ТРОИЦКИЙ ПОГОСТ НА ОНЕГЕ

Архитектурный ансамбль Троицкого погоста — один из забытых памятников Каргополья. Село в обиходе называется Троица, но на картах значится как Семёновское, по названию одной из образующих его деревень. Оно расположено на левом берегу р. Онеги примерно в 60 км ниже Каргополя, относится к Плесецкому р-ну Архангельской обл. В XV–XVIII вв. здесь проходил важный торговый путь — из Москвы через Ярославль и Вологду до Каргополя, а оттуда по Онеге к солеварням побережья Белого моря. В селе в день Алексея Человека Божьего проводилась Алексеевская ярмарка, благодаря которой Троица стала одним из наиболее крупных торговых центров на Онеге[2]. В середине — конце XVIII в. здесь было построено два каменных храма, Троицкий и Христорождественский; они сохранились до наших дней, но в удручающем состоянии [01]. Их необычная архитектура осталась практически незамеченной исследователями. Единственной публикацией, посвященной храмам Троицкого погоста, является книга Г. В. Алфёровой, где приведены краткие описания, планы и зарисовки-реконструкции[3]; к сожалению, планы содержат ряд неточностей, источники реконструкций не указаны. Фотографии храмов, дореволюционные или новые, никогда не публиковались [02].

История каменного строительства на каргопольской земле восходит ко временам Ивана Грозного, при котором в 1562 г. был построен городской собор Рождества Христова. Однако, как и в большинстве других регионов Русского Севера и Северо-востока, непрерывное каменное строительство началось в Каргополе позже, после сер. XVII в. Отличительной чертой местной архитектуры был материал — белый камень. Первые посадские храмы города — Рождества Богородицы (1678–1682), Благовещения (1682–1692) и Воскресения (1692) — получили широкую известность благодаря своему великолепному белокаменному резному декору, имитирующему кирпичные детали «дивного узорочья».

Строительство первых монастырских храмов относится уже к началу XVIII в. В 1707 г. был заложен собор главного каргопольского мужского монастыря — Спасо-Преображенского, бывшей Вассиановой Строкиной пустыни, находившегося напротив Каргополя через Онегу; в 1715 г. был освящен центральный нижний престол, в 1717 — центральный верхний[4]. В том же 1707 г. был заложен каменный Успенский собор в Александровом Ошевенском монастыре, находящемся на р. Чурьеге, примерно в 40 км к северу от Каргополя и в 15 км к юго-западу от Троицкого погоста. Строительство этого первого вне города каменного сооружения на Каргополье продвигалось медленно. В 1712 и 1714 гг. были освящены боковые нижние приделы; вероятно, вскоре после этого строительство храма вчерне было завершено. Центральный нижний престол освятили только в 1730 г., а центральный верхний — в 1734 г.[5] Несколько позже началось каменное строительство в пригородном Успенском женском монастыре, или пустыни Иоанна Волосатого, расположенном на холме к югу от города. Деятельная игуменья Иулиания выхлопотала разрешение на постройку еще в начале 1710-х гг., но работы развернулись только после ее смерти (1715 г.)[6] «на найденные в 1716 году строителя оного монастыря инока Ионы серебряные 101 рубль»[7]. Верхние боковые приделы были освящены в ноябре 1730 г.[8]; в литературе в качестве годов постройки упоминаются 1719, 1747 и 1750[9]. Из этих монастырских соборов до нашего времени сохранился только Ошевенский; Спасо-Преображенский известен по нескольким неопубликованным фотоснимкам. Архитектура этих зданий сильно отличается от местных храмов конца XVII в.: качество кладки ухудшается, декор практически исчезает, тонкую белокаменную резьбу сменяют грубоватые кирпичные детали; при этом сохраняется определенная преемственность в наборе декоративных деталей, что не позволяет говорить о полной смене мастеров артели. Низкое строительное качество и аскетизм декора останутся характерными признаками каргопольской каменной архитектуры на протяжении всего XVIII в.

