Андрей Курпатов: «За озарением, вдохновением и катарсисом стоят обычные нейрофизиологические механизмы, никакой мистики»
Лауреат премии «ТОП 50»-2019, врач-психотерапевт и основатель интеллектуального кластера «Игры разума» в книге «Четвертая мировая война. Будущее уже рядом» предсказывает скорое противостояние человека и искусственного интеллекта за мировое господство и предлагает подготовить свои мозги к решающей схватке.
·
Зачем искусственному интеллекту в принципе нужен некий конфликт с человечеством, о реальности которого вы говорите в книге «Четвертая мировая война. Будущее уже рядом»? И может ли человечество нанести превентивный удар?
Это наше фундаментальное когнитивное искажение: человек во всем видит самого себя. Например, когда патогенные бактерии или вирусы «противостоят» нам, они на самом деле ничего против нас не имеют — просто живут, развиваются, и им совершенно наплевать, что конкретные человеческие особи могут от них пострадать. Так и искусственный интеллект: чтобы у нас возникли из-за него проблемы, ему не обязательно вынашивать планы по нашему уничтожению.
Человек — ленивое существо, и он с удовольствием перепоручает искусственному интеллекту рутинные или сложные дела. Машины уже ориентируются на местности за нас, работают на производстве, помогают выбирать покупки в Интернете.
Искусственный интеллект везде, просто мы его не видим. Это само по себе не проблема, проблема в другом: мы утрачиваем навыки делать самостоятельно то, что поручаем ему. Мы в какой-то момент окончательно перестанем понимать, как все вокруг работает (честно говоря, мы уже сейчас не очень это понимаем), и не сможем объяснить искусственному интеллекту, чего от него хотим. Вот тут-то к нему и перейдут бразды правления нашей жизнью, это и будет завоеванием без войны. Если, конечно, в какой-то момент мы не включим свой мозг.
А если вернуться к обычному интеллекту, а не искусственному… Есть распространенная школьная фраза: «Человек использует только 5 % возможностей своего мозга». Так ли это и почему?
Наш мозг никогда не выключается, в нем постоянно идет процесс обработки информации. Но в зависимости от того, чем вы заняты в данный момент, у вас с разной интенсивностью активизируются те или иные отделы мозга. Вам не нужен его максимальный потенциал, чтобы ходить и говорить. При этом развивается мозг только до двадцати пяти лет, а после этого возраста надо просто максимально эффективно использовать его существующие возможности. Поэтому, если кто-то предлагает мистическим образом «развить» ваш мозг, это, скорее всего, надувательство. Но интеллектуальные навыки развивать можно и нужно.
Почему, на ваш взгляд, нужно ограничивать использование детьми гаджетов, о чем вы не раз говорили?
Твержу об этом почти во всех своих интервью, на лекциях, и вовсе не потому, что я что-то такое «открыл», — это даже не область моего научного интереса. Просто я считаю важным использовать свои медийные возможности для того, чтобы донести эту важную научную информацию до максимального числа родителей. Все желающие могут ознакомиться с соответствующими выводами экспертов Всемирной организации здравоохранения — они доступны, секрета в них нет, просто общество инстинктивно игнорирует эту крайне болезненную для него информацию. Гаджеты стали новыми бебиситтерами — они занимают наших детей, даже вроде как чему-то учат. В общем, они элегантно освобождают родителей от их прямых обязанностей — заниматься формированием личности и мозга своего ребенка. Последствия этого — синдром дефицита внимания и гиперактивность, цифровое слабоумие и цифровая аутизация, то есть отсутствие потребности в социальных контактах и эмоциональный дефицит. Почему это происходит — в двух словах не объяснишь. Этому вопросу я посвятил целую книгу — «Счастливый ребенок».
Вы говорили, что рекомендовали бы каждому прочесть «Братьев Карамазовых» Достоевского. Почему именно этот роман? Как вообще вы относитесь к художественной литературе и способна ли она как-то влиять на общество?
Это тот случай, когда журналисты просят тебя хоть что-то обязательно сказать, ты говоришь, а потом другие журналисты спрашивают: вот, мол, вы говорили… Нет, к художественной литературе я отношусь предельно спокойно и уж точно не считаю, что она нужна каждому. Она может быть неплохим интеллектуальным развлечением, и она, безусловно, полезна для мозга молодых людей — ровно до тех самых двадцати пяти лет.
Если же выбирать какой-то один роман, то да, пусть это будут «Братья Карамазовы». Там точно есть над чем подумать. В начале своей научной деятельности я этим текстом занимался много и сделал даже на его основе ряд литературоведческих работ. Это было где-то двадцать пять лет тому назад.
А вообще, не переоценено ли влияние искусства на человека? Творческое озарение, катарсис — эти понятия для вас, как для исследователя мозга, не дискредитировали себя?
За озарением, вдохновением и катарсисом стоят обычные нейрофизиологические механизмы, никакой мистики в них нет. Причем мы все ближе к тому, чтобы разгадать их природу и научиться ими управлять. Скоро мы вообще не сможем отличить художественные произведения, созданные человеком, от спродуцированных искусственным интеллектом. Машины уже пишут романы, снимают фильмы и пишут картины, которые продаются на Christie’s за сотни тысяч долларов.
Гаджеты стали новыми бебиситтерами. Последствия этого — синдром дефицита внимания и гиперактивность, цифровое слабоумие и цифровая аутизация
Многие называют вас доктором Курпатовым, помня психотерапевта из передачи на Первом канале. Сейчас на ваших книгах слово «доктор» перечеркнуто. Почему?
Я зачеркиваю это слово на титульных листах книг, которые не имеют отношения к психотерапии, чтобы не вводить никого в заблуждение. Работы из серии «Академия смысла» посвящены проблемам интеллектуального образования и нейрофизиологии — докторам тут не место. Но «доктор» продолжает нести свою вахту: именно с этой приставкой выходят книги, связанные с практической психологией и психотерапией.
Сейчас меня больше занимают темы мышления и принятия решений. Я руковожу Высшей школой методологии, а недавно еще и создал в Сбербанке Лабораторию нейронаук и поведения человека. Так что образ доктора, созданный Первым каналом, не вполне отражает действительное положение дел.