то, чем наполнены многие стихотворения Рубцова: зарастают окрестные поля, нет уже лошадей и коров...
- Вот каждый раз так – приедут и нас стыдят, что мы, мол, тут всё потеряли. Да мы, извините, всю жизнь тут прожили. Мы не уехали, и никуда уже не собираемся... Вот мы сидим здесь, женщины, у каждой была корова, своё подворье. Теперь три коровы на всё село. Ветеринара нет, осеменатора нет, корма дорогие – как держать скотину?.. А всё потому, что колхоза не стало, - говорит одна из женщин. - Я помню прекрасно, как молоко у нас не стали принимать. Думаем – как это молока не надо? А куда его девать, если не принимают? Так нас и подвели к тому, что теперь молоко в магазине покупаем.
- Как устроили у нас «праздник коровы», так вскоре и коров не осталось, - вторит другая. - Колхоз москвичи купили. Года три тут похозяйствовали - и всё: ни коров, ни лошадей...
- Наши дети ещё знают, как подойти к корове, но работать в сельское хозяйство уже не пойдут. За копейки ишачить не будут. В городе тоже вкалывают, но хоть получают за свой труд нормальные деньги. Они не хотят жить, как мы, с утра до ночи на комарах и мошках бегать...
- Помню, в молодости пойду я на сенокос, гребусь и думаю: «Да я никогда в жизни не останусь в деревне, я уеду с этого сенокоса, я никогда не буду картошку садить. Я уеду в город, буду жить на всём покупном». Конечно, никуда я не уехала, но вот такая у меня тогда была дума. Я с одноклассницами разговариваю – у всех была такая думка. Потому что тяжело в деревне, очень тяжело. И если говорить сейчас о том, чтобы молодёжь возвращалась в деревню, то надо, чтоб была другая жизнь. Чтобы техника была, работа, достойная зарплата...
- Но ведь теперь такая техника есть, что два трактора все наши поля вспашут. Так что много рабочих мест при нынешней технике и сельхозпредприятие не даст, - рассудительно говорит кто-то.
- Но ведь есть и такие, что назад приезжают. Может они ещё чего-то и поднимут здесь...
- Да, они приедут в гости, полежат на лужку... У всех ностальгия, но никто не хочет возвращаться...
- Да нет,- раздается ещё голос, - не всё ещё потеряно. Молодёжь всегда уезжала. Это нормально. Вспомните у Рубцова-то:
… Когда побывает в столице,
Посмотрит на жизнь за границей,
Тогда он оценит Николу,
Где кончил начальную школу.
- Было бы к чему вернуться...
Я бывал в Никольском в 2008 году. Тогда здесь уже хозяйничали «москвичи», но кони у реки ещё паслись... Идём с Алексеем по вечерней улице, внизу над рекой уже поднимается туман. На луговине перед пустующей теперь конюшней парни играют в волейбол (с некоторыми из них мы познакомимся завтра). Мы выходим к полуразрушенному зданию Никольской церкви («Купол церковной обители яркой травою зарос...»). Рядом стоит почерневший уже, поставленный, по словам местных жителей, московскими хозяевами «памятный крест».
«Это они крест на нашей деревне поставили!» Так и говорят жители Николы...
... Кресты, кресты...
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони...
Увидим ли мы снова коней в Николе? Да и нужны ли они ещё там? Кто вдохнет новую жизнь в русскую деревню? На кого надеяться?
- А только и остаётся на Бога надеяться. Мы уже ни на кого не надеемся, а просим: «Господи помоги нам!», - сказала одна из участниц разговора в «Бирюзовом доме».
И сказала она это не случайно. Не декоративный крест селу нужен, а храм. Так сами жители решили (первые деньги на восстановление Никольского храма начали собирать несколько лет назад по инициативе руководителя Московского Рубцовского центра М. А. Полетовой). И сейчас в бывшем храме, в котором был когда-то маслозавод и ещё совсем недавно хлебопекарня, ведутся восстановительные работы, сделана молельная комната, где проходят службы.
4.
Всё было бы совсем печально, если бы, идя по улице села Никольского, не видел я крепкие дома, ухоженные дворы (и почти в каждом дворе – мотоцикл, трактор, мотоблок), не слышал бы крики петухов, блеяние коз.