После перерыва, связанного, по-видимому, как и везде в русской провинции, с указом 1714 г. о запрете на каменное строительство вне Петербурга и отъездом и так немногочисленных — о чем свидетельствует медленность строительства монастырских храмов — мастеров, в городе возводится еще несколько храмов. Первой освящается церковь Входа Господня в Иерусалим (1731[10], не сохр.), затем строятся теплые Спасская церковь при Воскресенском храме (заложена в 1733[11], не сохр.) и Никольская при Благовещенском (1733–1741[12]), а также небольшая Вознесенская церковь в городском Святодуховом монастыре (после 1731–1741[13]; сохр. частично). Наконец, на соборной площади возводится огромный холодный храм Рождества Иоанна Предтечи (1740–1751[14]). Впервые появляются и сельские каменные храмы. Одним из первых была Никольская церковь в Бережной Дуброве на Онеге, примерно в 80 км к северу от Каргополя и в 30 км ниже Троицы по реке[15]. В 1744 г. был освящен Никольский храм в селе Тихманга — недалеко от места впадения одноименной реки в озеро Лаче, к югу от Каргополя. И в том же году освящается храм Троицкого погоста[16], являющийся, таким образом, одним из первых — если не первым — сельским каменным храмом Каргополья.

Троицкий храм [03–07]сложен из местного грубо обработанного белого камня, в некоторых местах, в основном, в кладке верхних частей стен и сводов, использован кирпич. 2-столпный четверик храма слегка вытянут по поперечной оси. Столбы квадратные в сечении, относительно тонкие, разделяют пространство храма на шесть равных ячеек, которые были перекрыты крестовыми сводами (частично сохранились в северо-западном углу). Храм имел пять глухих глав, основания боковых, стоявших над самыми углами четверика, сохранились. Согласно рисунку Г. А. Алфёровой, стены завершались невысокими щипцами (по четыре с каждой стороны), шейки главок также имели щипцы у основания. Можно предположить, что они реконструированы по результатам натурных обследований, т. к. на единственной известной фотографии — низкого качества — храм изображен с четырехскатной кровлей[17] и щипцов над стенами не видно; правда, можно заметить нечто, напоминающее щипцы у оснований глав. Сейчас над остатками карнизов храма виднеются каменные фрагменты, однако установить их форму при осмотре с земли не представляется возможным. С востока к основному объему храма примыкал равный ему по ширине невысокий алтарь с тремя полукружиями апсид, из которых в относительной целостности сохранились центральная. Алтарь, в котором располагалось три престола — Троицы (центральный), Ильи Пророка (вероятно, левый) и Алексия Человека Божьего[18] — открывался в храм тремя широкими арочными проемами; центральный в настоящее время частично заложен. Иконостасы находились у восточной стены; иконы центрального были написаны под руководством И. И. Богданова-Карбатовского (1716–1801), чья артель после пожара 1765 г. создала дошедший до наших дней иконостас Христорождественского собора в Каргополе.[19] С запада к основному объему храма примыкал невысокий притвор, от которого уцелели нижние части. Он был ýже четверика, открывался в него тремя арочными проемами, центральный из которых шире боковых. Главный вход в храм располагался по центру западной стены притвора, второй был устроен в северной стене, против северного столба. Храм двусветный: три окна расположены на западном фасаде (над притвором), четыре — на северном (друг над другом справа и слева от входа), пять — на южном (три в нижнем ярусе, два — над боковыми нижними окнами). Все окна имеют полуциркульное завершение, некоторые из нижних заключены в простые прямоугольные ниши, верхние — в прямоугольные ниши с несколькими уступами, фланкированные «колонками» из полочек и двойных бусин (выложены из кирпича, позже стесаны). Стены четверика фланкированы лопатками; на рисунке Г. А. Алфёровой на южном фасаде ошибочно показана несуществующая средняя лопатка.

