– Вы работаете в отделе мистера Бланшара? – спросила она.
Деламер рассмеялся.
– Все здесь работают на Бланшара. Я состою в юридической службе. Скука страшная.
Они вместе вошли в кабину лифта. Деламер нажал кнопку третьего этажа, а затем, не спрашивая, кнопку шестого этажа для Элли. Она посмотрела на табло и вспомнила слова Дестриера. Не пытайтесь попасть на седьмой этаж. Это запрещено.
– А кто работает на седьмом этаже? – спросила девушка как можно более небрежным тоном.
Деламер, казалось, слегка вздрогнул и принялся теребить свой галстук.
– «Монсальват» – необычное место. Половину времени вы понятия не имеете, кто чем занимается, даже человек, работающий рядом с вами. Нас это сводит с ума, но Бланшар настаивает. Говорит, так надо для безопасности.
Колокольчик лифта возвестил о прибытии к месту назначения. Деламер вновь вставил карту в отверстие, чтобы открыть двери кабины.
– Судя по всему, безопасности здесь придается большое значение, – заметила Элли. – Кого они боятся, грабителей?
– Бланшар любит говорить, что банк может потерять нечто большее, нежели деньги. Старое здание, подобное этому, хранит множество тайн.
Двери начали закрываться. Деламер просунул между ними руку, затем взглянул на нее с улыбкой, в которой сквозила странная печаль.
– Пожалуй, вы не похожи на тех девушек, которых они обычно отбирают.
Эти слова неприятно поразили Элли. Она почувствовала, что вот-вот расплачется, и едва сдержала слезы. Это определенно положило бы конец ее карьере. Деламер, казалось, понял, что сказал лишнее.
– Я уверен, у вас все будет хорошо, – поспешил успокоить он ее. – Только будьте осмотрительны.
По всей видимости, он хотел что-то добавить, но сделать это ему не дали закрывшиеся двери. На сей раз он не стал препятствовать их плавному движению.
Когда Элли поднялась на шестой этаж, она уже пришла в себя в достаточной степени, чтобы не разрыдаться при виде первого же коллеги. Идиотка, сказала она себе. Разумеется, ты не похожа на них.
Ей все же еще требовалось немного времени, чтобы окончательно успокоиться и предстать перед Бланшаром в лучшем виде. Она пересекла пустой коридор и оперлась о подоконник. Здание банка имело замкнутый центральный двор, подобно школе или тюрьме. Элли стояла у внутреннего окна, выходившего в этот двор. На противоположной крыше голубь чистил клювом перья.
Это натолкнуло ее на мысль. Прижав нос к стеклу, она посмотрела вниз и пересчитала этажи здания. Первый, второй, третий, четвертый, пятый, шестой – но дальше была лишь плоская крыша.
Седьмой этаж отсутствовал.
Девушка тряхнула головой, словно для того, чтобы избавиться от наваждения. Старое здание, подобное этому, хранит множество тайн. Элли достала из сумки платок и вытерла глаза, дабы ни одна предательская слеза не могла ее выдать. Теперь она была готова к встрече с банкиром.
Бланшара не было на месте. Он оставил на ее столе записку с извинениями на листе кремового цвета, со штампом герба банка вверху. Его почерк был весьма причудлив – не очень разборчивый викторианский курсив. Бумага впитала его запах: взяв лист, Элли ощутила цветочный аромат с легкой горчинкой. За ночь стопка папок на ее столе выросла на несколько сантиметров.
Она ввела свой пароль в компьютер и открыла его. В закрытом положении разделительная полоса между крышкой и корпусом была неразличима. На угольно-черной поверхности не было никакой маркировки – только отпечатки ее пальцев. Элли запустила программу электронной почты, как показал ей Дестриер.
Новых сообщения.
Но ведь я только приступила к работе. За исключением Бланшара, имена отправителей были ей незнакомы.
Неожиданно без стука открылась дверь. В кабинет вошел человек в синем костюме и розовой рубашке и водрузил на стол Элли еще три папки. У него были мешки под глазами и одутловатое лицо со следами злоупотребления алкоголем. Его волосы, разделенные на прямой пробор, густо смазанные гелем, были зачесаны назад и торчали кустиками в разные стороны.
– Локтвайте, – пролаял он. – К ланчу мне нужны по две копии каждого документа.
Без лишних слов он повернулся на каблуках и вышел.