Нет – рано хоронить Николу! Не разучились здесь люди работать, не потеряли вкус к жизни. Они, может, только «ушли в себя», работают на своих огородах, держат тот скот, который выгодно держать... Изменятся условия – изменится и жизнь.
Появилась в Николе фабрика по производству палочек для мороженого (вот что за лесопилка на въезде в село), на которой работают человек сорок мужиков, кто-то работает в пожарной охране, в школе, в клубе, в магазине. Будет развиваться «Бирюзовый дом» (по сути своей – туристический проект), будут и в нём рабочие места появляться.
Хотя, конечно, есть в Николе и такие мужики, для которых работа – к девяти часам к магазину прийти. Но и они не только пенсии родительские пропивают, а кому-то огородик вскопают, дрова поколют (таких же мужиков, бывших колхозников, а ныне зарабатывающих по крохам на бутылку, видел я, например, и в беловской Тимонихе. Да где их нет нынче!).
Конечно, должен бы появиться местный человек, хозяин – то ли он фермерствовать будет, то ли колхоз восстановит - главное, чтобы возродилось сельское хозяйство – это основа жизни крестьянина. Без работы на земле, без коров и лошадей – какая же это деревня? А без деревни – что ж за Россия?
А будет у людей работа, уверенность в завтрашнем дне – будут и праздники, не искусственные, в городах придуманные, а настоящие, народные, те, которых сама душа просит.
Возрождение своей земли, наверное, должно начинаться и с понимания, на какой земле мы живем. Восстановление храма, краеведение (а правильнее бы – родиноведение) – это тоже шаги к возрождению. Не только же на грядках и в поле возрождение.
Будущее Николы и в стихах Николая Рубцова. И сегодня живы те, кто помнят его и признают, что тогда Рубцова не понимали. «Как это - молодой мужик не работает! Все на сенокос, а он за грибами... Конечно, он здесь был просто чудиком». Вот так и говорят... А теперь уже все знают, что он гений, что писал прекрасные стихи. Но ведь, как сказал другой наш национальный поэт, Сергей Есенин: «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи». Теперь-то уже все увидели, кем был и кем стал Николай Рубцов.
Не воспой он эти места, эту церковь, ещё недавно пасшихся у реки коней, реку – что было бы тут сегодня? Неизвестно.
Вслед за ним мы шепчем: «В этой деревне огни не погашены...»
И огни не гаснут!
5.
Утром я вышел на крыльцо «Бирюзового дома» и пошёл по улице. Опять любовался домами, дворами, поленницами дров...
«Улица им. С. Мужикова» - таблички на домах. А вот и памятная доска на крепком деревянном доме под номером 11. Калитка во двор приоткрыта, я вошёл и прочитал: «В этом доме проживал участник Чеченской войны Мужиков Сергей Леонидович. 1975 - 1995 г.г. Награжден Орденом Мужества посмертно».
А в огороде запотрескивал мотор культиватора. Я прошёл в огород – молодой мужчина окучивал картошку. «Брат», - сразу подумал я. Он увидел меня, остановил технику, подошёл. Пожали руки. Я назвался. И он сразу же коротко рассказал о себе. «Мама всё время дома – приходите», - сказал на моё желание поговорить с матерью...
Вечером я снова был у этого дома. Дверь на крыльце по-деревенски не заперта, я прохожу по ступенькам на мост соединяющий двор и избу. Стучусь в дверь, и, не дожидаясь ответа, открываю, вхожу. Навстречу мне идёт женщина в скромном платочке, с простым лицом... Нина Николаевна Мужикова.
- Живу с младшим сыном Алексеем, - рассказывает она. - Всего пятеро было. Сергей погиб в 95-м. Две дочки в Тотьме. Ещё один сын женатый здесь живет. Сама я местная, 1947-го года рождения. Тут родилась, тут и выросла, кончала восьмилетку. Нас у родителей было четыре девки. Двое не живы, одна в Рослятине, старая. Я младшая и то уж старая, - усмехается.
- Дояркой работала всю жизнь в колхозе «Никольский». В деревню Фатьянку вышла замуж, раньше ведь всё кругом деревни были. Десять лет на Фатьянке жили. Потом здесь этот дом стали строить с мужем, брали ссуду... Муж в 1999-м году умер. Оставил меня. Тоже в колхозе работал. Так вот...