Храм без сомнения является произведением местных мастеров. Об этом свидетельствует и смешанная кладка из белого камня и кирпича, и набор декоративных элементов (прямоугольные ниши и «колонки» из полочек и двойных бусин на южном фасаде колокольни Ошевенского монастыря, 1707–1730, и на северном и южном фасадах собора Спасо-Преображенского монастыря, 1707–1715, не сохр.). Объемно-пространственное решение храма также находит ряд близких параллелей. Из монументальных храмов соборного типа в традициях предыдущего столетия Троицкому в определенной степени близка церковь Рождества Иоанна Предтечи в Каргополе (1740–1751). Это тоже двустолпный, пятиглавый храм с трехчастным алтарем и притвором, соединенным с храмом тремя широкими входами. Однако конструкция сводов здесь совсем иная, четверик трехсветный, притвор значительно ниже него, алтарные апсиды усложненной формы и соединены с основным пространством храма небольшими проемами в алтарной стене. Пропорции слегка вытянутого по поперечной оси четверика Троицкого храма близки скорее местным бесстолпным церквям с трапезными — Спасской (1733, не сохр.) и Никольской (1733–1741) в Каргополе и Никольский в Тихманге (1744).Это двусветные храмы с трех- или одночастными (Тихманга) апсидами и сильно вытянутыми трапезными. Их четверики перекрыты деревянными кровлями (об устройстве Спасской церкви можно судить только по описанию в метрике 1887 г.[20]), завершенными широко расставленными глухими главами. Т. о., Троицкая церковь объединяет в себе черты столпных храмов соборного типа — с 1680-х гг. строившихся в Каргополе в качестве приходских церквей — и небольших бесстолпных.

По мнению Г. В. Алфёровой, архитектура храма связана с постройками Соловецкого монастыря [08]. Двустолпный интерьер Троицкой церкви «в значительно меньшем масштабе повторяет Преображенский собор» (1558–1566), каменные щипцы над карнизами — соответствующую форму Успенской трапезной церкви (1552–1557)[21]. Первое соображение не вызывает возражений, но второе представляется спорным, поскольку сходство между упомянутыми щипцами очень приблизительное. Зато об ориентации на Преображенский собор свидетельствуют, как кажется, и иные формы Троицкой церкви. Небольшие щипцы у основания барабанов символически обозначают щипцы кровель четырех приделов на крыше соловецкого собора. Этот прием известен и по некоторым другим постройкам, ориентирующимся на тот же образец — например, Успенской церкви Пертоминского монастыря (1683–1692, не сохр.), вотчины Соловков на Летнем берегу Белого моря, и Троицкой церкви Телегова монастыря (1743–1744, не сохр.) в среднем течении Северной Двины. Сходны с прототипом суровые поверхности стен с их плоскими лопатками и почти лишенными украшений оконными проемами. Как подражание боковым приделам на крыше образца, далеко отстоящим от центрального барабана, может рассматриваться широкая расстановка боковых глав Троицкой церкви; эта черта особенно подчеркивалась на иконных изображениях монастырского собора, которые, думаю, играли в распространении его архитектурных форм едва ли не большую роль, чем сами постройки.

Пристальный интерес к формам почитаемой обители, кратчайший путь к которой из центральной России шел по Онеге, не вызывает удивления. Соловецкий монастырь был «духовным центром и оплотом Беломорья, образом того неприступного “камня веры”, той Фаворской горы, над которой воссиял нетварный Божественный Свет Преображения»[22]. Троицкий храм — не первый пример обращения к соловецкому архитектурном языку на каргопольской земле. Первыми обратились к нему, по-видимому, мастера, построившие собор Спасского монастыря[23] [09]. Двухэтажный храм был относительно невысоким, с широко расставленными главами. С запада примыкал неглубокий притвор во всю ширину фасада, напоминавший подобный притвор-галерею перед соловецким Преображенским собором. Стены нижнего этажа каргопольского храмам имели заметное утолщение в нижней части, которое, по всей видимости, имитировало валунный подклет образца. Окна основного объема были небольшими и имели очень скромные наличники, в нижнем этаже вообще были лишены обрамления. Стены были разделены на прясла скромными лопатками. Подобное декоративное решение, как уже отмечалось выше, контрастирует с отличавшимся особой изощренностью белокаменной резьбы каргопольским вариантом «дивного узорочья» и находит наиболее разумное объяснение в контексте ориентации на аскетические формы образца. Последующие каргопольские постройки сохранили многие из этих черт, например, широкую расстановку глав или почти полное отсутствие декора, однако говорить о новом, прямом обращении к прототипу, приходится в очень редких случаях. Это, помимо собора Ошевенского монастыря (о нем ниже) и Троицкого погоста, — церковь Рождества Иоанна Предтечи [10]. Ее центральная световая глава расположена между слегка смещенными к центру храма столбами, соединенными с восточной и западной стенами широкими арками. Этот величественный, наполненный светом и воздухом интерьер в большей степени близок пространству собора Соловецкого монастыря, чем затемненное помещение Троицкой церкви с ее глухими главами. Вторая необычная черта Предтеченской церкви — бочкообразное покрытие алтарных апсид, в котором может быть усмотрено не просто прием деревянного зодчества[24], но воспроизведение завершенного щипцами четверика соловецкой Успенской трапезной церкви, в том виде, в котором оно изображалось на иконах того времени. Позже это решение алтарной части было повторено в соборе Духова монастыря в Каргополе (1772–1779[25]).

