Американцы зубами и когтями держатся за права человека, записанные в американской конституции. К таковым относятся свобода печати, религии и собраний; право не подвергаться жестоким и нестандартным наказаниям, а также право хранить и носить оружие.
Поскольку в Америке существует давняя традиция доводить каждую здравую идею до полного абсурда, права эти иногда истолковываются как право публиковать массовым тиражом инструкции по изготовлению атомной бомбы, право резать цыплят в ходе религиозной церемонии, право устраивать политическую демонстрацию в поддержку нацизма, право смотреть телевизор в тюремной камере и право заказать по каталогу многозарядный карабин с доставкой на дом. Ущеми американца в каком‑нибудь из этих прав, и он расскандалится и развоюется, а именно, подаст в суд.
Нация юристов
Поскольку проигрывать – это не по‑американски, если американец садится в лужу, он никогда не винит в этом ни самого себя, ни даже злодейку‑судьбу Он всегда находит кого‑нибудь, на кого можно свалить вину – родителей, правительство, мужа/жену, соседей. Сам американец никогда ни в чем не виноват; следовательно, любая неприятность – повод для судебного разбирательства. Если американца как‑нибудь обидели или просто щелкнули по носу, первая его мысль будет не «Как мне это пережить?», а «Я этих гадов по судам затаскаю».
Всеобщее стремление свалить на кого‑нибудь вину, а потом «отсудить у него последние штаны» превратило Соединенные Штаты – в самую юристонасыщенную страну в мире: на двести пятьдесят миллионов населения приходится больше семисот пятидесяти тысяч адвокатов. В Вашингтоне, столице государства, каждый девятнадцатый житель – юрист. Эта дурацкая ситуация – результат того, что законы и создаются, и внедряются, и используются юристами. И президент, и его жена – юристы по образованию, в Конгрессе больше четырехсот юристов, а еще тысячи ошиваются во всяких государственных ведомствах, органах правопорядка и средствах массовой информации.
Попадаются такие судебные иски, что животики надорвешь: например, человек прыгнул под поезд в нью‑йоркской подземке и подал на нее в суд за нанесенные увечья; дама предъявила иск лотерее штата Пенсильвания за то, что ничего не выиграла; игрок в гольф решил судиться с гольф‑клубом за то, что его собственный мяч срикошетил ему в лоб. В Соединенных Штатах любой человек может прибегнуть к услугам суда; судя по всему, почти все и прибегают.
Общество с ограниченной ответственностью
В США, стране, одержимой судебными преследованиями, производители всеми силами пытаются ограничить свою ответственность и заранее предупредить потребителей о том, какие беды с ними могут приключиться при использовании их продукции. В результате почти любой продукт или прибор продается с какой‑нибудь предупредительной надписью. На каруселях висят знаки: «Может вызвать головокружение». Спиртные напитки, сигареты и заменители сахара упреждают, что их использование способно повлечь за собой рак или рождение неполноценных младенцев. На стиральных порошках на всякий случай помечают: «Не употреблять внутрь», на фенах – «Не использовать под душем», на тостерах – «Не помещать внутрь металлические предметы». Можно подумать, что бок о бок с нормальными американцами обитает некая разновидность слабоумных пресмыкающихся, которые топят радиоприемники в ваннах и скармливают монеты электрическим мясорубкам. К сожалению, даже поверхностное знакомство с любой газетой подтверждает, что это так и есть.
Суды и тюрьмы
Вообще‑то по американской конституции человек считается невиновным, пока его вина не доказана судом, имеет право на своевременное судебное разбирательство, может отказаться отвечать на провокационные вопросы и потребовать себе адвоката. На деле «невиновный» значит «приговор вынесен не судом, а газетами», «своевременное» – «прежде, чем обвиняемый умрет от старости, если он, конечно, еще не очень стар», а право на адвоката – «ну‑ка, гони этому в дорогом костюме все свои деньги».