... Если честно, я не знаю, зачем я пришёл в этот дом. Казалось бы, никого отношения к Рубцову или затеваемой Кошелевыми «Школе русского слова» не имеет эта, к сожалению, и не редкая история о том, как жил деревенский мальчик, учился, пошёл в армию и там, выполняя свой долг, погиб... Но почему-то я не мог не придти сюда. Почему-то я знал, что я должен быть здесь и смотреть в выцветшие от слёз глаза матери, слушать её простой рассказ, видеть эти фотографии...
«Как много жёлтых снимков на Руси, в такой простой и бережной оправе!»
- Серёжа-то здесь восемь классов закончил и учился в СПТУ в Тотьме... От училища потом два букета посылали ему на кладбище, на могилку. В весемнадцать лет сразу призвали его. Сначала в Германии служил. Потом их в Курск перевели. Два месяца ему служить оставалось. И всё, нет писем и нет... Извещение принесли – я тут и упала. Привезли в цинковом гробу. Не дай Бог никому. Всей деревней собрались, военные были. С жалобной музыкой хоронили. За рекой кладбище... Награждён орденом Мужества. В музее орден-то, в Тотьме... Не хотела жить. Ладно, другие-то дети есть дак... Лёша-то у меня – копия Серёжа. Тридцать два года, все неженатый. Работает на палочках. (На фабрике по производству палочек для мороженого – Д. Е.)
- Все газетки о Серёже берегу. А вот в «Книге памяти» про него, вот ещё в книге «Крест памяти». В школе его портрет висит. И улицу назвали в честь него. Доску на доме не так давно установили, года три наверное назад – сельсовет. Квартиру просила сразу. Говорят, положена мне квартира. И ничего. Уже девятнадцать лет прошло, я уж старею. Печи скоро не смогу топить. В сельсовет обращалась. Сказали, что квартира будет. Не знаю, уж дождусь ли...
- Ещё один сын Александр здесь живет, работает в пожарном депо, а дочери в Тотьме. Трое внуков... Меня фотографировать не надо, незачем... Хоть бы его-то бы не забывали, а меня-то чего...
И вдруг она сказала... У меня даже мурашки побежали по коже...
- Сегодня у него день рождения. Двенадцатое июня. Тридцать девять лет исполнилось бы...
Когда шёл от Мужиковых, вспомнил ещё рубцовское:
- Скажи, родимый, будет ли война?
- Нет, - говорю, - наверное, не будет.
- Дай Бог, дай Бог,
Ведь всем не угодишь...
А война-то идёт. И не где-то там, а уже на нашей украинской земле. И снова гибнут чьи-то сыновья...
6.
Двое парней на крыльце «Бирюзового дома» надували большую шестиместную резиновую лодку (одна уже лежала на траве туго надутая). Нет, не накачивали насосом, а именно надували. Ртами. Сначала один – высокий, худощавый – припадал к клапану, хватанув грудью воздух, дул, потом сменил его второй – коренастый, светлоголовый. Округлые резиновые борта заметно увеличивались...
- Это наши главные местные помощники! - отрекомендовала парней хозяйка «Бирюзового дома» Марина Николаевна Кошелева.
- А насосом никак? - я спросил.
- Нет насоса, а сплав на десять часов намечен.
Тем временем ребята закончили свою работу, закрыли клапан. И я познакомился с ними.
Тот, что повыше – Алексей Иутинский, покоренастей – Денис Акентьев. С Кошелевыми они знакомы второй год и стараются помогать им во всех делах «Бирюзового дома», являются участниками ансамбля «Русский перепляс».
- Да, мы выступали с ансамблем уже и в Николе, и в Усть-Печенге, и в Тотьме, и даже в Вологде, - с гордостью говорят ребята.
... Я любуюсь этими парнями, им бы остаться здесь (или вернуться сюда после учебы в городе), здесь семьи создать, нарожать детей – таких же красивых и сильных... Верю, что и будет так, а иначе – не будет России...
7.
И вот, неся над головами лодки, идём к речке Толшме. Обычная северная речка – шустрая, неширокая, в основном мелкая, но с глубокими тихими бочагами. Сплав нам предстоит недолгий – от пешеходного мостика в верхнем конце села, до второго мостика. Мы всего лишь опробуем маршрут для будущих туристов.