Элли посмотрела на гору папок на столе, затем перевела взгляд обратно на экран компьютера.
Новых сообщений.
Элли снова почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Успокойся, сказала она себе. Однако ее пульс лишь участился. Думай.
Ксерокс находился в специальном помещении дальше по коридору. Он был выключен. Элли потеряла несколько драгоценных минут, пытаясь открыть его, пока не заметила отверстие считывающего устройства. После того, как она вставила туда карту, на панели загорелись красные огоньки, а затем из-под крышки начал пробиваться зеленый свет, по мере того как аппарат с урчанием возвращался к жизни, словно дракон, пробуждающийся в пещере.
Кто бы ни собирал документы в эти папки, он явно не предполагал, что их будут копировать. Большинство листов были соединены скрепками, многие имели нестандартные размеры. Среди них попадались небольшие записки и тонкие листки копировальной бумаги, способные вылететь из аппарата при малейшем дуновении. Элли попыталась пристроить компьютер с краю, чтобы начать просматривать сообщения по электронной почте, не прерывая копирование документов, но у нее ничего не получилось. Аппарат пожирал и выплевывал листы быстрее, чем она успевала вкладывать и убирать их. Через двадцать минут закончилась первая папка, а она в третий раз перечитывала один и тот же абзац одного и того же сообщения.
– Что вы здесь делаете?
В дверях стоял Бланшар с сигарой во рту. Небольшая кучка пепла у его ног свидетельствовала о том, что он некоторое время наблюдал за ней. Он был явно рассержен.
– Кто поручил вам заниматься этим?
– Кажется, его зовут Локтвайте.
– Захервелл. Локтвайте – это клиент. Здесь же написано.
Бланшар указал на наклейку на папке. Схватив ее, он стремительно вышел из комнаты. В тот момент, когда Элли, подхватив компьютер, выскочила вслед за ним, он находился уже в своем кабинете, посередине коридора. Из его раскрытых дверей до ее слуха доносилась гневная лекция о надлежащем использовании ресурсов. Спустя минуту Бланшар вновь появился в коридоре.
– Идемте со мной.
Через открытую дверь она увидела человека, чье имя было не Локтвайте, стоявшего у стола. За время, что они не виделись, его лицо приобрело еще более красный цвет. Когда она проходила мимо, он пронзил ее убийственным взглядом.
Бланшар направился к лифту.
– За последнее время в нашей профессии изменилось многое, но некоторые пережитки прошлого сохраняются у нас до сих пор. Ретрограды будут постоянно осложнять вам жизнь. По их мнению, женщина может быть только секретаршей. Таков образ их мышления, и с этим ничего не поделаешь. Поэтому вы должны оказывать им сопротивление. Приучите их к мысли, что они не имеют права вам приказывать. Язык силы – единственное, что они понимают.
Они спустились в вестибюль.
У входа в здание стоял автомобиль Бланшара.
– Мы опаздываем на встречу, – и тут банкир увидел смущенное выражение на лице Элли и сокрушенно щелкнул языком. – Вы не прочитали сообщения в вашей электронной почте?
Люксембург
Некогда этот город получил название Гибралтара северной Европы. Замок, воздвигнутый графом Зигфридом в Темные Века на скалах, высящихся над двумя глубокими оврагами, за восемь веков своего существования сделался благодаря человеческой изобретательности совершенно неприступным. Теперь большинство стен сохранились лишь в воспоминаниях, а то, что осталось, постепенно растаскивали туристы. Лучшими оборонительными сооружениями города являлись невидимые бастионы, защищавшие его банки, – сложные законы и абсолютная конфиденциальность. Они и обеспечивали безопасность хранящимся там богатствам.
Но оборонительные рвы остались. Там разбили парк, в то время как транспортное сообщение осуществлялось над ними – по старинному виадуку и мосту Адольфа. Именно по этому мосту дождливым сентябрьским вечером прогуливались и о чем-то спорили два человека. Один – высокий мужчина в черном пальто и в такой же темной фетровой шляпе, какие даже в Люксембурге уже лет сорок назад вышли из моды. Она отбрасывала на его лицо густую тень. Второй, ниже ростом и коренастее, был одет в бесформенный синий макинтош, совершенно не подходивший к его фигуре. У него не было ни головного убора, ни зонта. Его мокрые волосы прилипли к голове и свисали вниз, а капли дождя катились по щекам, словно пот.