Итак, Троицкая церковь Троицкого погоста стала одним из немногих памятников Каргополья, мастера которого напрямую обратились к Преображенскому собору Соловецкого монастыря как к образцу.

Архитектура второго храма Троицкого погоста, Христорождественского (1790–1799[26]), также копирует соловецкий образец, но на этот раз опосредованно [11–16].

Как и соседний храм, он сложен, в основом, из белого камня, своды и притвор с колокольней — кирпичные. В основе этого монументального сооружения — двухэтажный четырехстолпный кубический объем. Над его центральной частью возвышается дополнительный четверик, с востока примыкает прямоугольная в плане апсида с дугообразной восточной стеной, с запада — неглубокий притвор с возвышающейся над ним колокольней; притвор слегка смещен в южную сторону относительно главной оси храма. Трапезная в храме отсутствует. Своды нижнего этажа покоятся на огромных (ок. 2 м у основания) квадратных в плане столбах. Апсиду занимал центральный придел, боковые были устроены в углах храма, слева и справа от восточных столбов. Центральный компартимент перекрыт крестовым сводом, боковые — коробовыми с распалубками. Верхний этаж в целом повторяет схему нижнего, с той разницей, что его центральный компартимент продолжается вверх световым четвериком с сомкнутым (на плане у Алфёровой ошибочно показан крестовым) сводом. Пять глухих глав, венчавших его, в настоящее время утрачены. Также не сохранились и четыре главы, стоявшие по углам основного куба. Железная крыша храма была сделана взамен деревянной в 1877 г.[27] По контрасту с хорошо освещенным верхним четвериком, имеющим по два окна с каждой стороны, основное пространство храма было затемненным. Он имел лишь по три окна на каждом этаже с севера и юга (некоторые окна нижнего этажа сейчас растесаны, прорублены новые проемы), по три в каждой из апсид и по два с запада, по сторонам от притвора. Вход в храм находится по центру притвора, украшенногоскромным портиком с четырьмя полуколоннами. Нижний ярус притвора (деревянные перекрытия не сохранились) освещен только двумя боковыми окнами, верхний также и двумя на западной стене. Колокольня, состоящая из двух массивных четвериков звона, завершалась шпилем на полусферической кровле. В 1867 г. на колокольне «вместо деревянного верхнего става» был «сделан новый из кирпича, шпиль обит черным железом»[28]. Относится ли данное свидетельство только к верхнему или к обоим четверикам — не совсем понятно. Поскольку ярусы звона имеют тот же декор (наличник с лучковой перемычкой на плоских пилястрах, скромный карниз), что и западный фасад притвора (включая портик), не исключена возможность поздней переделки всех упомянутых частей. С другой стороны, характер кладки в тех местах, где она доступна для наблюдения, не свидетельствует о перестройках. Декор основного четверика скромен («стены гладкие и в них нет ничего, заслуживающего особого внимания»[29]). Верхний этаж имеет карниз из нескольких тонких валиков и полочек, нижний — с примитивным поребриком и зубчиками, традиционными для местной архитектуры. Центральные части северной и южной стены украшены тонкими пилястрами грубого исполнения, расположение которых носит нерегулярный характер. В настоящее время храм заброшен, обрушилась большая часть сводов второго этажа[30]; состояние остальных конструкций в целом удовлетворительное. Отмечу, что и в конце XIX в. состояние верхнего храма — «все почти иконы от сырости попортились»[31] — не было блестящим.