Поскольку почти любое наказание, кроме тюремного заключения, считается «жестоким и нестандартным», преступников сажают в тюрьму. Почти миллион граждан Соединенных Штатов сидят под замком, что составляет около четырехсот пятидесяти человек на сто тысяч населения. Такого высокого показателя нет больше ни в одной стране мира. Для сравнения, только сорок четыре ирландца из каждых ста тысяч находятся в заключении, не считая, конечно, тех, которые находятся в американских тюрьмах.
До среднего американца постепенно доходит, что такая пенитенциарная система не только стоит кучу денег, но еще и никуда не годится. При этом никто не знает, как бороться с преступностью, разве что настроить еще тюрем. Новые тюрьмы растут, как грибы, по мере заполнения старых, появилась даже новая индустрия – обслуживание и эксплуатация тюрьмы. Преступность от этого не становится меньше.
Когда американский полицейский берет кого‑то под арест, он зачитывает вслух так называемое «Предупреждение Миранды», получившее свое название от судебного процесса «Миранда против штата Аризона», в ходе которого было утверждено, что полиция обязана информировать задержанных об их правах. Отволакивая подозреваемого в кутузку, полицейский обязан продекламировать ему длинный список, начинающийся словами: «Вы имеете право хранить молчание. Если вы поступитесь этим правом, любые ваши слова могут быть обращены против вас в суде…» Это совершенно не значит, что в полиции с вами будут обращаться нежно. Доза милосердия, которая будет вам отмерена, зависит от района страны, совершенного вами преступления, вашей личности и поведения в качестве подозреваемого. Иностранцу, которого собираются арестовать или уже почти арестовали, следует почаще повторять: «Да, сэр, да, офицер» – и размахивать своим паспортом.
Наркотики
Наркотики употребляет огромное количество народу, в том числе, вернее, по большей части, люди богатые. Больше половины молодых американцев признаются, что пробовали марихуану, а почти пятая часть – что пробовали кокаин. Однако говорить на людях о том, что вы употребляете наркотики, до сих пор считается верхом неприличия, если только вы не излечившийся наркоман, который хочет предостеречь молодое поколение.
С другой стороны, законное употребление наркотиков (по предписанию врача) широко распространено и никого не смущает. В определенных кругах принято, прежде чем перейти к другим темам, обсудить, кому какая доза антидепрессантов прописана.
Стой, стреляю!
Ношение оружия в Соединенных Штатах – такое же право человека, как право голоса и право на адвоката. Любые попытки ужесточить связанные с этим правила вызывают законодательный кризис и вопли протеста со стороны владельцев оружия, которые боятся, что если их оружие начнут регистрировать и проверять, откуда оно взялось, они лишатся права на самозащиту. Одна из самых влиятельных организаций в стране – трехмиллионная Американская Ассоциация Стрелков – последовательно и целенаправленно сводит на нет все попытки прекратить свободную торговлю оружием. Их побуждения становятся понятны из их лозунга: «Если хранение оружия объявить преступлением, оно останется только у преступников».
Охота по сей день остается одним из самых популярных видов спорта: в Америке пятнадцать миллионов охотников с лицензиями, в том числе президент. Это спорт для настоящих мужчин, которые встают на рассвете, блуждают по морозному лесу или часами сидят на сквозняке, поджидая уток, потом возвращаются в охотничий домик и надираются до положения риз.
Примерно в половине американских домов где‑нибудь припрятано как минимум одно ружье или пистолет; у частных лиц находится около шестидесяти миллионов единиц оружия.
В основном оружие это принадлежит законопослушным гражданам, которые обращаются с ними очень осторожно. Однако даже «законные» стволы ежегодно уносят около сорока тысяч жизней. Это не значит, что американцы просто так пуляют друг в друга. Гораздо чаще они стреляют в самих себя (около половины смертей от неосторожного обращения с оружием – самоубийства) или в своих супругов.
Иногда детки находят пистолет или винтовку и начинают с ними играть, со смертельным исходом; недавно даже предложили ввести в школах курс ознакомления с оружием, наряду с ознакомлением с вопросами пола.