– Почему вы перенесли встречу? – спросил высокий.
Лемми Маартенс смахнул со лба капли воды. Его трясло.
– Мне показалось, что за мной следят.
Его высокий собеседник огляделся по сторонам. Они шли в одном направлении с движением, и передние фары проезжавших автомобилей освещали лишь их спины. В ста метрах позади них брел человек в белой полиэтиленовой накидке, какие обычно покупают застигнутые непогодой туристы, изучавший промокшую карту. Он напоминал привидение. В двадцати метрах впереди сидел на куске картона бездомный, завернувшийся в одеяло. Если не считать их, мост был безлюден.
Лемми кивнул головой в сторону человека с картой.
– Вы не думаете, что он наблюдает за нами?
– Не беспокойтесь, – человек в черном ускорил шаг.
Лемми еще раз оглянулся, словно ждал чьего-то появления.
– Что вам удалось найти?
В тоне вопроса прозвучали нотки волнения, граничившего с отчаянием. Маартенс, прекрасный знаток человеческих слабостей, отчетливо увидел открывшуюся ему возможность.
– Сначала деньги.
Его собеседник не стал спорить. Он достал из внутреннего кармана пальто конверт и протянул его налоговому агенту. «Боже, коричневый конверт, – подумал Лемми, – эти люди совершенно лишены воображения». Он потер его между большим и указательным пальцами, оценивая толщину стопки лежащих внутри купюр.
Обычно Лемми предпочитал электронные переводы. С помощью интернета он мог легко манипулировать деньгами, заставляя их появляться и исчезать в течение нескольких секунд. С наличностью было больше возни. Однако такая сумма стоила усилий. Когда расстояние между ними и бездомным сократилось до двух метров, Лемми остановился и вскрыл конверт. Если он и испытывал стыд, пересчитывая столь крупную сумму в присутствии человека, чье единственное богатство заключалось в чашке из пенополистирола у его ног, то не показывал этого.
– Там все, как договаривались, – сказал его спутник. – Пойдемте.
Лемми обернулся. Как и прежде, в сотне метров позади них человек в белом дождевике силился рассмотреть карту при свете уличного фонаря.
– Вам-то не пришлось рисковать карьерой, приходя туда, – проворчал Лемми.
Рядом с ними у обочины остановился черный мини-фургон с номером транспортной компании на боку.
– Вы, кажется, промокли, – крикнул им водитель через открытое окно со стороны пассажирского сиденья. – Вас не подбросить куда-нибудь?
– У нас все в порядке, – ответил клиент Лемми.
Но оказалось, что это не совсем так. Неожиданно задняя дверца мини-фургона открылась, и из него выпрыгнули трое мужчин в трикотажных рубашках и черных джинсах, в то время как четвертый с пистолетом в руке остался внутри. Человек в черном среагировал мгновенно. Он не стал оказывать сопротивление, а тут же бросился к парапету моста, намереваясь перепрыгнуть через него. Однако все было продумано. В то же самое мгновение на него прыгнул бездомный и обхватил за ноги. Собеседник Лемми изо всех сил пытался вырваться, цепляясь за парапет руками и дергая ногами, но все было тщетно. Люди из мини-фургона оторвали его от парапета. Один из них достал шприц и сделал ему укол в шею. Его тело сразу обмякло и замерло на асфальте. Двое загрузили свою жертву в мини-фургон. Сквозь открытую дверцу Лемми заметил пару стройных женских ног в ярко-красных туфлях, обладательница которых сидела на заднем сиденье.
Третий поднял лежавшую на асфальте фетровую шляпу и швырнул ее внутрь автомобиля. Затем он впервые взглянул на Маартенса.
– Чистая работа, – произнес он.
Лемми смотрел на него с ужасом. Лицо человека было обезображено шрамами, по шее вилась уходящая под воротник татуировка. В ухе торчал золотой гвоздик.
– Разумеется, вы ничего не видели.
Лемми кивнул. Он сообразил, что до сих пор держит конверт открытым.
– Я могу оставить это себе?
Человек пожал плечами.
– Конечно.
Внезапно сильные руки обхватили Лемми сзади, прижав его руки к туловищу. Не успел он набрать в легкие воздух, чтобы крикнуть, как его подтащили к парапету, подняли вверх и перебросили через него. Пролетев пятьдесят метров, он упал в бетонный канал – все, что осталось от реки Петруссе. Люди, включая бездомного, сели в мини-фургон и уехали. Турист в белом дождевике исчез.