В русской архитектуре известен лишь один аналог композиции Христорождественской церкви — собор Ошевенского монастыря, что было отмечено Г. В. Алфёровой[32] [17–20 — все на один разворот! 17–19 объединить в один рисунок и сделать общую подпись ]. Нет ничего удивительного в том, что храм погоста строился по образцу собора соседнего монастыря. Храмы эти очень близки по архитектуре. Успенский собор имеет, в отличие от церкви в Троице, традиционный алтаря с тремя полукружиями апсид, иную, первоначально шатровую, колокольню. Кроме того, на углах основного объема здесь отсутствуют дополнительные главки. Эти главки Христорождественской церкви выполняют ту же смысловую функцию, что и пятиглавие соседней Троицкой — напоминают о боковых приделах на крыше собора Соловецкого монастыря. Представляется, что именно их отсутствие в ошевенском храме не дало исследователям возможности увидеть, что и он строился по образцу собора Соловецкого монастыря, пусть и в очень специфической трактовке. Полагаю, что уникальный световой четверик[33] над центральным компартиментом возводился как подражание «шатру»[34] Преображенского собора — барабану с наклонными гранями, наполняющему светом пространство перед иконостасом. И выполнял он ту же функцию, поскольку иконостасы в Ошевенске и в Троице (по крайней мере, в верхних и боковых приделах) располагались между восточными столбами, превращая храмы, по сути, в двустолпные. Отсутствие трапезной и непосредственное примыкание притвора к храму также может быть объяснено ориентацией на Соловецкий собор, хотя данная черта характерна и для других каргопольских храмов. Возведение же колоколен над притвормами, объясняется, думаю, практическими нуждами.

Еще одна черта, роднящая упомянутые храмы — многопрестольность. Преображенский собор 1558–1566 гг. был семипрестольным, хотя его предшественник имел только один, Преображенский престол. Как отмечали исследователи, в посвящениях новых приделов Двенадцати апостолам и Семидесяти апостолам раскрывалась миссионерская роль монастыря, соловецким чудотворцам Зосиме и Савватию — следование братии служению, начатому здесь основателями обители, Архангелу Михаилу — упование в этом монашеском подвиге на его предстательство, Иоанну Лествичнику, Федору Стратилату — моление братии за царевичей, сыновей Ивана Грозного[35]. Первые каменные храмы Каргополья — собор Рождества Христова, Благовещенская церковь — тоже были многопрестольными. Но если в случае с храмами XVI в. многопрестольность стала особой идеей, определявшей, в том числе, и архитектурный облик храмов[36], то в случае Каргополя посвящения престолов обычно не имели специальной смысловой нагрузки. Как правило, они переносились из упраздняемых деревянных храмов, и во многих случаях их многочисленность можно объяснить тем, что монументальные, часто двухэтажные здания соборного типа, которые строили в качестве приходских храмов, могли избавить от необходимости упразднять лишние престолы. Однако представляется, что для ряда храмов XVIII в. наименования престолов не были случайными.

Главный престол собора Cпасского монастыря в Каргополе находился в верхнем храме и имел то же посвящение Преображению, что и собор Соловецкого монастыря — особенно примечательное, если принять во внимание архитектурное уподоблением двух построек, о котором говорилось выше. Нижний храм был посвящен Сретению, боковые нижние приделы — св. Варваре (южный) и св. Антонию Сийскому (северный); южный престол верхнего храма был посвящен Рождеству Богородицы. Интересным представляется посвящение Антонию Сийскому, основателю знаменитой обители на двинских землях. О значении Троицкого Антониева монастыря говорит тот факт, что он стала вторым (и последним), после Соловков, в дальних северных земелях, где в XVI в. велось каменное строительство. Таким образом, посвящениями престолов Спасский монастырь был связан сразу с двумя великими монастырями Русского Севера.