Идём сельской улицей мимо красивых больших домов с ухоженными опрятными огородами. И в каждом огороде кто-то работает. Распрямляют спины, смотрят на нас – бездельников городских. Живёт село, трудится...
Спускаемся с высокого берега к речке, спускаем на воду лодки. Два экипажа: в одном я, Алексей, Ольга Мужикова (жена старшего брата погибшего Сергея Мужикова), учитель иностранного языка в местной школе и её дочь-выпускница; в другой лодке: Антонина Чумеева и Галина Березина, Марина Николаевна Кошелева. Ну, а капитаны, конечно, Алексей и Денис. Им-то и пришлось большую часть сплава брести по пояс в воде и толкать или тащить грузно-осевшие лодки. Впрочем, мы с Лёшкой тоже охотно искупались...
Мы плыли и шли между высоких зелёных берегов, и справа над зеленью кустов – дома Николы, среди них – и синее здание музея Рубцова (бывшего детского дома), ближе к реке – опустевшая колхозная конюшня (ещё помнится, как на этом лугу паслись лошади). А вон и «купол церковной обители» виден... Второй шаткий мостик через реку - конец нашего сплава по Толшме. Замечательное приключение - жаль, что скоро кончилось.
Вытаскиваем лодки, снова несём их над собой.
Дорога в гору, дорога к храму...
8.
С моста ведёт дорога в гору,
А на горе - какая грусть! -
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь, - тут у Рубцова и внешний сюжет фотографически точен, и духовный - «спит былая Русь».
И на горке этой нас уже ждёт Надежда Воронина. Выпускница Никольской школы, она закончила Вологодский педуниверситет. Занимаясь изучением истории храма Николая Чудотворца на реке Толшме, Надежда нашла первое упоминание об этой церкви в старинных документах за 1528-й год. До этой находки история храма велась от 1791 года...
Сейчас Надежда выполняет роль экскурсовода. Сначала не о церкви рассказывать стала. Мы обернулись к реке, и свершилось чудо – само собою произносилось и тут же воплощалось в образы стихотворение Рубцова:
«Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...» - ну вот же, вот же это всё перед нами...
«- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. -
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу...» - да, вон оно смиренное кладбище...
«Купол церковной обители
Яркой травою зарос», - обернулся - вот он купол...
«Между речными изгибами
Вырыли люди канал», - только что мы по тому каналу и проплыли...
И от пейзажа – к молитве:
«С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь!»
Надежда Воронина рассказывает о храме. О том, что был он когда-то деревянным. Потом построили каменный, потом на его месте другой (вот этот, развалины которого остались).
- Строили с 1904-го по 1916-й год... - говорит девушка-экскурсовод... Освятили в 1913-м году».
Какая же судьба у этого храма! Только освятили – страшная война началась, закончили полностью строительство – революция. В тридцатые годы – закрытие, переделка, разрушение. В оставшихся целыми помещениях был маслозавод, пекарня...
И вот – собираются средства. Идёт восстановление. Не только храма – душ восстановление...
Это стихи Рубцова спасли храм! Да, да! Я уверен в этом... Теперь уж храм будет восстановлен, обязательно будет.
9.
Коротенько беседуем с глава Толшменского муниципального образования Владимиром Александровичем Сивцевым. Долго разговаривать ему некогда даже и в выходные.
Проблемы уже известны: были сельхозпредприятия – купили москвичи и все порушили, под банкротство подвели. Дорог много, которые надо поддерживать в рабочем состоянии. Есть и положительные моменты – вот в прошлом году отрылась в Николе фабрика по производству палочек для мороженого, есть птичник в Манылове, ну, торговля ещё...
- Как относитесь к тому, что затеяла и делает Марина Николаевна Кошелева? - спрашиваю.
- Когда разваливается что-то – это плохо, а когда делается – это хорошо. Но у меня слишком мало времени получается уделять её инициативам. Она такая энергичная, что я просто не успеваю за ней. А так – я всегда за, конечно...
- Какие же перспективы развития этой территории вы видите?
- Естественно, прежде всего, нужно развивать сельское хозяйство. А мы теряем сельское хозяйство - поля зарастают...