Тело Лемми обнаружил спустя полчаса французский бизнесмен, совершавший пробежку по парку. У полиции не заняло много времени установление его основных данных – имя, адрес, род занятий. При нем был найден конверт с купюрами по пятьсот евро, который он продолжал сжимать в руке. В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что он ездил на немецком седане и что в его распоряжении находились документы, касающиеся ряда счетов в банках Каймановых островов, Лихтенштейна и Швейцарии. Факт визита Лемми в банк «Монсальват» днем ранее был отмечен, но признан не имеющим отношения к его гибели.
Проезжавший мимо водитель сообщил, что видел остановившийся на мосту мини-фургон и потасовку, в которой участвовали несколько человек. Однако транспортная компания, якобы владеющая этим автомобилем, привела доказательства того, что ни одна из ее машин не находилась в указанное время в этом месте и что описанные свидетелем люди не принадлежали к числу ее служащих.
Спустя два дня в газетах появилась небольшая заметка о том, что Лемми Маартенс, уважаемый сотрудник министерства финансов, покончил с собой, прыгнув с моста Адольфа. Он не оставил никакой записки. Полицейские выдвинули предположение, будто он находился под воздействием сильного стресса, вызванного финансовым кризисом и недавней волной банкротств банков. Возможно, он возлагал на себя ответственность за это. Согласно единодушному мнению его коллег, он был предан своему делу.
Глава 6
Уэльс, 1128 г.
Можно завоевать Уэльс, но нельзя победить валлийцев. Как говорил мой отец, все дело в земле: конные рыцари не могут преследовать мятежников в горах, лесах и болотах. Моя мать тоже считает, что все дело в земле – но имеет в виду другое.
Моя мать – бретонка, а значит, кузина бриттов, которые вспахивают поля и валят лес для моего отца. Она говорит, что Бретань похожа на Уэльс, что это такое же дикое царство на краю света. В этих местах границы между мирами становятся призрачными и проницаемыми. В Англии и Нормандии скалы – это скалы, а деревья – это деревья, либо это железо и дрова. В Уэльсе каждая скала и каждое дерево может скрывать в себе дверь в волшебную страну. Однажды, играя на берегу моря, рядом с устьем реки, я увидел мерцающую стену воздуха, словно смотрел сквозь огонь. В другой раз я приложил ухо к расщелине между скал и услышал смех, доносившийся из глубины.
В прошлом августе в поле сгорели три стога сена, принадлежавшие моему отцу. В октябре кто-то проник в конюшню и повредил подколенное сухожилие его боевому коню. Отцу пришлось перерезать коню горло. Когда он выходил из конюшни с руками по локоть в крови, я в первый и последний раз заметил в его глазах слезы. Он обвиняет разбойников, но слуги за его спиной шепчутся, будто это проделки эльфов.
Моя мать знает много историй про эльфов. Иногда, когда отец выпивает чуть больше обычного, она достает свою маленькую арфу и поет баллады, в то время как я сижу у огня, а собаки вылизывают жир в очаге. Иногда мы вместе с ней сидим на травянистом берегу реки под ивой. Больше всего мне нравятся те, что начинаются словами: «Давным-давно, когда Артур был королем…»
Я спрашиваю мать, когда Артур был королем. Она хмурится и повторяет, что это было давным-давно. Я спрашиваю брата Освальда, который обучает меня истории. Это было до герцога Вильгельма? До Александра? До царя Соломона? Я думал, брат Освальд поколотит меня и расскажет очередную историю об Иисусе и святом Давиде, но он, пожевав свое тростниковое перо, объясняет мне, что Артур был потомком Энея и Брута и жил около шестисот лет назад, во времена святого Давида, когда римляне уже ушли, а о норманнах тут еще никто не слышал. Он сообщил, что Артур убил великана на горе святого Михаила и обрел такую силу, что даже разрушил Рим. Некоторые люди, шепчет он мне на ухо, говорят, будто он не умер, а просто спит в пещере и вернется в Британию, когда та будет больше всего в нем нуждаться.
При этих словах взгляд брата Освальда светлеет. Затем он что-то вспоминает и отсылает меня к моим занятиям.
Я сижу на солнце и слушаю мать.