Главный, верхний престол собора Александро-Ошевенского монастыря был посвящен Успению, хотя предыдущий, деревянный храм обители, был посвящен св. Николаю. Нижний храм был посвящен Сретению, его боковые приделы — Александру Ошевенскому (южный) и Кириллу Белозерскому (северный). Боковые приделы верхней церкви — Сергию Радонежскому (южный) и Флору и Лавру (северный). По мнению А. А. Королёва, уже в самом факте закладки в один год (1707) каменных соборов в Ошевенском и Спасском монастырях можно усмотреть соперничество между двумя монастырями, претендовавшими на роль духовного и церковно-административного центра Каргополья[37]. Как уже говорилось, нижняя церковь Спасского собора была освящена в честь праздника Сретения Господня. «Само по себе это посвящение, видимо, не несло значимой символической нагрузки, но много позже, в 1730 г., состоялось освящение нижнего храма и в Ошевенске, и также в честь Сретения. До того Сретенской церкви в обители святого Александра не было, и посвящение столь значимого престола этому празднику вызывает справедливое недоумение. Скорее всего, настоятели Ошевенского монастыря … сознательно скопировали посвящение престола в Спасо-Каргопольском монастыре, оспаривая у последнего его административные полномочия. … Однако в скором времени актуальность этой символики ушла в прошлое, и значимость Сретенских престолов была забыта»[38]. Значимым было посвящение престола местному покровителю преподобному Александру Ошевенскому; окно придела, где стояла его рака, было выделено особенно нарядным наличником [21]. Посвящение придела Кириллу Белозерскому, основателю монастыря, в котором прп. Александр принял монашеский постриг, также подчеркивало высокий статус обители, указывая на ее родство с одним из самых почитаемых монастырей России; не исключено, что подобный же «общегосударственный» смысл вкладывался и в посвящение еще одного придела св. Сергию Радонежскому. Таким образом, посвящения престолов складываются здесь в довольно стройную систему, подчеркивающую древность и самостоятельность традиции монастыря. Интересно, что в ней не находят себе места посвящения, связанные с Соловецким монастырем, к которому отсылают архитектурные формы. Думаю, это противоречие можно объяснить желанием ошевенских игуменов (в первую очередь, архимандрита Ефрема, упоминающегося в качестве настоятель с 1706 по 1740 г.[39]) одновременно и превзойти монастырь-соперник (в следовании архитектуре того же образца, в чем они, к слову сказать, потерпели полное фиаско), и проигнорировать его (в посвящении престолов) [22].

В этом контексте приобретает значение и посвящение престолов большого храма Троицкого погоста. Главный его престол, посвященный Рождеству Христову, располагался в нижнем храме, что для каргопольской традиции было весьма необычным. Центральный же престол верхнего храма был посвящен Успению — так же как и находящийся на том же месте главный престол архитектурного образца, собора Ошевенского монастыря. Эта ситуация вполне объяснима, если предположить, что храм строился на месте деревянного[40]. Скорее всего, в замысле ктиторов главную роль играл престол Успения, однако храм в целом удержал иное посвящение, очевидно, главного престола своего деревянного предшественника. Что касается боковых приделов — нижних, Введения (северный[41]) и Трёх Святителей (южный), и верхних, Иоанна Предтечи (северный) и Кирилла Иерусалимского (южный), — то в их посвящении вряд ли можно усмотреть особый замысел.

Большой храм в Троице и собор в Ошевенске остаются пока уникальными в своем роде произведениями. Есть, тем не менее, основания предолагать, что еще один храм мог иметь сходные архитектурные формы. Речь идет о храме в селе Усть-Моша, стоящем на Онеге примерно на 80 км ниже Троицы, также крупном ярмарочном центре[42]. Сейчас здесь не осталось ни одного храма, хотя к концу XIX их было целых четыре — три деревянных и шестипрестольный каменный. Уже само количество храмов свидетельствует, что никакой практической необходимости в многопрестольности каменного храма не было, и что она была связана с ориентацией на образец. Каменный храм был построен в 1799–1806 гг.[43], то есть сразу же вслед за храмом в Троице. Его главный верхний престол был посвящен Сошествию Святого Духа, нижний — Успению, боковые нижние — Афанасию и Кириллу (южный) и Флору и Лавру (северный), верхние — пророку Илии и Всем Святым. Посвящая нетитульный центральный престол Успению, заказчики усть-мошского храма подчеркнули, в первую очередь, связь с ошевенской обителью, но также и с храмом соседнего богатого села; посвящение же главного престола объясняется, скорее всего, посвящением деревянного предшественника. Изображения Духосошественского храма пока неизвестны, но в архивном деле есть одно указание, которое позволяет предположить, что не только в посвящении престолов, но и в архитектуре храма была близость с Троицей и Ошевенском. «По учиненному о консистории в лучшем виде плану, означенную двухэтажную церковь и колокольню в одних стезех … в … приходе строить дозволить, и план при указе приложен»[44]. Не являются ли слова «в одних стезех» указанием на то, что колокольня непосредственно примыкала к храму, без трапезной? Конечно, слова об «учиненном в лучшем виде плане» указывают, скорее, на некий официальный классицистический проект, но полностью исключить возможность того, что храм в Усть-Моше был построен по подобию, и скорее всего, теми же мастерами, что и храм Рождества Христова в Троице, нельзя.