Несколько лет тому назад одна фирма изготовила игрушечный водяной пистолет, названный «Суперобливалкой», способный выстреливать водяную струю на пятьдесят футов. Как‑то раз подростки, играя с этой штукой, передрались, и одного покалечило. Городские власти немедленно решили ввести правила пользования водяными пистолетами, чтобы предотвратить новые несчастные случаи. Им и в голову не пришло ввести правила пользования пистолетами, которые стреляют настоящими пулями.
БИЗНЕС
Генри Форд не изобрел автомобиля. Он изобрел кое‑что получше, кое‑что еще более американское. Он придумал, как сделать автомобили дешевыми, такими дешевыми, чтобы автомобиль могла купить любая семья. Его деловая философия заключалась в следующем: «Предлагаем автомобили любого цвета, правда, исключительно черного».
Теперь американцам подавай выбор – цвета, стиля, цены и оформления. Преуспевающие бизнесмены размышляют о «нишах на рынке» и «развитии узкого направления» – короче говоря, о том, как обеспечить больший выбор в каждом из все более дробных рыночных сегментов. Если вы решили купить автомобиль, можете выбрать голубой металлик, цвет пожарной машины или любой другой из дюжины цветов, с соответствующей отделкой салона.
Самый американский метод ведения дел – это, разумеется, «франчайзы», продажа тем, кто хочет открыть свое дело, прав на использование зарекомендовавшего себя образца. Результатом становится всеобщая уравниловка, «Пицца хат» подгребает под себя все другие ресторанчики, a «Гэп» и «Виктория сикрет» (где продают неотразимое нижнее белье с кружавчиками) – все торговые залы. Природный инстинкт толкает американца на то, чтобы воспользоваться удачной идеей, усовершенствовать ее, а потом с ней же и конкурировать, Это создает иллюзию разнообразия. Во всех торговых центрах работают одни и те же магазины, во всех магазинах продают одни и те же продукты, а если разобраться, выяснится, что во всех продуктах одни и те же ингредиенты. В результате у американцев огромный выбор, но выбирают они из совершенно одинаковых вещей.
На работе
Американцы считают, что работа должна быть интересной, приятной и, по возможности, необременительной. Любая игра же требует напористости, самоотдачи, умения и затраты сил. Не удивительно, что у американцев сумбур в голове. Если цель работы – добиться успеха, а цель игры – победить, какая же между ними разница?
Разница, в общем, есть: работа – это то, что приносит деньги, а игра – то, что ничего не приносит. Путаница распространяется и на одежду, и на отношения между людьми. Официанты ходят в костюме и при галстуке, а компьютерные миллиардеры разгуливают в шортах и вызывающих футболках.
Американцы и так одеваются на работу куда менее строго, чем все остальные, а чем дальше, тем хуже. Во многих фирмах раз в месяц устраивают день «ходи‑в‑чем‑хочешь», когда можно явиться на работу в джинсах, кроссовках и футболке – то есть в том, что обычно надевают в выходные. В некоторых заведениях, например, в рекламных агентствах, постоянно ходят в чем хотят, чтобы подчеркнуть свое творческое начало.
Разницы между приятелем и коллегой в Америке практически не существует. На работе все, за редким исключением президента фирмы, называют друг друга по имени. Принято обсуждать на службе свои домашние дела и делиться свежей информацией о покупках, детских болезнях и благотворном действии семейной психотерапии.
Путаница усугубляется еще и тем, что американские корпорации постоянно приглашают сотрудников и коллег на всевозможные сборища. Хуже всего дело обстоит в Вашингтоне, где средний конгрессмен ежедневно получает по три‑четыре приглашения на коктейли, лекции, благотворительные балы, чествования и так далее, и где хозяек судят не по тому, как они развлекают гостей, а по тому, кто явился к ним на прием. Настоящая трагедия, когда какой‑нибудь Бывший Заместитель Второго Секретаря Управления по Использованию Ресурсов Карибского Бассейна выясняет, что со сменой правительства поток присылаемых ему приглашений начинает иссякать – это значит, что он потерял не только работу, но и положение в обществе.