– Давным-давно, когда Артур был королем, один рыцарь отправился на охоту. Он выследил белого оленя, начал преследовать его и очутился в глубине леса. Неожиданно в вечернем воздухе раздался крик, от которого его конь в страхе встал на дыбы. Он пришпорил коня, помчался среди деревьев и в скором времени выехал на поляну. На ней росло дерево, к его стволу была привязана девушка, самая красивая из тех, кого он когда-либо встречал. На ней были простые белые одежды. Ее густые волосы были настолько белоснежными, что даже Светловолосая Изольда выглядела бы рядом с ней замарашкой.
– Кто такая Светловолосая Изольда? – спрашиваю я.
– Я расскажу тебе эту историю, когда ты повзрослеешь, – ответила мать и продолжила: – Рыцарь вытащил меч, чтобы разрезать путы и освободить девушку. Но как только он спешился, земля задрожала под ударами приближавшихся копыт. Девушка застонала.
– Тебе лучше бежать, – сказала она ему. – Это скачет сэр Малиант, нечестивый рыцарь. Он держит меня в плену. Если он увидит тебя здесь, то непременно убьет.
– Клянусь честью, я никогда не бежал ни от одного человека, – ответил рыцарь и, оседлав лошадь, помчался навстречу врагу.
Их копья согнулись, словно луки, и сломались. Они вытащили мечи и обрушили их друг на друга с такой яростью, что трескалось дерево, ломалось железо, и оба коня пали замертво. Единоборство продолжалось до тех пор, пока все доспехи противника рыцаря не оказались разбитыми. Наконец он сшиб с врага шлем и поверг его на землю. Тот запросил пощады, но девушка потребовала его голову, и рыцарь подчинился. После мощного удара голова нечестивца упала наземь. Не обращая внимания на свои раны, рыцарь приблизился к девушке и перерезал сковывавшие ее путы.
– Благодарю тебя, рыцарь, – произнесла она. – Ты уберег меня от печальной судьбы. Какую награду ты хочешь получить?
– Что-нибудь на память и, может быть, поцелуй.
Красавица рассмеялась.
– Я дам тебе кое-что лучше этого, – и, подав ему руку, подвела героя к другой стороне дерева. – Это то, что нечестивый рыцарь хотел получить от меня.
Рыцарь ничего не заметил. Тогда девушка показала ему дупло, отодвинув в сторону кусок коры, и внутри он увидел лестницу из корней дерева, уходившую спиралью в глубь земли.
– Это мое королевство, – пояснила девушка. – Давай спустимся вниз, и ты получишь свою награду.
Но рыцарь заколебался, ибо он понял, что спасенная им незнакомка была волшебницей, и ему пришло на ум, что он не знает, какие несчастья его поджидают в ее владениях.
– Не бойся, рыцарь. Ты сможешь вернуться оттуда, когда пожелаешь. Но ты должен пообещать, что перед тем, как покинуть меня, оставишь там все найденное тобой. В моем замке хранятся огромные богатства, и многие люди пытались украсть их.
Рыцарь поклялся и последовал за колдуньей вниз по лестнице. Он не был разочарован, ибо королевство оказалось именно таким, каким описывала его девушка. Она владела величественным замком с большим залом и галереями, и каждая его комната была заполнена сокровищами. Слуги перевязали его раны и поднесли ему золотой кубок с вином и оленью ногу, приправленную жгучим перцем. И рыцарь подумал, что никогда прежде не бывал в столь чудесном месте. Он оставался там год и один день. Вечерами он пировал и предавался наслаждениям с хозяйкой, а днем охотился и никогда не возвращался с пустыми руками, поскольку в замке имелись собаки, никогда не терявшие след, а его стрелы всегда точно поражали цель. Однако со временем ему наскучил вечный праздник, и он решил вернуться в свой собственный мир. Перед возвращением он захватил с собой прекрасный кубок из чистого золота, инкрустированный драгоценными камнями. И хотя эта чаша выглядела скромно по сравнению с остальными сокровищами замка, рыцарь, тем не менее, считал ее самой красивой вещью, какую он когда-либо видел.
– У нее столько богатств, она наверняка не заметит отсутствия этого кубка, – сказал он себе. – А при дворе Артура мне не поверят, если я не принесу доказательство моего пребывания здесь.