Итак, Троицкий погост на реке Онеге представляет собой весьма примечательное для русской архитектуры XVIII в. явление. Оба его храма ориентируются — один напрямую, другой опосредованно — на архитектуру Преображенского собора Соловецкого монастыря. И даже в контексте каргопольской архитектуры XVIII в., для которой некоторые формы соловецкого собора были едва ли не lingua franca, эти храмы выделяются особой убедительностью копирования избранного образца.

[1] Исследование выполнено при поддержке РГНФ, грант 2007–2008. № 07-04-00146а.

[2] Тормосова Н. И. Экономическое положение Каргопольского уезда в кон. XIX – нач. ХХ в. // Каргополь. Летопись веков. М., 2004. С. 73.

[3] Алферова Г. В. Каргополь и Каргополье. М., 1973. С. 155–162.

[4] Королёв А. А. Святой и его земля: история почитания преподобного Александра Ошевенского (рукопись). С. 25, 27.

[5] Там же. С. 21–22.

[6] Там же. С. 25.

[7] Шайжин Н. С. Сведения о церквах Олонецкой епархии, построенных ранее XIX в. // Древности. Труды комиссии по сохранению древних памятников императорского московского археологического общества. Т. 5. М., 1914. С. 88.

[8] ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 774, л. 35

[9] Кимаев Ю. И. Понятие греховности и праведности в бытийности Каргопольского Успенского девичьего монастыря. https://www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=1842; Шайжин. Указ. соч. С. 87

[10] ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 774, л. 40.

[11] ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 774, л. 49–49об.

[12] Или 1740 г.: Шайжин. Указ. соч. С. 87. В метрике 1887 г. — и 1740, и 1741: Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4191, л. 1.

[13] ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 774, л. 38–38об.; д. 731, л. 309.

[14] Или 1757: Шайжин. Указ. соч. С. 87.

[15] Поскольку памятник известен только по старым фотографиям, его датировка по стилистическим признакам затруднена. Хотя Е. В. Кудряшов относит его к перв. четв. XVIII в. (Кудряшов Е. В. О каргопольской архитектурной школе XVII – XVIII вв. // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Л. 1985. Вып. 19. С. 86), а М. В. Вдовиченко указывает на «тесную связь с храмами Каргополья 1690-х гг.» (Вдовиченко М. В. Архитектура северных соборов XVII в. // Памятники русской архитектуры и монументального искусства XVI–XX вв. Вып. 7. М., 2006. С. 53–54), он мог быть построен и позднее. Учитывая изложенную выше динамику каменного строительства в регионе, наиболее вероятной представляется датировка в пределах 1740-х – 1750-х гг.

[16] Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 1об.; Шайжин. Указ. соч. С. 88.

[17] Эта железная кровля была сделана в 1865 г., до этого храм имел «деревянную крышу и чешуйчатые главы»: Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 3об.

[18] ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 2427, л. 69об; Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 6.

[19] «Иконостас … Троицкой церкви подобен иконостасу, каковой находится в Каргопольском Христорождественском соборе, и все иконы писаны такие же, как в каргопольском верхнем соборе, по преданию, Корбатовской работы»: Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 7.

[20] Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4192, л. 3об.

[21] Алфёрова. Указ. соч. С. 159.

[22] Теребихин Н. М. Лукоморье: Очерки религиозной геософии и маринистики Северной России. Архангельск, 1999. С. 71–117.

[23] Фотографии монастыря никогда не публиковались и не исследовались. Хранятся в фотоархиве ИИМК (д. 2851).

[24] Алфёрова. Указ. соч. С. 45–47, 76–77; Бодэ А. Деревянное зодчество Русского Севера: архитектурная сокровищница Поонежья. М., 2005. С. 155–156.