- Ехали сюда, проезжали Великодворье, там работает предприятие - и совсем другая картина, - подсыпаю ещё соли на рану, спохватился - да уж сказал...
- Да, там есть хозяин – и картина другая... - И тут же продолжает, выговаривая наболевшее: - Если даже возродится колхоз, кто работать-то будет? Где наши дети? В Вологде, в Череповце... А здесь кто – узбеки будут работать?.. Деревня должна заниматься сельским хозяйством и работать в нём должны жители этой же деревни.
Узнав о проблеме с насосом, Сивцев передал купленный в тот же день насос, ну, чтоб уж ртом-то лодки не надували.
10.
Потом была экскурсия по Дому-музею Николая Рубцова, которую провела его директор Галина Алексеевна Мартюкова - неутомимый энтузиаст-пропагандист творчества поэта-земляка. Галина Алексеевна является и активной прихожанкой возрождающегося храма, принимает участие в сборе средств на его восстановление.
Директор Никольской средней общеобразовательной школы имени Н.М.Рубцова Юлия Алексеевна Шадрина провела экскурсию по школе – здесь по-летнему пусто, гулко, где-то что-то красят. Вспоминается, конечно, детство, своя школа. Есть в школе музей народных традиций, есть Рубцовский уголок, есть и стенд, посвященный Сергею Мужикову, погибшему в Чечне...
Ближе к вечеру приехала туристическая группа. Из Москвы. Собственно – начало того, ради чего и затевали Кошелевы «Бирюзовый дом» - краеведческий и литературный туризм.
Человек десять, в основном молодые ребята – кто-то на предприятиях трудится, кто-то в правительстве Москвы уже работает, кто-то учится... Такие они все молодые, уверенные в себе, шумные, весёлые...
И вот уже они, «настоящие туристы» проходят тем маршрутом, который мы опробовали с утра. Проплывают в лодках по Толшме, слушают рассказ Надежды Ворониной, следуют за Галиной Мартюковой по залам дома-музея...
Потом беседуем с Алексеем Зайцевым, руководителем группы. По своей основной деятельности он бизнесконсультант, а увлечение – путешествия по России, в основном, короткие – три-четыре дня.
- Несколько лет назад я проехал по маршруту Вологда - Солигалич - Чухлома, включавшему Монзенскую железную дорогу. Это лесовозная железная дорога, она соединяет Вохтогу с северными районами Костромской области. Мы заказывали специальный транспорт, так называемы мотовоз, который нашу группу возил. Нам очень понравилось. И мы почти каждый год ездим по маршруту, включающему эту дорогу. И в этот раз также – завтра из Никольского мы едем в Солигалич. Год назад мы познакомились с Кошелевыми, меня заинтересовало Никольское как точка между Тотьмой и Солигаличем. И вот мы здесь. Вчера были в Вологде и нам удалось ещё съездить на Спас-Каменный... Каковы перспективы «Бирюзового дома», Никольского?.. Знаете, вчера мы были на Спасе-Каменном и нам рассказали, что там все начинал Александр Николаевич Плигин, практически один. Это хороший пример того, что даже если каких-то естественных предпосылок не хватает – финансов и т. д., но есть энтузиазм – всё может получиться. Сейчас Никола – это островок, который нужно чем-то наполнить...
- Ну, а Рубцов? - спрашиваю я.
- Да, конечно, всегда найдутся люди, которым дорог поэт, и они ради этого приедут сюда. Но для серьёзного развития проекта этого мало...
Может и так. Может, и прав москвич Алексей Зайцев.
Ну, какой же Рубцов - «проект»? Ну, какой же «проект», восстанавливаемый храм?..
Вечером сидели в столовой, пили чай - Кошелевы, туристы-москвичи, мы с Лёшкой, череповчане... Знакомились, слушали записи исполнения стихов Рубцова и песен на его стихи...
Гляжу, а девочки-то москвички слёзы вытирают, да и парни притихли...
Может, для кого-то из них Никола и станет не только точкой туристического маршрута.
А на следующий день мы с сыном уехали из села Никольского...
... Всё улеглось! Одно осталось
ясно -
Что мир устроен грозно и
прекрасно,
Что легче там, где поле и цветы.