Рыцарь спрятал кубок под одеждой и поднялся по лестнице к дуплу дерева. Спустя год он наконец увидел солнечный свет и вдохнул воздух своего мира. Но в этот самый момент земля затряслась, дупло захлопнулось, лестница из корней превратилась в труху, и он полетел вниз. Подойдя к замку, он увидел, что башни рухнули, а комнаты с сокровищами опустели.
Колдунья встретила его в большом зале. Ее глаза напоминали кусочки льда, а кожа была белой, как кость.
– Ты нарушил клятву, – произнесла она, – и уже никогда не покинешь мое королевство.
Ведьма заключила его в темницу. Отныне любая пища приобретала у него во рту вкус пепла, и ни один напиток не мог утолить его жажду.
– Продолжай, – прошу я. – Что произошло дальше? Как рыцарь от нее сбежал?
Мать откладывает арфу в сторону и складывает руки на коленях.
– Никак. Он нарушил слово и не смог вернуться в этот мир.
Я не сумел рассказать эту историю так же хорошо, как это делала моя мать. Наверное, потому что она мне не нравится. На мой взгляд, всегда можно вернуться назад.
Глава 7
Лондон
Первая неделя работы в банке показалась Элли самой длинной в ее жизни. В пятницу вечером она заказала пиццу и съела ее в кровати, постаравшись не испачкать томатным соусом шедевр столярного искусства XVIII века. Она проспала двенадцать часов, но тем не менее, проснувшись, все еще ощущала усталость. Лежа в кровати с компьютером и телефоном, она доделывала то, что не успела закончить в течение недели, и наблюдала за облаками, висевшими над Лондоном. Дуг уехал на конференцию в Нотингем, и если раньше это огорчило бы ее, то сейчас стало облегчением.
В четыре часа дня Элли поняла, что умирает от голода. С большой неохотой поднявшись с кровати, она влезла в рубашку и джинсы. После пяти дней, проведенных в юбке и тесном пиджаке, ей хотелось расслабиться в удобной, свободной одежде. Спустившись на лифте с тридцать восьмого этажа, она с удивлением вдохнула ароматы города. Улицы Лондона были пусты. Офисные здания казались вымершими. Ей потребовалось полчаса, чтобы найти открытый продовольственный магазин, где она купила коробку кукурузных хлопьев, пакет молока, чипсы и шоколадку. Элли хотела было прогуляться до Темзы и собора святого Павла, но не слишком-то знакомый город вызывал у нее страх. Протиснувшись сквозь толпу меломанов, собравшихся возле концертного зала Барбикан, где скоро должно было начаться вечернее представление, она вернулась домой. К воскресному вечеру число необработанных сообщений в ее электронной почте сократилось до полудюжины. Она написала один отчет о приватизации государственной доли в банке и второй – о бельгийском конгломерате, собиравшемся приобрести компанию по производству цемента. Она узнала множество новых терминов, таких как левередж, синергия и оптимизация капитала. У девушки было ощущение, будто она студентка, сдающая экзамен по иностранному языку, который едва понимала. И на следующее утро все должно было начаться сначала.
В понедельник на столе Элли лежали только две папки. Она не имела понятия, кто положил их туда: Бланшар? секретарь? – и откуда этому человеку было известно, какие именно документы ей потребуются для работы в этот день. Не снимая пальто, она пробежала глазами заглавные страницы папок. До нее быстро дошло, как важно иметь хотя бы смутное представление о предстоящей работе.
Элли явилась на работу рано, преодолев путь до банка под осенним дождем. Вечером должен был приехать Дуг, и ей хотелось вернуться домой не слишком поздно. По дороге она зашла в супермаркет и купила в мясном отделе два бифштекса из вырезки, а потом потратила полчаса на поиск в интернете рецепта их приготовления. Они обошлись ей в тридцать фунтов – недельный бюджет расходов на питание в Оксфорде.
Здание банка было почти пустым, но когда она вошла в кабинет Бланшара, чтобы отдать ему отчеты, его куртка уже висела на спинке кресла. В воздухе ощущался его запах вперемешку с дымом от сигары. На столе лежала папка в красной кожаной обложке с тисненной золотом надписью. Ее шнурки были покрыты чем-то, напоминавшим засохшую кровь. Сургуч?
Надпись на папке гласила: Лазарь.
– Что вы делаете? – Голос Бланшара за ее спиной прозвучал неожиданно и резко. Элли повернулась к нему, стараясь не выглядеть виноватой. Его мощная, выдающаяся вперед нижняя челюсть слегка обвисла, губы растянулись в хищной улыбке. – С вас капает прямо на ковер.