Рабочий стиль на восточном и на западном побережье кардинальным образом отличаются друг от друга. На восточном побережье принято делать вид, что трудишься, как вол. В Нью‑Йорке и в Вашингтоне, особенно в адвокатских конторах и в издательствах, считается хорошим тоном задерживаться на службе допоздна и выходить на работу в выходные. В Лос‑Анджелесе же, напротив, полагается выглядеть так, будто вы вообще не работаете: облаченные в плавки президенты корпораций обсуждают многомиллионные сделки, сидя возле бассейна. На самом деле работают и там, и там поровну. Лос‑Анджелес плодит кинофильмы и телесериалы, Нью‑Йорк не дает засохнуть фондовой бирже и управлениям компаний; при этом они с напыщенным самодовольством показывают друг на друга пальцем и цедят сквозь зубы: «Да, уж мы‑то не вкалываем как лошади/не валяемся на пляже, не то что эти придурки с восточного/западного побережья».
ЯЗЫК И МЫШЛЕНИЕ
В Америке принято выражать свои мысли со всей возможной прямотой. Американец всегда говорит то, что думает, даже если лучше бы оставить свою мысль при себе. Языковые изыски, скрытый смысл, ирония, которые так любят другие народы, сбивают американцев с толку: они привыкли воспринимать каждую фразу дословно, проверять на точность и пропускать мимо ушей то, чего не понимают. Вещи они называют своими именами, лопату, например, лопатой, или «устройством для перемещения грунта», если работают на правительство, а сложные метафоры их только огорчают.
Любовь к латанию дыр и к улучшению всего на свете, страх кого‑нибудь обидеть или лишний раз употребить частицу «не» заставляет американцев относиться к разговорному английскому языку как к сырью, подлежащему обработке. Некоторые слова заимствуются из языков иммигрантов (например, «шмук» – неприятный и непорядочный человек), другие лепятся из уже существующих (например, «бранч» – среднее между брекфастом и ланчем), или коверкаются и применяются к чему‑то, лишь отдаленно связанному с исходным предметом (например, «облучнуть» – подогреть в микроволновой печке). Американцы любят новые слова, принимают их с распростертыми объятиями, и треплют, пока не заездят до смерти, что подтвердит всякий, кому довелось присутствовать на деловой встрече, посвященной «структурообразованию».
Глаголь существительные!
В Соединенных Штатах ни одно существительное не застраховано от того, чтобы в один прекрасный день не превратиться в глагол. «Мы сейчас это радиовещаем» – может сказать представительница фирмы о рекламе новой услуги. «Тут наша затея и крахнулась» – говорит бизнесмен о провале своего проекта, а Эль Хайг, крупная шишка в никсоновском Белом Доме, умудрился запихать в один свежеиспеченный глагол фразу «подать ходатайство об отсрочке судебного разбирательства». В те же времена калифорнийские студенты увещевали друг друга: «не разбогарти этот косячок». Глаголы – слова действия, куда более полезные, чем застылые, неподвижные существительные. Поскольку большинство американцев вообще не имеет понятия о частях речи, они с легкостью замещают одни другими.
Слэнг
Американские идиомы, особенно те, которые происходят из словаря спортсменов, отличаются сочностью, разнообразием и беспардонностью.
Собственно, очень многие идиомы происходят из спорта: уклоняться от всяческой ответственности – значит «играть в полузащите», провалить какое‑нибудь начинание – «пропустить шайбу», выбрать себе работу полегче – «перейти в легкий вес». С другой стороны, чтобы поддерживать светский разговор о спорте, требуется самый минимум познаний. Подойдет, например, вопрос «Вы за кого в Большой Игре?», особенно в начале января, или, например: "Ну и как вам «Доджеры»/ «Стилеры»/ «Буллеты»/ «Бронкосы»/ «Янки»/ «Беарсы»/ «Фальконы»/ «Иглсы»/ «Ред Соксы»? После матча можно высказаться так: «А чего, две‑три ситуации были – обхохочешься», – или: «Хорошая команда всегда себя покажет». Эти замечания хороши тем, что подходят почти к любому виду спорта, за исключением, пожалуй, шахмат и бриджа.