[25] Первая дата по: Алфёрова. Указ. соч. С. 76. Вторая по: Шайжин. Указ. соч. С. 87.

[26] В метрике 1887 г. говорится: «…Построена в 1799 году, как сказано в клировых ведомостях. Но из церковной описи на 1825 год видно, что ранее, в 1794 году, преосвященнейшим Венеамином, епископом Архангельским и Олонецким, священнодействованы и положены в Христорождественском храме на три престола три антиминса, из которых один на Христорождественском престоле и поныне имеется, и совершается на нем святая евхаристия. Отсюда ясно, что в 1799 году окончен был вчерне постройкой собственно верхний этаж, нижний же сооружен был гораздо ранее, и в нем отправляют богослужение, как уверяют старожилы, в 50-х годах» (Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 1об.). Указания на функционирование храма в 1750-е гг. не являются, разумеется, подтверждением того, что он был в то время каменным. 1790 г. как год постройки обозначен в: Шайжин. Указ. соч. С. 87. Он может быть или временем закладки храма, или временем освящения одного из нижних боковых приделов.

[27] Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 3об.

[28] Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 3об.

[29] Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 3.

[30] Материалы по обследованию верхнего храма (октябрь 2007 г.) предоставлены А. А. Королёвым, которому хочу выразить мою глубокую признательность так же и за иную многообразную помощь в данной работе.

[31] Архив ИИМК, ф. Р-III, д. 4199, л. 9об

[32] Алфёрова. Указ соч. С. 155.

[33] Не сохранился. Первоначально был увенчан пятиглавием (известно по многочисленным иконным изображениям), которое в 1828–1834 было заменено приземистым куполом. Тогда же колокольню надстрооили и вместо шатра увенчали полукуполом с высоким шпилем.

[34] Баталов А. Л. Идея многопрестольности в московском каменном зодчестве середины - второй половины XVI века // Русское искусство позднего средневековья. Образ и смысл. М., 1998. С.115–116.

[35] Баталов. Указ. соч. С. 116; Скопин В. В., Щенникова Л. А. Архитектурно-художественный ансамбль соловецкого монастыря. М., 1982. С. 51.

[36] См. Баталов. Указ. соч.

[37] Королёв. Указ. соч. С. 27. Победителем из этой конкурентной борьбы вышел Александро-Ошевенский монастырь, чей основатель стал для Каргополья «тем же, чем для Московской Руси Сергий Радонежский, а для северной — соловецкие чудотворцы Зосима и Савватий» (Никодим, архимандрит. Олонецкий патерик. Петрозаводск, 1910. С.14). Когда на Каргополье было учреждено духовное правление — просуществовавшее с 1764 по 1787 г., — оно разместилось в Ошевенском монастыре.

[38] Королёв. Указ. соч. С. 27.

[39] В 1714 году упоминается игумен Иона; очевидно, Ефрем получал настоятельство в Ошевенске как минимум дважды. Королёв. Указ. соч. С. 22.

[40] Документы, однозначно свидетельствующие об этом, неизвестны. Доказательством этой не слишком смелой гипотезы, помимо традиционной практики (каменные храмы лишь в исключительных случаях не имели деревянных предшественников), могут служить сведения из метрики 1887 г. о том, что в храме служили уже в 1750-е гг. (см. прим. 26).

[41] Расположение боковых приделов привожу, исходя из порядка их перечисления в документах; точного указания на то, какие приделы располагались слева, а какие справа от центрального, в них нет.

[42] Тормосова Н. И. Указ. соч. С. 73.

[43] Прошение на строительство было подано 6 сентября 1798 г. (ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 2108, л. 1). После этого должно было пройти какое-то время на его утверждение в далеком Новгороде, которому в церковном отношении подчинялось Каргополье, и это значит, что строительство началось, скорее всего, уже в 1799 г.; эта дата обнаруживается в: Шайжин. Указ. соч. С. 89. Церковь была «вся построена и покрыта» в 1806 г., тогда же были освящены престолы нижнего этажа (ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 2108, л. 1).

[44] ГИАНО, ф. 480, оп. 1, д. 2108, л. 1. «По учиненному о консистории в лучшем виде плану, означенную двухэтажную церковь и колокольню в одних стезех … в … приходе строить дозволить, и план при указе приложен».