Бланшар стоял вплотную к ней, почти касаясь ее тела. Банкир поднял руку и заправил ее мокрый локон волос за ухо.
– Вы сейчас похожи на мокрую мышь.
– У меня не было с собой зонта. – Из окна тридцать восьмого этажа дождь не казался слишком сильным, но Элли промокла насквозь почти сразу, как только вышла из дома. – Я долго не могла найти автобусную остановку.
– А вы когда-нибудь слышали о таком виде транспорта, как такси? – В голосе ее руководителя прозвучало изумление.
Элли сжалась. Ей не пришло в голову воспользоваться такси.
Она старалась спрятать глаза, и ее взгляд случайно уперся в пятно на манжете белоснежной рубашки Бланшара. Она тут же повернула голову, но от орлиного взора банкира ничто не могло ускользнуть.
– Что такое?
– Ничего, – Элли смутилась, – у вас на манжете рубашки пятно крови. – Бланшар молчал. – Я подумала, знаете ли вы об этом.
– Я порезался во время бритья, – он не взглянул на пятно, – послушайте, Элли, в нашей профессии внешний вид имеет большое значение. Встречают по одежке. Я понимаю, вам потребуется время, чтобы познакомиться со всеми премудростями этой работы. Но, пожалуйста, старайтесь не подводить нашу компанию, – на его лице заиграла холодная улыбка. – Думаю, мы платим вам достаточно для того, чтобы вы могли позволить себе приобрести зонт. И, может быть, даже ездить на такси.
Несмотря на то, что мокрая одежда прилипла к ее коже, Элли почувствовала, как ее захлестнула горячая волна стыда.
– Я не думала, что мне придется сегодня встречаться с клиентами.
– Никогда не знаешь, что с тобой может случиться в течение дня, – Бланшар окинул ее взглядом, словно раздевая глазами, – здесь недалеко от Кинг-Уильям-стрит есть магазин мужской одежды, но у них найдется кое-что и для вас. Отправляйтесь туда и купите по кредитной карте все, что вам нужно. Я пока посмотрю ваши отчеты. Если потратите меньше тысячи фунтов, очень меня разочаруете.
Элли молча кивнула.
– И постарайтесь уложиться в час. У нас назначена встреча. Все материалы на вашем столе.
Элли читала документы из папок, стоя перед зеркалом, пока пожилой продавец производил необходимые замеры. В соседнем магазине продавались товары из кожи. Там она приобрела пару туфель и сумку. Пусть теперь Бланшар говорит все, что ему угодно.
Завод автоматических систем Розенберга занимал ветхое здание бывшей фабрики, расположенное к востоку от Вулвича, недалеко от Темзы. После похода по магазинам Элли выглядела на тысячу фунтов. Ее раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, ей было дурно, и все из-за того, что она потратила за один раз столько денег, с другой стороны – у нее кружилась голова при мысли, что она может позволить себе подобное сумасбродство. Ее обновки были безупречны. Каждый раз, когда шелковая подкладка юбки касалась ноги или гладкий шов куртки обтягивал плечи, ее переполняла уверенность в себе.
Ознакомившись с документами из папок, она выяснила, что компания была основана в 30-е годы XX века эмигрировавшим из России евреем и производила системы управления и контроля для машиностроительной промышленности. Элли не знала, что это означает, но была точно уверена, что это не имеет никакого значения. Одни производят вареные бобы, другие – космические спутники, это всего лишь детали, объяснял ей Бланшар. У них есть капитал, у них есть долги, у них есть держатели акций и обязательства. А главное – они имеют цену.
В данном случае держателем акций был старик, сын основателя компании, и такой же по-русски упрямый. После трех часов, проведенных в зале для переговоров за чаем из пластиковых чашек, они нисколько не продвинулись в деле выяснения его цены. В Бланшаре, казалось, проснулся охотничий дух. Ему очень хотелось заключить эту сделку. Он уговаривал и льстил, настаивал и угрожал. Время от времени банкир вскакивал с кресла и принимался мерить комнату широкими шагами или наклонялся вперед и слушал с полузакрытыми глазами, как старик стучал кулаком по столу и в сотый раз приводил свои аргументы. Рядом с неуступчивым и непоколебимым стариком молча сидел его сын – угрюмый, темноглазый мужчина лет сорока с небольшим.